Ты с ним.

      Под окном раздается непонятный шум, вечером это особенно пугает, когда даже выглянув на улицу ничего не видно. И можно было списать надоедливое шуршание и скрежет на разбушевавшийся ветер, только вот он утих ещё вчера, оставляя новому дню свежесть, но не осенний холод. /Т.и/ сидела дома, общаться с людьми не хотелось совершенно, свалившаяся нагрузка не была чем-то непреодолимым, но силы определенно отнимала. Лучшими друзьями были плитки шоколада и зеленый чай, самый любимый и вкусный из всех, что есть в городе.       Сидя на прохладной кровати и предвкушая как завтра, в свой выходной, она сможет отдохнуть от вездесущих работ и надоедливых людей, бесконечно объясняющих что-то новое, когда старое ещё даже не смогло закрепиться в памяти, девушка листала соцсети, стараясь игнорировать шум за окном. Хотя с какой-то стороны, за неделю учебы она настрадалась так, что даже ворвись к ней через окно маньяк, она бы вряд ли сопротивлялась убийству.       «На улице красота! Посмотри в окно!»       Сообщение, неприятно ярко мелькнувшее на сером экране, выдернуло из раздумий о роскошной ванне с пеной и масках для лица, из которых завтра /Т.и/ бы не выбралась. Ойкава умел писать внезапно и ещё лучше он умел писать что-то забавное или странное. Что ж, видимо на улице правда красиво, стоит выглянуть, даже если маньяк или вор под окнами заметит и решит избавиться от свидетелей.       Раздвинув шторы, /Т.и/ слегка вскрикнула, когда увидела на соседнем небольшом дереве, которое едва дотягивало до её окон верхушкой, сидящего на ветке Ойкаву, махающего ей телефоном. Различить его голубую олимпийку было несложно, сложность была в понимании причин его появления здесь.       Девушка быстро выбежала из квартиры, стараясь как можно быстрее добраться до Ойкавы—человека, пожалуй, единственного, которого она была рада видеть всегда, потому что он свой, такой теплый и уютный со всеми своими шутками и любовью к прикосновениям, своеобразная тактильная катастрофа, но только в случаях единиц. Он уже не сидел на дереве, когда /Т.и/ наконец-то вышла из подъезда, понимая, что на ней сейчас домашняя одежда и выглядит она уж точно не для встречи с прекрасным принцем. Мысленно усмехнувшись, девушка озадаченно смотрела на парня.       —Ну и что на улице красивого, темень и деревья? —обнимая Ойкаву она почувствовала тепло его кожи даже сквозь одежду.       —Чтобы на улице стало красиво достаточно моего появления.       Вполне в стиле Ойкавы, так что /Т.и/ даже не удивляется его реплике, только ближе прижимается к горячему телу и позволяет себе несдержанно глубоко вдыхать приятный, почти родной, запах парфюма, который особенно хорошо ощущается, когда слегка рассеян вечерней прохладой. Теплые ладони гладят по спине так успокаивающе, что всё напряжение будто испаряется, даже лица ненавистных одноклассников, которые вытянули душу за неделю, исчезают из сознания.       —Почему пришел и не написал? —вопрос вполне уместный.       Когда они садятся на скамейку у подъезда, Ойкава не убирает руки с девичьего плеча, приятно его сжимая. Он не может без касаний, для него контакт с близким человеком важен чуть ли не на молекулярном уровне, поэтому впервые, когда Тоору обнял /Т.и/ на прощанье, она поняла, что стала для него не просто приятельницей, и это было важно. Парень улыбается с теплотой в глазах, и это почти заставляет захотеть закрыть лицо руками, такой невинный Ойкава смущает до горящих ушей.       —Потому что ты бы не вышла, если бы я предупредил. Началась учеба, и ты снова исчезла, поэтому завтра жди меня в гости вечером, я буду твоей капелькой социальности.       Обязательно будет, а ещё он точно будет много болтать, щекотать и отбирать конфеты, пускай и не ест их, но подразнить чуть ли не его основная задача и единственный досуг, брюнет совершенно точно разразится триадой о океане и космосе, о том, что все вокруг ему надоели, и он хочет уехать в другой город, а потом планы, планы, планы…       Даже не хочется возражать его визиту, не хочется лишать себя удовольствия отдохнуть, но Ойкава этому не помеха, с ним отдыхаешь иначе, разряжаешься, оставляя эмоции миру, а не держа их в себе. И при нём не стыдно заплакать, смеяться, не прикрывая рот рукой, нет неловкости, когда живот заурчал, требуя еды. Ойкава—вторая личность /Т.и/, тот, кого она ни на кого не променяет.       —Видимо мне придется отложить все свои бьюти процедуры.       Свежесть вечернего города гладит щёки, а потом их сжимает Тоору в своих широких сбитых ладонях.       —Я принесу свои маски и крем для рук, он пахнет папайей!       Его улыбка почти заставляет заплакать от щемящей в груди теплоты.

***

      Действительно приходит, но не вечером, а днём, врываясь в квартиру без одобрительного «войдите», он знает, что разрешат, родители девушки никогда не были против Ойкавы, юноша-спортсмен внушал доверие, да и то, как светилась их дочь рядом с другом, хоть мама и часто ставила это под сомненье, всегда замечалось. Тоору спокойно проходит в светлую комнату девушки, закрывая за собой дверь.       Увидеть его так рано она была не готова, но и не расстроена его появлением сейчас, парня всегда приятно видеть. Он по-хозяйски откидывает сумку к небольшому столу, украшенному учебниками, убирать которые слишком лениво, и падает на небольшую кровать /Т.и/, вытесняя её к стене. На фактурном модельном лице красуется игривая ухмылка, за которой неизбежно следует:       —В комнате сейчас стало жарче, правда?       Девушка смеется заливисто, пряча лицо в изгибе локтя и щекоча дыханием кожу Ойкавы, он также улыбается, подрагивая от смеха, но тихого, для парня важнее слышать и видеть радость близкого человека, в такие моменты он затихает, наблюдая.       Этот выходной становится на самом деле тем самым разгрузочным днём, о котором начинаешь мечтать ещё в понедельник, просыпаясь в семь утра, чтобы успеть собраться и осознать себя. Ойкава принес маски для лица и тот пахучий крем для рук, папайя всё же оказалась манго. В комнате этот запах был едва уловимым, но руки парня, одна из которых лежала на щеке девушки, поглаживая мягкую и свежую кожу, были яркой вспышкой сладкого аромата. Лежа на его коленях и наслаждаясь касаниями,/Т.и/ глубоко вдыхала тропический фруктовый запах.       Фильм они не начинали даже смотреть, да, он был включён и даже звук на ноутбуке не был сбит к нулю, но пара его совершенно не слышала, он был белым шумом в их беседе. Голос Ойкавы мягкий и всегда игривый, кажется, он даже не способен на строгость, но это лишь ошибочное убеждение, сладкий голосок может огрубеть до неузнаваемости, если парень раздражен. Однажды /Т.и/ его поймала именно таким, точнее он поймал её, неприятный одноклассник надоедал с расспросами о какой-то ерунде, явно стараясь просто отвлечь девушку, а Ойкава это, конечно, заметил, грубо попросил парня уйти и снова вернулся в свой привычный игривый вид, смягчаясь. Зрелище незаконно горячее, но этого /Т.и/ не сказала.       —Тоору, спасибо что пришел.—/Т.и/ поворачивается на коленях парня и снизу смотрит на него.—В последнее время схожу с ума, школа иногда заставляет меня думать, что я ни на что не способна.       Он хмурится, аккуратные брови сведены к переносице, а губы вытягиваются в тонкую линию, парень не любит, когда девушка думает так о себе, потому что не понимает, как она вообще может не замечать всё своё очарование. Ойкава прочищает горло и многозначительно берет щёки и зажимает их, отчего лицо девушки вытягивается и становится надутым и по-детски смешным.       —Ты так думаешь, потому что слишком зациклена на других, я уже много раз это говорил. —парень отпускает руки и тянет девушку на себя, усаживая на коленях лицом к себе, ему важен зрительный контакт.—Если другие хороши в чём-то, не значит, что ты тоже должна, понятно?       —Да.       —Ничего не понятно! Я тебя обожаю, и ты даже не представляешь, какой сильной я тебя вижу, ты терпишь меня столько лет и ни разу не жаловалась! Так никто не смог!       Она снова смеется, опуская голову вниз, ладони медленно устраиваются на плечах Ойкавы, в него хочется вцепиться и обнять крепче, чем это возможно, потому что он снова заставляет смеяться, снова греет изнутри своими поддерживающими речами и улыбкой.       —Не обязательно уметь строить ракеты, чтобы быть для кого-то особенной.       Сердце замирает где-то в животе, не удосужилось даже полноценно упасть, его стук грохотом отдается в теле, и это странное чувство поглощает каждую клеточку. Ойкава, как мурчащий теплый кот, подстраивается под девушку и обнимает её, и, кажется, его сердце тоже оглушающе молчит. Эти объятья самые родные и необходимые, наверняка они спасут даже от крушения всего мира, потому что надёжнее нет ничего.       —Не обязательно говорить такие смущающие вещи.—/Т.и/ шепчет в шею парня и прячется там от его коричных глаз.       —Обязательно, потому что я хочу, чтобы ты знала.—он находит её, снова заставляет посмотреть на себя.—Ты особенная для меня.       Поцелуй в лоб до ужаса невинен, но, пожалуй, это самое необходимое и чувственное касание для них, для двух друзей, которые давно стали одним целым.