Легенды не умирают

      Прошёл год с тех пор, как Лара Уайлд каким-то чудом осталась жива после автокатастрофы, в которой погибли ее родители. Никто так и не смог объяснить, как девушка оказалась снаружи машины лишь с ссадинами и порезами от стекла. Сразу после этого происшествия и на похоронах Лара была в абсолютной прострации. На похороны съехались все дальние родственники Уайлд, но девушка никого вокруг не замечала, даже родного брата, который суетился и хлопотал, улаживая все необходимые вопросы и дела вследствие таких обстоятельств.       До этого детство Лары было обычным: любящие родители окружали лаской и заботой их с братом. Девочка была почти точной копией матери: ярко рыжие, слегка вьющиеся волосы, конопушки на носу, большие весёлые серые глаза. Брат Брендон пошёл в отца со своим волевым подбородком, карими глазами и чёрной как смола шевелюрой. Их двоих водили как на бальные танцы, так и на занятия по тхэквондо. Одно другому не мешало.       Каждые каникулы проводили где-то за городом, то в походах на природе, то на экскурсиях в других городах. В общем, не сидели на месте, а с интересом проводили время все вместе. У девочки было много друзей, она хорошо находила общий язык со всеми. Отец Брендона и Лары, Томас Уайлд, работал в частной охранной компании, а мать Мэри работала в своём маленьком магазине, где продавала целебные травы и настои, а также кремы собственного производства и мыло. Многим конкурентам не нравилась деятельность Мэри Уайлд. За глаза её называли ведьмой, ведь от её товаров и правда исцелялись многие недуги. Девочка очень любила помогать маме в магазине, особенно наблюдать за тем, как мать толкла в ступке различные травы. Потом в большом чане смешивала различные ингредиенты и заполняла металлические формочки будущим мылом или свечками.       Когда погибли их родители, на Брендона тяжёлым грузом навалилось всё разом: ответственность за сестру, содержание их дома, оплата налогов и прочие дела, которые его раньше не касались. Лара же будто умерла вместе с родителями в тот день. Не физически, конечно, но эмоционально и духовно. Она делала все свои обычные дела на автомате, как робот. И постепенно тотальная депрессия накрыла её с головой.       Учёба в школе скатывалась и еле соответствовала удовлетворительным оценкам. Друзья также отошли в сторону, не справившись с её затворничеством и молчаливостью. Лара просто замкнулась в себе. Её угнетал и раздавливал не только факт смерти родителей: в их гибели был виновен один богатый и очень влиятельный деятель мегаполиса, который под действием алкоголя врезался в машину, и та улетела в кювет. Из-за связей во всех инстанциях правосудия этот мужчина избежал наказания. Эта мысль, что виновный на свободе и живёт припеваючи, не давала покоя Уайлд. И мир вокруг внезапно сузился и поблёк, теряя краски. Она не справлялась с эмоциями, что душили её и днём, и ночью в кошмарах, и это сводило с ума.       Уайлд искала выход из этого кошмарного депрессивного состояния, подумывая об алкоголе и наркотиках. Но первое отмелось сразу, так как по вине пьяницы погибли родители и не хотелось уподобляться такому же. А второе всегда тревожило родителей, и она им обещала, что никогда не притронется к наркотикам. Оставались сигареты, но и они не заглушали боль, как хотелось бы.       И лишь несчастный случай, произошедший с ней на уроке по кулинарии в школе, когда она неудачно порезала ладонь, схватившись за острое лезвие ножа, зародило в ней тягу к мазохизму. Сидя в медкабинете школы, Уайлд заворожённо смотрела как падают капли крови с её ладони на серую кушетку. Медсестра суетливо искала бинт и перекись водорода. Боль от пореза сдвинула её беспредельно гнетущие чувства от утраты родных. Физические ощущения затмили на пару дней её эмоции, её депрессию. Лара старалась растянуть эту боль подольше, каждый раз надавливая на повязку до крови. Но со временем порез всё же затянулся. И после этого Лара намеренно причиняла себе боль острыми предметами. В особенности она полюбила лезвие для бритвы, которым наносила маленькие царапины на своем теле, но так, чтобы никто не смог увидеть под одеждой. Это стало ритуалом практически на каждый день. От этого было немного легче и превратилось в некое подобие наркотической зависимости.       Брендон видел страдания и больной вид сестрёнки. Он решил найти ей психотерапевта в мегаполисе. Ларе не особо хотелось разговаривать с престарелым доктором О’Коннелли, и поэтому о многом она умалчивала на сеансах психотерапии, особенно о порезах на теле. Тот, побеседовав с Ларой, назначил ей несколько видов таблеток: от депрессивного состояния, от излишней тревожности и снотворное для спокойного сна. Уайлд принимала поначалу их как положено. Но через месяц так никакого эффекта улучшения её состояния и не случилось. После сдачи анализов и очередного сеанса Ларе выписали другие медикаменты. Но так как рыжая хотела быстрого эффекта действия лекарств, она, не посоветовавшись с врачом, удвоила дозу. И в итоге добилась своего.       Несколько недель подряд Лара засыпала как убитая от двойной порции снотворного и постоянно опаздывала в школу. Другие таблетки вызвали полную апатию к жизни, и она как зомби бродила по школьным коридорам, по улицам города, не замечая ничего вокруг. Иногда под длительным эффектом антидепрессанта Уайлд оказывалась в совершенно незнакомых местах города и с трудом добиралась до дома обратно. Это и пугало, и одновременно удивляло, и заставляло сердце биться быстрее; ощущения обострились, и жизнь более-менее становилась интереснее. Но таблетки быстро израсходовались из-за увеличения доз. Она преждевременно начала просить психиатра выписать новый рецепт на лекарства, но он был непреклонен. Сказал, что выпишет, если она будет принимать их как положено, а не то придётся положить её в стационар, и уже под наблюдением врачей начнётся нормальное лечение. Ларе такой вариант не подходил и поэтому она согласилась на первоначальный режим принятия таблеток. Она по-прежнему посещала доктора, чтобы брат не беспокоился насчёт неё. Безбожно врала и ему, и психотерапевту об улучшении своего состояния — лишь бы отстали со своими вопросами о здоровье. Таблетки она старалась принимать вдвойне, лишь когда совсем накрывало безысходностью и давящей депрессией.       Терзания по поводу её внезапного выживания, гибели родных и несправедливость правосудия вновь завладели её сознанием с ещё большим эффектом, когда Лара узнала, что брат всё-таки продал мамин магазин. Уайлд была в гневе. Магазин матери мешал крупной городской застройке, но Мэри Уайлд не желала продавать его. Брендон, конечно, не слушал сестру. Он убеждал её, что все деньги от продажи пойдут Ларе на учёбу в колледже после того, как она закончит школу; что он не сможет один содержать сестру без этих денег, так как сам ещё учится в институте. Уайлд долго злилась на него, но в итоге поняла, что на брата тоже свалилось много всего и не стоило ему докучать ещё и своими истериками с капризами. Она смягчилась и начала вести себя относительно сдержанно, пока не увидела, как спецтехника начинает сносить магазин их матери.       Невыносимо было видеть, как исчезает часть прошлой жизни, связанная с родителями. Она мгновенно забыла обо всех обещаниях, данных брату. С безумием в глазах и не раздумывая, девушка бросилась почти под гусеницы экскаватора с подвесным шаром. Она кричала во всё горло, чтобы рабочие остановились и покинули это место. Никто её не воспринял всерьёз, и она рванула внутрь магазина, когда к ней начали приближаться люди в спецодежде. Внутри помещения рыжая лихорадочно схватила случайно оставленную бечёвку для связывания товара и старательно принялась привязывать себя к батарее. Рабочие, что зашли в магазин, были крайне удивлены такому поведению, но не устраивая скандалов, решили вызвать полицию. Спустя минут десять, Уайлд уже скрутили служители закона и отправили в главный департамент для выяснения дел. Всё это действо сопровождалось криками недовольства девушки, но люди вокруг были непреклонны, конечно же.       Войдя принудительно в полицейский участок, подталкиваемая грубым верзилой в униформе, Лара увидела циркачей, которые наводнили департамент.       — Не полиция, а цирк какой-то! — вырвалось у Уайлд, и она истерично усмехнулась.       Шедший рядом полицейский рыкнул на неё и жёстко дёрнул за наручники вперёд. В комнате допросов ей не пришлось долго ждать. Так случилось, что в это время в участке, кроме знаменитого детектива Джеймса Гордона, известного борца за добро и справедливость, больше никто не смог прийти к Ларе и выяснить все обстоятельства её агрессивного поведения на стройплощадке. Гордон выслушал красноречивый рассказ Уайлд и тяжко вздохнул.       — Да что с вами, рыжими, происходит вообще сегодня? — он молчаливо оглядел сероглазую, которая удивлённо подняла брови на его вопрос. — Подождёшь брата тут, и чтоб больше я тебя здесь не видел, поняла? — нахмурившись, произнёс он и вышел из комнаты.       Уайлд сидела, пристёгнутая наручниками к столу в комнате допросов, ожидая приезда Брендона. Смешно было даже допустить мысль, что ей поверят и чем-то помогут. Тем более самому занятому детективу полиции некогда было разбираться с проблемами Лары. Простым людям никогда не добиться справедливости в этом городе. Когда брат с поникшими глазами пришёл к сестре, ей было стыдно перед ним — это был её первый арест. Но она никак не могла поступить иначе в этой ситуации. Эмоции вновь взяли вверх над ней и привели её прямиком в полицейский участок.       Через неделю после происшествия в магазине Лара получила аттестат об окончании средней школы. Возвращаясь домой, она проходила мимо снесённого магазина матери и всё бы ничего, но среди рабочих девушка увидела знакомое лицо. Убийца её родителей. Он стоял с какими-то бумагами в руках и, смеясь, что-то говорил окружающим. Уайлд затрясло от гнева, что этот человек так непринуждённо продолжал жить как ни в чём не бывало. А у Лары вся жизнь вывернулась наизнанку. И после этого дня она начала слежку за мистером Дэвидом Хорном. Он был не просто видным деятелем города, он занимался градостроительством и архитектурой в мегаполисе.       Уайлд даже не ходила на выпускной, не видела в этом необходимости. Как и в том, что нужно бы куда-то поступать учиться и жить дальше так, словно ничего не произошло, ничего не изменилось. Лара не могла смириться с такой несправедливостью. Она узнала где живёт этот бизнесмен, где он бывает каждый день, чем занимается. При этом девушка всегда была вооружена револьвером отца, надеясь застать злодея одного, без свидетелей. У неё было сильное желание расквитаться с мерзавцем, хотя как всё будет и что потом, она не задумывалась вообще. Главным для Уайлд было возмездие.       За несколько часов перед посещением психиатра Лара, приняв двойную дозу таблеток для храбрости, проследила за бизнесменом и увидела, как он спускался на подземную парковку. Пробравшись на стоянку, девушка спряталась за автомобилями, подгадывая удачный момент. Сердце колотилось в груди с бешеной скоростью, аж стучало в висках. Незаметно накрывала лёгкая дрожь во всём теле. От волнения лекарства, видимо, быстрее подействовали на её организм. «Я отомщу за то, что он отнял у меня с братом. Я накажу его так, как суд не смог. И будь что будет». Удостоверившись, что кроме неё и Хорна никого больше не было на парковке, Лара поднялась во весь рост и направилась к мужчине у красной машины. Сняв капюшон с рыжей головы, она наставила револьвер на спину ненавистного ей человека и взвела курок. Слегка двоилось в глазах и немного подташнивало. Тот от щелчка вздрогнул и обернулся, испуганно всматриваясь в девичье лицо.       — А ты кто? — недовольно бросил мужчина, откровенно не понимая. — Что тебе нужно? Денег? — он лихорадочно начал хлопать по своим карманам, не сводя глаз с револьвера.       Лару до глубины души возмутил тот факт, что этот подонок даже не помнил, как бросил её, всю окровавленную, там на шоссе. Не помнил, что из-за его пьянства погибли дорогие девушке люди.       — Сейчас я тебе напомню кто я!       От переполнявшего её гнева, судорожно дыша, Лара выстрелила в него, зажмурив глаза. А когда открыла, увидела, что он лежал в крови. Сначала она опешила, испугалась, что действительно убила его. Подойдя ближе, девушка обнаружила кровавое пятно, расползающееся на сером пиджаке мужчины. Поняв, что только ранила Хорна в плечо, она возмутилась до глубины души. «Нужно добить мерзавца», — мелькнула мысль в голове, но тут раздался крик на парковке — кто- то увидел рыжую. А этот раненый гад начал ещё и вопить, что есть мочи. Лара, испугавшись, дала дёру с места преступления.       Она бежала стремглав по улицам города и остановилась лишь на мосту через реку. Немного отдышавшись, Лара склонила голову к железным перилам и от досады провала её задумки хорошенько ударила ногой об изгородь моста. Раздумывая над тем, что же дальше ей делать, она решила избавиться от револьвера. Жалко было расставаться с отцовским оружием, но это теперь была улика, которая могла ей навредить. Недолго думая, девушка швырнула револьвер в реку и облегчённо выдохнула.       Переведя дух, рыжая пришла на сеанс к старому доктору О’Коннелли, вся взбудораженная предшествующими своими действиями. Она в смятении не знала что сказать доктору, лишь, кусая ногти, уставилась в одну точку. Вскоре мысли о том, что сейчас, возможно, Хорн рассказывал все детали преступления Лары полицейским полностью завладели её разумом. У неё вспыхнула паника от осознания того, что её могут посадить за такой проступок. Не выдержав напряжённую обстановку сложившейся ситуации, она словно в тумане схватила со стола психотерапевта нож для писем. Лара хотела сию секунду сбросить эмоциональный груз, как обычно это делала, и потому, завернув рукава свитера, слегка провела лезвием вдоль запястья.       Только спустя пару секунд Уайлд поняла, что совершила ошибку, провернув свой ритуал на глазах у доктора. Это произошло бессознательно, на автомате. Врач успокаивал девушку как мог, просил вернуть нож для писем и предлагал остановить кровь на руке у рыжей носовыми платками, а сам уже вызвал охрану и медперсонал с помощью кнопки под своим столом. Когда люди вбежали в кабинет, Уайлд на секунду оторопела, взглянув с разочарованием на старика. «Ох, ну зачем Вы так со мной? Сразу охрану? Я не пойду в тюрьму!» Она накинулась на доктора за предательство и скрутила ему руку за спину, угрожая стальным клинком, подставленному к горлу старика.       — Стойте! Не подходите! — неистово кричала Лара охранникам.       Ситуация накалялась. И отходя к двери туалета, утягиваемый Ларой, мужчина от переживаний оступился и дёрнулся вперёд, тем самым напоровшись горлом на остриё ножа, а та даже не сразу поняла что произошло. Она лишь почувствовала, как тёплая кровь старика заструилась по её ладони, а после О’Коннелли шмякнулся на колени, держась за горло. Всё будто в замедленном действии происходило на глазах у рыжей. Шокированная этим происшествием, руки её затряслись, оружие упало на пол, во взгляде застыл дикий ужас. А когда Уайлд заметила ринувшихся к ней охранников, то быстро ретировалась и заперлась в уборной.       «Кровь на руках! Моя кровь и старика О’Коннелли. Такая яркая, красочная… Как у того подонка на парковке. Я убила психотерапевта или нет?! Что я наделала?»       Уайлд взглянула в зеркало над раковиной и увидела безумие и страх в своих глазах. Люди пытались выломать дверь, кричали что-то. Выхода не было. Бежать некуда. Адреналин подскочил и взывал к немедленным действиям. Она вспомнила про таблетки от тревожности в своём кармане и решила для успокоения выпить оставшиеся. «Слишком много эмоций, слишком много крови. Таблетки всё равно мгновенно не подействуют. Нужно всё выпустить, нужно перекрыть этот безумный поток мучительных чувств отчаяния и безысходности!» А услышав, как дверь поддаётся охранникам, рыжая разбила кулаком зеркало и, схватив осколок, просто вскрыла вены над раковиной. Теперь кровь была не алая, а бордовая, венозная, тёмная из-за того, что девушка не глядя глубоко полоснула вдоль запястья.       Уайлд снова хотела жить как раньше, до того плохого дня. Когда она веселилась с друзьями на вечеринках до поздней ночи. Когда красавчик-старшеклассник Лукас Скотт нежно обнимал её за талию и кружил в вальсе на крыше своего особняка. Когда он до умопомрачения целовал рыжую в своём дорогом автомобиле. Тогда она была счастлива, была полная гармония с собой. Она жила полной надежд жизнью и светлым будущим.       А сейчас она чувствовала жуткую, невыносимую физическую боль в запястьях от острого осколка зеркала. И это ощущение было намного сильнее, чем от царапин лезвием. Краски жизни вдруг засверкали перед её глазами. Именно те самые краски, которых она лишилась в момент гибели её родителей там, на мосту. Вся эта суматоха и разбушевавшиеся гормоны вмиг вытеснили депрессию, тяготившую рыжую весь последний год. А в данный момент сама жизнь вытекала из её вен. Такая тягучая, такая тёплая… Эйфория от нестерпимой физической боли накрывала своим мягким пледом с головой, когда люди, выбив дверь, подошли к девушке, сидящей на полу с кровавыми запястьями.