***
Дзынь. — Какаши! Она подпрыгнула на кровати, резко сев. Сердце колотилось с бешеной скоростью не желая останавливаться. Лицо, впрочем как и всё тело, было в холодном поту. Одежда прилипла, одеяло казалось слишком тяжёлым, а розовые пряди назойливо лезли в глаза. Картина собственной квартиры расплывалась перед глазами. Только где-то на периферии сознания пазл начал складываться в цельный образ. Вспомнив про уведомление, она на ощупь нашла телефон и открыла сообщение. «Доброе утро, Соня)» — Какаши, ты мой спаситель... — вымученная улыбка коснулась её губ и она откинула телефон на другой край кровати.***
Сердцебиение зашкаливает, в ушах отдаётся гул крови струящейся по венам, глаза не хотят фокусироваться на чём-либо, руки пробивает мелкая дрожь, а он снова видит кровь. Не свою. Её. Видит её окровавленное лицо, на котором легко различить впившиеся в нежную кожу осколки. Слегка приоткрытый рот, миленькие губы, пухленькие щёчки, аккуратные брови и густые, чёрные ресницы, обрамляющие глаза, чью красоту он никогда больше не увидит. Ведь она их попросту не откроет. Из-за него. Из-за него-ли? Сильный спазм сдавливает грудную клетку, руки рефлекторно прижимаются туда, сжимая футболку. Только то, что он по ошибке принял за физическую боль, было лишь ярым чувством вины, терзающим его на протяжении нескольких лет. «И поделом» Эти глупые слова за него говорят эмоции, не он. Не значимые, бесполезные страдания не вернут её к жизни и не отмоют, кажется, впитавшуюся очень глубоко кровь. Хатаке должен это понимать. А может он и понимает, но просто не хочет этого осознавать и принимать. Ведь разве может он, после того что совершил, просто взять и жить дальше также беззаботно? Непозволительная роскошь для него — просто взять и отпустить. Нет уж, это слишком. Зажмурил глаза, пытаясь придти в себя и окончательно проснуться. Но как назло сознание лишь подбрасывает более отчётливые картинки воспоминаний, хотя, казалось, он запомнил каждое мгновение и не был намерен их забывать. Хлопок передней двери, ключи, которые не с первой попытки но все же входят в скважину, и он заводит машину. Перед глазами всё немного плывёт из-за достаточного количества выпитого алкоголя и на периферии сознания появляются здравые сомнения. Невольно, голос подруги вытаскивает его из размышлений и опасения отбрасываются куда подальше. Знал бы он чем это закончится, никогда бы не сел за руль в таком состоянии и тем более с ней. Рин. Пустая дорога, привычно-успокаивающая тишина в салоне, тихий свист ветра за окном, изредка сжимающиеся в кулачки её руки... На одно слишком обманчивое мгновение из воспоминаний всплыло одно из недавних ситуаций. Бегающий взгляд, с трудом выровненное дыхание, прямая спина, расправленные плечи и иногда сжимающиеся пальцы. И снова перед глазами тот вечер или же ночь. Средняя скорость. Им некуда спешить и надобности как таковой нет. Желтоватый свет фар мягко освещает дорогу впереди. Без особого труда определяет наличие чуть впереди перекрёстка. Местность знакомая, ничего необычного. Немного замедляет скорость. Чистая формальность или же дело привычки. Лишь с девичьим визгом замечает несущуюся на них фуру и со всей силы выворачивает руль в влево, лелея себя наивной надёжной на спасение. Удара было не избежать. Последствия являлись весьма плачевными. Медленно отнимает голову от руля, к которому сумел здраво приложится, в принципе как и к боковом стеклу, аж трещины пошли. Переводит взгляд вправо и видит то, что предпочёл бы не видеть в тот момент. Вообще никогда. Фары изрядно мигают, а рваные блики света играют на её лице. Уже мёртвом. В ужасе берёт её лицо в руки, стараясь не задеть осколки и кровоточащую рану, не причинить боль. Безответно зовёт её по имени, но ответа не получает. Нащупывает на тонком запястье вену и слегка надавливает. Желанной пульсации нет. Осознание накатывает холодной волной, казалось, вонзается глубже мелких стёклышек и намного больнее. Дальше всё как в тумане, но главное он запомнил. Какаши открывает глаза и несколько раз моргает. Наваждение спадает и он снова видит свою комнату. Всё та же мебель, стены, окна, а он смотрит на них, словно впервые находится тут. В волосы запускает руки, которые уже не кажутся измазанными в чужой крови. Нервно выдыхает, постепенно приходя в себя. На глаза попадается лежащий на тумбочке смартфон, он берет его, большим пальцем смахивает экран блокировки и видит открытую переписку. Его губы, не спрятанные под маской, растягиваются в слабую улыбку, в то время когда пальцы печатают короткое сообщение. После отправки телефон возвращается на прежнее место, а его привычно мрачное утро начинается. Хотя теперь не настолько уж и мрачное.***
Впервые за две недели сентября из-за грозовых туч показалось солнце. Яркие лучи совсем не давали тепла, лишь отблеск надежды на продолжение тёплых деньков лета. За окном можно было разглядеть синее небо и пару белых, словно ангелы, облаков. Тёплый ветерок тихо насвистывал излюбленную мелодию, кружа незатейливым вихрем между зданиями. Дверь кабинета скрипнула и с таким же звуком закрылась. Хатаке поёжился от прохлады внутри, видимо кто-то забыл закрыть окно и теперь утренней свежестью можно насладиться не только на улице, но и в кабинете. Он, кажется, ненавидит этого человека. Тяжёлый выдох вырвался из груди и, положив сумку на стол, он закрыл окно, щуря глаза от яркого солнца. Облокотившись на подоконник локтями, его взгляд зацепился за подходящих к университету студентов. Пришли за знаниями. Глупцы. А толку-то? Много ты знаешь или нет. Какая разница? Жизнь очень странная штука и очень коварная. С юморком, так сказать. Мы повелители своей жизни и она у нас одна? Бред. Как не старайся, что не делай, то что должно случиться — случится. Такова жизнь. Да, бывают исключения, бывает некоторых посещает удача и кажется, будто это мы всё изменили своим стремлением и поступками. Но кто позволил этому случиться? Кто заставляет нас не сдаваться и идти к своей цели или поступать именно так? Именно. Жизнь. Какаши запустил руку в волосы и слегка оттянул несколько прядей, отвлекаясь от размышлений. Просто глупцы. Все мы. Оттолкнувшись от подоконника, он подошёл к кафедре и, захватив пару купюр из сумки, вышел из кабинета стараясь не думать. Не думать. Это тоже утомляет. Как и всё остальное. Иногда он сомневается, что ему лишь двадцать четыре. Ведь пережил он достаточно событий чтобы размышлять на все сорок. Хотя кому какая разница? Автомат, обыденно прожужжав, предоставил готовый кофе. Ухватив в обе руки по стакану, он отправился обратно в свой кабинет, в котором через час будет много людей, много голосов, шума и она.***
Эта скрипучая дверь уже начинает действовать ему на нервы. Починить самому что ли? Раз уж дела никому нет, то и выбора нет? Справедливо. Кинув взгляд на вошедшую, он продолжил листать какие-то бумаги. — Утречко, Сакура. Выглядишь не очень: похмелье или неспокойная ночка? Кинув портфель на одну из парт, она недовольно свела брови к переносице. С самого утра колкостями бросается. Вот ведь человеку неймётся. — Стыда у тебя, вероятно, нет, Хатаке. И насколько? Завидев два стакана ещё не остывшего кофе, она подошла к столу и взяла один из них. По запаху легко отличить её вкуснейший латте от крепкого экспрессо. — На девятнадцать. — он отложил бумаги в сторону, соизволив посмотреть на девушку, что слегка жмурилась от удовольствия. Вся эта картина вызывала у него улыбку, которую так удачно скрывала маска. — Из ста? — Из десяти. — он откинулся на кресло, потягиваясь, при этом заговорщически осмотрев Харуно. От нахлынувшего возмущения её рот слегка приоткрылся и, не задумываясь, она сняла резинку с запястья и стрельнула ею, чётко попав в лоб физику. — И когда мы перешли на такой уровень отношений, а, Харуно? — Это нужно у тебя спросить. — сложив руки на груди, розоволосая целенаправленно уставилась в сторону окна, с особым интересом разглядывая белый подоконник. — Я же любя. — он медленно поднялся с насиженного места. — Я в этом сильно сомневаюсь. — буркнула она, пальцами отстукивая неизвестный ритм по руке. За это короткое время Хатаке неожиданно быстро успел оказаться рядом с девушкой. И чуть наклонившись, сокращая расстояние, он словил её взгляд изумрудный глаз. — Не стоит. — аккуратно заправил выбившуюся прядь из незамысловатой причёски и вернулся к столу, взяв стаканчик бодрящего напитка. — Так, о чём мы? — демонстративно медленно делает глоток. Вид застывшей и явно смущённой девушки, был мастерски проигнорирован. Спохватившись, она выдавила из себя лишь приглушенный рык и пытаясь спрятаться от заинтересованного взгляда взяла в руки скатан, начиная загибать картонные края. — Ты невыносим. — Не без того, дорогая.***
Она не понимает, что с ней происходит. Она не понимает, что она делает и чувствует. С ней такое впервые и это раздражает. Приводит в ярость собственная беспомощность. Тогда, в кабинете физики, когда он был так близко, она почувствовала тепло его тела, его дыхание через маску и чувствовала его взгляд. Слишком близко, слишком непривычно, слишком завораживающе и слишком приятно. Нет, нет и ещё раз нет! Она прекрасно помнит, как бегала за Саске и, теперь смотря на это, Харуно не хочет становиться такой же дурой снова. Она шла по коридорам третьего этажа, направляясь на пару. Последнюю из всех. Хоть что-то. Повернув за угол, девушка врезалась во что-то тёплое, но тут же отпрянула по инерции. — Сакура? Я как раз тебя искал. — этот холодный баритон она узнаёт из тысячи, так же как его манеру речи, запах, походку, цвет волос, одежду. Только вот пользы от этого теперь нет. Каждый раз ловя себя на мысли, что чувства к Саске угасли внутри что-то сжимается и она ощущает на кончике языка вкус горечи, переплетающийся с ностальгией. Она не жалеет о тех годах влюблённости, ведь если бы не Учиха, нашёлся бы другой, кто разбивал ей сердце. Она рада, что их история закончилась именно так. Она счастлива, что чувствует себя свободной от привязанности и напыщенной тени любви. Возможно, всё закончилось только для неё, поэтому что-то внутри твердило, умоляло и предсказывало неизбежность разговора. Именно сегодня жизнь их свела, именно сегодня они должны поговорить и расставить все точки над «i». Так решила судьба и они не могут сопротивляться. — Саске... — выдыхает и уверенно смотрит в его глаза, бабочки уже не порхают в животе. Все до единой померли от разбитого сердца и отказов, а она жива. — ...нам нужно поговорить. Жива и готова взлететь, после того как ей оторвали крылья. Назло самой себе она живёт, себе же доказывает что может, каждый раз побеждая себя маленькими шажками, она поняла чего достойна и стремясь к этому она ничего никому не доказывает, только самой себе.***
После пар он её не видел. Да и желанием не горел. Они ведь, а если быть точнее она, не смогут просто замять ситуацию произошедшую утром. А ему больше жизни сейчас не хотелось объясняться, хотя бы потому, что он и сам не знает причину своего поступка. Да, вот так просто. Не знает и закрыли тему. Сознание злорадствовало, подкидывала воспоминания с её покрасневшим лицом и каждый раз внутри что-то щелкало. Тихо и незаметно, но весьма ощутимо. Щёлк. И от сердца расплывается почти физическое тепло. Щёлк. И он снова просматривает все воспоминания связанные с ней. Улыбка, волосы, взгляд, смех, голос, руки, он не хочет забыть ни одну деталь. Щёлк. И всё то, что гнушило его утром исчезает. Растворяется, превращается в мыльные пузыри и тонет в небытие с противным звуком лопаясь. Щёлк. Ему уже мало воспоминаний. Он хочет её увидеть, заставить её улыбнуться, покраснеть, смеяться, смущённо отводить взгляд. Хватит. Он должен это остановить. Это не нормально. Ему нужны лекарства и срочно. Ведь это лечится. Так ведь? В который раз облизывает губы и заводит машину. Слишком много мыслей. Слишком много проблем. Слишком много всего. Как раз в такие случаи он знает куда ехать. Ещё один дорогой ему человек мёртв. Судьба такая, да? А не слишком ли она жестока? Обычно после чёрной полосы идёт белая. У него же чёрная полоса идёт с самого рождения. Хотя, ему кажется, что именно при написании его сценария жизни белая краска просто закончилась. Повезло, да? Бред. «Обито Учиха» Холодная каменная надпись, безликие буквы, просто линии. Всё это никогда не сможет передать суть этих двух слов. Суть этого человека. Стоя тут, перед его могилой, он уже не плачет. Его слёзы закончились несколько лет назад, как и вера в лучшее. Теперь он приходит к своему лучшему другу поговорить. Раскрывает душу сейчас, хоть и нужно было это делать раньше. — Привет. Что-то давно я к тебе не заглядывал. — засовывает руки в карманы штанов, разглядывая пыль на холодном камне. — Меня опять мучают кошмары. Никак не могу забыть ту ночь. Прошло уже шесть лет, а я всё просыпаюсь в поту от воспоминаний. Он замолчал. Глупо уверять себя в том, что Обито услышит его, но от этого становилось легче. Пусть перед ним он уже никогда не окупит свою вину, так же как и перед ней, но перед собой вполне возможно. Ясное солнце почти скрылось за горизонтом, игриво плясали последние лучи, всё окрасилось в цвет тепла. — Да, ты прав. Я пришёл сюда не за этим. — тяжело вздохнул, подбирая слова. — Она появилась очень неожиданно. Более того, мы с ней сблизились. Всего-то за две недели. Этот кофе из автомата, утренняя болтовня, переписки, незапланированные встречи. Всё это слишком странно для меня. А сегодня... — его глаза заметались, вязкая слюна заполнила горло, оттого пришлось сглотнуть. — ...мне захотелось её поцеловать. Порывом ветра снесло несколько — уже красных — листьев, и, сделав пару пируэтов, они кружась, словно танцуя вальс, приземлились на фригидную плиту. Тут, среди сотни мёртвых тел, впервые находилась мёртвая душа. Утратив надежду, покорился и перестал бороться. Только что, если его надежда уже нашла его сама?