Деревня заметно нервничала перед приездом самого феодала страны. В последние дни все были в предвкушении и волнении. Базары наполнились самыми лучшими товарами. Казалось все люди, носили свои самые дорогие одежды и старались соблюдать порядок, сохраняя призрачную утопичную надежду впечатлить самого дайме. В то время, как Кеничи Мацуда – виновник всеобщего переполоха, конечно же, не планировал удостаивать бедняков и зажиточных купцов своим вниманием. По большому счету он даже не собирался окунаться в эту бедность и разруху, строящейся деревни, только если для виду с большой неохотой, и показательной заинтересованностью.
Пока простые люди жили в эфемерных мечтах о том, что великий богатый и милосердный правитель приедет и поддержит деревню, в частности простых гражданских нуждающихся в его благосклонности, сам дайме со своей огромной свитой гостил от одного роскошного дворца знатных жителей страны огня до другого. Он любовался лишь красотами природы окрестностей деревни и шикарными роскошными поместьями своих «друзей» и дальних родственников, даже не собираясь заменять пейзажи могучих гор и пышных лесов, на районы бедности, пыли, духоты и грязи, полными оборванцев, пьяниц и разбойников. Наверняка дайме купался в роскоши, периодически прерываясь на обдумывание своих коварных планов, имеющихся у него на великие кланы шиноби. Которые собрались у него под носом и образовали сильный союз, из которого правитель постарается получить максимум выгоды.
Феодал не будет гостить в поместье Сенджу, однако он уже прислал несколько человек, в основном прислугу, которая подготовит все к приезду высокопоставленного лица. Дайме же оправдался тем, что прислал их в знак уважения, чтобы не обременять великий клан, и это наверняка не понравилось Хашираме, который с довольно кислым лицом вглядывался в послание от правителя страны огня, и с таким же выражением осматривал несколько человек. Для Харуно это было глубоко оскорбительно, словно этот напыщенный старик брезговал находиться лишь в компании шиноби, и лично вызвал дополнительных людей, которые помогут в доме и будут прислуживать самому Кеничи. Сакура, Хаширама, Минами и недавно прибывший Тобирама, лично встречали прислугу Дайме у порога поместья.
Харуно бросила взгляд на младшего Сенджу из-под опущенных ресниц, не вслушиваясь в огромную монотонную речь посланца. Он выглядел слегка уставшим и невыспавшимся, все такой же бледный хмурый и недовольный. Видимо, Тобирама, как и она, планировал провести свободное время раннего утра в кровати за отдыхом, а, не выслушивая от посланника феодала умасленные речи. Его светлые волосы забавно топорщились в разные стороны, а алые недовольные глаза были все еще сонно сужены, но, несмотря на весь этот вид, Сакура была уверена, он собран и рационален, как всегда.
– … Позволите си-нухи господина выполнять свои обязанности и подготовить поместье к визиту Дайме, – монотонно напомнил мужчина, выступивший вперед. Все выглядело слишком официально и порядком утомляло Харуно.
– Да-да, – в примирительном жесте кивнул Хаширама, которого видимо тоже смущала натянутая обстановка, – конечно. По всем вопросом вы можете обратиться к Минами-сан, – главная управляющая невесомо кивнула, буравя прислугу дайме недобрым суровым взглядом.
Когда десяток человек отправился за хмурой Минами, одна девушка с карими глазами и темно-пшеничными волосами, забранными в тугой низкий пучок, осталась на месте. Она глубоко поклонилась Шодайме. Сакура в недоумении изогнула бровь. Она вообще ощущала себя неловко в центре этой процессии.
– Меня зовут Мэзэко, господин Хаширама, господин Тобирама, – она с обожанием взглянула на Сенджу, отчего Сакуру почему-то передернуло, – Кеничи-сама поручил мне приготовить покои для Хэнэко-химе, и господин настоял на том, чтобы вы лично показали все, – странно. Харуно нахмурилась.
На лице Хаширамы отобразилось удивление. Он видимо не предполагал, что дайме планировал остаться в клановом поместье на какое-то время, но говорить о таком напрямую было бы невежливо. Шодайме кивнул, указывая следовать за ним. Мэзэко обернулась в его сторону альбиноса и бросила на него смущенный взгляд исподлобья.
– Тобирама-сама, – кивнула шатенка, быстро догоняя Первого Хокаге. Сакуре почему-то весь этот флирт и пылкие взгляды прислуги показались неприятными, и она еще больше нахмурилась, вовсе не осознавая от чего это ее вообще волнует. Несмотря на некоторое недоверие и неприязнь, появившиеся в Сакуре на основе шестого чувства, она ощутила, как в душе колыхнул огонек сочувствия. В ее времени все люди жили свободнее, а сейчас, у гражданских, как и у шиноби существовали свои проблемы. Такие, как практически принудительная служба правителю страны. Сэммин приходилось заниматься обслуживанием семей или родов, к которым они принадлежали. Девушка только осознала, что осталась с Нидайме наедине и робко перевела взгляд на мужчину, который никак не отреагировал на странное поведение Мэзэко. Она столкнулась с внимательным пристальным взором Тобирамы, не смея прерывать тишину. По спине побежали мурашки, и Сакура подавила желание сглотнуть. Ее буквально пригвоздило к месту. Шаннаро, откуда этот невероятный страх или что это вообще за реакция? Он вернулся только с утра и еще не успел засыпать ее привычными угрозами, которых Сакура нервно ждала. А еще она до сих пор испытывала чувство вины, от того, что стащила те потрепанные бумажки из библиотеки и теперь просто не знала как себя вести с младшим Сенджу. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем Нидайме отвел холодный, даже враждебный взгляд на что-то за ее спиной. Сакура непонимающе обернулась и судорожно вздохнула, чувствуя, как неприятный комок застрял в горле.
Мадара подошел незаметно, ему не нужно было обходить девушку, чтобы взглянуть в лицо Второго. Рост мужчин позволял им, не напрягаясь, смотреть поверх головы куноичи. Они сухо поздоровались, и Сакура осознала, какое сильное напряжение сквозит между этими двумя, когда рядом нет Хаширамы. Ей стало буквально холодно. Мадара перевел насмешливый взгляд на Харуно.
– Идем со мной, – бросил он, не выражая никаких эмоций. Внутри своей головы Сакура с энтузиазмом послала его куда подальше. Действительно, что ему от нее нужно? Можно было вести себя повежливее. Тем более Сакура еще не отошла от их предыдущего «милого» общения, все еще ощущая горький страх и тихую злость, вспоминая колкие слова и хруст костей. Неожиданная решимость к сопротивлению проснулась в ее взбалмошной душе.
– Ммм, – протянула она, оглядываясь, словно ища поддержки, – зачем? – наконец, не нашлась с достойным ответом куноичи.
Мадара посмотрел на нее, как на идиотку, слегка приподнимая бровь. Конечно, он не любил повторять дважды, но ведь и Сакура не обязана никуда с ним идти. Да, он вроде пока не выглядит как сумасшедший маньяк, склонный к разрушению мира, но мало ли. Ей не хотелось оставаться с Мадарой наедине, предыдущего неудачного раза хватило. Ее самообладание с треском провалилось, подводя свою хозяйку.
Сакура совсем некстати забыла, что за спиной все еще находился Тобирама. В этот момент противостояние этим людям показалось ей таким жалким, что захотелось заскулить, как побитая собака и забиться в угол. Рядом с тремя основателями (особенно с Мадарой) она чувствовала себя такой уязвимой и незначительной, а именно это чувство она
ненавидела всей своей душой.
– Ослушаешься приказа Хаширамы? – хмыкнул Учиха. Значит, Шодайме хотел передать что-то через Мадару? Странно, почему не через брата?
Сакура моргнула, стараясь отогнать пелену враждебности, которая так и порывалась завладеть ее языком. Кажется, она начинала становиться похожей на агрессивного параноика Тобираму. Харуно удрученно вздохнула, и, медленно кивнув, постаралась избавиться от мысли, как она с присущей себе невероятной силой откручивает голову проклятому Мадаре. Нужно быть сдержанной.
Она шагнула вслед за Учиха, чувствую я на своей спине холодный проницательный взгляд младшего Сенджу. Сакура сдержала порыв повести плечами, в попытке избавиться от обжигающего взора.
Мадара вел ее вглубь сада, и с каждым шагом Харуно становилось все больше не по себе.
Мужчина остановился и присел по-турецки у небольшого декоративного водоема с бирюзовой водой, не удостоив ее взгляда. Сакура почувствовала лёгкую нервозность, она хотела бы остаться стоять за его спиной, как настоящая трусиха, но в итоге встала напротив мужчины. Казалось, он расслабился, неприятная атмосфера слегка отпустила, однако Харуно оставалась настороже.
– Скоро в деревню прибудет дайме страны огня, – констатировал факт Мадара, разрезая своим голосом тишину. Сакура вопросительно изогнула бровь, – Хашираме придется показать тебя, ведь на твои медицинские способности деревня возлагает большие надежды, – он перевел взгляд своих темных угрожающих насмешливых глаз на девушку, – надеюсь, понимаешь, что твой острый язык придется придержать, – хмыкнул он.
Сакура почувствовала, как постепенно потухающее пламя агрессии, снова разгорелось с новой силой. Как же невероятно на нее влиял этот человек!
– Это все? – спокойно произнесла она, стараясь придать своему голосу холодные безразличные нотки.
Взгляд Учиха все ещё был оценивающим и дразнящим. Мужчина сидел в расслабленной позе, в то время как девушка топталась перед ним и ощущала себя маленьким ребёнком, которого отчитывают. Сакура злилась, но старалась не выдавать своих истинных эмоций. Не дождется!
– Нет, – он хмыкнул, – сядь, – звучало, как приказ. Сакура сглотнула, пытаясь побороть свою вспышку агрессии и неприязни. Она яростно глядела ему в глаза несколько секунд, пока не сдалась под их напором, все-таки ей хотелось еще немного пожить. Мадара подавил едва заметную усмешку, заигравшую у него на губах, от вида разъяренной куноичи, неумело скрывавшей свои истинные чувства, что плескались в светлых глазах.
– ... - человек расчётливый и неглупый, несмотря на его образ, он хладнокровен и опасен, – начал Мадара и Харуно, отпустив свой гнев, внимательно вслушивались в его слова, – не стоит ему грубить и недооценивать. Старайся не выделяться и быть прилежной. Его дочь - девушка, воспитанная в аристократичной богатой семье, ее... – он словно подбирал правильные слова, – восприятие мира кардинально отличается от нашего. Принимай это и не вступай в конфликт.
Сакура молча переваривала информацию, кажется, встреча с феодалом страны будет тем ещё испытанием... Она могла бы возмутиться недоверием к ее персоне, но внутри души понимала, что замечания довольно уместны, учитывая её вспыльчивый характер. Мадара замолчал, будто погрузился в свои мысли. Харуно удивлённо моргнула, осознавая, что тишина затянулась, ей хотелось узнать чуть больше о семье феодала. Девушка слегка подвинулась к Учиха, стараясь заглянуть к нему в лицо и при этом сохранить приличную дистанцию.
– Мадара-сама? – тихо спросила Сакура.
Мадара никак не отреагировал на ее оклик и внутри Сакуры поселился тревожный огонек. С ним что-то случилось или он так глубоко ушел в свои мысли? Харуно почувствовала лёгкое волнение и, не совсем контролируя свои действия, придвинулась к Учиха ещё ближе. Вдруг, она столкнулась с насмешливым взглядом бездонных темных глаз.
Иногда Сакура ощущала, что тонула во тьме. Такое случалось с ней во время первого убийства, потери пациента, серьезного обмана на благо Конохи, всего несколько подобных случаев вызывали это липкое чувство. И каждый раз, она боялась, того, что потеряет себя, утонет в море крови, недоверия и лжи, станет, как Саске-кун – озлобленной тенью прошлого. В работе шиноби было много испытаний и немало подобного выпадало на ее долю, многие
ломались. Тьма для Сакуры всегда была осязаема, словно плотная жижа и имела темно-алый оттенок. Сейчас антрацитовые холодные и бездонные глаза, словно погружали ее в это бесконечное ощущение пустоты и страха. В глазах Мадары она видела отражение своих пороков и страхов, и не понимала, отчего ее так тянуло к этому. Мадара был
тьмой. Он был холодный, как лёд, и одновременно бесконечно непредсказуемый, как пламень. Это чувство резко укололи что-то внутри, тревога и страх своих же эмоций. Сакура судорожно вздрогнула, осознавая, что Мадара пристально смотрит на нее в ответ. Только сейчас она поняла, что сидит непозволительно близко, а лицо ее в считанных миллиметрах от него. Харуно быстро отдалилась на приличную дистанцию, отстраняясь и стараясь унять учащенное сердцебиение.
«Шаннаро! Он точно заметил!»
– Зная, характер правителя страны огня, – как ни в чем не бывало, продолжил Мадара, игнорируя испуганную своими же действиями и реакциями Сакуру. Девушка почувствовала, как начинает краснеть, не то от нервов и злости, не то от смущения, – он не постесняется устроить несколько праздных вечеров, в кругу знати и аристократов. С ними тоже нужно быть осторожными.
– Мне обязательно на всех присутствовать? – сама поняла, что глупый вопрос.
– Да, – холодно и отстранённо произнес мужчина, – первой встречей с дайме будет чайная церемония в поместье Сенджу. На ней будут присутствовать по два представителя от наших кланов, дайме, его дочь и ты.
Сакура нахмурила брови, с чего бы ее возвели на такую высокую роль? Даже, если она и подающий надежду ирьенин, Харуно ведь бесклановая недавно найденная шиноби, о которой мало, что известно. Она подняла свой взор к Мадаре, в компании которого, стала чувствовать себя чуть увереннее и обратила на него свой немой вопрос.
Он хмыкнул, правильно уловив ход мыслей в ее голове.
– Хаширама слишком печется о твоей безопасности, – небрежно сказал он, словно считал это лишним, – он считает, что лучше представить тебя приближенной к клану, чтобы оградить от каких-либо планов правителя, – бесстрастный взор его вдруг стал таким красноречивым, что Сакура испуганно выдохнула, без лишних слов, понимая, какой посыл хотел донести Мадара, но окончание фразы повисло в воздухе.
Она кивнула, ощущая, как ее симпатия и уважение в купе с какой-то непонятной преданностью к Хашираме крепчает с каждым днём. Какой же он добрый и сострадающий человек, готовый идти ради нее на такие меры. В голове всплыл образ ещё одного человека, который несмотря ни на что всегда спасал ее и защищал. Харуно постаралась отогнать грустные мысли. Она снова бежала от себя.
Мадара тем временем встал, кинув на куноичи не читаемый взгляд, и уже развернулся, чтобы уйти, как Сакура сама не понимая, что ей двигало в эту секунду, его окликнула.
– Мадара-сама!
Мужчина резко остановился, не оборачиваясь. Не посмотрел, но хотя бы дал понять, что слушает и на том, как говорится...
– Спасибо, – искренне сказала Сакура, сама не понимая, отчего на душе после этого стало легче. Да, Мадара будет ее врагом в будущем, но пока ей казалось, что искры человечности все-таки мелькали в этом шиноби и, несмотря на всю свою неприязнь, Сакура здраво решила не способствовать разжиганию ненависти в его сердце.
Мадара еле заметно вздрогнул, кинув на нее странный взгляд в пол оборота, и молча ушел по своим делам.
Харуно ещё какое-то время растерянно стояла одна на поляне, а потом, покачав головой, ушла обратно в поместье.
Сакура планировала заняться бумагами, связанными с госпиталем. Ей нужно было примерно распределить обязанности между целителями, которые уже там работают. По правде никто из тамошних помощников не обладал достаточной медицинской подготовкой. Неудивительно было, что продолжительность жизни в то время была намного меньше. Сакура внутренне боролась с собой, ее разум говорил о том, что ей вообще не стоило влезать во все это, однако сердце кричало и яростно доказывало, что Харуно обязана помочь родной деревне. Возможно, даже взять учеников и дать им базовые навыки, но эта мысль была настолько безрассудной и иррациональной, что Сакуре хотелось взвыть от внутренних разногласий.
После бумажной и скучной работы, ей нужно было направиться непосредственно в будущий госпиталь Конохи и заняться пациентами. Харуно витала в своих мыслях, когда на ближайшей развилке увидела хихикающую прислугу Мэзэко и Нидайме. Куноичи застыла, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Здравый голос рассудка говорил о том, что она ведет себя невероятно глупо, пытаясь подслушать то, о чем они говорят, но почему-то она не спешила убраться восвояси. Внутренний ехидный голосок повторял ее же уверения, что она будет избегать Тобираму как чуму, потому что он все еще смотрел на нее враждебно, словно хотел придушить в каком-нибудь углу. Но она продолжала стоять прячась и пытаясь утолить свое любопытство.
– Сенджу-сама, вы, конечно же, правы, – сладким голосом говорила Мэззэко. Сакура мысленно фыркнула, – я выполнила все получения Кеничи-самы и могу быть полезна вам.
Не то, чтобы эти слова звучали двусмысленно, но тон, которым они были сказаны, заставил Сакуру покраснеть от злости.
– Мой брат уже сказал, что по всем организационным вопросам вы можете обратиться к управляющей, – бесцветным голосом произнес Тобирама.
– Да, Сенджу-сама, – слегка разочарованно отозвался медовый женский голос, – надеюсь, что Хашираме-сама понадобиться моя помощь. Вы случайно не знаете, где я могу найти его в послеобеденное время?
Харуно еле сдерживалась, чтобы не запыхтеть как паровоз. Она вообще слышала, что сказал Нидайме? Эта приставучая особа, по всей видимости, сильно вдохновлена перспективами общения с Братьями основателями, раз не сдается даже под холодным взглядом Тобирамы.
– Он в своем кабинете, можешь идти, – все также холодно отозвался знакомый мужской голос. Сакура не понимала от чего внутренне ликовала, когда послышались отдаляющиеся шаги навязчивой Мэзэко. По правде это было несправедливо по отношению к ней, ведь Сакура в годы своего генинства была не капельки не лучше. Ей до сих пор тошно вспоминать о том, как она бегала за Саске, распаляя на него последние капельки своего достоинства. Но ей было двенадцать. Она обижала и делала больно Наруто, уделяя все время Учиха, который только резал грубыми фразами по ее ранимому сердцу.
«Я именно та, кто доставляет Наруто больше всего страданий... Я просто делаю всё неправильно. Я больше не хочу всё портить…» - эту фразу она много раз говорила себе, после битвы с Пейном. Она звучала в голове не раз, вызывая новые слезы и угрызения совести. В детстве Сакура вела себя отвратительно со своим лучшим другом, она заставила его дать общение, которое было не под силу выполнить, и это была еще одна причина стать сильнее. Ради того, чтобы защитить своих друзей и помочь Наруто стать Хокаге, исполнить свою мечту.
«Наруто, ты спас Коноху! А сейчас пытаешься спасти весь мир шиноби! Ты всегда ставил перед собой непреодолимые задачи. Но не важно, что ты собираешься сказать, в этот раз я буду с тобой. Не только я. Все мы будем бороться вместе в этот раз.» – и она не могла это сделать, ненавистное ощущение никчемности постоянно пронзали ее, когда она осознавала, что каждый день, проводимый за рутиной, она могла бы отдать помощи товарищам.
Но теперь она отрезана от всего этого, от друзей, погибающих и сражающихся на войне, от семьи, от Наруто и Саске и одно осознание этой мысли приносило ей невыносимое множество душевных страданий.
Сакура резко вынырнула из омута своих мыслей, когда поняла, что в коридоре больше никого нет. Должно быть, Тобирама и Мэзэко ушли по своим делам. Сакура аккуратно высунулась из-за угла, чувствуя, что выглядит невероятно глупо со стороны. К счастью, здесь не было никого, кто бы мог лицезреть выходящую на цыпочках из-за угла куноичи. Ну, или почти никого.
– Для человека, который на каждом шагу распаяется о том, что он шиноби. Это слишком неуклюжее подслушивание.
Сакура замерла в той странной комичной позе, в которой пыталась красться по коридору. Ее сердце остановилось. Холодный голос будущего второго Хокаге повис в пространстве между ними. Она совсем забыла о том, что младший Сенджу сенсор. Он мог подавлять свою чакру и легко ощущать чужую. Ну, все, видимо, вот такая глупая смерть суждена ученице Пятой. Сакура крепко зажмурилась, в надежде, что все это сон и сейчас она попросту проснётся.
«Шаннаро, попасться так глупо!»
Когда она осознала, что ее еще не попытались убить, а гнетущая тишина повисла в коридоре, Харуно решила, что еще немного поборется за свою жизнь.
«Я могу представить, что он вражеский шиноби и потренировать уклонение» – слабо пронеслось в мыслях.
Она резко развернулась, глядя на, терпеливо ожидающего ее ответа, Тобираму. И сразу же подавила в себе желание отшатнуться. Во первых, потому что Нидайме стоял слишком близко, а во вторых выражения его лица сейчас скорее всего вызвало бы плач множества детей, если бы они могли находиться где-то поблизости. Если бы ей было двенадцать, она бы удовольствием воспользовалась возможностью и с громким плачем убежала бы.
– Добрый день, Тобирама-сама, – у нее дергался глаз, и улыбка была больше похожа на судорогу.
«Старый, противный, грубый…»
Общий облик младшего Сенджу был непроницаемым, однако в алых глазах явно плясали нотки веселья. Он насмехается над ней?!?
– Идем, появилась работа в госпитале, – холодно сказал он.
«Ворчливый, эгоистичный, нелюбезный, невыносимый!!».
***
Стояла глубокая ночь. Тишина, окутывающая все вокруг, казалась, искусственной и неестественной, лишь редкая трель сверчков прерывала ее. Небольшое темное помещение освещал холодный лунный свет, лившийся из открытых сёдзи. Он струился по комнате, обставленной дорогой деревянной мебелью, которая отбрасывала тени. Молодой человек в темном кимоно, чье безразличное лицо обрамляли смоляные волосы, стоял перед зеркалом. Он был глубоко погружен в свои мысли.
Когда Изуна узнал, что Мадара пошел на переговоры с Сенджу, он не разозлился, нет… Он был ослеплен яростью и обидой на брата, за то, что тот так и не смог его понять, за то, что он не действовал в интересах клана Учиха, за то, что забыл обо всех смертях и несчастьях, что им принесли Сенджу и спокойно проводил время с Хаширамой и белобрысым Тобирамой, который чуть не убил его брата.
А Изуна даже не мог ничего сделать, потому что лежал в кровати, и любое телодвижение отзывалось адской болью во всем теле и расплывающейся картинкой перед глазами. Он потерял много крови и выжил по счастливой случайности, ведь на поле боя оказалась какая-то девчонка с практически магическими способностями к исцелению. Так ему говорили, и он ни капли не верил в этот бред, однако отголоски воспоминаний подтверждали источник переполоха целителей клана. Он отчетливо помнил взволнованное лицо с большими зелеными глазами, синяками от усталости и светлыми розовыми волосами. Сакура… Казалось, сама судьба столкнула их в лесу через пару дней после поправки. Девушка произвела на него смешанное впечатление. И он не мог точно сказать, что именно его так заинтересовало и заинтриговало, что выделяло ее среди других, кроме экзотичной красоты. Харуно была диковинной и настоящей в своих эмоциях и чувствах, так ему казалось. Она спасла его жизнь прямо на поле боя, бескорыстно и без колебаний, хоть позже и приняла покровительство Сенджу, такой поступок вызывал уважение, благодарность и даже немалую часть восхищения.
Однако чувства его были неприятными. Лучше бы он умер тогда, не пришлось бы смотреть, как клан падает на его глазах. Неужели Мадара был настолько глуп и не понимал, что народ их не примет? К Учиха всегда относились с опаской, единственным способом получить авторитет для клана была политика устрашения, которую Хаширама вести не будет, это и дураку было понятно. В деревне Учиха будто загонять в рамки, стараясь максимально отстранить от власти и использовать как особо опасное оружие, в то время, как клан будет терять свое влияние. Многие внутри клана понимали это, но никто не смел перечить Мадаре. С братом он так и не смог нормально поговорить, переубедить, все его слова бились об каменную стену упрямства и веру Мадары, что он знал лучше и поступал правильней. Однако, это была отличительная черта и Изуны. Так же как и брат, он не замечал ее в себе. Мадара говорил с ним, словно с ребенком, завуалированно и приукрашено, но он отчетливо отделял голые слова правды от ложных оболочек, которыми брат старался смягчить обстоятельства.
Изуна не мог допустить того, чтобы брат загубил их будущее.
Парень нахмурился, почувствовав приближение знакомой чакры. Послышался лёгкий стук в дверь.
– Изуна-сама, все уже собрались, ждём только вас.
– Я скоро, – холодно бросил он, равнодушно оглядывая отражение в зеркале.
Изуна с детства любил и восхвалял Мадару, он всегда был для него идеалом шиноби и главы клана Учиха, однако с возрастом он начал осознавать, что брат такой же человек со своими недостатками, которые нужно научиться принимать. Все потому что, хоть брат этого не признавал, он слишком дорожил своим единственным другом, и трепетно относился к давней детской мечте, он не мог судить здраво. Сейчас, брат не понимал позицию Изуны, но позже он скажет ему спасибо, он все поймет.
Изуна бросил в зеркало ещё один беспристрастный холодный взгляд. Он давно заметил колебания чужой чакры, но отчего-то продолжал искусно делать вид, что ничего не произошло. По правде, его действительно не заботило какому
самоубийце понадобилось подобное.
– Долго будешь там стоять? – холодно спросил он, не оборачиваясь.
Из тени деревянного шкафа медленно вышел таинственный высокий незнакомец, неловко и одновременно игриво усмехаясь.
– Ой, меня раскрыли, – шутливо и по-детски прозвучал грубоватый голос.
Изуна не шелохнулся, он чисто интуитивно положил руку на ножны с катаной, и бросил через плечо абсолютно незаинтересованный взгляд на ночного гостя.
– Убирайся или умрёшь, – он был не в настроении играть с незнакомцем. На самом деле у него даже не было выбора, Изуна знал, что сделает. Никто еще не проникал в поместье Учиха без приглашения и не выходил из него живым.
– Вы такой злой Изуна-сам-а-а-а, – с еле уловимой ноткой издёвки протянул задорный голос, – я не думал, что сейчас вас может так сильно разозлить мой незапланированный прием, прошу простить, – он насмешливо поклонился, – думалось мне, в вашем положении все внимание будет сосредоточенно на делах насущных, хм.
Учиха резко обернулся, активируя шаринган, ему порядком надоел назойливый невежа. Тем более Изуне не нравилось то, на что он намекал. Незнакомец состроил трусливое выражение и поднял руки в примирительном жесте.
– Извини, извини, – быстро сообщил он.
Изуну не покидало странное внутреннее ощущение, от вальяжности и шутливости, с которой ночной гость расположился в его доме, его уверенность в себе и своих силах заставляла Учиха напрячься. Не может же он быть просто ненормальным камикадзе? Он не был силен, но что-то в его вальяжном поведении казалось ужасным и ненормальным.
– Кто ты и как проник в поместье?
– Ммм, вообще-то эта информация конфиденциальная, – с наигранным сожалением произнес он, – вам ли не знать, как иногда это бывает важно – хранить тайны, Изуна-сама.
Учиха впервые прямо посмотрел на него, в алой радужке шарингана блеснул легкий интерес. Дурашливая улыбка незнакомца сменилась более серьёзным выражением лица, и он сложил руки на груди.
– У нас есть одно заманчивое предложение…
***
Стоял один из тех дней, которые можно назвать обманчиво ласковыми. Небо было ясное, а солнце нещадно освещало вершину горы, над строящейся деревней, но совсем не грело. Яркая освещенность зрелого дня пришла на смену залитому солнцем позднему утру. Несмотря на видимость тепла, на вершине гуляли пронизывающие холодные ветра. Сверху все дома казались маленькими, а обширный лесной покров больше походил на махровое изумрудное покрывало. Изменилась утренняя гулкость звуков на дневной обычный шум порывов ветра и торопливое пение птиц, понятные звуки деревни.
Сильный порыв холодного ветра закружил опавшую зеленую листву в неистовом танце, в ушах звенело от завывания природы.
Хаширама стоял рядом, и его каштановая шевелюра с лёгкостью и элегантностью поддавалась порывам ветра.
Мадара ловко поймал один из потрепанных опавших листьев, круживших в своем танце. Он много думал об их цели, о селении, о воплощении давней детской мечты. Что ждет эту деревню в будущем? Он бы не хотел, чтобы ее жители познали ту боль, которую ощущали дети в их кровавые времена, не в этот раз, теперь они в силах что-то изменить. И, несмотря, на эти мысли его все же съедали неприятные червяки сомнений. Смогут ли они создать идеальное селение, которое сможет обеспечить жителям безопасность? Смогут ли великие кланы и гражданские ужиться вместе, и нужна ли им такая новая система? Шиноби их кланов слишком много воевали в своей жизни, грань между понятиями стиралась. Их мысли никогда не приживутся, если в селении будут оставаться приверженцы старой идеологии. Их дороги никогда не сойдутся, привыкшие к войне никогда не смогут жить в псевдо мире, который их душам не нужен. На данном этапе каждый выбирал себя сам. Мадара не хотел думать об этом. Но в глубине души догадывался, что Изуна выбрал войну…
– Я думал, что наши разговоры всего лишь детские мечты, – резко сказал мужчина, оглядывая сухой пожухлый лист, – все говорили, что это нереально, и даже сейчас я... – он не мог договорить. Неприятные слова, вызванные смешанными чувствами, застряли в горле.
– Наша мечта становится явью, – задорно начал Хаширама, не давая другу закончить его пессимистичную мысль. Мадара больше всего в жизни не любил сомневаться, он был не из нерешительных людей, и всегда действовал четко. А именно сейчас его душу раздирало это неприятное чувство, он устремил свой взор на друга, – нам нужен лидер, который будет защищать страну огня, находясь в тени! Назовем его Хокаге, что скажешь?
– О чем это ты? – спросил Мадара, не отрывая взора от листа, зажатого пальцами, он не особо вслушивался в речь болтливого Хаширамы, но сейчас слегка отвлёкся от своих мыслей.
– Страна огня требует, чтобы мы избрали представителя деревни, – Учиха перевел непроницаемый взгляд на друга, – я хочу, чтобы ты стал нашим лидером, стал Хокаге. У тебя остался лишь Изуна, и я хочу, чтобы ты смог считать всех жителей деревни родными, чтобы сделать их жизнь лучше, со своей силой ты обязательно сможешь их защитить.
Мадара был глубоко поражен словами друга, но внешне выражал настоящее спокойствие. Он слегка склонил голову. Лидером? Он был главой клана Учиха, но никогда не видел себя в роли главы деревни, состоящий из столь разных людей, это была невероятная ноша и ответственность. Пусть мечта об идеальном селении всегда была их общей задумкой, Мадара всегда видел ее главным составляющим Хашираму, ведь у него был дар общения с людьми. Такие фразы, сказанные Сенджу, льстили самолюбию Мадары, но что-то внутри полыхнуло огнем злобы и досады на самого себя. Он покрепче сжал зубы.
– Как ты можешь такое говорить, если я не смог защитить даже Учиха? – почти прорычал он, вспоминая проигрыши своего клана. Сейчас, положение внутри Учиха было на удивление тихим. Вот только внутренние чувства Мадары кричали о том, что это больше похоже на затишье перед бурей.
Порыв мощного ветра снова подхватил их волосы и начал завывать, носясь вокруг двух мужчин. Хаширама молчал, казалось, глубоко погруженный в свои мысли.
– Не Время придаваться грусти! – разрезал напряжённую тишину голос шатена, он развел руки в сторону, освещая скалистую местность ясной улыбкой, – после того, как Сенджу и Учиха объединились, с нами хотят объединиться кланы Сарутоби и Шимура.
Учиха сдержал свое удивление, однако глаза наверняка выдали его. Хаширама никогда не умел грамотно преподносить важные вещи и всегда прямо выдавал в лоб.
– Ты шутишь?
– И ещё множество других кланов! – как ни в чем не бывало, вещал Сенджу, – Деревня будет становиться больше и больше. Нам нужно придумать деревне достойное название!! Есть идеи?
Как легко шутник Хаширама говорил о таких важных вещах. Мадара снова надел на себя непроницаемую маску, едва усмехаясь поведению своего друга. Только наедине с ним он мог быть настоящим, в общении, в бою, даже в обычных столкновениях взглядами. Хаширама, словно видел его насквозь, дополнял Мадару и наоборот.
В последнее время Мадара чувствовал себя легко, несмотря на странное соседство с Харуно Сакурой. Той самой подозрительной девчонкой, которая исцелила его брата на поле боя. Когда Мадара узнал, что таинственная незнакомка остановилась у Сенджу и внедрилась в деревню, он насторожился. Познакомившись с ней лично, Мадара пребывал в заинтересованности ее действительно выдающимися способностями. Тем более не стоило отрицать, что его позабавил и даже заинтересовал ее дерзкий вспыльчивый нрав, прямой и стойкий взгляд. Признаться честно, он никогда не встречал таких необычных девушек, не столько внешне, хотя и в том Сакура нисколько не проигрывала, сколько характером и аурой уверенности. Он наблюдал за ней совсем недолго, чтобы убедиться в том, что Харуно вряд ли несет опасность, тем более он заметил, что засранец Тобирама не сводил с нее своих пристальных глаз. У Мадары было куда больше забот, чем слежка за куноичи. Поэтому он со спокойной совестью оставил ее альбиносу. Последний разговор с Сакурой отложился в его памяти, что-то невероятно живое и открытое было в ней. Харуно Сакура выводила его из себя своей дерзостью и прямым взглядом. Она вызывала в нем практически нечеловечное животное желание подавить упрямство, однако о природе таких мыслей думать не хотелось. За последнее время он даже привык к ее незримому существованию в поле зрения.
– Хмм, - протянул брюнет, оглядывая пожухлый лист, – как насчёт, деревня скрытого листа? – вполне серьезно сказал он.
Хаширама резко впал в уныние, низко опуская голову, как делал это всегда.
– Как глупо и просто, – сказал шатен своим ногам, – че вижу, то и говорю, да?
– Эй, – Мадара взорвался, больше не заботясь о холодном и собранном виде, – а чем твой Хокаге лучше? Хватит унывать без повода!
Хаширама издал несколько сиплых смешков, снова поднимая лицо и устремляя взгляд в яркое голубое небо.
– Значит, роль Хокаге – оставаться в деревне и обеспечивать ее безопасность? – уже серьезно спросил брюнет.
– Да! Но не только это ...как только деревня разрастется, у главы будет полно важных дел, вот почему я хочу увековечить твое лицо на этой скале, как символ защитника деревни, – Хаширама казалось, говорил серьезно.
– Ты точно издеваешься, – нервно произнес брюнет, иногда он не замечал грань между шутками и серьезными фразами друга.
– Хотя, у тебя лицо такое, что никому не пожелаешь, так что мы попросим скульпторов слегка подправить его, – хитро улыбнулся Хаширама.
– Да ты свою-то вечно грустную морду видал, а?
Хаширама снова впал в уныние, уголки его губ изогнулись дугой вниз.
– Вечно грустную? – похныкивая, переспросил шатен.
Мадара впервые за долгое время не смог сдержать смеха, ему вдруг стало так легко и спокойно на душе.
– Да, я бы даже сказал унылую.
– Эй, серьезно?
Мадара почувствовал приближение знакомой чакры, и слегка обернулся. Из-за песочно-терракотовых валунов горной местности показалось две фигуры. Светловолосый высокий шиноби и низкая розововолосая куноичи. Тобирама как всегда выглядел непроницаемым и отстранённым, а Сакура напротив была хмурой и недовольной, она сложила руки на груди, демонстративно отворачиваясь от парня. Даже издалека было видно, что они препираются. Харуно недовольно зыркала на альбиноса и что-то фыркала себе под нос, в то, время как мужчина отвечал ей не односложно, чем ещё сильнее злил горячную девушку, сдувавшую блестящую прядь челки со лба.
Казалось, Сакура совсем не хотела долго тащиться вверх по скале вместе с Тобирамой.
– Вот вы где, – обманчиво спокойно сказал Младший Сенджу, подходя ближе к друзьям, – ЧЕ ЭТО ТЫ ТУТ ПРОХЛАЖДАЕШЬСЯ?– вдруг выкрикнул он, в привычной грубой манере, журя брата, –Лорд феодал страны скоро прибудет.
Сакура, которая стояла рядом и не ожидала, что Тобирама сорвётся на резкий крик, подпрыгнула от удивления, пришибленная и слегка оглушённая, в одну секунду удивлённо воззрилась на альбиноса, а в следующую уже кричала на него.
– ДА Я СЕЙЧАС ОГЛОХНУ, КАМИ-САМА! – девушка явно была разъярена, раз даже забыла вежливое обращение к мужчине, который не скрывал ехидной улыбки, поглядывая сверху вниз на маленькую куноичи. Хаширама нервно рассмеялся, потирая затылок и наблюдая за перепалкой брата и медика.
– Тобирама, Сакура, – слова тихо слетели с обветренных губ Учиха, подхватываемые порывом холодного ветра.
Хаширама улыбался своей искренней улыбкой, Тобирама бесил Харуно своей непробиваемостью, девушка пыхтела и злилась, ветер кружил листву в своем танце. Почему ему было так спокойно в этот момент? Неужели все наладилось?
