Лидии не показалось, что в последнем брошенном на неё взгляде Никиты сквозило беспокойство. Юноше трудно было бы описать словами непонятно откуда взявшееся в груди скребущееся жжение, но оно явно намекало ему на то, что грядет что-то недоброе. И даже не в отношении него, а именно Лидии.
Как выяснилось уже вскоре, предчувствие не обмануло юного Оленева. Встревоженные раздавшимся из недр дома шумом, он, Белов, Корсак и Гаврила, оставив взволнованного купца в гостиной, направились в ту сторону, по пути столкнувшись со спешащей в музыкальную комнату Лизаветой в сопровождении Авдотьи, на чьём лице совершенно не к месту расплылась широкая улыбка. Они поспели как раз к тому моменту, когда неизвестный мужчина собирался напасть на Лидию и, соответственно, стали свидетелями развернувшейся следом трагедии. Охвативший их шок продлился не долго — тому помогло появление говорящего кота… Который с первых же шагов, прищурившись, недобро скосил глаза в сторону Никиты, сочта для себя обременительным повернуть голову. Впрочем, юноша ответил ему не менее «дружелюбным» взглядом, отчего-то сразу почувствовав внутреннюю неприязнь к этому существу.
Но долго задерживаться на этой мысли юный Оленев не стал — под руководством Лизаветы он и остальные трое мужчин аккуратно уложили Лидию на кушетку. Девушка всё ещё была без сознания…
«Её счастье, что это так, — подумал Никита. — Мне-то всё ещё нехорошо от случившегося, а уж ей каково… Страшно даже представить. К тому же она ничего не помнила ни про колдунов, ни про то, что она одна из них. Так что это двойной удар для нашей псевдо Лидии. Удастся ли ей сохранить рассудок в целости? Ведь если ведьма с такой силой сойдёт с ума… Чёрт возьми, да так от города ничего не останется! Не говоря уже про всех нас. Да, кто бы мог подумать, что она владеет именно такой силой… С ней следует быть осторожным, а то так не понравится чего — и обезглавит один движением пальца!».
«Ей для этого сперва потребуется долгое время оттачивать навык, — внезапно раздалось прямо в голове Никиты ворчливое шипение кота, напугавшее его в первое мгновение.
— Думаешь, что магия — это так, лёгкое дело? Да те же сырые дрова проще поджечь, чем суметь подчинить её и заставить беспрекословно слушаться!»
Никита одарил тяжёлым взглядом зверя, с которого Лизавета только что сняла ошейник.
«Ты что, слышишь мои мысли?» — решил попытаться обратиться к нему Оленев.
Да, сказал бы ему кто-нибудь неделю назад, во что он влипнет… Он посчитал бы этого вестника сумасшедшим! По правде говоря, Никита и сейчас немного сомневался в здравии своего рассудка…
«К несчастью да, — кот, вопреки словам, довольно промурчал, явно радуясь избавлению от нежелательного аксессуара.
— Вообще не должен, но обстоятельства таковы, что и ты угодил в число тех, к кому у меня имеется доступ».
«Кто ты такой?» — решил напрямую спросить Никита.
«Некто, кто теперь обязан пожизненно пребывать возле этой мадам, которой вы едва череп не проломили. Да, передай своему дружку, чтобы он на будущее оставил эти варварские методы! Решительность — хорошая черта, но только не в том случае, когда она доводит окружающих до полусмерти».
«Допустим, — Оленев решил сделать вид, что не слышал этих слов, — что ты по каким-то причинам можешь быть связан с этой девушкой, которой мы дали имя Лидия — настоящее никому неизвестно. Но при чём тут я?».
Кот задумчиво уставился на юношу, чуть склонив голову на бок. Спустя некоторое время он протянул:
«Я не могу рассказать тебе всё, но поверь, что ты очень даже при чём… А ты, я смотрю, не особо удивлен тому, что наша красавица пространством управляет, а я, кот, болтаю с тобой мысленно».
«Я уже говорил, что толку тратить время на удивление? Да, всё это более чем странно, и даже немного пугает, но это
есть. Проще принимать реальность таковой, какой она предстает передо мной, чем бессмысленно отрицать или причитать, что такого не может быть».
«Позиция ясна, — кот перевёл взгляд на Лидию.
— Ладно, ещё успеем потолковать с тобой, Оленев, — он произнёс фамилию так, словно она жгла ему язык, —
а пока нам нужно позаботиться о девочке».
«Каким образом? Я могу помочь?»
«Нет уж, покорнейше благодарю! Мне здесь не нужна ничья помощь».
С этими словами кот легко запрыгнул на кушетку, залез на Лидию и, свернувшись клубочком, улёгся ей на грудь.
«Что он делает?..»
«Тихо! — грозно рыкнул кот, да так резко, что Никита дёрнулся от пронзившей виски острой боли.
— Не думай, не шевелись, не дыши! И вообще, уйди из комнаты подальше, чтобы не мешал! Я потом объясню, что делаю».
«Чёрт лохматый… Ладно, главное чтобы помог ей».
«О, переживаешь за девушку?» — на этот раз в его голосе промелькнули игривые нотки.
«Ещё чего! Я её вижу первый раз в жизни».
«Ну, первый так первый», — равнодушно заметил кот и, умолкнув, вновь устроил усатую мордочку на лапках.
Моргнув, Никита ощутил, что с него будто спала пелена, которая всё это время отделяла его от окружающего мира. И первым делом он столкнулся с вопрошающим взглядами всех присутствующих в комнате. Кроме Авдотьи — она сидела у изголовья кужетки, на которой лежала Лидия, и с умилением наблюдала за котом.
— Всё в порядке, Никита Григорьевич? — первым нарушил тишину Корсак.
— Более чем. А почему вы?..
— Вы в течение нескольких минут стояли неподвижно с пустым, словно стеклянным, взглядом, не моргая.
— Мысленное общение для новичков всегда так проходит, — задумчиво произнесла Лизавета, и без того выглядя озадаченной. — Одно только не пойму… Почему?..
— Я был бы благодарен за любое пояснение, — сказал Никита. — А то этот блохастый так и не соизволил ничего толком объяснить.
«Вообще-то я намного чище тебя буду, князь! — возмутился кот, едва не сплюнув на последнем слове.
— И я русским языком просил тебя уйти и не мешаться. Простите, но на французском не успел научиться лепетать!».
— Так, прекрати сейчас же шипеть у меня в мозгах! — в слух прикрикнул на него Никита. — Я ведь заметил, как тебе по нраву пришёлся тот ошейник. Может вернуть его прямо сейчас?
«Тогда я точно не умолкну. Спать мне не нужно, так что буду шипеть у тебя дни напролет!»
— Ничего, я подожду, пока ты не начнёшь умолять снять с тебя эту железку, — нарочно зловеще усмехнулся Никита. — А ждать и терпеть я умею.
Гаврила, видя, что разговор пошёл совсем не в том направлении, спросил у Лизаветы:
— Так кто же сей чудно́й зверь?
Никита сразу же весь обратился в слух. Белов и Корсак предпочли пока сохранять молчание, сосредоточенно наблюдая за всем, в том числе и за окном — мало ли, кто ещё там вздумает залезть…
Подумав мгновение, Лизавета ответила:
— Дух. Вернее, душа умершего, по какой-то причине связанная с живым человеком. Такое случается вследствие особых ритуалов, кровной связи или же пригрешением этой души в отношении живого. В таком случае он будет искупать свой грех в течение всей жизни этого человека. Это очень крепкая связь, предназначенная, как правило, лишь для двоих, но бывают и исключения, когда она частично переходит на участника, или вернее, на жертву тех событий, которые навредили тому человеку, которому дух теперь обязан служить.
Никита посмотрел на Овсову так, словно она внезапно заговорила на китайском. Затем, взъерошив волосы, с натягом рассмеялся:
— То есть вы хотите сказать, что я когда-то вместе с этой девушкой оказался в какой-то передряге и этот кот, тогда ещё человек, сильно навредил нам? Да так, что теперь искупает свою вину в этом облике? Как вы вообще поняли, что этот кот — именно такой дух?
— Вы этого не можете чувствовать. Вы — обычный человек. Но я уверена, что господа Белов и Корсак, как и я, чувствуют исходящую от него вибрацию и тепло, присущее лишь таким существам.
— Так и есть, — буйные кудри Белова подпрыгнули, когда он кивнул. Корсак сделал то же, только молча.
— Ладно, допустим. Но при чём тут я? Уверяю вас, что те, кто стал причиной всех бед в моей жизни, продолжают благополучно жить и процветать. Кроме настоящей Лидии. Может, это она?..
— Нет, тогда этот кот был бы женщиной. Это у душ не меняется.
— Бред какой-то… — криво усмехнувшись, Никита вонзил взгляд в бледное лицо всё ещё пребывающей без сознания девушки. — Каким образом она могла вместе со мной попасть в такую передрягу, в которой я ещё и жертвой оказался по итогу? Я прекрасно помню всё, что происходило со мной начиная с четырёхлетнего возраста! А до этого времени со мной точно не случалось ничего трагического.
— Да, такой памяти не позавидуешь… — пробормотал Гаврила, искусав язык чуть ли не до крови — как же ему хотелось высказать всю правду, что так рвалась из него наружу! Ну почему никому нельзя рассказывать Никите и Агнии об их настоящем прошлом?! Как и остальным про него…
— Возможно, что те события произошли не в этой жизни, — уклончиво предположила Лизавета. — Иначе это не объяснить.
Помолчав мгновение, Никита кивнул:
— Что ж, такая трактовка более менее устраивает меня.
Тут Белов, пошептавшись с Корсаком, выступил вперёд:
— Господа, я конечно всё понимаю, но меня и Ивана куда больше волнует другой вопрос; кто будет обучать нашу псевдо Лидию владению её силой?
— Да, это ты дело говоришь, — живо подхватил Гаврила. — Кто станет учить девочку? Если колдунов с такой силой больше нет…
— Ну… — задумавшись, Лизавета постучала указательным пальцем по подбородку, возведя глаза к потолку. — Контролю её может обучить любой — это для всех схожая наука. А вот применению силы… Не знаю, над этим стоит подумать. Посоветоваться… Уверена, дядя подскажет, что делать.
— Да, посоветует девочке раздвинуть пространство и отправиться во времена, когда ещё существовали ей подобные! — всплеснул руками Гаврила. — Но если серьёзно, что он может придумать?
— Не ломайте над этим голову, предоставьте это дело тем, кто не входит в число живых смертных, — пробурчал в ответ кот и добавил сердито: — И прекратите наконец уже мешать! Я так по вашей милости ошибусь в чём нибудь. Лучше, вон, подите и успокойте купца. Не то он там вскоре впервые за всю историю излечит мигрень одной лишь силой воли.
— И то верно, — согласилась Лизавета. — Брату в самом деле давно пора сообщить, что всё в порядке. Да, Авдотья, прибери… Все эти следы на полу. Кажется кровь угодила даже на рояль. Авдотья!
— М? — встрепенулись женщина на возглас Овсовой. — Ах, да-да, конечно, сию минуту всё приберу.
С этими словами она, подобрав юбку, стрелой вылетела из музыкальной комнаты.
— Никита Григорьевич, — Гаврила осторожно тронул юношу за локоть. — Вы так бледны… Может и мы выйдем, на воздухе прогуляемся?
— Что ж… — Оленев бросил ещё один взгляд на Лидию, так и задержав его на ней. — Пожалуй, ты прав. Воздух мне в самом деле не повредит.
— Только далеко не уходите, мой брат наверняка пожелает оставить вас на чай, — предупредила Лизавета.
— О, сие мы ни в коем случае не пропустим! — заверил её Гаврила, попытавшись изобразить веселье.
— В таком случае, — девушка печально улыбнулась одними уголками губ, — для прогулки советую посетить наш задний двор. В вашем распоряжении весь наш сад и оранжерея.
— Благодарствую, мадемуазель, — скороговоркой вымолвил бывший камердинер, по-быстрому уводя за собой Никиту, который сам бы, скорее всего, так и простоял бы неподвижно в той комнате до следующего утра.
Однако уже вскоре они столкнулись со спешащей обратно Авдотьей, едва не расплескавгей всю воду из ведра.
— Ах, барин, вот вы-то мне и нужны! — на выдохе выпалила она, округлив глаза до пределов, дозволенных природой, и, приблизившись вплотную, прошептала заговорщически: — Вы это давеча оставили у нас, а забрать всё никак не соизволите. Я-то сохранила на всякий там случай какой-нибудь, вдруг нужно. Вы уж сами опосля решайте.
Говоря это, женщина быстро сунула в руку Никиты какую-то бумажку, сложенную как раз до того размера, чтобы свободно уместиться на ладони, и, прижав к себе ведро как большую ценность, продолжила свой прерванный путь. Оленев и Гаврила, молча посмотрев ей вслед, недоуменно переглянулись. Неловко кашлянув, бывший камердинер спросил:
— Ну, вы, это… Посмотрите, что там?
— На свету разверну, — с этими словами Никита быстро сунул бумажку в левый карман пиджака. — Пойдём, чего стоять… Если только Авдотья не решит опять зачем-то догнать нас. Странная она… Хотя в такой обстановочке кто угодно умом тронется. Ты-то сам как после… всего этого?
— Потихоньку… Оба глаза дёргаются да усы до сих пор ещё шевелятся, а так всё в полном порядке. Да за меня не переживайте, Никита Григорьевич, я всякого повидал на своём веку. Лучше скажите… — он с нескрываемой тревогой взглянул на юношу. — Как вы? И не отмахивайтесь от меня! Я вас с детства знаю и вижу, что вам сейчас ой как тяжко!
— Скажешь тоже… — сухо хмыкнул Никита, но, подумав мгновение, прибавил мягче: — Хотя ты прав, мне в самом деле тяжело. И страшно… Пытаюсь убедить себя, что раз колдовство существует, то нужно это просто принять и жить дальше в новой реальности. Но… говорить всегда проще. Это как со страхом высоты или темноты. Вроде убеждаешь себя, что балюстрада не даст тебе упасть, а в твоём доме, в твоей же комнате, на тебя не выпрыгнет никакое чудовище… Разум это принимает, но тиски страха сильнее его голоса. Знаю, всё это можно перебороть, было бы желание… Да и у меня не до такой степени доходит, это лишь был грубый пример. Но всё же… Неизвестность и непонимание — вот мой главный враг в данный момент. Я понимаю, с чем столкнулся, но всё же ровным счётом ничего об этом не знаю.
— То есть вам было бы легче, имейте вы возможность изучить всё это?
— Именно, Гаврила! Ты верно сказал. Изучить… Да, со знаниями всегда легче. Невежество ведёт во тьму, превращая человека в жалкое подобие трусливого кролика. Знание же даёт ему возможность выстоять перед лицом всевозможных преград.
— Тогда осмелюсь дать вам совет — вам следует сблизиться с этими юнцами, Беловым и Корсаком.
— Почему с ними? — удивился Никита.
«Да потому что я хочу возродить вашу дружбу! — с отчаянием выкрикнул мысленно бывший камердинер. — Подумаешь, реинкарнации… Души-то всё те же! Значит, и люди тоже».
Но вслух Гаврила конечно же сказал другое:
— Ребята, как я понял, сами неплохо разбираются в этим мире, и при этом не колдуны — значит, для них вы более свой, чем для той же Лизаветы. А я не уверен, что колдуны захотят в полной мере посвящать обычного человека в свои дела.
— Вроде как мадемуазель Овсова не была особо против… Впрочем, в твоих словах есть смысл. Тем более мы и так стали встречаться с ними слишком уж часто. И, как я понял, встреч этих будет становиться только больше…
Они в это время уже ступали под сенью садовых деревьев — цветущие яблони, груши и вишни, высаженные полукругом, обступали небольшую белую беседку, увитую плющем. В неё-то Оленев и Гаврила и направились, не испытывая желания искать оранжерею, а уж тем более исследовать её.
Устроившись на скамейках, не нарушая повисшего между ними комфортного молчания, Никита извлёк из кармана сложенную бумагу и под горящим любопытством взглядом Гаврилы неспешно развернул её…
— Ну, что там? — не удержался всё-таки бывший камердинер, придвинувшись ближе, не обратив внимания на изумление, выступившие на лице Оленева.
— Это… Рисунок женщины, — юноша протянул ему лист, и Гаврила едва не выронил его, только бросив взгляд.
«Не может быть!.. — ему стоило больших усилий не выкрикнуть этого вслух. — Изображение покойной барыни, матушки Никиты… Настоящей, кровной! Из восемнадцатого века… Вот тебе на!».
— Почему Авдотья решила, что это я оставил у них? — пожал плечами Никита, обращаясь скорее к себе. — Я никогда прежде не видели этого рисунка. Хотя нарисовано красиво… По этому наброску можно было бы написать не дурную картину.
— Вот и напишите, — Гаврила вернул рисунок, почти впихнув его в руки юноше. — Пишите, Никита Григорьевич. Её и нашу бедную красавицу… Названную Лидией. Интересно, что всё же этот… кхм… кот, делает там с ней?
И добавил про себя, нервно теребя рукав: «Надеюсь, что этот зверь — душа человека, прежде сильно навредившего ей, — вовсе не тот, о ком я думаю… Хотя шансов на это ещё меньше, чем у меня стать императором!».
***
В то время, пока Авдотья ползала по полу, стирая следы крови, а Белов и Корсак молча стояли как стража на посту, кот продолжал уютно лежать на груди Лидии. Ей же виделся… можно сказать, что сон. Нечёткий, размытый, но приносящий чувство светлой, возвышающей радости. Чувство, позволяющее ощущать себя способной летать без крыльев, достаточно лишь немного подпрыгнуть. Чувство, от которого хочется петь и смеяться, невзирая на осуждающие и косые взгляды прохожих. Чувство, зовущее танцевать даже без музыки. И понимание, что отныне твоё сердце больше не принадлежит тебе одной — оно навеки отдано… Но кому же?!
Именно на этом самом моменте, когда Лидия даже сквозь пелену забытья задалась этим вопросом, она очнулась. И первым делом прижала руку к груди с таким выражением на лице, словно не могла поверить, что там, под бронёй плоти и рёбер, билось и трепетало живое сердце. Благо кот уже несколько секунд назад как соскочил на пол и не мог помешать этому…
Белов и Корсак, видя, что девушка пришла в себя, тут же подскочили к ней, спрашивая наперебой:
— Как вы себя чувствуете?
— Не мутит? А голова не болит?
— В глазах не темнеет?
— Хотите воды?
— Позвать Гаврилу?
— Господа, господа! — улыбнулась Лидия, останавливая их жестом руки. — У меня всё в порядке, разве что я вот-вот оглохну от ваших вопросов. Пожалуйста, не беспокойтесь так, со мной всё хорошо.
Молодые люди озадаченно переглянулись, вопросительно покосившись на усталого, но весьма довольного кота, так и говорящего всем своим видом: «Можете не благодарить! Я и так знаю, что прекрасно справился».
Лидия же, продолжая улыбаться, уселась на кушетке. Она помнила всё, что произошло до того, как она потеряла сознание. Но весь ужас от этой картины и открывшейся перед ней невероятной правды меркнул на фоне того чувства, что вспыхнуло в ней… Она знала, вернее ощущала, что это уже когда-то жило в ней, но оказалось утерянным вместе с воспоминаниями… И вот оно снова ожило! И имя этому чувству —
любовь…
«Но кого же я так люблю? — этот вопрос заставил улыбку немного померкнуть. — Кто этот человек?.. Не будет мне покоя, пока не узнаю того».
***
Когда Лизавета вошла в гостиную, то, к своему огромному облегчению, застала брата за чтением письма, написанном на дорогой гербовой бумаге.
— Ты слышал этот шум? — как можно беззаботнее поинтересовалась она, стараясь не мять руки, как она это часто делала от волнения.
— М… Да, слышал, — купец поднял глаза на сестру. — И что же случилось?
— Кот погнался за мышью и напугал Авдотью. А ты же знаешь, как она боится — сразу хочет устранить причину своего испуга. В общем, теперь она устраняет последствия этой «погони». К счастью ничего серьёзного — разбилась всего одна ваза, да и та мне давно уже не нравилась.
— А мышь-то как, спаслась?
— Мышь?.. Ну, вроде да…
— Это самое главное, — купец вновь вернул внимание на письмо. — Хм-м, как интересно…
— Что там такое, братец? — полюбопытствовала Лизавета.
— Приглашение… На бал.
— От кого?
— От нашего опекуна. Через две недели собирает в своём поместье весь высший свет. Пишет, — купец ещё раз перечитал нужные строки, — что там будет некая важная гостья, с которой тебе почему-то будет весьма интересно познакомиться. Что, неужто матушка какого-нибудь богатенького и родовитого наследничка, с коем наш дядюшка желает свести тебя, сестрица?
Девушка с улыбкой пожала плечами, но про себя по-своему истолковала эти слова:
«Раз так пишет про знакомство, значит речь о колдунье. Причём сильной… Интересно, кто же это может быть?».
