Ты с ним.

      «Я не в порядке, пожалуйста, ты нужен мне»       Короткое сообщение, пришедшее с классическим звонком на телефон Кенмы, заставило его отвлечься от игры, он с недовольным выдохом потянулся к гаджету. Всё недовольство пропало, заглушенное громкими ударами сердца, /Т.и/ не часто признавалась в том, что ей нужна помощь, может это было особенностью характера, а может последствием детской травмы, в любом случае получить от неё сообщение, в котором прямым текстом говорится, что она не в порядке, было странно.       Кенма не думал долго, он в принципе не думал в момент, когда стягивал наушники и находу накидывал куртку, парень был уверен в том, что стоит торопиться. Прохлада осенней улицы кусала нос и руки, кожа на которых уже давно огрубела, несмотря на то, что Козуме почти все время находился дома.       Он не заезжал в магазин, не успел даже прихватить чего-то, что сможет поднять настроение девушке, торопился, не хотел терять время, у него всегда было хорошо с интуицией, сейчас она тоже его не подвела.       /Т.и/ открывает дверь и вид у неё не то что подавленный, а разбитый, как будто подуй на неё и она сломается, согнувшись пополам, исчезнет, если неправильно прикоснуться. Волосы в беспорядке, а глаза застывшие, остекленевшие, но даже так Кенма видит, что она сдерживает слезы, кристаллики блестят в уголках.       —Что случилось?—парень едва успевает разуться и скинуть куртку прежде чем девушка обхватывает его торс руками.       Она трясется как слабый тонкий листик, висящий на дереве из последних сил, но не плачет, Кенму это пугает ещё больше. Парень подхватывает девушку под бедра и несет в спальню, надеясь, что сможет её успокоить, что она расскажет о причине своего состояния. Но он не будет давить, лучшее, что сейчас может Кенма—быть рядом, не дать остаться с этими чувствами одной.       —Я рядом, всё хорошо, хочешь воды?—волейболист старается говорить с /Т.и/, но она только дрожит, не поднимая пустого взгляда.       Кенма вспоминает про дыхательную технику. Парень устраивается рядом и перетягивает /Т.и/ к себе на грудь, пусть его сердце тоже бьется часто, но он может себя контролировать и может помочь девушке вернуться в норму. Глубокие вдохи и медленные выдохи Кенмы сначала игнорируются, но спустя пару повторений /Т.и/ неосознанно набирает полную грудь воздуха, что успокаивает дыхание, но тело всё ещё напряжено.       —Это было зимой.—девушка неожиданно начинает говорить, её голос тихий и дрожащий.—Помнишь ко мне приезжал старый знакомый?       Кенма помнит, до омерзения помнит лицо того парня и его приторную улыбочку на фотографиях, он раздражал его, такой наигранный, глупый и ничтожный, что всё нутро Козуме кричало, что /Т.и/ нужно заставить отказаться от идеи встретиться с ним. Но он не смог, точнее она не послушала.       После той недели с ним девушка сказала Кенме, что у них был секс, конечно, это ударило по парню, но не так сильно как то известие, что секс был нежелательным, насильственным. Он видел багровые засосы на мягкой коже /Т.и/, видел как она заламывала пальцы и отводила взгляд, и слышал, тысячу раз слышал, как она шутила об этом, как заливисто громко смеялась, но никому не было смешно.       —Сегодня я слушала лекцию об аффектах и…—девушка запинается, сжимая руку Кенмы до побеления костяшек.—Только сегодня осознала что со мной произошло. Меня изнасиловали, а я это отрицала, шутила и не боялась, не давала себе это пережить, но сегодня…       Девушка срывается на плач, зарываясь носом в изгиб шеи друга. Внутри Кенмы рвется всё, что может порваться, он с самого первого раза, когда /Т.и/ только сказала о случившемся, понимал, что произошло, но почему-то не помог ей пережить это, возможно, потому что сам безумно боялся за её состояние. Как и тогда волейболист хочет уничтожить того человека, но не дает ненависти захлестнуть себя, не сейчас, когда на его плече лежит человек, нуждающийся в защите и тепле.       У /Т.и/ слезы обжигают не только щеки и губы, ноющие от соли на них, но и сознание, которое разблокировало то, что старательно пряталось в уголках. Весь кошмар картинками мелькает перед глазами, каждое касание вспоминается новым всхлипом, каждый неаккуратный поцелуй в губы, из которых вырывалось молящее «хватит». На собственный вопрос «почему не выгнала, а позволила делать это с собой неделю» она отвечает истерично быстро, но точно, всё это был страх, за себя, за то, что не знала как отреагирует человек на её истерику.       Она боялась. Она боится. Кажется, будто это повторится снова, что снова обидят, сделают больно и оставят на теле уродливые бесформенные пятна губ, рук и ногтей. Было мерзко тогда и мерзко сейчас, не только от воспоминаний, но и от понимания, что она позволила и ничего не сделала, словно парализованная. Разрешила касаться чужим рукам своего уязвимого тела, а потом не смогла от этого даже отмыться.       Пока /Т.и/ задыхается в слезах и сильнее жмётся к Кенме, она понимает, что нашла причину своих проблем в сексуальных отношениях с людьми. Она не хочет чтобы ее трогали, видели обнаженной и даже пытались сделать приятно, потому что каждый раз вспоминает гадкие поцелуи в бедро, такие нежные и мягкие, но на самом деле до раздирающего горла крика болезненные. Сдавленные крики царапали глотку не меньше.       —Хей, ты сейчас со мной в безопасности,я не сделаю тебе больно.—Кенма начинает приходить в себя, не давая мыслям улететь в сторону желания расчленить кого-то. —Дыши со мной и покрепче обними.       /Т.и/ изо всех сил старается успокоиться и думать, что она в безопасности.       —Ты не виновата в том что случилось, не виновата в том, что подавляла это, ты справлялась как могла. Сейчас тебе нужно это выпустить, я буду рядом, хорошо?—он знает ответ, но задает нелепый вопрос, чтобы девушка начала с ним взаимодействовать.       —Хорошо,Кенма.—мокрый взгляд застывает на лице юноши, когда /Т.и/ садится рядом с ним,абсолютно потерянная.—Я боюсь, останься со мной, я не хочу быть одна.       Истерика подкатывает вместе с тошнотой, но Кенма всегда успевает остановить срыв, он мягко обнимает и прижимает к себе снова, всеми силами стараясь забрать ту боль, которую чувствует девушка, он готов сделать для неё всё что угодно, лишь бы ей стало легче и она не думала о том уроде, надругавшимся над ней.       —Ты не одна, я здесь с тобой, поплачь и расскажи мне всё, тебе это нужно.       Это необходимо, выговориться, но девушке кажется, что если она начнет упоминать детали, которые помнила с трудом из-за сильного нежелания, то её стошнит или она после этого захочет выйти в окно.       Но Кенма будет рядом и не позволит этому случиться, он защитит её от кошмаров, даже если пожертвует оставшимися часами сна. Ему больно от осознания, что он не смог помочь ей тогда, поэтому точно поможет /Т.и/ сейчас, не оставит и заботой смоет с неё все воспоминания о чужих руках.