***
— Просто обморок, — констатировал врач скорой помощи, убирая тонометр. — Ничего серьезного. Шапошников кивнул и повернулся к Ульяне. Она сидела в машине скорой с одеялом, накинутым на ее плечи кем-то из бригады. Ульяна была бледна и тяжело дышала; в руках у нее был стакан с горячим кофе, купленный неравнодушной девушкой, которая заметила, что что-то идет не так. Едва прибыли скорая и Шапошников, прохожая поняла, что об Ульяне есть кому позаботиться, и ушла после того, как майор поблагодарил ее за заботу. — Ты как? — осторожно спросил Павел. — В порядке? — Угу. — Ульяна глотнула немного кофе в надежде хотя бы немного унять дрожь. Шапошников встал так, чтобы их глаза были на одном уровне, и поинтересовался: — Что случилось? Ты никогда раньше в обморок не падала. Вопреки горячему кофе, Ульяна продолжала дрожать. Она не игнорировала вопрос дяди, она просто не хотела на него отвечать. Боялась это делать. Ее одолело сомнение, точно ли вчерашний убийца — тот, о ком она подумала, или все-таки кто-то другой. Ульяна ужасно боялась обвинить кого-то в таком страшном деянии, как убийство. А если этот кто-то на самом деле невиновен — получится, что она его оклеветала. Это было не менее страшно. — Ульяна, — Шапошников крепко сжал ее плечи, — что случилось? — Дядя… Павел Ильич… я… — заблеяла Ульяна, пытаясь совладать с трясущимися руками. — Я не знаю… — Давление, что ль, резко упало? — удивился Павел. Ульяна пожала плечами: — Наверное. — Она с мольбой посмотрела на него. — Дядь Паш, можно мне домой поехать? Я… неважно себя чувствую. — Да, конечно, — ответил Шапошников так, будто это слишком очевидно, чтобы спрашивать. — Я тебя отвезу. И бумаги эти тоже. — Они испачкались. И намокли. — Ульяна неловко посмотрела на дядю. Павел успокаивающе похлопал ее по плечу. — Я с этим разберусь, не беспокойся. Когда они сели в машину, Ульяна снова заволновалась: — А это, наверное, не засчитается как день стажировки? — Ульян, — осадил ее Шапошников, — давай попозже об этом поговорим. Отдохни пока. Ульяна послушно закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. До сих пор немного болела голова, в теле ощущалась слабость и очень хотелось спать. Причиной последнего, скорее всего, была вчерашняя прогулка допоздна, не только обморок. Шапошников же вел машину и размышлял, что же такое случилось, из-за чего его абсолютно здоровая племянница вдруг потеряла сознание посреди достаточно оживленной улицы. Да и на его вопросы она толком не отвечала. Отчего-то ему показалось, что ей страшно. Павел решил встретиться и поговорить с Ульяной на выходных. К тому времени она наверняка окончательно оклемается и расскажет, в чем причина сегодняшнего происшествия.***
— Она в порядке? — Это было первым, что услышал Шапошников от коллег, когда вернулся в отделение. Они были в курсе причины, по которой Павел Ильич вдруг побледнел и, сбивчиво сказав, что все объяснит потом, выскочил на улицу. По дороге обратно он-таки позвонил Бубнову и рассказал, что произошло. А Тимур уже передал остальным. Красавченко заметил, что Кузьмин как-то очень уж сильно стал нервничать, когда услышал новость. Кузя сначала схватил ручку и начал вертеть ее в руках, затем резко отвернулся к окну, потом заерзал на стуле, снова схватил авторучку и начал щелкать ею до тех пор, пока Ветров не велел прекратить. Когда вернулся Павел Ильич, все практически одновременно задали волнующий их вопрос. — Да все в порядке, — успокоил он их. — Живая. Просто в обморок упала. Либо давление резко понизилось, либо она слишком тепло оделась и запарилась. — Ну конечно, — подтвердил Ветров, — на улице оттепель, а Ульяна в шубе. Неудивительно, что запарилась. — Короче, нужно переделать кое-какие документы, — продолжил Шапошников. — Когда Улька упала, она выронила папки, и оттуда несколько бумаг выпало. Они промокли и испачкались. Кузь, распечатаешь снова? — Да, без проблем. — Кузьмин принялся за работу. Хоть Шапошников и пытался сохранять бесстрастное выражение лица, от его коллег не ускользнуло, что Павел Ильич беспокоится. Они были уверены, что из-за Ульяны — хотя их начальник ругался недавно с племянницей, да так, что было очень хорошо слышно, они все равно близкие люди друг для друга, и, естественно, Шапошников волнуется за нее. Павел оглядел подчиненных и спросил: — Вы этого… Семенова опросили? — Опросили, Павел Ильич, — отозвался Бубнов. — Но честно скажу: не похож он на того, кто способен запросто воткнуть нож в человека, да еще и в девушку, которая ему нравится. — Согласен с Тимуром, — вмешался Красавченко. — Вадим, когда услышал, что Милославская убита, даже заплакал. Причем это совершенно искренне было. Ну не убивал он ее, Павел Ильич. И Лопатину тоже — они не были знакомы. Да и алиби у него есть — был в ресторане с семьей, отмечал день рождения отца. Официанты опознали Семенова, и на камерах он тоже есть. Никуда не выходил. — Ясно, — кратко отозвался Шапошников и вышел выпить чаю. Кузьмин же нажимал на клавиши компьютера, изо всех сил пытаясь скрыть мелкую дрожь в руках.***
— Какой сегодня хороший день, — улыбнулась Ульяна. Шапошников на мгновение зажмурился из-за солнца и ответил: — Так-то хороший, но очень солнечный. — Дядь Паш, надо ценить солнце, — с легким укором сказала девушка. — Для Петербурга это редкость. — Ульян, если бы я любил солнце, я бы жил в Краснодаре, — ответил Павел и огляделся: вокруг не было ни души. Отличные условия для того, чтобы научить племянницу стрелять. Он давно ей обещал это, но все никак не удавалось поймать подходящий момент. И вот наконец этот день настал: хорошая погода, малолюдный район парка, у Ульяны и у него самого приподнятое настроение — что может быть лучше? Кроме того, Павел надеялся, что совместный досуг сплотит их, укрепит доверие между ними, и Ульяна сама расскажет, почему несколько дней назад упала в обморок посреди аллеи. — Уль, тут давай остановимся, — окликнул он племянницу, и Ульяна, убежавшая дальше, вернулась к нему. Они зашли в самый отдаленный угол парка, куда не каждый добирался, и Павел выбрал деревья разной толщины. Пока он прикреплял мишени, Ульяна осматривалась. Так далеко в этот парк она раньше не заходила. Наглядевшись на окружающую их природу, Шапошникова вызвалась помочь дяде, и вдвоем они быстро прикрепили мишени. — Ульян, ты не хочешь рассказать мне что-нибудь? — поинтересовался Павел, когда они настрелялись вдоволь. Ульяна с удивлением на него посмотрела. — Нет. А что, например? — Ну, например, я заметил, что, когда тебя после обморока отпаивали кофе, ты выглядела напуганной. — Шапошников пристально посмотрел ей в глаза. — А на мои вопросы ты либо не отвечала, либо отвечала, но односложно. Что произошло тогда, на аллее? — Вечно ты волнуешься, — проворчала Ульяна. — Все нормально. Ничего не случилось. Просто… в полушубке жарко стало, вот и все. — Ульяна, ты можешь мне доверять, — настаивал Шапошников, чувствуя, что ему чего-то недоговаривают. — Что случилось? Кто-то напугал тебя? Рассказал что-то неприятное? Или ты что-то страшное увидела? — Дядь Паш, ну что ты такой дотошный, а? — возмутилась Ульяна. — Ты бы лучше подозреваемых своих так опрашивал, как меня. — Я так-то волнуюсь за тебя, — признался Павел. — Я точно видел, что ты была напугана. Расскажи, что случилось, я наверняка смогу тебе помочь. — Мне просто стало плохо! — повысила голос Ульяна. — И все! Но сейчас-то все нормально, — сказала она уже спокойным тоном. — Не переживай. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя было больное сердце. — Оно будет больным, если ты будешь от меня скрывать, от чего тебе плохо, и заставлять меня нервничать, — парировал Шапошников. — Я этого не показываю, но я реально переживаю за тебя, Ульяна. И буду переживать. Потому что мы — родные люди и должны помогать друг другу. — Ты так печешься обо мне, будто я по-прежнему маленькая девочка, — фыркнула Ульяна. А Павел улыбнулся: — Ты всегда будешь для меня маленькой девочкой, о которой нужно заботиться и которую нужно защищать. Ни один Святослав так не будет о тебе, как ты говоришь, печься. — Шапошников, естественно, не упустил возможность лишний раз подколоть строптивую племянницу. — А я буду. Потому что, Ульяна, мы — семья. И я действительно желаю тебе только добра. Надеюсь, ты это поймешь со временем. Ульяна была в шоке. Нечасто ее суровый дядя-майор был так откровенен. Она даже почти не возмутилась по поводу подкола, настолько ее поразило внезапное признание, из-за которого Ульяна ощутила вину за свое временами грубое поведение. — Прости, — твердо произнесла она, не желая усугублять их недавнюю ссору. — Я много ерунды сказала тогда, в отделе. Я очень тебя люблю, но пойми, я уже выросла. Это, наверное, сложно принять, но придется. Я сама скоро семью заведу, а ты до сих пор не можешь осознать, что я уже взрослая. Павел окинул племянницу взглядом. Несмотря на то, что у нее уже были рост, фигура и лицо взрослого человека, ему все еще казалось, что Ульяна по-прежнему учится в школе. Ее временами максималистское и нерациональное поведение никак не вязалось с внешним обликом сформировавшейся взрослой девушки. Шапошникова это забавляло, особенно вкупе с требованиями Ульяны воспринимать ее серьезно и не учить жизни. — Ульянка, — необычно ласково произнес Павел, — когда мне было двадцать два года, я тоже все хотел скорее стать независимым и самостоятельным и по жизни идти в одиночку. Но жизнь быстренько преподала мне несколько уроков, после которых я понял, что вместе с кем-то идти гораздо быстрее и проще. И в работе, и в семье. — Да я знаю, знаю, — отмахнулась Ульяна. — Дядь Паш, я понимаю, что работать и жить лучше не в одиночку, но насчет моего самочувствия я уже сказала: все хорошо. Я в порядке. Чувствую себя замечательно. Надеюсь, что ты тоже. — Она выдавила улыбку, и Шапошников улыбнулся ей в ответ. — Так-то да. Но если вдруг что — обращайся. — Обязательно. Собрав вещи, они направились прочь из парка. Всего выходов было два: один со стороны оживленной улицы, другой — в глубине парка, выходящий к строящемуся офисному зданию и расчищенному перед ним пространству. Шапошниковы решили пройти через второй, обогнуть стройку и через так называемый пустырь пройти к стоянке, на которой оставили машину. Едва они подошли к воротам, Павел нахмурился. Метрах в восьмиста, под одним из деревьев лежало что-то прикрытое срезанными ветками. — Оставайся здесь, — приказал он и двинулся к находке. Ульяна, впрочем, увязалась за ним. Шапошников отогнул ветки и увидел, что находкой оказался женский труп. Снова молодая девушка, снова Петровский район, практически то же самое место, где были найдены предыдущие жертвы. Снова ножевые ранения в область груди и живота. — Третий труп, — объявил Павел и, повернувшись назад, увидел медленно оседающую на землю племянницу. — Ульяна! — Он подхватил ее и огляделся — кроме них больше никого не было. — Черт!***
— Я же тебе говорил оставаться там, — с досадой произнес Шапошников. — Вот почему ты не слушаешься? Труп вблизи посмотреть захотела? — Мне недавно сон снился, где я труп нахожу, — соврала Ульяна. — Хотела посмотреть, он это или не он. — Ну и что? Он? — с некоторой иронией поинтересовался Павел. Ульяна замотала головой: — Нет. Прости, дядь Паш, — и, закашлявшись, побежала подальше от места преступления. Едва она очутилась на расстоянии, при котором не будут повреждены улики, ее вырвало. Сев на колени, Ульяна кашляла и делала жалкие попытки бороться с рвотным рефлексом, но ее организм явно лучше знал, что ему сейчас нужно. Из-за сильного кашля из глаз Ульяны потекли слезы, и в конце концов она расплакалась. Ей было очень страшно и противно. — Ульяна, как ты себя чувствуешь? — вдруг раздался совсем рядом и где-то сверху голос Красавченко. Подняв голову, Ульяна действительно увидела Диму — высокого, дружелюбного, с сияющими синими глазами. Он протянул ей руку, и она встала, опираясь на нее. — Уже лучше. Спасибо, — хриплым голосом ответила Ульяна. Дима продолжал смотреть на нее и вдруг спросил: — Почему ты плачешь? Трупа испугалась? Его слова прозвучали не насмешливо, а участливо. Красавченко понимал, что Ульяна раньше никогда не была на месте преступления, и потому свежий труп стал для нее неожиданностью. Дима сам таким же был, поэтому знал, что так бывает. А еще он был хорошо воспитан, поэтому не пытался высмеять ее реакцию, а старался помочь. — Если честно — немного, — смутилась Ульяна. — Спасибо за беспокойство, Дим. — Не за что. — Дима ласково посмотрел на нее. — Ты не волнуйся, у большинства новеньких именно такая реакция на трупы. Но потом они привыкают. И ты привыкнешь. — Надеюсь. Когда они вернулись к огражденному месту, Шапошников убирал в пакетик черную перчатку — видимо, найденную на месте преступления. Дима спросил: — Личность погибшей можно установить? — Пока нет, — ответил криминалист, принимая от майора Шапошникова улику. — Документов и телефона у нее при себе нет. Из кошелька только деньги исчезли. Ну и карточки. — Понятно. — Красавченко уставился в даль. Затем повернулся к Шапошникову и спросил: — Как вы вообще сюда дошли, так далеко? — Хотели найти безлюдное место, чтобы поучиться стрелять, — ответил Павел. Посмотрев сначала на подчиненных, потом на Ульяну, он произнес: — Постреляли так-то…***
— Почему этот труп передали нам? — с некоторым неудовольствием осведомился Ветров. — Мы же выходные сегодня. — Потому что, Антоша, преступление идентично двум предыдущим убийствам, которые мы расследуем, — объяснил Шапошников и нарочито пожал плечами. — Такая у нас работа — без нормальных выходных иногда. Внезапно распахнулась дверь, и на пороге возникла Ульяна. Шапошников отправил ее домой отлежаться и отдохнуть, но тем не менее сейчас она была здесь. Хоть и по-прежнему бледная, но ее глаза вызывающе блестели и казались еще более синими на фоне бледности лица, а ее руки сжимались в кулаки. — Ульяна? — удивился Бубнов. — А ты чего тут? Тебя же вроде Павел Ильич домой отправил. — Я не могу так больше. — Ульяна вошла в кабинет. — Мне нужно кое-что вам всем рассказать. Очень важное. Оперативники переглянулись, затем все посмотрели на Шапошникова, и тот кивнул на стоявший по другую сторону от стола Кузьмина стул: — Что ж, рассказывай. Сев, Ульяна начала: — Где-то неделю или две назад я начала гулять в центре по вечерам. До поздней ночи. Несколько дней назад я как раз пошла в квартал, где это строящееся здание стоит. Я его, это здание, обошла, вышла к пустырю… — Ульяна подняла взгляд на Кузьмина, и Володя кивнул ей, мол, продолжай. — Так вот, вышла к пустырю и увидела там… Ну, на пустыре… я увидела мужскую фигуру в черном пальто. И этот мужчина убивал женщину. Даже девочку. Ту самую, которую мы сегодня с Павлом Ильичом нашли. — Ульяна глубоко вздохнула и продолжила: — Я не знаю, заметил меня убийца или нет. Я была далеко и быстро убежала, но очень боюсь, что он мог меня видеть. — А почему ты раньше-то не рассказала? — Шапошников едва ли не кипел от злости. Они вполне могли по горячим следам выследить преступника, а Ульяна своим молчанием этому помешала. Шапошникова сконфуженно ответила: — Мне… мне было страшно. — А описать ты этого мужчину сможешь? — спросил Кузьмин, но Ульяна покачала головой: — Я только фигуру и пальто видела. Лицо — нет. — Хорошо. — Шапошников начал терять терпение. — Опиши пальто тогда. Рост, комплекцию убийцы — в общем, все, что ты видела. И не заставляй нас клещами это все из тебя вытаскивать! — Павел Ильич, — попытался было успокоить шефа Красавченко, но майор его не слушал: — Рассказывай все. И как можно подробнее! — Черное пальто в пол, — быстро заговорила Ульяна, тоже начиная сердиться. — На халат похожее. Фигура… Вроде бы типичная мужская, широкоплечая. По комплекции убийца похож на моего соседа… Ой. — Девушка осознала, что сказала, и сразу затихла. А Бубнов с нетерпением спросил: — На какого соседа? — Ульян, не томи, — еще более нетерпеливо произнес Ветров. — Что за сосед, кто такой? — Рассказывай, Ульяна, — поторопил ее Шапошников. Сердито зыркнув на него, Ульяна вздохнула и снова заговорила: — С нами по соседству живет один мужчина, Леонид Кириллович Дятлов. Он когда-то сидел за изнасилование, если я правильно помню. А сейчас дворником работает. Но говорил недавно, что скоро собирается на стройке начать работать. — Вспоминай, Ульяна, вспоминай, — продолжал наседать Шапошников. — Давно вы с ним по соседству живете? Какие у него отношения с соседями? Может, твоя мама что-то странное замечала? — Да ничего она не замечала. Она и не общается с ним почти. Так, на уровне «здрасте-до свидания» только. Леонид Кириллович живет в нашем доме достаточно долго. Лет пятнадцать точно. С соседями у него неплохие отношения, помогает им всегда, если попросят, — развела руками Ульяна. — Единственное что — пьет в последнее время очень много. Но вроде не буянит. — А в последние дни как он себя вел? — спросил Бубнов. — Ты не заметила ничего подозрительного? — Нет, — пожала плечами Ульяна. — Абсолютно. Обычный дядька. — Я тут нашел кое-что по Дятлову, — объявил Кузьмин и тем самым привлек к себе внимание всех присутствующих. — Он действительно двадцать лет назад сидел за изнасилование. Сейчас работает дворником, иногда подрабатывает на стройках. Также я просмотрел его звонки. В последние дни он много общался с неким Киреевым Антоном Степановичем пятидесяти лет. Киреев — экономист по образованию, работал раньше в одном крупном ритейлере, но был осужден за убийство партнера по бизнесу и… — Стоп, — нахмурился Шапошников. — Киреев — это же тот, чье дело я вел несколько лет назад. Я тогда и настоял, чтобы дело переквалифицировали в убийство — сначала его хотели рассматривать как причинение смерти по неосторожности. — Все верно, Павел Ильич, — подтвердил Кузьмин. — Несколько лет назад Киреев освободился и сейчас работает на стройке. — Это из-за этого дела мой отец перестал с вами общаться? — спросила Ульяна, пристально глядя на дядю-майора, и Шапошников метнул в ее сторону жесткий взгляд. Павел не любил вспоминать про тот период жизни, который искренне считал одним из самых непростых в своей жизни. Дело об убийстве того экономиста, чьего имени он теперь не помнит, было из тех дел, о которых ему бы хотелось забыть. Умом он понимал, что сделать это не удастся, ведь с этим делом, пусть и косвенно, связан его брат. Отношения с ним и так были не сахар, а после суда над Киреевым Александр и Павел разругались окончательно. И вот уже десять лет не разговаривали вообще. Даже с праздниками не поздравляли друг друга. Павел чуть было не предался невеселым воспоминаниям, но, наткнувшись на требовательный взгляд племянницы, решил — пора бы рассказать ей правду. Все-таки она уже взрослая, должна понять. Поэтому Шапошников честно ответил: — Да. Киреев был его товарищем и лучшим другом, а я наплевал на это и выполнил свою работу. — Павел Ильич, вы точно поступили правильно. Нет никаких оправданий убийце, даже если это кто-то знакомый, — произнесла Ульяна, подозревая, что в глубине души дядя все-таки переживает из-за разрыва с братом, случившегося после исхода этого злополучного дела. — Ты права, но, черт возьми… — Павел провел ладонями от лба до затылка, затем уставился в окно и продолжал разговор, глядя на отражения коллег и племянницы. — У меня был выбор: либо сжалиться и оставить это причинением смерти по неосторожности, либо твердо стоять на своем и верить многочисленным уликам и показаниям свидетелей. — Шапошников помолчал немного — все же нелегко было об этом говорить, даже спустя десять лет. Затем, сохраняя ровный тон, он продолжил: — Саша просил, умолял посодействовать, чтобы его товарищу уменьшили срок, а я… А что я? Я выполнял свою работу. И я ни о чем не жалею. Но так-то мы что-то заговорились, — неожиданно спустил Павел всех с небес на землю. — Кузь, ты же пробил звонки Киреева? — Да. В основном он общался с Дятловым. И все. — Как — все? — изумился Бубнов. — Неужели ни с кем больше? Ни с женой, ни с детьми, ни с друзьями? — Жена Киреева развелась с ним, пока он на зоне был, — сказал Кузьмин. — После развода она уехала с детьми в Чехию. Во второй раз вышла замуж, живет под фамилией нового мужа. А друзей у Киреева нет. Удивительно, но факт. — А с Сашей… С Александром Шапошниковым он общался? — поднял брови Павел. Кузя слегка улыбнулся — он предполагал, что майору непривычно говорить о своем брате так, будто они не знакомы, — однако быстро сконцентрировался и ответил: — Нет. У Киреева в телефоне все чисто. Никаких следов Александра Шапошникова. — Понятно. Значит, Киреев после тюрьмы заделался одиночкой, — заключил Павел. — Так-то нужно опросить его. И Дятлова. Лучше обоих одновременно. — Стойте! — воскликнула Ульяна, желая прервать кажущийся бесконечным поток речей полицейских. — Я хотела добавить… Я уже не уверена, что убивал Леонид Кириллович. Это мог быть и Киреев. Он, насколько я помню, похож ростом и фигурой на Леонида Кирилловича. Шапошников еле сдерживался, чтобы не сорваться.