Ты с ним.

В слегка прохладном и покрытом влагой стакане растворялись последние кубики льда. В комнате, как всегда, было унизительно холодно, пускай и обогреватель работал на всю, беспощадно наматывая счет за электричество, а ноги были в теплых тапках, подаренных мамой на какой-то праздник. В какие-то моменты Аямэ задумывалась о беззаботности собственной матери, которая в каком-то смысле граничила с инфантильностью, хотя, наверно, мать была такой только с ней-нуждающейся и непосредственной. Закрывая очередную книгу, написанную мудреным научным языком, граничащим с мертвым, девушка чувствовала груз ответственности лежащей на ней как на первом и старшем ребенке. У неё нет выбора. Только усилия и цель. Отверженная и организованная до боли, она не терпела спонтанности, доставляющей проблемы и график был важен также, как и регулярный прием пищи. Тоже вписанный в ежедневник. КБЖУ и калькулятор, тренировка и снова работа. Наверно на этом с Ойкавой и сошлись. Чужие ожидания, собственные мечты и почти нулевой уровень самоценности. Она знает, что Ойкава вернется в девять, знает что он будет делать и как говорить, знает во сколько они лягут спать, и знает, что снова не захочет проснуться. Почему? Наверно она не живет свою жизнь и чужая уже начала надоедать. «Опаздываю» Холодное сообщение приходит ровно в девять, волейболист задерживается и это не вызывает никаких чувств, холодная дрожь по спине больше от нарушения расписания, но тирания живет внутри девушки, она не намерена уничтожать своей придирчивостью парня, которого… А в прочем любит ли? Любовь слишком сложная, небезопасная, Мико предпочитает ей работу и занятого Ойкаву, но удобного, с этим спорить сложно. Выбирая себе партнера она искала похожего на себя. «Серьезно опаздываю и мне нужна помощь, выйди через 5 минут на парковку, пожалуйста» Выходит и стоит у их места. Ветер неприятно пробирается под свитер. Зато красивое небо, звездное и морозное. Машина Ойкавы останавливается возле девушки и сквозь стекло она может разглядеть только его улыбающееся лицо, которого увы не видно за сообщениями. Аямэ садится в машину, хочется немного отогреть ноги. А Тоору, он будто этого и ждал. —Ты легко одета.—Ойкава ласково оглядывает лицо девушки.—Я собрался нарушить твой план, так что пристегнись, пожалуйста, хочу кое-куда заехать с тобой. Аямэ молчит, ей даже стыдно в какой-то степени, что ее ледяная маска и тело остужает волейболиста. Раньше он был занят не меньше, но он выглядел живее. Она пропускает свидания, говорит о работе и редко получает и дает себе сама выходные, не катается на сборы парня, но старается быть на важных играх. Она расчетлива, но бесчувственна ли? Чего она вообще хочет, мучаясь? Пять минут в машине показались уместными для разговора. —Если у нас свидание, то я в шоке.—На губах дрожал намек на улыбку. —Я бы не стал тащить тебя на него так подло, но это определенно будет здорово. —Тоору, ты меня пугаешь. —Я рад. Ещё некоторое время в тишине и они оказываются в полумраке поля, где снег уже накрыл одеялом всю его гладь и широту. Здесь было более снежно, чем в городе или пригороде, где они жили, место похожее на то, куда можно сбежать и никогда не вернуться, слишком широко и пугающе бесконтрольно. —И что мы делаем? Аямэ покорно шла за волейболистом, держа его за руку, теплую и шершавую, с трещинками и мозолями. Она не смотрела по сторонам, её взгляд был прикован к их скрепленным рукам, а мысли были внутри. Они были о чувствах, которые где-то пробивались под толстым льдом, под страхами и оболочкой, которую невыносимо было держать. Так больно и так уязвимо от подсознательного скрежета о том, что она теряет лучшее в жизни, превознося над собственной свободой чужую навязанную роль. Ойкава падает и с ним падает её сердце от неожиданности. Девушка почти вскрикивает от страха, пока не видит до боли колющую её улыбку. Тоору беззаботно упал в снег, расправляя руки в сторону, на его лице улыбка беззаботного восхищенного ребенка. Он открывает рот и глубоко дышит, прикрыв глаза, и почему-то он выглядит бесконечно счастливым. А у Аямэ трясутся руки и в глазах застывают холодные слезы. —Я обожаю зиму. И снег. У Ойкавы на волосах снежинки и кусочки свежего снега. И он так красив на это тонком белом покрывале земли, что Аямэ недолго смотрит и падает рядом, обнимая его крепко, почти задыхаясь. Крепкие руки опоясывают девушку в ответ. —Это же наша первая зима, Тоору. —Да, и я надеюсь, что к нашей весне мы оба оттаем.