Ты с ним.

Неторопливыми касаниями мягкого спонжа Куроо замазывает тональником засосы , оставленные его губами прошлой ночью. Юноша как-то болезненно усмехается , обводя подрагивающими пальцами рваные контуры покраснений. Ему хочется оставлять метки , хочется всем своим существом показать , что девушка , подставляющая шею под его губы редкими ночами , принадлежит ему. Всецело. Но это было не так , не так просто , не так реально. В порыве страсти покусанные нежные участки кожи лишь служили напоминанием для /Т.и/ о её неосторожности , очередном мелком провале. Она царапала его , цепляясь за рельефную спину , прикусывала влажные скользящие по ней губы и стонала , так часто , что голос мог стать чем-то похожим на внутренний. Но знала , каждую проведенную с ним ночь она знала , что утром снова оставит возле парня лишь холодную простынь , едва уловившую аромат её цветочных духов , сладких , почти приторных. И Куроо ненавидел такие. Также как и ненавидел то , как голос девушки плотно засел в голове , доводя его до сумасшествия , до потери рассудка , до псевдогаллюцинаций , болезненно появляющихся перед ним в самые неподходящие моменты. Он ненавидел себя , каждый раз молчаливо приходя к двери номера , снятого в отеле наспех , лишь бы закрыться в нем , спрятаться. Куроо чувствовал как самостоятельно загоняет себя в капкан , как нарочно загоняет иголки под ногти , называя это любовью. Не любовь , не насилие , не симпатия. Это было чем-то другим , чем-то ощущаемым на другом уровне , неподвластном для других , только они вдвоем знали , что чувствуют , зачем чувствуют. Им хотелось остановиться разрушать друг друга , но построить на руинах что-то здоровое едва ли возможно , но они бы могли. Куроо был удостоен редких встреч , мелькающих ответов в чате , который она постоянно удаляла , жаркого секса , после которого оба плакали , бесшумно , но понимающе прижимаясь друг другу. Было больно , нетерпимо больно сейчас проводить тонкими пальцами по исцарапанной спине парня. Оставляя отметины ногтей /Т.и/ не думала , что ей будет больнее , чем ему. Она не хотела думать вообще ни о чем , отдаваясь лишь своим желаниям , своим чувствам , которые на самом деле руководили ей. Сбегать от него не хотелось , Тецуро с его глупой прической , неровными пальцами , слегка покрасневшими непонятно от чего , улыбкой , редко светящейся на его лице , был домом , который был словно бункер , не пропуская никакой опасности. Он был сильнее /Т.и/ , которая слезно бежала от проблем , моля всех известных божеств прекратить её мучения. Но она сама виновата и выход найти сможет только сама. —Я хочу разбить рожу твоему ублюдку. Тецуро ядовито , но грустно шипит , смотря на девушку через плечо , морщась от щипающей боли. Он ненавидит причины по которым она должна уходить , он ненавидит себя , своё бессилие , свою покорность перед ней. Она судоку , кроссворд , который парень едва ли может разгадать и найти волнующий ответ на вопрос «что скрывается за хрупкой сталью?». —Тецуро , не смей. Она не лучше , дуя на оставленные ногтями следы , желает остаться , прикасаться губами к его израненному ею сердцу , забирая хоть малую часть боли , которая выжжена её именем в груди парня. —Я не хочу чтобы ты уходила. Разговор снова заходит в то русло , в которое возвращается каждое их совместное утро и черноволосый уверен , что он будет продолжать до тех пор , пока она не ответит , пока не согласится , пока её напыщенный парень , каким-то чудом приковавший её к себе , не отрубится где-то в канаве или на рельсах , он не остановится. —Мы обсуждали.. —Нет , мы не обсуждали , ты принимаешь решение уйти и снова оставить меня без моего согласия. —Тецуро поворачивается , но не смотрит в глаза , сцепляя руки в замок перед собой— Если я не нравлюсь тебе , если не горит рядом со мной , то зачем? Зачем ты все ещё зовешь меня? Зачем я прихожу? Куроо не стыдится слез , капающих на чистый пол номера отеля , ему все равно каким его увидит девушка,он действительно устал держатся на тонкой ниточке надежды , устал быть верным псом,которого выгоняют на улицу. —Я не могу от него уйти. Она никогда не отвечает на вопрос «почему?» , а Куроо его никогда и не задает , боясь услышать , что любят не его. —Давай снова притворимся что ничего не было , да? —парень пытается улыбнуться , но полностью отрешенно смотрит на девушку , стискивающую зубы до крошки— Я снова не скажу как люблю и снова провожу тебя лишь до двери , оставшись здесь один. Тебе просто нравится иметь рядом кого-то вроде меня , я понял. Прости,снова завелся. Очередь плакать пришла к девушке,она успешно принимает эстафету и обжигает щеки горячими слезами,омывающими её разум. Нужно бороться , ломать всё , что не устраивает и быть с тем , кто нужен , кто по настоящему в сердце , кто странно спит на животе , прижимая руку ко лбу , кто может унести домой котенка , подобранного в подворотне заботясь о нём как о сыне. Быть с тем,кто сейчас ласкает усталым взглядом её оголенные голени. —Куроо , я..—слова как-то не выходят из горла , останавливаясь даже не на половине,а на четверти—.. не уйду. Поехали к тебе? Я останусь , правда,останусь , не хочу больше убегать , ты только... —Помоги мне? Ты просишь моей помощи? —Помоги , пожалуйста помоги мне выбраться. —Я сделаю всё , что смогу , только будь с собой честной , будь честной со мной. Темная тушь на белой футболке Куроо отпечатывается подтеками слез , оставляя напоминание о просьбе , которая прозвучала лишь спустя два года. Два года издевательств и молчания в трубку , удаляющихся диалогов и не доставленных смс , спрятанных засосов на молочной шее. Ему оставалось лишь ждать , когда она попросит помочь , когда она захочет закончить. И он дождался. Перепачкав своими слезами не одну подушку , ни раз замазав засосы на мягкой коже и далеко ни раз разбив телефон о стену , не видя там сообщения или звонка. —Тецу , Тецу , Тецу , не отпускай , пожалуйста , просто будь сильнее меня , сделай меня своей. Повторяя имя парня так , как он всегда любил , /Т.и/ ещё слабо верила , что он поможет , но Куроо давно был сильнее , чем она , иначе покончил бы с собой ещё полтора года назад , не написав даже записку. Юноша крепко держит содрогающееся в истерике тело , топя гортанные всхлипы в своем плече , целуя уставшую голову девушки , которая неустанно скрывала её истинные чувства , которые открылись лишь надорванным криком. Спустя гребанные два года.