Ты с ним.

В пустой квартире звук кипящего чайника слышится в несколько раз отчетливее и громче, а блондин не любит ничего шумящего, нарушающего некий баланс звуков во Вселенной. Кипяток растворяет в себе противный пакетированный кофе от которого тошнит, но он все равно его пьет. Уже неделю не слезает с химозной замены благородного терпкого напитка, а все потому что выйти на улицу равнозначно смерти. Счастливые лица людей, которые цветут от лучистого солнца, раздражают поехавшую от тоски крышу. Это не вынужденное одиночество, не капризность, это выбор сохранять покой, выбор быть таким, каким привык. Кей чувствовал себя пустым, ничтожным, ничего не стоящим и ничего не содержащим. Блондин не был обделен вниманием, в университете многие хотели познакомиться с ним, но как можно быть с кем-то, поддерживать общение, если ты можешь только забирать, а отдать ничего не то что не хочешь, не можешь, потому что пуст. Это несправедливо. Пустой взгляд бегло оглядывает вздымающиеся занавески, немного выглядывающие из-за плотных штор, кажется такую ткань называют black-out, она совсем не пропускает надоедливые радостные солнечные лучи. В квартире свежо, но свежесть эта приносит в легкие опустошение, граничащее с болью. Кей хочет разреветься, как в пять лет, когда он сильно ударился лбом о железную перекладину, но тогда было больно, сейчас тоже, но это неочевидно. Звонок телефона кажется противным, неуместным, он нарушает баланс Вселенной. Но Кей тянет руку, надеясь, что это просто мама или брат, которые хоть и вызывают у парня чувство отвращения к самому себе, но их хоть можно прервать в отличие от Ямагучи, приезжающего, если голос Кея кажется ему странным. На дисплее, что запылился из-за неиспользования высвечивается горестно знакомые цифры, но не записанные, хранящие интригу, как кажется, но это глупость. Он знает этот номер наизусть и, наверно, никогда не забудет цифры, отпечатывающиеся на подкорке тугими узлами нейронов. Обычно он не отвечает, закидывает трубку подальше в комнату, иногда разбивая защитное стекло, стабильно меняющееся раз в три месяца. Желания говорить с человеком, что возвращается лишь по воле своего желания, нет абсолютно. Блондин терпеть не может пренебрежения его чувствами, что и так достаточно глубоко прячутся внутри, но если их находят, то считает, что обходиться с этим нужно бережно. Как и он с чувствами /Т.и/, когда она снова радостно махала руками, рассказывая об очередном милом мальчике, что просто «навсегда». Но «навсегда» это ведь совсем не просто, да? Сейчас невидимой силой палец нажимает не на отбой, а на обманчиво горящее спокойным зелёным цветом «принять». И легкие выплёвываться готовы, когда кислород в них превращается в воду. Поздно отступать, Кей решается принять очередную историю о нелюбви, высказанную ему в трубку. —Слушаю. —он нарочно придает голосу привычный незаинтересованный тон, который существует в его повседневности, но не с /Т.и/. —Кей. —какой-то сиплый голос зовет скомкано и парень уже готовиться выслушать очередную новость разбитого сердца— Как ты? Почему не отвечал на звонки? Блондин в упор не помнит, чтобы на его телефоне были пропущенные, он уже три дня не слышал звонков, замуровавшись в клетке квартиры. Мама звонила четыре дня назад, а Ямагучи писал дня два назад. Уведомлений не было точно. И юноша усмехается—значит звонит издеваться или взращивать в нем вину, что не оказался рядом, как обычно. —Не помню чтобы ты звонила. —Звонила, и ты сбрасывал. — тон стал тверже, немного поднялся, но моментально вернулся вниз, успокаиваясь— Прости меня. Можно я приеду, мне очень грустно одной дома? —А как же твой нежный мальчик, или сердце снова разбито? —нарастающее раздражение скапливается ядом на языке и срывается в динамик. —Он мне изменил. Всхлип должен был разрушить барьер, который нарастал в груди парня, сберегая его сердце от очередного надрыва. Это должно когда-то прекратиться. Цукишима имеет гордость и волю, но и слабые места тоже, одним из них является /Т.и/. Он не в силах устоять от трепетных касаний и словах о любви, которые не ему принадлежат вовсе; от шёлка волос, небрежно разбросанных по подушке, когда она свернувшись сопит ему в плечо, после очередной неудачной любви. Он без ума от неё. Но больше он без ума от того, как легко его меняют на других, топча самооценку и волю к жизни и развитию. —Жаль, но не приезжай ко мне. Я устал быть тем, к кому ты прибегаешь после очередного расставания. —руки трясутся, но сталь в голосе не выдает тремор и Кей благодарен за это— Мне уже это наскучило, так что поиграй в другую игру и не со мной. Желаю тебе счастья и найти того, кого ты заслуживаешь. Пока-а. Ответа он слышать не хотел, сбросил даже слишком агрессивно вдавливая на сенсорном дисплее значок с красной трубкой, которая быстро сменилась обычным экраном блокировки. Сжатый воздух с усилиями проталкивался в легкие, разлепляя их. То, что произошло сейчас томит и гордость за себя, и неподдельное бессилие, чувство, будто обрубил что-то важное, незаменимое. Но все же даже сидя на диване, опустив голову меж локтей, что упираются в острые колени, Цукишима верит, что это продлится недолго и он избавится от чувства вины за свою непомощь; восстановит свою гордость и в принципе вернётся к привычному образу жизни. Стоит лишь немного потерпеть, доболеть, всё ведь проходит.