Родственник

      Николая Фёдор огорошил с самого утра, будучи ещё до конца не проснувшимся, разбитым морально и с адски болящей спиной и шеей.       Его появление так удивило Николая, что он ещё не успел опомниться, как этот Акер ловко отвёл одеяло и провёл осмотр.       — Ты должен хорошо отдохнуть и восстановиться, — он с беспокойством осмотрел Николая, с облегчением вздохнул. На шее виднелся небольшой шрам в виде полумесяца, на спине — неясные тёмные пятна, тянущиеся аж до поясницы. Увиденное заставило его помрачнеть, но тут же тихо порадоваться: приди он неделей позже, то молодой Заметинский умер бы. Оставалось только суточное недопускание к еде и воде. И неделя наблюдений. А также повторный вызов Шапки. Можно даже сейчас.       Заметинский посмотрел на него и без сил опустился обратно, чуть не застонав от боли. Но до конца лечь ему не дали, аккуратно придержали за плечи и заново обработали рану, наложив повязку, пододвинув к спинке кровати и заботливо подложив несколько больших, незамеченных Николаем ранее подушек.       — И с чего такая осторожность с вполне здоровым человеком? — сейчас он был в замешательстве, поэтому гордо держал голову. Ну побредил чуток после вытаскивания чудо-цветка, но сеть ведь загнётся без своего папочки. А то, что есть недомогания, то это не беда, прорвётся. Он знает, что это может быть серьёзно, но, так как он жив, то ничего для него, он ещё может выполнить свою цель. Однако, присмотревшись внимательнее, понял, что этот человек его нездоровым никуда не отпустит. Уж слишком решительным тот выглядел.       — Сей человек сейчас не вполне здоров. И он останется здесь, пока не выздоровеет. — Сказал твёрдо, придерживая его за плечи и внимательно смотря в глаза.       Николай хотел бы возразить, но вошедшая будто выбила весь воздух из его груди.       Могу пояснить читателю, почему неизвестная, войдя, так произвела на него впечатление: всё дело в том, что она была его хорошей знакомой по одному университету из Иркутска; с первого своего знакомства они поняли: быть им отныне соперниками. Каждый раз, сталкиваясь, они откровенно язвили и пытались обойти друг друга в рейтинге, чуть ли не срываясь на драки, так в них была сильна жажда противостояния. Только вот другие были иного мнения…       — Кто это тут у нас экстремально сильно болеет? — вошедшая выглянула из-за плеча Фёдора, любопытным взглядом пробежалась по его открытому торсу, по лицу и протянула, чуть удивлённо и с сарказмом: — О, какие люди, а я без макияжа. Знаменитый Николай Заметинский, звезда игровой публики, икона всех геймеров номер один, а также скрытый девственник России.       Николай был мягко говоря в шоке, точнее неприятном удивлении. Отправляясь сюда, он и помыслить не мог, что эта язва тоже будет здесь. Посмотрев на неё, он понял её лицу, что она скажет. Собравшись с силами, прохрипел Фёдору: «Ты когда с ней познакомился?» — на что Фёдор лишь показал пять пальцев и, не объяснив ничего, удалился, закрыв плотно дверь. Попытка отвлечь вышла успешно.       — Фёдор!!! — хотел было прокричать он, но был мгновенно заткнут тряпочкой из арсенала Язвы. Пахло мятой и терпким цитрусом.       — Тебе лучше не кричать, и говорить меньше. — спокойно сказала Шапка. — Не дёргайся, я буду нежна, раз уж ты родственник этого Акера. Хотя, скорее уж Стилински.       Рядом с ней на столе лежал набор медицинских игл. Заметив его взгляд, она натянула медицинские перчатки и предупредила:       — Будешь дёргаться во время процедуры, прочувствуешь весь спектр отравления аконитом. Будь добр, перевернись на живот.       Заметинский неохотно выполнил просьбу.

***

      Утро, 7:23. Дом Стилински.       Звонок в дверь.       Немного сонный Стайлз недовольно выполз из своего гнезда из одеял, подушек и комиксов про Naruto Uzumaki, комиксы он не успел отложить. Вчера Фёдор был сильно занят, так что удалось взять парочку на прочтение и составление заметок. Также он завёл большую тетрадь, куда вписывал всех героев этого комикса и краткий анализ с оценкой. Когда-нибудь он напишет книгу, что будет покруче Масаши Кишимото и Фёдора Достоевского, Кишимото по крайней мере возможно. Комиксы заботливо стопочкой поставлены на стол, переберёт он их потом.       На часах полвосьмого. Кто будет звонить в такую рань? Стоп, отец же!!!       Быстро спускаясь по лестнице, он чуть не полетел на третьей ступеньке, но сбалансировал как кошка под валерьянкой, изогнувшись под хруст позвонков и шеи, поймав равновесие благодаря только неведомому кошачьему богу.       Потянулся было открывать дверь, но вспомнил про ПБ и лишь заглянул в глазок.

***

      Возле двери Фёдора уже поджидал Стайлз, с надетыми серебристыми лисьими ушками, нарисованными усами, как у Наруто, и в кимоно с замысловатым мотивом, похожее на утикаке в спокойных зелёных тонах, и держал в руках расшитый оби.       — Ты не поверишь, но в душе она — кицунэ, помешанная на Японии. Ещё дико умная и хитрая как черти. Я даже не заметил как это всё надел. И рассказал всё про Лидию, Скотта, всех-всех, и всё про себя.       Фёдор ободряюще сжал его левое плечо, он понимал. На часах около десяти, ближе к одиннадцати утра. Он позвонил Шапке в пять утра, за что, конечно, будет проставляться, не думая, что она так оперативно приедет и успеет близко познакомиться со Стайлзом. И приоденет его.       Сам он познакомился с ней в восемь лет. При попытке своровать сливы у дальней вредной соседки был замечен тёткой и, спешно убегая, столкнулся с ней.       Соседка подумала, что они сообщники, и ускорилась.       Забежав за угол дома, встав в глухом уголке, они разговорились, съели сливы и почистили апельсинов, договорившись работать вместе.       Фёдор почувствовал радость и хлопнул его по плечу пару раз, спустился на кухню, готовить кое-что необычное. Чувствуя небывалое воодушевление и желание испечь чего-нибудь.       Стайлз хотел было последовать, за ним, но… Подол длинного одеяния попал под ногу и он упал на колени, закричав ему в спину:       — Постой!!!       Щёлк, затвор камеры. Полароид верен Фёдору как собака.

***

      Шапка сейчас, а ранее Шарлотта де Вивьен, чистила иглы после применения, про себя усмехаясь и внутренне настораживаясь: зверь внутри неё начал принюхиваться к Николаю, транслируя свою оценку.       Николай дрожащей рукой вытащил своеобразный кляп из рта, челюсть сводило мелкой судорогой и дрожью. Ощущения были опустошающими, и одновременно живыми. Как после двух глотков коньяка на голодный желудок, когда он в первый раз с одноклассниками праздновал Новый год. И в последний, между прочим. Тянуло блевать. Шарлотта пододвинула маленький тазик с чьим-то лицом на картинке.       — Блюй.       И что ж поделать? Блевать так блевать.       Постепенно становилось легче: зависело всё полностью от полноты желудка.       Шарлотта шуршала пакетами, иногда звякала иглами — он знал, она займётся ими позже и не в его присутствии, — закрывала баночку со сцеженным ядом.       — Всю душу ты выблевал тут.       Тазик убрали. Николай успел плюнуть.       — Тыц, — она протянула ему холодную минеральную воду без газа, и заметив его вопрос в глазах, ответила: — В твоём состоянии противопоказано газированное и всё жареное и жирное. Только каши первые двадцать дней, без соли и специй. Три раза в день приёмы пищи, не пропуская, обильно пить воду надо по четыре таких стакана, чистой воды, — она ставит такую кружку на запылённый столик. С надписью: «Съел блох? — Ты лох!».       — Жизнеутверждающе, — и нет, не откинулся на спину, его прерогатива на ближайшую неделю либо лежать на животе, либо ничего.       — Давай, рассказывай, дядюшка Николай знает, что тётушка Шарлотта хочет высказаться, обнажив душу.       Всё напряжение, что обычно в ней чувствовалось, в тот же миг исчезло, она расслабленно раскинула конечности, покрутившись на компьютерном кресле Фёдора, оно предупреждающе заскрипело, но не сломалось.       Спинка, чем-то затрещав, раскинулась на 180 градусов, и Николай мог воочию увидеть её усталое лицо: с резкими чёрточками лица, хищными линиями носа и век, ранее скрытый за неровной самодельной чёлкой лоб с белым шрамом от носа рядом с виском. И светло-карими глазами. Чуть вытянутый зрачок, сейчас максимально расширенный, будто пытавшийся впитать её суть, оставить только себе, скрыв от других. Обветренные губы пришли в движение, что-то сказав, но Николай уже не слушал, заснув и видя во сне янтарные глаза лисицы.