топлёное молоко и презики

      — Блять, Хери, — истошно скулит парень, вздымая руки в жалобном жесте вверх и закрывая глаза, внутренне моля о пощаде со стороны, — с тобой невозможно конструктивно вести диалог. Ты вечно перебиваешь, не давая мне довести уже начатую мысль до конца.       — Тогда на этом стоит закончить. — Рю медленно поднимается с места, складывая лежащие на столе таблетки разного цвета в миниатюрную сумочку.       — Остановись... — Вполголоса шепчет Чон, смотря в спину удаляющейся девушке. С раскрытой дверью в комнату врывается громкая музыка ночного клуба, низкий тембр мужского голоса протягивает: «Baby, come back to me. Baby, why are you leaving?», которые вторят внутреннему миру Хосока в этот момент — такие нужные, блять, слова.       Неужели наступила та самая точка в их отношениях, словно прямая линия монитора сердечного ритма разрушившая все надежды на будущее? Ну хорошо, пускай так.       Тяжёлыми шагами оксфордов Хо направляется к ступеням балкона, взглядом провожая лёгкую походку своей бывшей, которая сейчас так стремится покинуть стены этого вонючего здания, насквозь пропитанного запахом секса и алкоголя.       Ситуация безнадёжная, даже нельзя с твёрдой уверенностью заявить, кто в ней виноват. Пара разошлась на скромных своих приоритетах и осталась с собственными убеждениями.       Чон Хосок выбирает прогнивший ночной клуб на окраине города, доставшийся ему по наследству от погибшего старшего брата. Чон-старший изводил себя ради данного заведения, ему хотелось сделать из старого бара «конфетку», добиться этого при жизни так и не удалось. Младший же, невзирая на то, в каком плачевном состоянии пребывал на момент начала его работы клуб, продолжил дело близкого человека — исполнение его мечты Хо ставил выше отношений со своей возлюбленной.       Рю Хери выбирает благополучное будущее, которое, как оказалось, непременно ожидает её за пределами злосчастного клуба, возможно за пределами города вообще. Она не видит те яркие перспективы, которые рисованы ей её парнем, девушка убеждена в своей правоте.       Что стало гибелью их отношений: пренебрежение Чоном потребностями пассии, или недоверие Рю к своему партнеру — сказать сложно. Может, дело вообще было в чём-то ином, абсолютно затихшим и невысказанным. Вполне вероятно, они оба ведь были неудовлетворены друг другом в такой степени, что просто искали оправдание концу токсичных связей.       У них с самого знакомства было малое количество общего, что явно недостаточно для хорошей-надёжной совместной жизни. Но Чон привык добиваться успеха абсолютно во всех аспектах, потому и руки ему опускать не хотелось — тащил эти отношения на своих двух, и не из-за того, что любил девушку и потерять боялся её, ему просто претила мысль о неудаче на личном фронте. Однако насильно держать человека возле себя? Не в его стиле. Поэтому,       Выстрел.       Кажется, будто уши на какое-то время закладывает, все звуки прекращают существовать в эту роковую минуту. Впрочем, это никакая не слуховая галлюцинация — танцпол действительно стихает в момент происшествия, то ли ликуя о происходящем, то ли в страхе молясь за собственную жизнь. Через несколько секунд оцепенение прерывается раздавшимся где-то внизу оглушающим криком. Присутствующие бегут в сумасшествии по разные стороны, прижимаясь к стенам, стараясь не попадаться на глаза директора, чьи оксфорды цокают каблуками по главной лестнице вниз. Этот парень вроде не в духе.       Хери. Такая спокойная сейчас, Хери безмолвно лежит на лакированном подиуме, пуская слюни с примесью вязкой красной жидкости из своих уст. Она точно теперь в состоянии выслушать, однако услышать — уже вряд ли. И Хо не доволен таким исходом событий — ожидаемое удовлетворение сменяется новой волной злости, проблема решена лишь формально: как она смела портить идеальный его имидж уходом своим, почему не осталась достаточно на долго, чтобы выслушать и насладиться финалом? А теперь и смерть её вынужден загладить он — фиаско, финал лишь курит в сторонке. Мужчина дипломатично и довольно быстро крадёт бутылочку Amaretto из своего бара, одновременно с этим пряча под пояс позолоченную BERRETA M92, скрывая свое мрачное упокоение души под плавно скользящим тренчкотом.       Часто люди рассуждают о правильности и неправильности своих поступков, пожизненно заключая себя и свои действия в этих понятиях. Люди находят успокоение в том, что ведут «правильную» жизнь: ходят на «правильную» работу, обладают «правильным» заработком, имеют «правильных» друзей и любовников. Если ты делаешь все правильно, значит тебя не в чем осудить, а этого боятся всё без исключения. Серьёзно, если кто-то резво загорается желанием переубедить вас, доказать обратное вам — будьте бдительны, этот напыщенный пидорас собирается ссать в ваши уши. Каждый способен найти оправдание своим деяниям, порой и незаслуженно присуждая им титул правильности. Странно, конечно, что эти размышления не вбиваются ржавыми гвоздями в черепушку в момент принятия решения, отчего последствия этих деяний идут вразрез с первоначальным представлением будущего.       Какое-то время директор Чон просто ошивается снаружи, спокойно вдыхая летнюю свежесть, рассуждает над тем, что ему предстоит предпринять сейчас. Надо что-то решать с этим срочно. В голову приходит только один номер. Это номер человека, который точно ответит и отыщет решение для ситуации, не было еще такого случая, когда бы тот отказывал для Чона в помощи.       Пока он несколько раз проходится до конца записной книжки своего мобильника и обратно, охрана медленно выглядывает с черного выхода и незаметно подходит со спины:       — Господин Чон, посетители в замешательстве. Мы обыграли это как «подставное убийство» для привлечения внимания, якобы это было, — кашляет сухо в рукав, — некое шоу.       — Для шоу не хватает главного шоумена? — Зло зыркнув на двух хорошо одетых амбалов произнёс Хо. Его сотовый пропускает пару гудков, после чего на другом конце отвечают хриплым приветствием. — Сообщите в зале о завтрашней костюмированной вечеринке в честь Летнего Хэллоуина, а это, — мужчина поворачивается спиной к двум своим сотрудникам, вздыхая и обводя взором изгибы непрозрачного чёрного пакета у скрытых мусорных баков, — преподнесите как авторское приглашение от моего имени.       — Но... — Неуверенно продолжает один из амбалов, явно новый в их деле, больно уж разговорчив.       — Мы закончили. — Хосок недоверчиво поворачивает голову влево и ловит в чужом взгляде свой собственный, а слова, произнесённые со стальной ноткой его голосом, до боли напоминают одну фразу, адресованную ему полчаса назад в районе VIP-лож второго этажа, — выполняйте.       Охрана немного укоризненно косится друг на друга, а после любезных проводов своего нанимателя с пожеланиями хорошей ночи, убираются прочь.       — Мне уже начинать трепещать от страха перед таким грозным Хосок-и? — На обратном конце провода лениво посмеиваются, явно отходя ото сна.       — Не притворяйся пушистым крольчонком, Тэхён-и. — Кривит губы в улыбке, которую никто не увидит, Чон, и скрывается в салоне своей Alfa Romeo Stelvio, резко откидывая сиденье до упора назад, — я её всё-таки грохнул, — смеётся.       Две девушки покидают шумное заведение, активно жестикулируя и оживлённо о чем-то болтая. Вслед им двигается ещё одна, скромно помалкивая и озираясь по сторонам. Она еле сдерживает ухмылку при виде тонированного стекла, за которым сейчас скрывается Чон Хосок. Кажется, та самая, которую он выручил не так давно от лап какого-то мужика рядом с уборной, а она отблагодарила его, ненавязчиво чмокнув в губы. Тэхён всё ещё молчит, это напрягает старшего — он, разумеется, не высказывает претензий, но побелевшие от напряжения костяшки пальцев говорят сами за себя. Об осуждении не будет идти и речи, ведь как-то Ким уже заикался о раздражающем темпераменте «дрянной девки», которой следовало бы спрятать свои острые коготки, натянуть на лицо красивую маску и помалкивать. Но нервные окончания всё равно пульсируют, напоминая о чем-то плохом. О чем-то, чего сейчас Хо не в состоянии вспомнить, из головы точно вылетело.       — Ладно. По случаю твоего дня рождения — услугу выполню, — наконец раздаётся.       «Дня рождения, — без наигранности удивляется старший, повторяя про себя чётко два слова.»       Так вот что у него «точно вылетело».       Да и влетало ли когда-то вообще? Хосок не уделял никогда себе достаточно должного внимания. У него даже не возникало желание засесть где-то со своими друзьями и хорошенько напиться по поводу факта собственного рождения — это всё ему чуждо. По крайней мере, сейчас он наслаждается компанией гордого одиночества, не считая ядовитой уже улыбки незнакомки за лобовым. Хосок откупоривает бутылку с сладким ликёром и заводит мотор.       — Спасибо. — Вызов сброшен.       С младшим у них странные взаимоотношения. Они готовы горы ради друг друга свернуть, в любое время суток на любой конец этого мира ринуться, если потребуется. Только вот после смерти брата что-то сильно поменялось. Как будто это стало просто обязанностью, работой без прибыли. Всё, что когда-то было связано со старшим, теперь приносит жуткую боль. Оно словно до сих пор только с ним остаётся, словно один человек стоял на пути у целого мира, из-за чего был так безжалостно стёрт из него. Жаль, память стереть так нельзя.       Водитель прибавляет скорости, пропуская двухполосную скоростную и её вид за метровым бордюром. При въезде на автомагистраль машин не встречается. Улицы сейчас принципиально пустуют, второй час ночи. Невзирая на стрелку спидометра, которая близка к отметке двухста, Чон делает ещё пару крепких глотков, оставляя примерную половину. Сейчас его будто бы разбросает на части в этих заносах направо-налево — впрочем, прилив тошноты мгновенно уходит с последнего, с нужного поворота. Густая дубрава, за которой скрыт частный сектор с его обитателями. Мужчине нравится проезжать здесь по нескольким причинам: а) полнейшее отсутствие пробок в необходимый момент; б) приятный вид за окном, которое можно спустить, снизив скорость до пятидесяти и посчитать беспризорных белок, что под колёса так и норовят; в) в ночное время глаза перестаёт резать яркий свет, участок лесной полосы отключён от мгновенно загорающихся фонарей. Можно расслабиться, остановиться недалёко от спуска к частникам, послушать тихий шёпот сверчков.       Только вот, дорогой мой Хосок-и, боюсь, не сегодня.       Воспоминания возвращаются как-никак в нужном порядке — после удара с чем-то явно крупным и злым.       Нет, блять, о дне рождении, тупом блять, Хосок никогда не забывал, поскольку не помнил. Мужчина забыл поменять ебаные тормоза, которые подрезали какие-то малолетки в невзрачном районе Тэгу, сука. Он сидит, кажется, слишком долго, звонить Тэхёну почему-то не хочется, а значит, придётся пачкать собственные руки в крови того, кто сейчас агрессивно пинает капот излюбленной альфы? Ебанулись?       «Добить его что-ли, — пролетает невзрачная мысль мимо.»