И вновь цветёт сирень... 2: Возвращение в прошлое

Приблизившись к экипажу Лидия, до этого глубоко увязнув в своих мыслях, столкнулась с четырьмя напряжёнными взглядами, направленными прямо на неё. Один из них принадлежал вознице, которого, судя по жадному блеску в его глазах, не на шутку взволновала перспектива потерять деньги из-за этой выходки. — Вы в порядке, миледи? — учтиво поинтересовался кудрявый темноглазый юноша, который, как запомнила Лидия, носил фамилию Белов. Девушка улыбнулась как можно беззаботнее, отпустив наконец-то руку Никиты, которую тот незаметно для всех отряхнул от невидимой грязи; всё-таки её касалась ведьма, да ещё схожая с той Лидией… О чём ему было сложно не вспоминать. Это же ведь ещё нужно привыкнуть научиться разделять их без каких-либо усилий! Если подобное вообще возможно… Но нет, хотя бы на время должен привыкнуть. Ради себя же с отцом старается! В это время девушка ответила: — Всё хорошо, не беспокойтесь. Сказалась любовь к старине, о которой я до сей поры не подозревала. Не удержалась от соблазна поглядеть поближе на эти чу́дные статуи. Подумать только, ведь их установили на Университетской набережной в позапрошлом… Тут Лидия поспешно умолкла, едва не подавившись застрявшим в горле невысказанным вслух «веке». «Каком ещё позапрошлом веке?! — воскликнула она про себя. — Если их установили в девятнадцатом, а мы как раз сейчас в нём и живём… Откуда взялся этот «позапрошлый»?» Вопросы внутри неё сыпались как из рога изобилия, но самым ужасным было не то, что на них не находилось ответа, а то, что она не могла озвучивать такое без опасения оказаться подвергнутой славе безумной. — То есть, я хочу сказать… Их ведь установили в позапрошлом году, не так ли? — попыталась выкрутиться Лидия, понимая, что вырвавшиеся вслух слова уже не вернуть назад, и успокаивая себя: «Если ошибиться с годом установки, то это можно запросто списать на мою потерю памяти. А вот если бы речь зашла о целом столетии, и не одном… Безумие какое-то! Но кажущееся таким реальным…». — Вы же сами несколько минут назад сказали, что их установили в тридцать четвертом году, — не сдержавшись произнёс Никита. — Или вы уже успели и об этом позабыть? Памяти так понравилась лёгкость без бремени лишнего груза? Лидия тут же гневно сверкнула на него глазами, но ответ её по тону был похож на режущий осколок льда: — Простите, сударь, но дела моей памяти касаются только меня и никого другого. — Разумеется, — примирительно улыбнулся молодой Оленев, мысленно отвесив себе тяжёлую затрещину. — Прошу простить меня, если своей неосторожностью обидел вас. — На обиду как правило уходит слишком много сил, а те слова определённо не были их достойны, — сказав это Лидия вновь обратила внимание на Корсака и Белова, и взгляд её заметно смягчился. — Господа, мы с вами не были представлены друг другу, но я бы с радостью узнала имена столь очаровательных молодый людей, которые, к тому же, являются знакомыми нашего дорогого Гавриила Ивановича. — Кхе… Прежде должен предупредить, что я поведал им о вашем недуге, — сказал порозовевший от удовольствия Гаврила. — Ведь вы уже были когда-то представлены, и чтобы не возникло конфуза, я взял на себя эту ответственность. — Так мы уже знакомы? Ах, как жаль, что я совершенно ничего не помню об этом! «Что-то явно не в моём стиле разговор пошёл… — промелькнуло на подсознании девушки. — Притворяюсь, что сожалею, хотя это не так, комплименты раздаю направо и налево… Нет, это явно не я. Неужели имя Лидии и её неизвестная мне натура каким-то образом накладывает на меня свой отпечаток?» — Но разве что-то мешает познакомиться нам снова? — сказал Белов и тут же ловко подхватил руку Лидии, прижавшись к ней губами. — Граф Фёдор Александрович Белов. К вашим услугам, сударыня. При этом он, так и находясь в этом положении, бросил на неё снизу вверх обжигающий взгляд тёмных глаз, в которых так и плясали искорки лукавства и озорства. Прямо под стать его буйным кудрями… — Очень… приятно, Фёдор Александрович, — кивнула Лидия, стараясь не показывать вызванное этим смущение. Затем вслед за другом представился и Корсак: — Барон Иван Алексеевич Корсак. К вашим услугам, миледи. И только когда Лидия сама протянула ему руку, он бережно подхватил её и оставил на коже девушки едва ощутимый поцелуй. Но, в отличие от Белова, не стал задерживаться, и уже через пару секунд отступил назад, сложив руки за спиной, и сохраняя на лице стойкую маску флегматика. «Характеры у них, конечно, разные, — подумала Лидия, — но ни за что не поверю, что в этом голубоглазом блондинчике не горит тот же огонь юности, как у его товарища. Нет-нет, это явно тот случай, который сравнивают с тихим омутом». При этом она бросила косой взгляд на Никиту. Тот держался спокойно и с достоинством, при этом на вид будто мысленно и не здесь уже находился. Но от неё не ускользнуло, как он бросил мельком цепкий, полный неприязни, взгляд на Белова и Корсака, чем сразу дал ей понять, что спокойствие это не более чем маска. «Чёрт с вами! Охота мне разбираться, кто из вас кто. Мне бы себя сперва понять! Но кажется, юного Оленева злит присутствие этих молодых людей… Что ж, это даже несколько забавно». Проснувшееся коварство, подталкиваемое к действию желанием мести за те слова про память, невинно похлопало длинными ресничками, которым никак нельзя отказать, и навело Лидию на мысль предложить Белову и Корсаку присоединиться к их поездке. Ребята, на удивление, легко и даже с энтузиазмом согласились, словно сами хотели предложить то же самое, только она их опередила. Гаврила тоже поддержал эту идею, так что Никита, который явно хотел как-то возразить, вынужден был дать и своё молчаливое согласие, выраженное сдержанным кивком головы, но крепко сжатые челюсти и губы, сложившиеся в тонкую линию, красноречиво говорили о том, что он думал по этому поводу. «Ведьма… — уже в экипаже он, зажатый на одном сидении между Беловым и Корсаком, недобро глянул исподлобья на Лидию. — И ведь заметила же, что мне неприятны эти двое! Ладно, сам виноват — впредь будет уроком, что надо лучше сдерживаться». «Не правильно, конечно, вот так использовать людей, да ещё в подобных низких целях… Но разве кто-то говорил, что я хороший человек?» — с этими мыслями Лидия не без злорадной ухмылки наблюдала за Никитой. Гаврила же, в свою очередь, с лёгким укором поглядывал на них обоих. Совсем не этого он желал видеть и слышать от них… «Хорошо, что Белов и Корсак так скоро нашли нас, — мысль о присутствии этих молодых людей приносила большое облегчение бывшему камердинеру. — Два защитника на одну колдунью — это даже больше, чем предостаточно! При том, что это их собственная инициатива. Помнят, видать, сами того не понимая, что были когда-то друзьями. А за девочкой безусловно нужно следить… Кто знает, когда именно её сила начнёт восстанавливаться? Слова словами, но на деле зачастую всё иначе бывает. Да и душегубцев всяких хватает поблизости в избытке… Так что нужен кто-то, кто сумеет помочь и защитить. Хорошо бы ей ещё объяснить заранее, кто она такая… Ведь ведьма, не знающая о своей силе — это всё равно что горящая спичка возле бочки с порохом! Сам бы я давно уже всё ей рассказал, даже если бы она сочла меня безумцем… Но нет, это должна сделать Лизавета Ермолаевна. Она же и доказательства может предоставить, что колдовство действительно существует». Пока Гаврила размышлял, экипаж почти что доехал до особняка купца Овсова, на который указал их возница. «Довольно большая избушка, — Лидия не без интереса рассматривала его светло-желтый фасад, покрытый изящной белой лепниной и украшенный стройными колоннами. — Столько окон… Интересно, в нём есть бальный зал? Судя по размерам да. Что ж, ещё немного, и я наконец-то увижу эту Лизавету Ермолаевну, таинственную чудотворную целительницу. Конечно, если они захотят нас принять. Но моего коня по-любому должны отдать». Покинув экипаж и расплатившись с весьма довольным возницей, Гаврила направился к мраморной лестнице, которую «сторожили» сидящие по бокам от неё каменные львы. Лидия не видела, кто приоткрыл двери на стук Гаврилы, не слышала так же и того, что он сказал. Но не пошло и пяти минут, как их, толпу незваных гостей, пригласили в дом, где встретили с самыми приветливыми улыбками, на какие только были способны щегольски разодетый дворецкий и горничные в чистых коричневых платьях с белоснежными фартуками. — Прошу сюда, пожалуйте, господа хорошие, — лепетала одна из девушек, вызвавшаяся проводить их к хозяевам. — Сюда, всё правильно, пожалуйте-с… Лидию несколько напрягало её лошадиное лицо, но дело было вовсе не в его природном строении, а в ужимках и гримасах, скачущих на нём в бешеном галопе, и застывшее в широко распахнутых глазах полоумное выражение. Так и хотелось спросить, почему купцы, явно не бедные, держат в штате слуг столь… экзотичную особу. Глянув на идущих чуть позади Белова, Корсака, Никиту и Гаврилу, Лидия поняла, что и они явно задавались тем же вопросом. Проведя гостей по длинному, широкому коридору, горничная остановилась напротив приоткрытых дубовых дверей, которые тут же распахнула и прямо с порога воскликнула: — А вот и гости, принимайте-с!.. «Может, дело в том, что она их дальняя родственница? — с сомнением взглянула на горничную Лидия. — Она и общается с ними как-то слишком вольно для прислуги… Да и вообще какая-то… стрёмная она. Я бы такую даже за бесплатно не держала бы». В ответ на возглас горничной до них донёсся приглушённый стон, а вслед за ним мелодичный, хотя и слегка рассерженный, девичьий голос: — Авдотья, ну сколько ещё раз просить тебя не кричать? Знаешь ведь, что у Николя голова болит. И не держи гостей на пороге, дай им уже войти. Горничная, то есть Авдотья, насупившись, молча отступила в сторону. Подстрекаемая любопытством, Лидия первая шагнула на территорию большой, залитой светом гостиной. В ней преобладал зелёный цвет, с уклоном в изумрудный, начиная от драпированных бархатных штор, и заканчивая обивкой отполированной мебели из красного дерева. На их фоне сильно бросался в глаза камин из розового мрамора, возле которого в скрипящем кресле-качалке расположился крупный мужчина средних лет в домашнем халате с меховым воротником, бледноватый, с пышными чёрными усами, и придерживащий на лбу сложенное в несколько слоев полотенце. Видно было, что ему не здоровилось. Неподалеку, приняв изящную позу истинной леди, сидела тоненькая златовласая девица, занятая вышиванием. Она, в отличие от своего старшего брата, одета была вовсе не по домашнему, а так, словно вот-вот собиралась отправиться в гости, только к её модному платью цвета теплого летнего неба недоставало шляпки и перчаток. Увидев гостей, она отложила в сторону незавершенную работу, и поднялась навстречу с очаровательной улыбкой: — Добро пожаловать! Рада видеть всех вас в нашей скромной обители. Заранее прошу извинить моего брата; Николя со вчерашнего дня изводят столь сильные головные боли, что нынче утром он умолял меня пристрелить его, или подсыпать в кофе стрихнин. Видимо решил за какие-то прошлые детские грехи отправить меня в тюрьму. — И вы сообщаете нам об этом для того, чтобы мы в случае чего подтвердили ваше алиби? — иронично поинтересовался Белов. — Или создали бы его вместе со мной. Если я проведу ещё пару часов за прослушиванием его ворчания, то я за себя не ручаюсь. — Лизи, пожалуйста, прекрати… — приглушённо протянул купец, не раскрывая глаз. — Ты даже не знакома с половиной наших гостей, а уже донимаешь их. — Прости, братец. В общем, я только хотела предупредить, чтобы вы были заранее готовы к его дурному расположению духа, и не принимали близко к сердцу всё то, что он может сказать не со зла. Лидия мысленно подивилась тому, насколько разными были Овсовы. Если бы она не знала об их родстве, то никогда не догадалась бы, что перед ней брат с сестрой. Грубоватые черты, хотя и не лишённые обаяния, крупное, даже несколько грузное телосложение черноволосого Николая Ермолаевича, и лёгкость, тонкость, и даже будто бы воздушность златовласой и зеленоглазой Лизаветы, словно молоденькую берёзку на несколько дней обратили в человека. Но так же Лидия не могла не обратить внимание на то, насколько отличалась царившая в гостиной атмосфера от того впечатления, которое производил сам дом. Не было ничего общего между ощущением лёгкости, достатка и благополучия, и этим даващим, гнетущим покрывалом, которое на них словно набросили с первых же шагов в этой комнате. Но в чём было дело? Неужто в самих хозяевах? Или в чём-то ещё?.. «И раз уж она такая талантливая целительница, то почему её брат так долго страдает от головной боли? Разве ей не под силу справиться с такой мелочью по сравнению с лечением упавшего с коня человека?» Вслух Лидия, конечно же, не решилась спрашивать о таком. К тому времени Гаврила уже представил Овсовым Никиту, Белова и Корсака. На Оленева Лизавета едва ли обратила внимание, но зато чуть подольше задержала его на последних. Затем пробормотала так тихо, что Лидия едва расслышала: — Мортамбры, верно? — Вольные, сударыня, — так же тихо ответил Белов. — Мы с вами имели удовольствие видеться на приёме во дворце Брюса, но представлены друг другу не были. — Да-да, припоминаю… — лицо девушки приобрело задумчивое, даже несколько напряжённое выражение. — Так вы теперь с… Лидией Ивановной? Что ж, этого следовало ожидать. «Такую паузу взяла, словно пыталась вспомнить это имя, — подумала Лидия, чувствуя себя всё более неуютно. — И о каких таких «мортамбрах» они говорят? Ни Гаврила, ни Никита не выглядят удивлёнными, значит знают, о чём речь». Стоило ей набраться решимости спросить про значение этого слова, как её сбило сердитое ворчание Николая Ермолаевича, едва ли не требующего подойти к нему Белова и Корсака, а так же Оленева. — Вы не слушайте, как именно я сейчас говорю, — прибавил он, как бы извиняясь. — Просто иначе я и слово едва могу сказать. — Не беспокойтесь, Николай Ермолаевич, мы всё понимаем, — улыбнулся Белов. — Проклятая мигрень! — воскликнул купец, со злостью отбросив в сторону уже сухое полотенце. — Словно сотню иголок вонзили в мозг… И ладно бы это было похмельем: тогда понятно, ради чего страдаешь, а так… — после чего, вздохнув, он попытался улыбнуться: — Ну, подходите же, ребята, не робейте, я не заразный. Потолкуем с вами кое о чём, выгодном для всех нас. — Такой разговор я всегда только приветствую, — произнёс Корсак. — Подходите, не стесняйтесь. Присаживайтесь, коль желаете. — Благодарю, сударь, я пока постою, — сухо, хотя и вежливо ответил Никита. Белов и Корсак тоже остались стоять. — Хотите табаку, чаю, коньяка? Нет? Откушать чего-нибудь? Ну ладно, воля ваша. Тогда перейдём сразу к делу… Да, вы, сударь, тоже можете присоединиться к нашему скромному клубу, — обратился купец к Гавриле. — А вот дам мы лучше отпустим на волю, не будем докучать им нашими сухими разговорами о торговле и сделках. — Ну, тогда сейчас самое время спасаться бегством, — улыбнулась Лизавета, мягко взяв под локоть Лидию. — Пойдем, милая, я заодно осмотрю тебя ещё разок. Как ты вообще себя чувствуешь? — Весьма недурно, будто и не падала никогда с коня, — сказала Лидия, нечаянно перехватив брошенный в её сторону взгляд Никиты. Если двое друзей уже во всю с интересом беседовали с, казалось, позабывшим о мигрени купцом, то он, как и Гаврила, явно только и искал повода соскочить. «Прости, ничем не могу помочь, — отвернулась Лидия, стараясь не думать о том, что в этом взгляде, помимо прочего, промелькнуло что-то схожее с тревогой. — Глупость какая… Что здесь может случиться с нами? Это утренее потрясение всё никак не отпускает…»

***

Лизавета привела гостью в небольшую музыкальную комнату, посреди которой стоял большой чёрный рояль. Гладкий пол и несколько зеркал в позолоченных рамах на стенах как бы намекали на то, что в этом миниатюрном бальном зале иной раз могли и потанцевать две-три пары, видимо из числа ближайших друзей их семьи. Вдоль стен тянулся ряд «виндзорских» кресел и несколько кушеток. — Присаживайся, — девушка подвела гостью как раз к одной из них. Эта находилась возле широко раскрытого окна, выходящего во внутренний двор. — Благодарю, — Лидия будто с опаской опустилась на самый её краешек. — Простите, Лизавета… — Прошу, не нужно этих формальностей с обращением на «вы»! — Дело в том, что в… ты, по видимому, неплохо уже знаешь меня, а я совсем не помню тебя. Можно сказать, впервые в жизни вижу вас с Николаем Ермолаевичем. — Я знаю, — Лизавета присела возле неё, глубоко вздохнув, смотря на девушку с глубокой печалью. — Что делать, такова эта жизнь. Потери, как и жертвы, в ней неизбежны, и они могут быть самыми разными. Тебе повезло, что всё ограничилось одной лишь памятью. Вернее, ещё только повезёт, если на этом всё и закончится. Но, увы, что-то мне подсказывает, что всё будет намного сложнее и страшнее. Вижу на твоём лице недоумение… Понимаю, на твоём месте я бы тоже уже хотела уйти отсюда куда подальше. Странное место со странными людьми… Но к сожалению, раз коснувшись всего этого, уже никогда не сможешь сбежать. — Кажется я не совсем понимаю… — Так пока и не нужно. Насладись этими последними минутами неведения, которые тебе все подарили, сами того не желая. — Наслаждаться неведением? — воскликнула Лидия. — Я не могу быть спокойной, находясь в таком состоянии! И очень не люблю, когда все вокруг знают больше меня и не делятся этим, только всё больше наводя туману. Нет, ты меня совсем не знаешь… — Согласна, но главное, чтобы ты знала себя. — У меня и этого сейчас нет. Я даже не помню кто я, потому чужое имя ношу. — Лучше уж чужое, чем совсем без него, не так ли? А помнить прошлое не обязательно, чтобы являться собой… Ну что такое? Лизавета сердито обернулась в сторону дверей, которое только что шумно распахнула Авдотья. — Там, это… Конь пропал. — Какой ещё конь? — Ну этот, чёрный, с пятнышком на лбу. Как сквозь землю провалился! Стойло закрыто, конюшня тоже. — Боги и черти… — раздражённо вздохнула Лизавета, нехотя поднявшись на ноги. — Подождать хотя бы пару минут не могла? Ладно, пошли. Посмотрим, как там всё «заперто». Ты тут пока посидишь или в гостиную хочешь вернуться? — спросила она у Лидии. — Нет, спасибо, мне явно сейчас не помешает побыть одной. — Ну как знаешь. Я скоро вернусь. Лидия проводила её взглядом, пока не закрылись двери. Затем, с горечью усмехнувшись, потерла лицо ладонями. «Ничего не понимаю… Такое ощущение, что я завязла в бредовом сне и никак не могу отыскать способа проснуться. Вот о чём она сейчас говорила? Какая-то бессмыслица… Для меня, по крайней мере. Может, если бы не потеря памяти, я поняла бы все эти намёки? А она явно давала их…» Внезапно, неизвестно откуда взявшись, в комнате появился большой пушистый чёрный кот с ярким белым пятнышком на лбу, приковав к себе всё внимание Лидии. Сверкнув жёлтыми глазами он, мягко перебирая лапками, подошёл к кушетке, где и сидела Лидия, какое-то время неподвижно рассматривал её, а затем одним прыжком оказался на сидении и по-хозяйски забрался на колени девушки, свернувшись клубочком. Лидия не без изумления уставилась на это наглое создание и, стараясь не коснуться ненароком кота руками, хотела уже встать, дабы сбросить его с себя, как внезапно услышала ворчливый мужской голос, прозвучавший так, словно он засел прямо у неё в голове, и на его фоне все остальные звуки пропали, будто она погрузилась под воду: — Даже и не вздумай этого делать! Я столько дней потерял в этом треклятом стойле, что имею теперь полное право нормально отдохнуть хотя бы пару минут! Б-р, как же я ненавижу лошадей!.. У Лидии едва глаза на лоб не полезли, когда она поняла, что это… будто в самом деле говорил ей кот. — И не «будто», а точно я сказал! — он чуть развернул усатую мордочку в её сторону, приоткрыв один глаз. — Ну, что смотришь, Мари, или как там тебя теперь зовут? Не признала поди, да? А ведь сама на днях имя мне дала, как будто я просил об этом. Вот только не отвечай мне вслух, мыслей будет достаточно. «Ну всё, теперь мне окончательно всё стало ясно… — девушка горько усмехнулась. — Всё очень даже просто оказалось — я сошла с ума…» — С ума ты сойдёшь, если и дальше будешь отрицать свою сущность! — гневно прошипел кот всё также у неё в голове, отчего Лидия болезнено поморщилась. — А она у тебя точно уже раскрылась, коль слышать меня начала. Вот только… Как-то иначе всё ощущается… Что с тобой такое стряслось? Кот тут же поднял голову, посмотрев на девушку уже более пристально, будто в саму душу хотел проникнуть. — Эге, так тебе память убрали! — воскликнул он где-то спустя минуту, и в его голосе послышалось что-то схожее с сочувствием. — То-то я гляжу, что энергия не та. М-да, жёстко они с тобой… Сперва одно, потом другое, а теперь ещё и это… Впрочем, всем нам досталось по-своему. Утешай себя тем, что ты хотя бы облик свой изначальный сохраняешь, а не носишься в виде копытного. Но вот на кота я не жалуюсь, это даже приятно в каком-то смысле… Но почему же лошадь?! Пропустив мимо ушей (или головы?) жалобные стоны кота, Лидия, сглотнув застрявший в горле ком, то и дело больно пощипывая себя, решилась спросить: — Т-ты… — Нет, не общайся со мной голосом! Сказал же уже! Совсем не умнеешь со временем. «Ещё немного, и я сделаю из него шапку…» — Ой, напугала! Ты из меня уже сделала однажды шашлык, так что можешь не стараться — угрозы эти не подействуют. «Какой шашлык? — окончательно растерялась Лидия. — Какая Мари? Да кто ты вообще такой и откуда знаешь меня? Да и тут не мешало бы ещё уточнить, кто же я такая. И почему я тебя слышу?» — Объяснять это долго и трудно… Боюсь, сейчас у нас нет на это времени. Эй, прекрати там молиться кому попало, чтобы у тебя в памяти хоть что-то прояснилось! Не помогут тебе те, кто на небе обитает. Ведьмы на иные силы рассчитывают. «Кто? Ведьмы? — Лидия с надрывом рассмеялась. — Да это просто бред какой-то… Неужто ты хочешь сказать, что сам из колдунов? Или нет, что я — ведьма?» — Не хотелось бы тебя огорчать, не успев толком познакомиться снова… Но, да, всё именно так. А что б ты… Кот не договорил; внезапно вздыбив шерсть, он с шипением подскочил на месте и метнулся прямо за спину Лидии. Откуда сразу же раздались крик и проклятия какого-то мужчины… Сердце девушки ухнуло вниз и сразу же подскочило к самому горлу. Не медля ни секунды, она соскочила с кушетки, на ходу обернувшись — кот с остервенением пытался пробраться к лицу незнакомца, проникнувшего в комнату скорее всего через открытое окно. При этом Лидия и не заметила, как с её шеи соскользнул кристалл, так как верёвку, на которой он висел, перерезали… Битва незнакомца с котом продолжалась всего пару мгновений — Лидия едва успела достигнуть середины комнаты, как зверь с отчаянным воплем отлетел далеко в сторону, судорожно пытаясь содрать защелкнувшийся на его шее серебряный ошейник с какими-то фиолетовыми камнями. Избавившись от неожиданного противника, незнакомец наконец обратил на замеревшую Лидию недобрый, торжествующий взгляд. — Ну наконец-то попалась… — протянул он со сладостью в голосе, вытаскивая из-под одежды длинный, изогнутый на конце кинжал. Страх не лишил Лидию способности рассуждать, так что она сразу поняла, что это оружие предназначалось для неё… И что убежать она уже не сможет — слишком короткое расстояние разделяло их. И это осознание вселяло дикий, парализующий ужас… Хотелось крикнуть: «Зачем?!», — или позвать на помощь, но всё, что она смогла сделать, это вскинуть руки, как бы желая тем самым остановить незнакомца, и взмолиться в пространство, чтобы всё это исчезло. Мужчина резко бросился вперёд… Но тут же словно завяз в помутившемся воздухе, который, как покрытая рябью вода, окутал всё его тело, кроме головы. — Что… Как? — теперь уже его глаза расширились от смеси удивления и ужаса. Кинжал со стуком выскользнул из сведённых судорогой пальцев. — Что ты делаешь? «А что я делаю?» — Лидия была удивлена не меньше, но всё же её намного больше занимала радость, что нападение превалось, хотя и по пока непонятной ей причине. Видимость становилась всё хуже, и девушка слегка взмахнула руками, необдуманно скрестив их «ножницами». Дальше произошло невероятное, хотя и страшное зрелище — раздался глухой хрип, и на том самом месте, где только что стоял незнакомец, на пол упала… его отрезанная голова… Туловище же исчезло, как и помутнение в воздухе. Пару секунд Лидия в немом шоке смотрела на это не моргая, борясь с подкатиашей к горлу тошнотой… Затем, очнувшись от оцепенения, она отшатнулась назад, зачем-то выкрикнув: «Прочь!», — и снова взмахнула руками, после чего на мгновение возникшая в комнате прозрачная рябь бесследно поглотила и голову… Ну, не совсем бесследно — на полу осталась большая лужа растекающейся крови. Вслед за этим Лидия ощутила острую боль в затылке. В сознании потемнело и она без всякого сопротивления повалилась на пол. Лидия не успела заметить, что на пороге в ужасе замерли Лизавета, Авдотья, Корсак, Никита и Гаврила, привлеченные шумом и ставшие свидетелями всей этой сцены, а Белов, быстрее всех оценив сложившуюся ситуацию, решил радикалтно устранить общую для всех опасность, оглушив Лидию попавшимся под руку подсвечником. — Ну… а как он хотел? — спустя мгновение произнесла Авдотья, немного истерично хихикнув. — И у розы есть шипы. Даже своеобразные. — Что это было? — глухо прошептал Никита, вцепившись в косяк так, что едва не раскрошил его. — Колдовство, — коротко бросил Белов. — Я и не думала… — Лизавета отняла прижатую ко рту ладонь. — Я и не думала, что такое возможно… Невероятно. — Тебе что, понравилось? — нервно выпалил Гаврила. — Да вы послушайте! — воскликнула Овсова. — Она сумела, пускай пока и случайно, под воздействием ужаса, подчинить себе пространство! Потому этот бедолага и оказался обезглавленным — она нечаянно сомкнула границу прямо на его шее, отправив тело в другое место. Вот какая у неё сила, вот её способность! Это величайший дар, таких как она не было в этом мире с древнейших времён. — Похоже и хорошо, что не было. Надеюсь, голова потом полетела туда же, куда и тело… — попытался усмехнулся Никита, но тут же встрепенулся: — Погодите, а тебе не показалось, Гаврила, что это был… — …Тот самый мужчина, которого сегодня утром нашли возле вашего дома?.. — подхватил мысль Оленева бывший камердинер. — А ведь и правда, очень уж был похож… — Я узнала его, это был один из лучших мортамбров-наемников, — Лизавета задумчиво постучала пальцем по подбородку. — Подтверждаю, это действительно так, — кивнул Корсак. — Где, вы говорите, нашли утром того мужчину? — спросил Белов. — На улице неподалеку от нашего дома, — ответил Никита. — Да вы не ошибётесь, если решите навести справки. Вряд ли за сегодня в этом городе найдется ещё хотя бы один обезглавленный труп, возникший прямо посреди дороги. Что ж, тепнрь мне понятно, откуда он там взялся… — И выходит, если действительно окажется, что это он и был… — То это оначает, что она не просто отправила его в другое место, но и во времени переместила! — подхватил Корсак мысль Гаврилы. — Случайно, говорю же, — встряла Лизавета. — Тем, кто только что открыл в себе способность, не под силу подобный уровень мастерства. Уже завтра, я уверена, она не сможет и листик переместить с одного края стола на другой. Здесь же свою роль сыграли страх и элементарная самозащита на уровне полсознания. Но тем не менее, факт остаётся фактом — перед нами сейчас лежит ведьма с редчайшим и сильнейшим в мире даром. Все молча переглянулись. Авдотья же, фыркнув, подскочила к бессознательной девушке, ласково приобняв её, и бросив в сторону остальных: — Потом рассуждать о силах не можете? Помогли бы сперва бедной. Ей бы ещё рассудок сохранить бы целым после такого. — Об этом я позабочусь, если снимете с шеи этот проклятый хомут! — прошипел чёрный кот, только теперь показавшись им на глаза. — И скажу вам прямо — поделом этому мерзавцу, что так с ним всё сложилось! Подкрался со спины, срезал с её шеи защитный кристалл… Убил бы, не раздвинь она с испугу пространство! — Это ещё что? — прищурился Никита. — Говорящий кот… — Это я и сам вижу, Гаврила. — Какая поразительная наблюдательность! — съязвил зверь. — О, а вот и наша пропажа нашлась! — произнесла Лизавета, окинув кота пристальным, и даже любопытным взглядом. — Ты когда облик-то успел сменить?