Ты с ним.

      На выходе из здания спортивного комплекса Ацуму затерялся среди толпы, что окружила его давящим кольцом фанаток и фанатов, жаждущих автограф. Они мешали выискивать глазами знакомую, до сжимающегося сердца, макушку, которая уже наверняка на приличное расстояние удалилась от него.       Статус Ацуму как спортсмена требовал быть внимательным к публике, вести себя как знаменитость, даже если ему не нравилось это. Именно из-за этого негласного правила он не мог оттолкнуть от себя липнущих воздыхателей, требовалось вежливо улыбаться и обеспокоенно стараться умчаться от них, Цуму выглядел встревоженно и потеряно. Он сейчас, возможно, упускал ту самую важную ниточку его души. Знал, что если не побежит за девушкой, то нарвётся на проблемы, которых с ней не хотел.       — Кажется, нашему придурку нужна помощь.       Суна героически втиснулся вместе с Осаму и Китой в кольцо вокруг блондина, показывая ему жестом,что тот может бежать, пока его дорогие сокомандники вежливо общаются с публикой. Ацуму хоть и бесил, но видеть как он мечется, зажатый в угол, было невыносимо для всех, да и /Т.и/ парням нравилась. Не могли они позволить так легко разрушиться их отношениям.       Ацуму благодарственно шлепнул брата и Суну по пятой точке и весело, почти мгновенно ускакал в направлении парковки, попутно набирая номер возлюбленной. Он тонул в обожании к ней и так глупо облажался, ещё и оскорбил, что вообще в любой ситуации было неприемлемо. Даже если она кричала, то что такого? Он не вправе говорить подобное в адрес кого угодно, а в адрес любимой девушки тем более.       Гудки противно отзывались в ждущей и нетерпеливой натуре волейболисты, он надеялся что /Т.и/ возьмет трубку с первых гудков, но ошибся. Ни на один последующий вызов ответа так и не было. Ацуму пару раз стукнул себя по лбу и вызвал такси. Он точно извинится правильно за свою грубость. Если блондин косячил перед /Т.и/, то извинялся он всегда быстро, даже если оплошность почти незначительная.

***

      Девушка ушла быстро, почти плача из-за глупого-глупого Ацуму, что вообще посмел подумать о ней такое. Он никогда не давал повода сомневаться в нем, в его чувствах, да и вообще был прекрасным партнёром, порой эмоциональным, вспыльчивым, но она принимала его таким, ну и всегда могла утихомирить бушующий поток эмоций младшего близнеца.       Сейчас была ситуация непривычная, неприятная, поэтому столь резкая реакция девушки на затронутое самолюбие вполне нормальна и объяснима. /Т.и/ сидела дома, совершенно не желая разговаривать с Цуму сейчас, могла сорваться, ей и так придется извиниться за неслабую пощечину. Звонки парня успешно игнорировались, но желание услышать его голос полный раскаяния (а она была уверена, что он будет именно таким) очень хотелось. От грустных вздохов и печального созерцания пустоты комнаты отвлек, доносящийся оглушительным воплем, дверной звонок. Ацуму. Быстро же пришел.       За дверью стоял именно он, обладатель соблазнительной улыбки, шикарных глаз и не менее восхитительных волос, держа любимые каллы, оформленные в симпатичный букет, и маленькую шоколадку. Выглядел волейболист очаровательно запыхавшимся, очевидно бежал, даже форму не переодел.       — /Т.и/, милая, солнце, прости дурака. Я правда просто слишком забылся в игре, не различил твой ангельский голос, я никогда не считал тебя визгливой, и вообще ты бы никогда не стала бы отвлекать от игры. Очень люблю тебя и готов искупить свой грех любым способом.       Ацуму забавно тараторил, бегая глазами по ухмыляющемуся лицу возлюбленной. Она сердилась немного. Уже больше даже не сердилась. На него нельзя обижаться или злиться долго. Это же Ацуму.       — Я думаю, ты прощен. Ты тоже прости за пощёчину, вспылила. Но тебе придется слушать моё пение весь день, для профилактики. Чтобы лучше голос узнавал.       Хищный оскал, означающий конец раскаянию и начало чего-то другого в этой сумасшедшей голове, не сулил ничего хорошего. Ну или девушке так казалось.       — Предпочту слушать твой голос немного в другом деле. Волейболист за талию подхватил девушку, закидывая к себе на плечо, ей сразу стало понятно, что он имеет в виду. Примирительный секс или это слишком настойчивый и возбужденный Ацуму?