***
Сакура сидела в своём кабинете, перебирая бумаги, касающиеся больницы. Много вопросов по организации накопилось за последние время, Харуно распределяла силы и способности персонала, назначала им должности, разбиралась с закупками и отчётами. Вот, если бы она могла положиться на кого-то, имеющего возможность подстраховать в случае чего. Лико, - ее замечательная помощница, - вполне могла стать таким человеком: она была очень усердна и действительно хотела научиться, вот только у Сакуры совсем не было времени ни на что. Время… она ненавидела это слово. Все беды в ее жизни были от него. Но, несмотря на это, Харуно позволила себе уйти в больницу по собственной воле, пока Мито была рядом с Хаширамой. Мол, как больница без неё, дела накопятся, и кто все это потом будет разгребать? Действительно, пока у нее не будет помощника – правой руки, никто и не сможет взять такую важную систему в свои руки и все держать в узде. На самом деле, она чувствовала практически физическую потребность окунуться в муторную работу, чтобы отвлечься. Был ли это побег от реальности? В такие моменты она чувствовала себя, как рыба в воде… Девушка подняла голову от документов. … но вода иногда имела свойство ее топить. Сакура напряглась, карандаш в ее руке сломался пополам. Двери в кабинет открылись, и первое, что она заметила - это керамическую маску енота, походящую на АНБУ ее времени. Сакура напряглась, моргнула, не привиделось. В помещение вошли двое шиноби в боевых темных кимоно, с серыми легкими щитками и масками знакомого фасона. Один чуть выше среднего роста, с прямой спиной и темно-пурпурными волосами с маской енота, второй стоял нарочито расслабленно - у него были непослушные рыжие волосы и экипировка барсука. Следом за двумя необычными гостями вошла девушка в броне с тёмными густыми волосами и суровыми, словно высеченными из мрамора, острыми чертами лица. Завершал процессию молодой Учиха, настолько юный, что по внутреннему ощущению он был даже младше неё самой. Лет тринадцать? У красивого мальчика были чёрные, пушистые, кудрявые волосы и длинные тёмные ресницы, миловидная внешность придавала ему безобидного, и, Сакура была уверена, что обманчивого шарма. Учиха был одет в простое хаори с гербом клана, на лбу закреплена повязка деревни. Необычная процессия, ввалившихся в ее кабинет людей, от которых в глазах пестрило, завершилась ни кем иным как Тобирамой, он лениво прислонился к дверному косяку. — Хм? — вопросительно изогнула бровь Сакура, не совсем понимая, как ей на все это реагировать. Мило. Тобирама решил собрать команду людей, чтобы ее арестовать за какое-нибудь выдуманное преступление или может быть угрозы временного континуума? — Меня зовут Кейго! — подал задорный голос рыжий барсук, — а это Теруо Шимура. И мы к вашим услугам, Сакура-химе, бравый медик Конохи! — отвесил шутливый поклон в ноги. Бровь енота истерично дернулась, и он с силой разогнул товарища, бормоча какие-то нравоучения. — Я же говорил, не вести себя так неуважительно! — Ай, ну а что тут неуважительного? Теруо пихнул его локтем и вышел вперёд. — Это - Тока Сенджу и Кагами Учиха, они часть нашей команды, — шиноби с пурпурными волосами поклонялся на этот раз серьезно. Тока… это имя было ей знакомо. Сакура сузила глаза, точно, Хаширама упомянул о ней вскользь. Кажется, она была очень близка с братьями основателями… — Мы бы хотели, — по-видимому, Теруо был голосом и разумом этой команды, — пройти медицинский осмотр, — его тон звучал немного неуверенно и он судорожно оглянулся на Нидайме. Куноичи самой такое стремление показалось странным, она знала, что большинство шиноби и под остриём клинка не загнать в больницу, а тут осмотр, добровольный! Она взглянула на Тобираму. Или не совсем добровольный… Сакура удивлённо выгнула брови и усмехнулась. — С каких пор заставляете своих подопечных насильно лечиться? — хмыкнула она. Кажется, пять шиноби, которых он привел, пришли в шок, оттого как спокойно и расслаблено Сакура обращалась к Нидайме. — С тех самых пор, когда ты взяла за правило сбегать от своих прямых обязанностей, — спокойно заметил альбинос. Притихшие Шиноби завороженно наблюдали за перепалкой Нидайме и главы больницы. Ирьенин игриво улыбнулась, они ещё несколько секунд напряжённо смотрели друг на друга, но Сакура сдалась как всегда, выдохнула. — Хорошо, — она встала, поправляя халат, накинутый поверх водолазки и стандартных штанов, — но! Не думайте, что легко отделаетесь, обследование так обследование. Я лишь первично осмотрю, все остальное придётся пройти все равно. — Все остальное? — суровым голосом спросила Тока. Харуно кивнула, начиная загибать пальцы. — Анализы, диагностики, несколько специалистов узких областей. Хорошо, Тобирама-сама? — она невинно захлопала ресницами. — Но… но… это жестоко, — вклиниваясь в разговор, повесил голову Кейго, — Тобирама-сама, вы позволите ей сделать с нами это? — Он с надеждой взглянул на альбиноса, который даже не обратил на него внимания. — Они в твоём полном распоряжении. — Как же так?!?! — Заскулил барсук, театрально изгибая брови и пытаясь выдавить слёзы, енот вздохнул. Лица Сенджу и Учиха оставались спокойными. — Вы так просто нас отдадите? — Заткнись! — Теруо и Тока одновременно пнули незадачливого ниндзя. Он подпрыгнул. Колоритный состав… Сенджу, Шимура и даже Учиха. Как Тобирама согласился работать с ним? Сакура ещё раз оглядела приветливое лицо юного Кагами. Что же в тебе особенного? Она быстро осмотрела каждого, пока Нидайме ждал и бдил, чтобы никто не улизнул. Интересно, у него патологическая склонность всех контролировать? Наконец, последний измученный, но счастливый рыжий Кейго выпорхнул из кабинета, быстро пронесшись мимо Тобирамы. Сакура устало выдохнула, из-за того, что она провозилась с этими ниндзя практически в одиночку, потратила целый день. Голова начинала болеть, солнце растворялось в розовом закате, она подняла глаза, заметив беловолосого мужчину в дверном проеме. — Тобирама-сама? Они все здоровы, как кони, зачем? — заинтересовано спросила куноичи, потягиваясь в своем кресле. От нее не укрылось, как взгляд мужчины быстро проскользил вдоль тела, отчего кожа покрылась мурашками. — Им явно не хватает дисциплины и слаженности. Сакура улыбнулась, она встала, сбрасывая халат, и положила несколько ампул в подсумок. Рабочий день заканчивался. Куноичи проследила за тем, как Нидайме, словно кот, морщится от ярких оранжевых лучей, он не надел протектор, поэтому белоснежные волосы забавно пушились. Она заметила, как сильно проступали голубоватые вены на его бледных аристократичных руках – красиво, словно устья рек. — Этот парень… Учиха Кагами, — вдруг вздохнула девушка, приваливаясь боком к шкафу напротив Тобирамы, улавливая знакомый мятный шлейф, — почему он? — Кагами гениальный ниндзя. Он очень быстр, имеет нераскрытый потенциал и стремления. Для столь юного возраста. — А как же ваше недоверие к клану Учиха? — прямо спросила Харуно. Тобирама посмотрел поверх ее голову, и в алых глазах отразилась россыпь закатных облаков, он выглядел задумчиво. — Приходит новая эпоха, последние события оголили наши истинные ошибки, странно было бы не сделать выводы. На несколько минут оба погрузились в уютную тишину. Сакура задумалась, чувствуя себя невероятно комфортно. Все менялось, время неумолимо неслось вперед, ее миссия продолжалась, люди жили дальше и… ей тоже пора было брать себя в руки. — Сакура, — она моргнула, когда поняла, что мужчина уже отвернулся от нее, собираясь уходить, ее имя снова слетело с его губ со странным сладким привкусом, — завтра в десять, не опаздывай. У Тобирамы было странное, задумчиво покорное выражение лица, так ему несвойственное. Харуно хотела продолжить беседу, но он быстро скрылся, оставив ее в недоумении и легком раздражении. Сакура вернулась в поместье в приподнятом расположении духа. Она купила себе травы для чая по дороге и оглядывала оживленные улицы, думая о круговороте жизни и о том, что возможно, все еще было возможно исправить. Миновав коридоры и витиеватую энгаву, она отворила свою дверь, сразу насторожившись тому, что вход не заперт. Темнота, стойкий сладкий запах дерева, и скрип заставили все органы чувств напрячься. Харуно выхватила кунай, готовая атаковать в любой момент, однако, ее поспешно остановили. — Сакура-сан, не нужно, это я, — внутри комнаты показалась Минами, одарив ее строгим, но теплым взглядом. Харуно опустила оружие, почувствовав вину за свою вспышку. — Простите, я вас не увидела. Что-то случилось? — Нет, что вы, господин Хаширама просто приглашал вас отужинать с ним вдвоем. Девушка нахмурилась, что-то в поведение Минами показалось ей напряженным, даже учитывая тот факт, что женщина всегда была строгой, немного грозной и сдержанной. Она нахмурилась, догадываясь в чем дело. Раздражение вспыхнуло с новой силой. — Вдвоём? А Тобирама-сама? — Он… не сможет, много дел. Сакура мысленно вздохнула. Этот невозможный человек всегда находил время на работу, но сейчас даже не мог уделить его брату. Конечно, ей не стоило сердиться на младшего Сенджу по таким пустякам, но все же… недавнее раздражение от его поведения ещё не угасло. Видимо эмоции отразились на ее лице, потому как Минами посмотрела на неё ясными, мудрыми глазами. — Вам не стоит сердиться на господина за его холодность. Таким людям как он с детства приходится не сладко, а совсем скоро будет особенный день. Сакура нахмурилась, не ожидая подобных откровений о Сенджу со стороны управляющей. Несмотря на то, что женщина никогда не проявляла к ней неприязни, а наоборот относилась с уважением и теплом, раньше она никогда не высказывала о главах клана ни крупицы информации, видимо не доверяя ей до конца. Это было немного обидно, но справедливо. Теперь Сакура почувствовала странный робкий трепет, глядя на эту женщину. Она явно хотела чего-то добиться от неё, говоря эти вещи. — Особый день?— спросила Сакура неловко, проходя вглубь комнаты и зажигая небольшую лампочку. Минами обернулась к ней, глядя на вечернее, сизое небо за окном. Ее пожилое, морщинистое лицо, не утратившее всех остатков некогда благородной статной красоты, покрывала легкая голубая дымка печали. — Дата смерти Итамы - младшего господина,— когда слова тихо вылетели из ее уст, Сакура закусила губу. Она знала, что большинству ниндзя в эпоху основателей приходилось непросто, особенно легендарным Сенджу. Какой глупый она была, когда раздражалась на этого мужчину за странное поведение. — Я не знала,— пробормотала она, поспешно вставая и начиная заваривать чай,— присаживайтесь пожалуйста. Харуно чувствовала неловкость, нащупывая пучки трав, стараясь прогнать запах печали, заменив его сладким и душистым шлейфом уюта. — Господин Тобирама каждый год проводит эту ночь один и за несколько дней до нее он еще менее… общителен, чем обычно, он очень скорбит по своим братьям, и даже господин Хаширама никогда не мог раньше его найти, — проговорила женщина, отпивая чай со всеми манерами знатной дамы,— это не значит, что господин Хаширама не переживает об утрате, но ему всегда было проще… обзавестись связями. — Вы… тоже не знаете где он? —спросила Сакура. В темных глазах отразилось странное выражение, и куноичи не сдержавшись, охнула,— но почему не говорите Хашираме-сама? — Я не думаю, что он мог бы помочь господину Тобираме, они всегда по-разному реагировали на трудности и там, где старшему брату было достаточно силы духа и одарённости, младшему приходилось выживать. Сакура нахмурилась, не совсем понимая ход ее мыслей. Всегда казалось, что оба брата были гениальны от рождения. — О чем вы?— стараясь не звучать навязчиво, поинтересовалась она. — Господин Тобирама родился альбиносом, слабым закрытым ребёнком. К тому времени Хаширама уже был очень одаренным и оберегаемым наследником, а другой сын… — она осеклась, подбирая слова,— Буцума долгое время относится к нему с меньшим трепетом, чем к другим. Например, отправил его на поле боя в пять лет,— Сакура ужаснулась, охнув,— уже позже, когда оказалось, что господин Тобирама родился гением, он заслужил уважение в клане. — Это все… — растерянно сказала Сакура, одновременно пребывая в шоке и начиная кипеть от внутренней ярости на жёсткие порядки прошлого и халатность отца Сенджу. Оказывается, и их «миролюбивый» клан в своё время отличался нечеловеческой жестокостью. — Ну, мне пора,— сказала женщина поднимаясь с места,— у реки всегда красиво в это время, особенно в тени ив.***
Тусклое пламя едва подсвечивало промёрзлое помещение, пол потрескался, темно-лиловые колонны, поддерживающие потолок, обуглились. По центру располагался камень, манускрипт, на котором было написано что-то на непонятном наречии. Хашираме не нравилось не только то место, куда привёл его друг, но и то, какая темная густая энергия исходила от него. Обычно он был не очень чувствителен к таким вещам, тем более, что Тобирама уже пару дней говорил ему об этом, но сейчас… концентрированное напряжение и злоба буквально клубились вокруг его друга. В воздухе пахло затхлостью и древностью. Мадара встал напротив него, свет факела и тени делали его лицо худее и болезненнее, щеки впали, мешки под глазами потемнели. — Этот камень принадлежит моему клану с незапамятных времён, — начал друг ровным глубоким голосом, вставая напротив, — раньше его никто кроме Учиха не видел. Чтобы прочитать текст нужно обладать шаринганом. Там сказано… бог, стремясь к равновесию, разделил все на свет и тьму. Противоположности, стремящиеся друг к другу образуют вселенную - это универсальная истина. Хаширама нахмурился, он не совсем понимал к чему тот клонит. — Раньше я думал, что истинное счастье может быть обретены только, если две противоположные силы объединяться. Однако… этот текст можно интерпретировать по-разному. Хаширама, ты думаешь, что я такой наивный? — Мадара усмехнулся. Внутри Сенджу все похолодело. — Если это из-за Тобирамы, я все улажу! Мне нужна твоя помощь в роли правой руки Хокаге и моего лучшего друга, нет, брата! Люди признают тебя! И затем я назову тебя вторым Хокаге, — в сердцах воскликнул он. — После тебя, скорее всего Хокаге станет Тобирама. И тогда дни моего клана сочтены. — Его лица не было видно, за тенью волос, — зная это, я предложил своему клану уйти из деревни, но ни один не прислушался ко мне! — Мадара! — Осторожно начал Хаширама, его сердце в этот момент разбивалось. На этот раз лучший друг был серьёзен как никогда. — Я не смог защитить своего младшего брата. Похоже, я не смог сдержать обещание, данное ему. Даже клан мне не доверяет, я не смог защитить Учиха. — Это совсем не так! Мадара, не говори так…!— Воскликнул Сенджу, пытаясь остановить поток слов, которые уже никогда нельзя будет вернуть назад. Слишком поздно. — Возможно, тогда я должен был дать всего один выбор. Убить своего младшего брата. Хаширама замер не в силах что-либо сказать. Последняя фраза ударила по нему, словно хлыст. Учиха не обращал на реакцию друга внимание, он упоенно продолжал резать словами, которые давно копились внутри. — Ты называешь меня своим братом, но кого бы из нас ты убил во благо деревни? Я думал, что хорошо знаю тебя, но теперь с меня хватит. Я уйду из Конохи, и меня ждёт другой путь. Перемирие - всего лишь молчаливая война. Изуна был прав в своих убеждениях. — Но все не так! — Хватит притворяться, Хаширама. Это лишь твоё видение реальности. Мир совсем другой, он неумолимо несправедлив. — Ты меня хоть слушаешь, Мадара? — Ты- единственный, кто в силах мне противостоять! И когда…— он обернулся, глаза Мадары были алыми от Мангекё шарингана, но узор… узор был другой, не его, — я воплощу свои идеи в реальность, я буду рад сразиться с тобой . — О чем это ты? Я думал, что наша мечта - это деревня! — Ты так и не научился загадывать наперёд? — Тогда расскажи мне, что ты видишь впереди. Если это связано с деревней, то мне понадобиться твоя помощь как опытного товарища лидера и… друга. Мадара усмехнулся. Боль от серьезности его слов впивалась под кожу тысячами осколков. Учиха действительно был ему практически родным, он был буквально связан с ним судьбой и никак иначе, но его постоянная тяга к тьме побеждала. Хаширама чувствовал себя склоненным и ему казалось, что вместе с Мадарой деревню покинет часть его души. — Деревня тут не причём. Тебе никогда этого не понять. Бесполезно идти за мной, уж ты-то, Хаширама, должен это знать. Никому меня не остановить. Он не стал предпринимать попыток преградить ему путь во тьму. На этот раз было слишком поздно.***
Небо было багровым, когда Сакура направлялась в поместье. Пронизывающие опаляющие тревожные лучи контрастировали с темными и серыми домами, улицами. Чувство неправильности не покидало ее. Странно, но людей было очень мало, практически никого. Обычно под вечер улицы деревни оживленные, шумные. Сакура завернула за угол и вдруг наткнулась на очертание знакомой фигуры. Пушистые волосы, широкие плечи, красная броня в унисон горячему небу. Мадара стоял посреди пустынной улочки и глядел прямо на Сакуру, девушку удивила и насторожила броня, в которую он был облачен. Он ждал ее. — Мадара-сама? — спросила куноичи, осторожно подходя ближе, он стоял к раскалённому небу спиной, отчего все лицо покрывала черная тень, не дающая прочитать эмоции, — что-то случилось? — Я хотел поговорить с тобой, Харуно, — произнес он глубоким серьезным голосом. — Хорошо, — она согласно кивнула, незаметно потянувшись к подсумку с оружием. Интуиция била тревогу. — Пойдем, — она молча следовала за ним, огибая дома и улицы, миновала подъем и наконец, оказалась на горе Хокаге. Странное место для разговора. Перед ними расстилалась деревня, замершая в странном исступлении, множество домов, храм, башня Хокаге – все укрыто зловещей кровавой вуалью, тенью грядущих неприятностей. Мадара повернулся к ней, встал напротив, смотрел темными бездонными глазами, казалось, выворачивая внутренности наизнанку. Даже одно его присутствие давило. — Я ухожу. — Что? — непроизвольно вырвалось само по себе. Девушка прикрыла рот ладонью, глупо хлопая длинными ресницами. Паника охватила ее, — Вы покидаете деревню? Почему? — она знала, в чем была причина. Ход линии времени неумолимо восстанавливался без ее ведома, сердце Мадары было очернено проклятием, теперь он, наконец, начинал обретать очертания прежнего себя, которого она знала в будущем. Не Мадара Учиха, который пил с ней саке, спасал от назойливых феодалов, поддерживал, вместе разделяя горечь утраты и участвовал в глупых спорах. Мужчина перед ней обретал очертания демона, решившего присвоить себе весь мир. — Да, — Мадара истерично дернулся, его губы растянулись в маниакальной усмешке, — чему ты удивляешься, Сакура? Ты прекрасно видела все, что происходит. Смерть Изуны, несправедливость этого мира. Но люди, обладающие истинной силой имеют возможность изменить сложившиеся порядки. Харуно поджала губы, ярость обуяла ее. — О чем вы говорите? Это утопия, безумие, жизнь многогранна, но это не значит, что она лучше или хуже, она просто есть и нельзя оборвать ее, пытаясь построить другой мир с помощью силы. Эти законы нерушимы. — Ты пойдешь со мной? — вдруг серьезно спросил он, делая шаг вперед и нависая над девушкой, в глазах мелькнуло кровавое зарево. Куноичи замерла, не в силах вымолвить и слова. О чем говорил этот человек? С чего бы Мадаре вообще брать ее с собой. Руки затряслись, на лице отразилось непонимание. — Ч-что? Учиха склонился над ней совсем близко. Ее опалило горячим дыханием и горьким запахом неистовой черноты его сердца. Сакура сама не поняла, в какой момент она потеряла контроль над собой, как тело задрожало. Харуно отчаянно пыталась ловить ртом воздух, удушающая энергия Мадары давила, он улыбался, закрывал собой свет, перекрывал кислород. Ее глаза расширились, глядя на его грудь, тело била бешеная дрожь. Это не гендзюцу, не паника, что за адская сила таилась в нем теперь? Мадара сковал ее одним своим присутствием. Даже чакра казалось, перестала слушаться ее. — Са-ку-ра, — пропел он ей в губы, — ты пойдешь за мной? Она моргнула, когда поняла, что одна слеза скатилась по щеке. Ужас в глазах отразился явно, эта эмоция заставила улыбку безумца стать шире и на этот раз злее. — Ты Чудов… — она не успела договорить, потому что ее губы заткнули жадным поцелуем. Мадара схватил куноичи за талию и руки, полностью сковывая движения, и озлобленно иступлено целовал ее, словно это было всем, что сейчас требовалось, чтобы жить. Сакура заморгала в ужасе, дернулась, чтобы вырваться, но хватка была мертвенной. Мужчина надавил одной рукой ей на лицо, открывая рот и проникая туда языком. Сакура почувствовала его жар и силу. Страх, отчаяние, бьющейся в чужих объятиях загнанной жертвы обуяли ее. Она начала брыкаться, извиваться, падая на землю и увлекая Мадару за собой, но это было ошибкой. Сердце выпрыгивало из груди. Учиха навалился сверху, схватил ее руки, уводя за голову, на мгновение, отрываясь от ее губ, чтобы взглянуть в зеленые яростные глаза. — Ненавижу тебя, — прошептала яростно она, извиваясь под ним. Хрупкая, беззащитная. Девушка попыталась направить чакру в руки или ноги, но не могла дернуться, он знал ее и не давал возможности отказаться. Он снова припал к ее губам, мгновенно овладевая властью над ней. Оно не слушалось ее, и с ужасом Сакура понимала, что собственное тело поддается грубой ласке, отвечает за нее, предает. Что-то твердое упиралось ей в бок, чужой язык с жадностью исследовал рот. Одна рука Мадары прошлась вверх по телу. Вызывая волну мурашек, задрала водолазку, сжала грудь. Страх перетекал в ярость, она зажмурилась, с силой кусая язык Учиха. Во рту у обоих появился металлический привкус, на языке и губах была кровь. Он зарычал, но не от боли, а словно от удовольствия. Чертов больной ублюдок. Рука Мадары, которая сжимала ее грудь, опустилась вниз и коснулась горящих бедер. Страх снова вернулся с новой силой, окутывая сознание, заставляя биться в истерике сердце, когда его рука грубо схватил упругую ягодицу, прижимая ее к мужским горячим бедрам. В этот момент хватка ослабла, и она высвободила одну руку, посылая чакру. Громкий удар кулаком в нос коснулся красивого лица Учиха. Раздался хруст костей, пелена ужаса сошла на нет мгновенно. Песок под ногами прошелестел. Мужчина взмахнул темными волосами, поднимая лицо, не скрывающее усмешки. В уголках его губ была кровь с языка, а под носом – от удара. Красный доспех сливался с сиянием неба, он мгновенно поднялся, не сводя пронзительного взгляда. Было поразительно мало и нетерпимо много в красноречивости этого момента. Сакура дрожала от унижения, злости, похоти, но больше от чистого гнева. Красивое лицо Учиха исказилось открытой злостью, непониманием. — Ты в деревне недолго… — чувствовалось, он терял хваленый контроль, голос перешел на повышенные ноты, сейчас, несмотря на силу и ауру, он был, как никогда уязвим, что-то темное, нехорошее клубилось во взгляде, — тебя здесь что-то держит, — заметив быстрый испуг в глазах, в запале, — я... — Меня здесь держит больше, чем ты думаешь — отчаянно настолько, что еще чуть-чуть и слюна с привкусом чужой крови, чужого рта начнет брызгать. Знал бы он, насколько много вещей связывало Сакуру с деревней, защита ее от него буквально была целью, на которую она положила жизнь, — и я сделаю все, чтобы защитить деревню, пусть даже для этого и придётся уничтожить тебя. — О, как самонадеянно, Харуно. В глазах мужчины блеснул шаринган. Она пригнулась от занесенного удара, меняясь с нападавшим местами, приготовилась бить с чакрой – промахнулась, Мадара увернулся. Разряженный удар прошелся по воздуху, волна ветра подняла песок, разметала волосы. Но сил драться всерьез не было, не перед этим человеком. Учиха быстро заломил руки за спину, не встречая особого сопротивления, снова придавил большим, разгоряченным телом. — Ты видела боль и страдания моего брата, знаешь несправедливость законов, царящих вокруг. Ты ведь умная девочка, — шептал злобно, но все еще пытался что-то доказывать, — Хаширама больше не может понять меня, он ни капли не вырос, а его брат, — все внутри сжалось диким холодом, лицо испуганно дрогнуло, — я убью этого седого ублюдка. — НЕТ, — крикнула Сакура, не отдавая себе отчета, болезненно дернулась всем телом, закусила губу, — Ты ничего с ним не сделаешь!!! Сама себя испугалась. Реакция не укрылась от Мадары. Еще секунду назад – разгоряченный и яростно ее убеждающий. Он похолодел. Пропал для нее навсегда. Вот, был рядом уязвимый искренний, а сейчас холодный закрытый безумец. Отступил, шаг назад - шаг в пропасть. Пучина тьмы. — Ооо, — Мадара горько усмехнулся, — тогда все ясно. Еще мгновение и весь запал между ними погас. Удивительно, как бушующее пламя потухло вмиг, уступая тлеющему костру, безопасному. Мадара выглядел чуть более вменяемым, но его лицо покрывала тень не из-за освещения. В голове Сакуры мелькнула незваная, искрометная мысль. Этот мужчина нещадно уничтожал и извращал все, что любил. А ее он любил. Глаза отчего-то защипало. Странно, недосказано, малословно и одновременно эмоционально. Слеза непроизвольно опалила щеку. — Не думаю, что мы когда-нибудь еще увидимся, Сакура Харуно, — серьезно сказал он, оправляя гунбай. Прощался. — Обязательно встретимся… раньше, чем ты думаешь, — усмехнулась она, сквозь слезы. Учиха сделал несколько шагов к ней, приложил два пальца в перчатке к коже лица, поднимая подбородок. — В следующей жизни, плакса? Еще один непроизвольный смешок сквозь слезы, истерический. Губы напротив растянулись в зеркальной улыбке, исступленно-уставшей. — И в ней тоже.