Ты с ним.

      На подоконнике прохладно, ветер продувает на герметичную раму, пуская холодок по голым ногам, но девушка не убирает их, не идёт надевать теплые носки, подаренные семьёй на зимние праздники, не наливает горячее какао, ничего из этого. Она не выглядит как героиня фильма, тоскливо смотрящая в окно, ожидающая возлюбленного, или ищущая ответ на свой философский вопрос.       В доме напротив выключен свет, и ни одно окно даже не намекает на то, что жизнь за ним кипит, что там может кто-то тоже бродит в поисках сна. На электронных часах, стоящих у кровати и каждое будничное утро разрывающихся неприятным писком, ярким зелёным горит 4:32. За окном постепенно светает, а сна так и нет.       У /Т.и/ тысячи причин прямо сейчас пойти в кровать, холодную и не прогревающуюся её телом, но она наблюдает за маленькими машинами, редко проезжающих под её окнами. Ночь, а люди всё ещё куда-то спешат, а может в этих машинах спешки нет, может там сидит пара, которая наслаждается прохладной осенней ночью.       Она никого не ждёт, но это тоже может оказаться большим заблуждением.       Когда Ацуму ушёл, потому что /Т.и/ сама ему сказала, он забрал и тепло этой квартиры, свой парфюм с простынёй и мягкость одеяла, вкус яблочного сока и запах геля для душа, резкого, но не надоедающего. /Т.и/ сказала ему уходить, потому что в их совместной жизни не было смысла. Это было не больше, чем сожительство, они завтракали вместе, почти всегда молча, потому что говорить с утра всегда тяжело, расходились по делам, возвращались, ложились спать без ужина, потому что каждый ел в каком-то кафе, зная, что до дома не дотянут.       Ацуму строил карьеру спортсмена, соблюдая режим, неистово тренируясь, проводя время с командой, плюс к этому интервью, сборы, фотосессии молодого секс-символа, по которому девушки и парни пускают слюни, а он только рад. /Т.и/ подрабатывала в издательстве, набирая тексты, переводя рукописи в печатные варианты для большей доступности, она зарабатывала на учёбу, которую вела параллельно с работой, потому что Ацуму не мог обеспечивать их двоих, и девушка его не упрекала за это, делая всё возможное.       Да, они оба работают хоть и по-разному, но заняты в любом случае. И если парня, кажется, устраивало всё, то девушка хотела после изнурительного дня немного поговорить с ним, поцеловать и выслушать о его прошедшем дне, чтобы он послушал о её, но Мия не интересовался, целовал, но мало что говорил, почти всегда быстро засыпая. Это было обидно.       Когда выходные совпадали, то парень почему-то уходил к команде, ссылаясь на то, что это давно запланированная командная вылазка куда-то, а /Т.и/ оставалась дома, прибираясь и созваниваясь с подругами, но никуда не ходила, ждала Ацуму, надеясь, что у них будет время побыть вдвоём, занимаясь чем-то общим. Пазлы, купленные по дороге домой, так и не распакованы, потому что без него ими заниматься не хотелось.       Он был словно не заинтересован, а она не хотела больше терпеть пустоту личной жизни. Выгнала, не желая слушать оправдания и бессмысленные «прости», заливаясь слезами, накричала, а теперь “никого не ждёт“, сидя на холодном подоконнике.       Ацуму не пытался придти, написать или позвонить, он словно исчез, будто его и не было никогда. О нём напоминали уведомления в инстаграмме от волейбольного сообщества, которое так и осталось в подписках девушки. Он всё такой же горячий, самодовольный, и этот его хищный оскал вгоняет в дрожь. Отпечатки, фантомно оставшиеся на суховатой коже бёдер, всё ещё обжигают, но теперь не только тело, но и ту самую душу, которая потрёпана самой девушкой. Вероятно, зря они не поговорили.       Руки тянутся к телефону, который валялся у ног, хочется написать ему, сказать, что хочет поговорить, понять его, но страх услышать «надоела» гораздо сильнее. Для неуверенной в себе девушки сложно решиться на прямой вопрос, но она превозмогает себя, прямо так, как учил Ацуму: «борись со своими страхами». Наивный мальчик, который значит так много.       «Я скучаю.»       Коротко отправляет девушка в чат, на обоях которого всё ещё их совместное фото, где Ацуму с забавными нарисованными усиками целует /Т.и/ в щёку. Страшно смотреть на экран. Он наверняка спит. И она надеется, что спит один, что ничьи руки не касаются его тела, никто не целует в лопатки, когда он отворачивается, нет, не потому что не любит, просто беспокойно спит. Делить Ацуму с кем-угодно было больно.       Спустя полчаса непрочитанного сообщения, девушка не удаляет его, а встаёт, уходя на кухню, налить себе воды и постараться заснуть на кровати, которая для одного кажется просто гигантской. Чувство вины щекочет нервы и, выпивая воду хочется зарыдать, чтобы наконец-то отпустило, но знает, не отпустит так просто.       Пять утра и рассвет какой-то холодный, наверно, солнцу очень одиноко вставать так рано одному, оно не знает, что не одиноко в своей утренней темноте, что где-то живёт человек, ещё не ложившийся, ждущий от тёплых лучей спокойствия. Тишина в квартире давит на плечи, и хочется упасть на пол, холодный и немного пыльный, потому что сил держаться уже нет. Как у него получилось забрать её рассудок и силы, уходя за закрытую дверь?       Звонок в дверь в такую рань пугает, но /Т.и/ безразлично распахивает её, в какой-то степени надеясь, что её похитят. Но не похищают, а впускают горячий воздух, который нагрел Ацуму, стоящий за порогом, в прошлом, их квартиры.       —Я тоже скучаю.       Парень без церемоний влетает в квартиру, оставляя дверь за собой открытую нараспашку, глаза горят возбуждённо или это огонёк страха? Вопреки резким движениям обнимает девушку он достаточно осторожно, прижимая к вздымающейся груди и утыкаясь губами в макушку. Его слегка трясёт, сердце стучит от волнения, а руки, как можно теснее притягивают женское хрупкое тело к себе, он чувствует себя таким дураком, стоя здесь только сейчас, а не месяц назад.       /Т.и/ все ещё будто не дышит, опущенные руки не смеют шевелиться, потому что кажется всё это нереальным. Но её тело отчётливо чувствует недостающее тепло его кожи, на макушке теплятся пухлые губы, тревожно целующие сейчас, а ладони опаляют кожу. Она обнимает в ответ, чувствуя, как ком в горле поднимается выше.       —Ацуму...— хрипит, чувствуя, как слезы начинают собираться в уголках глаз.       —Нам нужно поговорить, прямо сейчас, пожалуйста, послушай, хорошо? — у волейболиста дрожит голос, но он берет себя в руки.       Не отпуская девушку, а наоборот поднимая её на руки, заставляя обвить торс ногами, он закрывает дверь, оставляя их двоих в уединённой тишине. Проходя в комнату, где всё так по-привычному, где постельное бельё на кровати то, что он покупал при переезде, тёмно-синее, сатиновое. /Т.и/ всхлипывает уже сидя на коленях Ацуму, утыкается ему в шею и не верит, что он рядом.       —Малышка, смотри на меня. — Мия берет лицо в ладони и стирает большими пальцами новые и новые дорожки слез. — Я знаю, почему мы расстались, а ещё много думал об этом. Думал о тебе, о том какого было со мной такой девочке, ну, тише-тише.       Стирая слезы, он сам силится не заплакать, но он парень и сильнее, так что должен сначала объясниться перед своим сокровищем, которое заставил мучиться по собственной глупости, по неуверенности.       —Я отдалился от тебя не потому что не люблю, или ты надоела, ничего из этого, просто...— отводит взгляд, потому что слишком стыдно. — Я думал, что тебе не нужен такой как я. Ты умная, начитанная и по-настоящему взрослая девушка, пускай для меня ты будешь маленькой, но на деле ты старше меня. У меня ветер в голове, мне нравится волейбол, нравится проводить время в шумных компаниях, в театры я с тобой не ходил, и ты во многом себе отказывала, мне жаль, но я думал, что не достоин тебя.       Все же не выдерживает, и по щекам скатываются кристальные слезинки, как бы он не пытался их сдерживать откровение пробило его. Ацуму не закончил, всхлипнув и стараясь успокоиться, он снова смотрел на девушку, которая пораженно уставилась в его глаза.       —Но прожив без тебя месяц, я понял, что не хочу тебя видеть ни с кем кроме себя, да это эгоистично, но мне всё равно. Ты моя, и я должен измениться, стараться для нас двоих,обещаю, что буду ходить с тобой в музеи, на вечера литературы, что мы соберем пазлы и будем проводить выходные вместе. Я не буду убегать больше. Без тебя было невыносимо.       Он утыкается в грудь девушки, спуская руки на талию и оплетая её, как плющ, он высказался и признал, что вел себя нелепо, по-детски за время, проведённое в родительском доме, он понял, что быть ребёнком вечно не получится, что нужно становиться более осознанным во всех планах. И ему действительно хочется быть рядом с /Т.и/, готовить ей завтраки, кататься на велосипедах, он будет слушать, как она вслух читает ему книгу, будет ходить с ней на выставки, он будет делать всё, что возможно, потому что хочет быть с ней.       У /Т.и/ на лице недоумение, а в руках мягкие осветленные волосы Ацуму, она перебирает пряди, слыша как он всхлипывает и сжимает её в крепкой хватке, словно ему не хватает её, хотя на деле так и есть, он старается возместить все упущенные объятия. Девушка обрабатывает все его слова, его исповедь, он жаждет прощения и того, чтобы его любимая поняла его.       —Цуму, я никогда даже не думала, что ты маленький. — девушка смотрит на его макушку, но хочет видеть лицо, поэтому поднимает парня и видит красные глаза. — Ты интересный, да, мы разные, но это же не повод отдаляться, мы должны уметь слушать друг друга, находить что-то общее. Не нравится ходить в музеи и театры — не ходи, мы же можем вместе выбраться на природу, я готова учиться играть в волейбол, мы можем найти то, что будет интересно нам двоим. Ацуму, прости, что выгнала и даже не стала говорить с тобой, мне было очень обидно, думала ты просто не хочешь быть со мной и избегаешь.       Голос немного срывался на всхлипы, дрожащие пальцы сжимали его футболку на плечах, а красные глаза смотрели в точно такие же, с потрескавшимися капиллярами. Два глупца, которые ничего не решили, не объяснили и бездумно увязли в собственной неуверенности и сомнениях, забывая, что о чувствах нужно говорить, как и о проблемах, чтобы решить их без недосказанности.       Они смотрят на друг друга секунду и одновременно тянутся к манящим губам, сталкиваясь немного болезненно, но после резкой вспышки, губы начинают двигаться медленно, трепетно, показывая искренность и нежность, потому что кроме страсти в буйном Ацуму была ещё и щемящая грудь любовь, аккуратная и хрупкая, которую он сам едва не разбил. Руки на талии лежат как и всегда — по-родному, а тепло женского тела согревает, на самом деле, жутко замёрзшего от тоски, Мию.       —Я не хочу без тебя жить, могу я вернуться? Ты простишь меня? —волейболист мягко отстраняется, с волнением и надеждой смотрит в любимые глаза, ища ответ в них, но /Т.и/ отвечает словами.       —Давай больше не будем убегать, возвращайся, я скучаю по тебе.       Поцелуй за поцелуем, не разрывая объятий, они оказываются в постели, которая наконец-то начала становиться тёплой, потому что только это дорогое и любимое тело Ацуму может согреть её, согреть эту квартиру и /Т.и/. Он прижимает её к себе, не давая даже воздуху проскальзывать между их телами, трепетно поглаживает спину и целует в лоб. Сон приходит к двоим вместе с успокоением, которого чертовски не хватало.       Часы мигают зелёными цифрами — 5:47, солнце будит землю, но убаюкивает пару.