как таяли холодные льды.

прикрываешь глаза в, черт знает какой по счету за день, попытке расслабиться, но гнёт буквально всего не оставляет тебя ни на долю секунды. из толстого купола суеты тебя вырывает трель сообщения, на отправителя которого у тебя стоит особый звук. > [ кей. ] — [ здравствуй, блудная дочь. не хочешь встретиться? ] [ вы. ] — [ у меня нет времени. ] — печатаешь раздраженно, клацая ногтями по экрану, словно пулеметная очередь, заранее зная, что такие отговорки на него не действуют. — [ на меня – есть. я зайду за тобой через полчаса. ] > наглость – второе счастье. и ты давным-давно выучила это, начав общаться со странным блондином, едкую ухмылку которого чувствовала через экран, прямо под кожей, вместе с кровавыми реками, проникающими в твой организм, но никогда – в сердце. его губы, растянутые в подобии улыбки – этакий универсальный ключ, по щелчку пальцев вскрывающий замки женских сердец. но твой замок, по всей видимости, сломан. и кея это раздражало. еще больше его драконило то, что ты не находишь для него слишком много времени. до чертиков бесило то, что ты легко парируешь все его псевдооскорбления и подколы, да так, что еще и он остаётся с задетым самолюбием. но больше боли приносили безответные чувства, которые в белый шум превращали все, что тебя не касалось. парню было плевать на абсолютно все: от камешка на дороге до розовых облаков на закате; что хоть как-то не затрагивало тебя. а тебе было плевать на кея, по сути. просто восемнадцатилетний мальчишка, младше тебя на три года, до умопомрачения влюбившийся в свою соседку. но нелепый мальчик вызывал желание заботиться о нем, как бы то ни было. да и просто желание вызывал, чего скрывать. а посему, измученно выдыхаешь, собираясь с мыслями и начиная готовиться к встрече с блондином. > чувствуй, я же так близко. от тебя всегда исходило приятное тепло, согревающее в любом месте, независимо от погоды или времени года. твое присутствие всегда разбавляло промозглый холод будней, как бы сильно ты не выматывалась, и тсуккишима всегда подмечал это, записывая в своей голове как «1000 и 1 странностей-причин любить т/и». берешь его за руку, сплетая свои миниатюрные нежные пальцы с его грубыми, покрытыми бинтами и слишком длинными, превращая ладони в подобие морского узла. у него сердце в пятки, пульс в сумасшедший бит, и скорую неплохо бы вызвать. кей закусывает нижнюю губу, пытаясь справиться с переизбытком чувств, но это все гложет.гложет.гложет, и он смиряется, сжимая твою ладошку покрепче. вам и говорить особо не о чем, даже не нужно. ему хватает тепла твоей руки, а тебе хватает его размеренного дыхания. с каких пор стало хватать? > хочет ли он знать, взаимны ли его мечты каждую ночь этой недели, с понедельника по воскресенье, без перерыва на обед и сон? определенно, нет. но совершенно точно хочет быть уверенным в том, что твои щеки заливаются багрянцем, когда ты вспоминаешь то, как бережно тсукки сейчас водит кожаным ремнём по твоим покрасневшим ягодицам, словно по алому шелку; как оглаживает участки саднящей кожи жестковатыми подушечками пальцев, вырисовывая то ли «люблю», то ли «ненавижу» незамысловатыми движениями, похожими на ленивые взмахи птичьего крыла. безоговорочно хочет видеть это бесстыжее выражение лица, когда ты облизываешь фаланги его пальцев так, будто парень намазал их сладким медом, и теперь ты старательно пытаешься завладеть сладостью до последней капли. ты скользишь затуманенным взглядом по каждому миллиметру лица блондина, жадно желая запечатлеть всю палитру эмоций: от смущения и неловкости до умопомрачительного желания, отражающегося в глазах бездонными расширенными зрачками, более сравнимыми с черной дырой, нежели чем-то живым и чувственным. но все его внимания приковано к твоей влажной промежности, ненавязчиво трущейся о его бедро в попытке облегчить свое напряжение и вожделение; твоей руке, что сквозь тонкую ткань боксеров, едва касаясь, оглаживает возбужденный орган, крадя рваные вдохи-выдохи и стоны, предательски процеженные сквозь плотно сжатые зубы. — продолжишь в том же духе – выпорю. еще раз. — угрожающе рычит тот, а рокот голоса подсказывает, что это не шутка. ехидная ухмылка украшает твое раскрасневшееся лицо, когда ты посильнее надавливаешь на член ладонью, с упоением наблюдая за немым полукриком-полустоном тсуккишимы, затылком упирающегося в стену сзади кровати. большие горячие ладони сжимают молочную кожу обнаженных бедер до красных отметин, а то и синяков. слышишь еще один животный рык из обкусанных губ, когда парень медленно ведет ладонями к сочной заднице, впиваясь в неё и вжимая в свою ногу. он догадывается, что ты только этого и ожидаешь, а посему, не собирается украшать твои прекрасные ягодицы алыми полосами. вместо этого, на них теперь красуются две яркие отметины ладоней, приятно покалывающие и охваченные жаром, как от раскаленного металла. пытаешься свести колени, но кей не позволяет: грубо фиксирует их по сторонам от своих бёдер, удерживая сильными руками и не заботясь о том, что на чувствительном бархатном полотне кожи останутся последствия его небрежности. фыркаешь, когда короткая светлая прядь спадает прямо на влажный лоб партнёра, и ты уж было тянешься убрать ту, но резкое чувство наполненности оглушает, превращая абсолютно все звуки в неразличимый белый шум. через тело проходится несколько разрядов тока, прежде чем ты снова начинаешь нормально дышать. — ты.. в порядке?.. — с толикой обеспокоенности спрашивает блондин, но ответом ему служит нетерпеливое ёрзанье и хныканье с твоих влажных уст. горячие ладони блуждают по спине и пояснице, очерчивают талию, словно вылепливают скульптуру древнегреческой богини; но для тебя эти прикосновения служат чем-то вроде языка любви, свойственного лишь одному тсукки, и на нем он исписывает каждый миллиметр твоей кожи в нелепых признаниях и любовных клятвах. он подмахивает бедрами навстречу твоим движениям, когда ты насаживаешься на толстый член практически до упора, выбивая весь воздух из легких и прочие мысли из головы. комната окутана ароматами исступленных телес, жадно наслаждающихся друг другом, а шлепки влажных тел сливаются в самую развратную, но усладную мелодию, распаляющую желание все больше с каждой минутой. мокрые бесстыжие поцелуи с губ кочуют на шею, неосознанно щекоча зубами тонкую кожицу и прокладывая дорожку к ключицам, на которых парнишка оставляет мириады влажных следов от пылающих губ. тсуккишима издает глухой рык, вколачиваясь в тебя с такой остервенелой скоростью, словно от этого зависит его будущее, припадая ртом к горошине соска и притягивая твою плавящуюся тушку непозволительно близко. ты слишком громкая. и этот факт раздражает парня, потому что ему до чёртиков не хочется делить твои сладострастные стенания с гнусными соседями. он затыкает тебя требовательным поцелуем, выпивая все льющиеся с твоих губ ноты, впитывая их, словно губка, пока твои ногти терзают его мускулистую и широкую спину, оставляя багряные, словно шапки гвоздик, борозды, заставляя кея недовольно шипеть в поцелуй и пересчитывать твои ребра пальцами, как счетные палочки. и так до невыносимости тугие стеночки влагалища сжимаются вокруг ствола волейболиста, выводя на самый пик, вознося на самый верх эйфории вас обоих, сливающихся сейчас в единое целое. волна экстаза отзывается мелкой дрожью в коленях и покалываниях в кончиках пальцев, имеет звук ваших имен, пропитанных похотью и наслаждением в этот момент, и пахнет кислыми яблоками, прямо как твой партнер. он с нескрываемым восхищением и наслаждением смотрит на плоды своих деяний: на то, как тягучая белая жидкость вытекает из твоей промежности, оставляя дорожки на мягких бедрах, и улыбается победоносно, так, словно не проснется следующим утром в одиночестве, до костей пропитанный холодом простыней. ты с блаженной улыбкой располагаешься на его груди, обернув руки вокруг подкачанного торса и довольно посапывая, греясь о кея, как об обжигающий термос. его спокойное дыхание убаюкивает, а поэтому ты разрешаешь провалиться себе в желанный сон, так, будто не ты оставишь парня на следующее утро. > тсуккишима кей для тебя — синоним к словам спокойствие и спасение, не более. и ты винишь себя за это. ты для тсуккишимы кея — синоним к словам счастье и любовь. к сожалению, столь же недосягаемых, сколь желанных. и ты бы рада была, будь у него совсем иная романтическая история, но у кея впредь лишь два выхода: окно пятнадцатого этажа или твоя дверь. а ты все равно уходишь с рассветом, оставляя после себя заботливый поцелуй на лбу и тишину унылого одиночества, которое начинает поглощать тсуккишиму через секунду после хлопка двери.