Рассвет

Кони ретивые и яростные, гордые своей ношей, во весь опор неслись уже по землям Авьера. Лотер мог поклясться, что от Терры до Авьеры путь занимал от трёх дней до пяти, но, благодаря чему-то безмолвному, висящему в воздухе напряжённой нитью, они не пробыли в пути и половины дня. Эвелин летела впереди, не оборачиваясь назад. Она молчала, и, хотя Лотер пытался до неё докричаться, задать вопрос, узнать подробнее о её заточении, ведьма не реагировала, подгоняя своего коня. Смертоносец шёл уже тяжело, из последних сил – похоже, что магически усиленная скачка подкосила его, но он не желал сдаваться…и в этом было сходство с всадницей. Лотер жалел своего коня, и тот значительно отставал… Провинции Авьеры летели перед глазами перепуганного купеческого сына, мелькали здания, сооружения, мельницы, склады – он не мог выцепить что-то в отдельности. Всё сливалось перед его глазами в разноцветную массу. И всё прекратилось. Остановилось, замерло. Встали кони. Лотер попытался спрыгнуть со своего коня, но не смог, слишком сильно кружилась голова, и всё плыло перед глазами, и чьи-то уверенные руки стащили его бережно и аккуратно на землю…дальше мир всё кружился и чей-то ласковый шёпот славил то Габриэля, то Абигора, возносил мольбы Луалу и самой глубокой тьме… Появление Эвелин посреди совещания было триумфальным. Сдав на руки придворным Лотера, ведьма столь стремительно пронеслась по коридору замка, что даже живые зеркала не успевали отразить её бледный и тревожный лик в своих гладких поверхностях. Она проигнорировала охрану у Зала, которой велено было докладывать обо всех гостях, и не велено было пускать кого-то без доклада, и просто вышла из пустоты, оборвав доклад худенькой целительницы с большими, как у стрекозы, поразительно яркими глазами. -Мир вам, - бросила Эвелин с усмешкой, похлопав целительницу по плечу, и прошла под взглядами на своё место. Она слышала за собой удивлённое перешёптывание и сдержанные возгласы, чувствовала, как колет её внимание…и не сделала ничего. Габриэль не был удивлён. Он давно ощутил присутствие своей советницы в Авьере. Кивнув ей, правитель жестом предложил целительнице закончить доклад. Та, с непередаваемым ужасом взглянула на него. Ей не хотелось быть здесь в присутствии Эвелин – она откровенно её боялась, вскормленная с самого раннего детства рассказами о злодеяниях этой ведьмы. Сама же ведьма с видом, словно бы ничего не произошло и она каждый раз врывается в Зал совещаний после долгого отсутствия, оглядела присутствующих. Легко кивнула Наине, поморщилась, взглянув на адмирала Халета, на лице которого оставались следы бурно проведённой ночи, улыбнулась мастеру Торговых дел – Асмесу и взгляд её потемнел. Она ещё раз резко и стремительно обвела взглядом зал… Франсуа не было. Ведьма не стала задавать вопрос, но он рвался с её губ и только под взглядом Габриэля, она сумела сдержаться. Тревога терзала душу Эвелин, она вдруг вспомнила, как получила, жизнь назад, письмо от Франсуа, в котором он предупреждал, что в Сибоне восстание и тьма знает что ещё. Одного этого хватило бы Габриэлю, чтобы уничтожить Франсуа, если тот вмешался в его планы. Да, Эвелин поехала дальше и после того, как получила письмо – но министр финансов влез в планы правителя… -Эвелин, позволь представить тебе нового министра финансов – Форн, - словно бы отозвался на мысли своей советницы некромант. Сначала Эвелин не осознала, что это обращение к ней. Потом она услышала и поняла… Медленно взор ведьмы коснулся серого безжизненного лица нового министра финансов. Острое, худое лицо словно бы мёртвое… непонятного цвета глаза глядят остекленело и пусто. Он был твёрд в своей стати, но слишком худ и болезнен. Волосы растрёпаны, небрежны…как не сходился образ этого человека с тонкими манерами Франсуа! Как не походил этот призрачный человечек на лукавого придворного с вечной полуулыбкой, призванной скрывать маленький шрам на уголке губ, и его аккуратностью, отточенностью… Лица нельзя было терять. От неё ждали реакции. Эвелин одарила Форна самым дружелюбным взглядом, на какой была способна. Когда-то с таким же взглядом она сожгла деревню, когда-то, с таким же взглядом она отдала приказ об убийстве невинных городских жителей, и с таким же взглядом она испытывала свои яды… Но присутствующие человеческие создания были слишком маложивучи, чтобы знать всё это и вздох облегчения прокатился по Зале. Эвелин было всё равно – её взгляд предназначался Габриэлю и он, ведьма была готова клясться чем угодно, понял правильно знак своей соратницы. Успокаивающе правитель слегка кивнул, предлагая вести искренний разговор позже… Эвелин с трудом дождалась конца заседания – оно шло скомкано: докладчики то и дело косились один на другого, избегая смотреть в сторону советницы, сохранявшей непроницаемую тёмную маску на своём лице. Когда обсуждение закончилось, советники и царедворцы радостно и быстро оставили Залу. В молчании остались двое – Габриэль и Эва. Его Эва. -Как Лотер? – спросил правитель, наконец. Он стоял у окна, облокотившись с нарочитой небрежностью на подоконник. -Жив. Я отправила его в лазарет, - отозвалась Эвелин пустым голосом и пустота оставила её. – Как Франсуа? -Он оказался предателем, - жёстко ответил Габриэль и круто повернулся. Теперь он видел Эвелин прямо перед собой. Истерзанная тревогой и сомнениями, переживаниями и смятением души, непониманием она стояла в полумраке Залы, одинокая в своём гордом фанатизме и безумстве… Ничего не отразилось на лице ведьмы. Она молча кивнула. -Он жив? – и снова безжизненность. Габриэль ответил: -Да. И тут же правителю резко захотелось, чтобы она лучше закричала, зарыдала, бросилась его умолять, ударила бы, наконец! Всё лучше, чем это безжизненная пустота в её голосе и потухший взгляд. Что же с ней сделал Абигор? Габриэль решительно подошёл к ней, взял её за подбородок и заставил взглянуть её в свои глаза. -Ненавидь меня, - попросил некромант приглушённо, слегка касаясь её волос ниточкой магии. И она возненавидела. Ненадолго, но этого хватило, чтобы сдерживаемая боль, растерянность пленения и потери разорвали покров безнадёжной пустоты, вырвались монстрами из её груди, сорвались с губ обвинениями и криками. Истерические слёзы жизни, ненависть, смешанная с мольбой и болью бились на полу в облике Эвелин, а обручённый со смертью – жестокий отблеск лика неживого мира, тенью, лежащий в глазах, ждал конца этого потока, ласково утешая, но без рвения, наслаждаясь разгорающимся огнём её души… Жизнь и смерть схлестнулись в воздухе и переполнили энергией всю Залу и, чтобы избежать всплеска и соединения двух сил в разрушительный дух, жизнь уступила… она дала разрядку воздуху, вобрав в себя часть силы со слезами. -Я могу сделать что-то для Франсуа? – Эвелин дрожала от слёз и прорвавшегося потока эмоций. А может быть – просто в Зале было слишком холодно? Габриэль набросил на её худые плечи свой бархатный плащ, и она доверчиво закуталась в него. -Не будем об этом, - мягко улыбнулся некромант. – Позже. Есть дело поважнее. И мне нужна твоя помощь…однако, ты меня возненавидишь, узнав, что Абигор с нами. Эвелин попыталась скинуть плащ, но рука Габриэля плотнее прижала его к ней. Для верности он обнял её и советница сдалась. -Хорошо. Я сделаю всё. Убью для тебя, сожгу для тебя, умру для тебя…- с каждым словом голос её дрожал, срывался всё сильнее. – Я всё для тебя. Всегда. У меня нет выхода. Я не могу уйти от своей любви в могилу, я не могу сбежать…я ничего…ничего не могу сделать. Говори. Я исполню твою волю. Любое дело для тебя… -Для нас, - поправил Габриэль, и Эвелин окончательно потеряла возможность сопротивляться.