Такая интересная особенность была у этого тихого и воспитанного Акааши: сближаться с эмоциональными, шумными, нестабильными, собирать разбитых и сшивать нити нервов, порванных кем-то ранее. И если сначала он думал, что это совпадение, то сейчас вполне уверен в том, что быть центром внимания экспрессивных людей — его призвание.
Смирившись с неугомонным Бокуто и уже даже привыкнув к его цветной макушке, он обзавелся вторым кошмаром в виде Куроо, поэтому когда в близкий круг попала /Т.и/, отличавшаяся неумением контролировать гнев, Акааши понял, что быть среди них уже почти не напрягает. Что у каждого из них масса положительных качеств, а то что они вихрем кружат вокруг — ерунда. Но у /Т.и/ положительного оказалось больше, она почти не сводила Акааши с ума.
А вот то, как она стала другой, поражало. Сейчас она спокойно держится в обществе и может сдержать излишнюю эмоциональность внутри, перерабатывая негатив, стала более внимательной к окружающим, и Акааши был в шоке от этого. Даже сначала не поверил, что у девушки могли произойти такие изменения в поведении всего спустя пару лет после их выпускного.
Романтические отношения более чем устраивали. Сначала он, определенно, даже будучи влюблённым по уши, все же настороженно относился к её тишине, вежливости и спокойствию, ожидал подвоха, но спустя несколько месяцев, за которые он понял, что давняя подруга, творящая вокруг себя хаос вместе с Бокуто и Куроо, выросла, то расслабился.
Она любила проводить вечера, сидя рядом и обсуждая что-то повседневное, но легко переключалась и на глубинные темы, влюбляя этим Акааши в себя ещё сильнее. Парень перебирал её волосы и массировал голову, покоящуюся на его коленях, очерчивал тонкими пальцами контуры лица, искренне улыбаясь, когда она прерывалась и блестящими влюбленностью глазами смотрела на него. Она стала тихим переливающимся озером, вместо шумной и быстрой реки.
Но что-то дикое в ней оставалось.
Эмоции, так успешно контролируемые, залитые в сосуд с плотной крышкой, начали просачиваться сквозь тонкие трещины, когда Акааши, такой вежливый и внимательный, забыл про совместный ужин в их излюбленном маленьком ресторанчике недалеко от дома, хоть и планировали они это пару дней назад. /Т.и/ удрученно вздыхает, понимая, что парень опаздывает уже на час. Накрашенная и одетая в симпатичное платье, она сидит дома, пытаясь дозвониться до возлюбленного.
Разумеется девушка расстроена, но старается не начинать разговор с парнем сразу с обиды, вместо этого она трясет ногой, уже гудящей от напряжения, пока слушает ненавистные гудки в телефоне. Отчасти она понимала, что Акааши в последнее время очень занят на работе, но с другой стороны выделить время на такую мелочь как совместный ужин уж мог бы.
— Привет. Прости, я не позвонил тебе? — как только Акааши отвечает на звонок, его голос становится встревоженным.
— Привет. Нет, милый, ты где? Я голодная. — девушка старается придать своему тону больше доброжелательности.
— Я в кафе с Фукудой-сан, она хотела что-то обсудить по поводу новых рукописей, увлекся и забыл предупредить, скоро...
Акааши был оборван, не договорив. В выдержке /Т.и/ появляется новая трещина, позволяющая эмоциям высвобождаться активнее. И она знает, что должна держаться, ради того, чтобы и Акааши, как её прошлый парень, не сбежал от её эмоциональности.
— Мне не нравится, что ты с ней. Можно я приеду и заберу тебя? Вы у редакции?
Получив положительный ответ и короткое «жду», девушка переоделась и направилась прочь из дома, до боли сжимая связку ключей. Ревность была не потому что Акааши партнер, которому она не может доверять, просто сама /Т.и/ была в себе не уверена, чересчур часто ей говорили, что она неправильная. Слишком громкая, слишком эмоциональная, слишком, слишком, слишком. Поэтому и пришлось научиться держать себя в руках, что бы не случилось.
В машине без музыки голова бы разорвалась. Рок, играющий почти на всю, заставлял отвлечься и вести транспорт более плавно, не провоцируя аварийных ситуаций. Дорога до кафе, где сейчас сидит парень и его коллега, заняла крайне мало времени. /Т.и/ буквально летела до них, потому что Акааши только её, она не хочет его потерять. Потерять шанс на собственное счастье. Бывший парень-мудак оставил после себя больной ожог от колкой фразы «Ты слишком несдержанная, с тобой сложно». Поэтому сейчас, стоя на парковке, /Т.и/ восстанавливает сбившееся дыхание, чтобы не предстать перед юношей такой горящей.
В трубку мило тянет, что она уже ждёт его на улице, а сама сжимает кулак, ногтями продавливая кожу. Стремительно двигается к выходу из кафе, чтобы сразу поцеловать парня, глотнуть кислорода и прижаться к плечу. Но не успевает пройти и пару метров, как Акааши выходит на улицу, а за ним и та миловидная Фукуда, несущая папку, очевидно, с той самой рукописью подмышкой.
/Т.и/ ускоряет шаг, Акааши уже заметил её и растекся в тихой, но по-искренне радостной улыбке, и это грело и успокаивало сердце девушки, она улыбнулась в ответ, но тут же стала серьезной. Стоящая рядом Фукуда, аккуратно коснулась щеки парня тонкими пальцами, вытирая что-то, судя по движениям, а затем переместила руку на его плечо и этим отвлекла влюбленного Акааши от /Т.и/. Она вскипела.
— Милый, поехали скорее, я голодная. — не обращая внимания на Фукуду, /Т.и/ тянет Акааши на себя, целуя в губы, едва сдерживаясь, чтобы не превратить невинное касание в страстный поцелуй, который поможет ей выпустить бурю из груди.
— Прости, что заставил ждать, до свидания, Фукуда-сан. — Акааши вежливо кланяется, выпуская /Т.и/ из своих рук.
И то, как Фукуда протянула «До встречи, Акааши», выбесило и так едва держащуюся /Т.и/ ещё сильнее. Поэтому она дала ключи Акааши, а сама немного придвинулась к Фукуде, якобы дружелюбно попрощаться. Но вместо этого ядовитый шепот донесся до ушей коллеги.
— Будешь распускать свои хиленькие ручки — вырву каждый ноготь.
Взгляд готовый испепелить пробрал несчастную жертву до костей, пока /Т.и/ ласково улыбалась, не смея тушить собственный огонь сейчас. И, кажется, ранее светлые глаза загорелись красной предупреждающей ненавистью, заставляя Фукуду шокировано отстраниться.
Акааши, разумеется, всё слышал и также слегка напрягся. Утягивая /Т.и/ к машине, он крепко держал её ладонь, чувствуя, как холодеет тело девушки, вероятно, от всепоглощающей злости и ревности. Ему не позволило воспитание отчитать /Т.и/ за такие слова в адрес коллеги прямо в присутствии той. Но ситуация его крайне раздражала, что бы не сделала Фукуда, говорить ей столь очевидную угрозу неправильно.
Они ехали домой тихо, девушке требовалось время, чтобы придти в себя, она уже не хотела есть, говорить с Акааши, который так равнодушно отнесся к чужому касанию. /Т.и/ было до омерзения вспоминать, как чужая рука невесомо коснулась его щеки, сознание непрерывно воспроизводило эту картину. Это её парень, никто кроме неё не смеет касаться шёлковой кожи. Столь маленькое действие выбило из колеи, внутри гремел гром, пока девушка, прикрыв глаза, слушала шум дороги. Ревность была колючей.
***
/Т.и/ молчит с тех пор, как они вернулись домой. Она отказалась есть, честно признаваясь, что немного расстроена и не хочет портить парню ужин своим грустным лицом, поэтому они никуда и не поехали. Да и Кейджи успел перекусить, пока обсуждал с Фукудой деловые вопросы. Девушку это обижало, до слёз и криков внутри обижало. Она попросила парня оставить её одну на время, чтобы успокоиться.
Ей действительно хотелось быть сейчас одной, чтобы не сорваться на возлюбленного, не показать ему свою жгучую, кипящую внутри ревность, не оттолкнуть этим. Она боялась стать той несдержанной девчонкой, которой была в старшей школе, пугая этим окружающих, боялась, что Акааши уйдёт, снова ощутив шквал чужих эмоций. Периодически вздрагивая, она лежала на диване, утыкаясь в подушку.
Кейджи это, конечно, не нравилось, он пытался дать ей время остыть, но собственное возмущение сдерживать не хотел. Ему нужны были объяснения. Парень не понимал, что случилось, не понимал, что так сильно её разозлило и расстроило. Фукуда вытерла с его щеки крем от пирожного, ничего более, не было в этом жесте подтекста, и Акааши хотел объяснить возлюбленной, что всё в порядке.
Но она так совсем не считала.
Слова парня: «Ничего такого, просто попили кофе и перекусили», «Да, вытерла крем, ну и что?» — были как масло, разлитое на горящие дрова. /Т.и/ вспыхнула в очередной раз. Сосуд, закрытый крышкой, разбился в вдребезги.
— Акааши, она трогала тебя! Ты забыл про наш ужин и упёрся с ней даже не сказав! —/Т.и/ повышает голос и активно жестикулирует, в её глазах застыли крупицы слез, но Кейджи не видит их из-за движений девушки.
— Не предупредил - моя вина, да. Но ты думаешь, что угрожать людям нормально? Тебе стоило бы извиниться перед Фукудой. — его тон никогда не меняется. Он никогда не кричит.
Перед глазами плывёт от адреналина, и /Т.и/ снова не сдерживает голос.
— Нельзя трогать чужих мужчин! Ты мой Акааши! Мой! И я сделаю то, что говорила, если она коснется тебя ещё раз!
— Ты нормальная? Успокойся и выдохни.
Нормальная. Она правда замолкает, слыша уже знакомый вопрос, который в память врезался больной иголкой, бывший парень спросил это при последней ссоре. Спросил перед тем как уйти. Моргая медленно и потеряно, она садится на диван, стыдливо опуская голову вниз. Жизнь и общество научили стесняться своих эмоций и чувств, что само по себе было отвратительно. Притихла и старалась не зарыдать, выдавливая из себя не надрывное «прости» так, чтобы Акааши услышал. Желательно чтобы услышал и ушел из квартиры на час минимум, чтобы она покричала, поплакала, избивая несчастный матрас на кровати.
— /Т.и/, скажи мне спокойно, что не так, почему ты угрожаешь моей коллеге? — он словно отчитывает ребёнка, вспоминая, как делал это с Бокуто.
Но /Т.и/ не Бокуто. Она не друг, она, черт возьми, его девушка, пара того, кто сейчас общается с ней так, будто она не имела права приревновать. Хотя, возможно, ей не стоило упоминать вырванные ногти, но уйти промолчав она не могла точно, это навредило бы ещё сильнее.
— Защищаешь её. — едва слышно говорит /Т.и/. — Уйди от меня, оставь в покое, я не хочу говорить с тобой. Дай мне успокоиться! — на последних словах снова кричит и срывается, роняя слёзы.
Пытаясь накрыть её плечо рукой, Акааши пропускает сквозь себя её мелкую дрожь и внезапно сам приходит в себя.
Она годами училась сдерживать эмоции. Раненная однажды своей первой любовью ей пришлось сломать себя, подавить свою сущность и молчать, когда хотелось радостно визжать или наоборот горько плакать. Она подавляла в себе всё, приспосабливалась к каждому новому знакомому, старым друзьям говорила, что повзрослела, но, на самом деле, просто не хотела потерять даже их. Акааши был тем, кому она смогла снова поверить и быть чуть более честной, но он поступал также, как и мудак-бывший.
Сквозь её «отпусти» он обнимает /Т.и/ и прижимает к себе, стойко терпя все её удары, совсем не слабые, по своей спине и ногам. Не отпускает, когда отбивается, когда её трясет, и она начинает кричать, едва заглушая звуки в груди парня.
— Покричи, милая, покричи. — Кейджи ласково гладит по волосам. — Я был не прав, обязательно исправлюсь и прости, что не понял твоих чувств.
Ему немного не по себе от того, как долго и сильно дрожит хрупкое тело в его руках, как громко девушка рыдает, сжимая в кулаки его домашнюю футболку. Парень поражается тому, насколько сильной она должна быть, чтобы держать весь спектр эмоций под контролем. Насколько слабой она должна быть, чтобы так в этом никому и не признаться.
***
— Ты мой, Кейджи, мой, никому нельзя тебя трогать. — задушенно шепчет девушка в плечо парня, уже лежа на нём.
Получасовая истерика изматывает обоих, и Акааши сам роняет пару слезинок, злясь на собственную глупость. Он, действительно, позволил чужому человеку коснуться себя, о том, что забыл про запланированный ужин и ушел с другой в кафе, даже говорить не стоит — низко. Заступался за чужого человека, не беря во внимание чувства возлюбленной. Расстроил и довел до такого состояния девушку, которой честно дорожит, так ещё и не признавал свою ошибку. Идиот.
— Только твой, прости и... — легко целует во влажный лоб. — Засыпай, милая.
Утром он обязательно попросит её не скрывать чувства, не подавлять эмоции и извинится ещё раз. Акааши хочет видеть её настоящую, живую, какой бы сумасшедшей она не была, как бы не шумела и не искрилась, ему не важно. В конце концов, это же он первый влюбился в вихрь, кружащийся рядом с Бокуто и Куроо ещё в старшей школе.
