Невозможное

      Проведав Эйлин в часовне (старая Охотница спокойно спала, впрочем, не выпуская из руки Клинок милосердия), Ферн отправился в Старый Ярнам. Ночной город казался вымершим; где-то в отдалении трещало пламя, но ни человеческих голосов, ни воя чудовищ, ни выстрелов Охотников слышно не было. Это спокойствие пугало намного сильнее обычного шума: Ферна преследовала мысль о том, что он в одиночестве очутился на изнанке мира яви, в его собственном Ярнаме-кошмаре...       Огромная красная Луна заливала улицы тревожным светом, делая тени ещё резче, а темноту в подворотнях и арках – ещё глубже. Кровавый шар, казалось, завис над городом в неустойчивом равновесии, и любой громкий звук или неосторожный шаг приведут к тому, что Луна скатится со свинцовых облаков на Ярнам, ломая шпили величественных зданий, кроша и обрушивая стены, мосты и лестницы, – и разобьётся, а точнее, лопнет, как раздутое брюшко гигантского кровососущего насекомого; и небесная кровь затопит улицы, смешавшись с уже пролитой на мостовые кровью людей и чудовищ.              По тайному ходу Ферн спустился на окраину Старого города, в церквушку, к двери которой неугомонный Джура прикрепил покрытую копотью и бурыми пятнами записку: «Этот город давно покинут. Охотникам тут не место». Протиснувшись между тяжёлыми створками, он шагнул на небольшую площадку-террасу, с которой когда-то открывался прекрасный вид на нижние кварталы – лабиринты узких улочек, ведущих к церкви Доброй чаши и старому кладбищу. Сейчас нижний город тонул в сизом дыму, окрашенном багровыми оттенками лунного света.       Вот и мост, знакомый до последней выщерблины в брусчатке. Ферн ступил на него, как всегда, сжимая рукоять меча и напряжённо вглядываясь вперёд, в затянутое дымом пространство по другую сторону горбатой каменной «спины». Оттуда обычно, как ни готовься, как ни всматривайся, внезапно и резко выскакивали местные жители – заражённые и обратившиеся горожане. Они до судорог боялись огня, что было неудивительно, если вспомнить, сколько их сородичей погибло здесь в «очищающем пламени» Охотников Церкви Исцеления, – и поэтому Ферн обычно брал с собой зажжённый факел, чтобы отпугивать чудовищ: тогда имелся шанс пробраться вглубь старых кварталов невредимым, ни разу не пустив в ход оружие и, соответственно, не разозлив Джуру.       Ферн никогда не замечал в поведении местных обитателей признаков человечности – для него они были просто чудовищами, дикими зверями, алчущими крови. А сейчас, шагнув в клубы едкого дыма и не дождавшись уже привычной атаки, Охотник, щуря слезящиеся глаза, разглядел удивившую и поразившую его сцену: у стены здания сидели двое поросших шерстью, наполовину обратившихся горожан, и один каким-то тряпьём перевязывал второму руку чуть выше локтя, время от времени наклоняясь к уху раненого и бормоча что-то явно успокаивающее. Рядом стояла закутанная в серые лохмотья заражённая, держа в одной костлявой руке помятый и закопчённый котелок, в другой – какой-то бесформенный комок. Когда её сосед закончил перевязку, она протянула этот комок раненому. Тот закивал, что-то пробормотал и впился в непонятный кусок зубами. Ферн догадался, что это какая-то еда, но по цвету явно не мясо, а значит, местные обитатели питались не только лишь случайно забредающими сюда людьми…       А ещё они, оказывается, обладали состраданием и помогали друг другу. Совсем как люди?.. Ферну невольно вспомнился лазарет в часовне Идона. А может, Джура в чём-то прав?       Охотник медленно приблизился. Заметив его, заражённая дёрнулась и пронзительно завизжала. Сидящие на тротуаре раненый и его «лекарь» вскинулись и уставились на Ферна, с опаской косясь на факел и заслоняя лица покрытыми жёсткой шерстью руками.       Ферн отвёл руку с факелом назад.       – Я вас не трону, – сказал он медленно и внятно, вглядываясь в лица заражённых и пытаясь определить, понимают ли они его. – Мне просто надо пройти к башне и поговорить с Джурой. Я… Я пришёл не охотиться. У меня важное дело. Пропустите меня… Пожалуйста.       Тот заражённый, что бинтовал руку товарищу, несколько мгновений внимательно разглядывал Охотника из-под нахмуренных косматых бровей, затем медленно кивнул. Ферн кивнул в ответ и двинулся дальше, к короткой широкой лестнице, ведущей на террасу с обрушившимися во время давнего пожара перилами. Все чувства Охотника были обострены: он не доверял обратившимся и, пройдя мимо них и удаляясь, подсознательно ожидал нападения, но его так и не последовало. Однако за спиной послышались осторожные шаги, и Ферн обернулся, едва сдержавшись, чтобы не вскинуть оружие. Но заражённый, следовавший за ним в нескольких шагах, развёл руками, демонстрируя, что не собирается нападать, а потом указал вперёд, где в клубах сизого дыма двигались сгорбленные силуэты. Ферн догадался, что его «сопровождающий» хочет убедиться, что Охотник действительно не собирается причинять никому вреда, а заодно предупредить местных жителей, чтобы не нападали первыми и не нарушали хрупкое «перемирие».       Ферн шёл по знакомым улочкам, переходам и лестницам со всё усиливающимся чувством нереальности происходящего. Старый Ярнам, одно из самых опасных мест в городе, встречал его хотя и насторожённой, но всё же тишиной. Никто не рычал, не визжал, не скрежетал когтями по камням, стремясь впиться Охотнику в глотку. Обитатели полуразрушенных домов и захламлённых улочек опасливо оборачивались, провожали взглядами Охотника и его сопровождающего и возвращались к своим занятиям. Ферн только сейчас смог разглядеть, как же на самом проводят время жители Старого города: одни пытались чинить постройки, пострадавшие от пожара, другие готовили какую-то еду, причём на мясо она не походила, во всяком случае издали; Ферн серьёзно озадачился вопросом, чем же питаются здесь эти бедолаги, если, вопреки распространённому мнению, они не пожирают друг друга и не нападают на людей. Впрочем, люди здесь появлялись крайне редко, и, как правило, это оказывались Охотники – отнюдь не лёгкая «добыча».       Значит, горожане как-то приспособились, размышлял Ферн. Все старые запасы круп, овощей и прочей снеди должны были давно закончиться. Выходит… Выходит, обратившиеся ярнамиты продолжают каким-то образом вести нехитрое хозяйство; возможно, что-то выращивают и собирают урожай?..       Это просто в голове у Охотника не укладывалось. Он решил поподробнее расспросить Джуру, если ненормальный старикан вообще соблаговолит вступить с ним в беседу, а не раскричится сразу же и не прогонит незваного гостя, угрожая своим пулемётом.       Ну вот, стоило только вспомнить…       – Эй! Охотник! Что ты тут забыл? – раздался с вершины башни скрипучий голос, которому вторил скрежет поворачиваемой заржавевшей турели. – Сколько раз я должен повторять – Охотникам тут не место! Убирайся, пока я…       – Я пришёл поговорить! – выкрикнул Ферн, поднимая руки с мечом и факелом. По основанию шеи пробежал холодок: Охотник отчётливо понимал, что в любое мгновение может раздаться пулемётная очередь. Джура не отличался терпением и сдержанностью в общении с незваными гостями.       Из-за спины Ферна вдруг раздалась серия жутких звуков, и Охотник от неожиданности взвился на месте и обернулся, подняв меч. Но оказалось, что это всего-навсего его провожатый что-то сказал Джуре на невообразимом местном диалекте, напоминающем одновременно и рычание с короткими взвизгами, и неразборчивую речь, будто у сильно пьяного человека.       Скрип турели затих. Старый Охотник с высоты внимательно разглядывал Ферна – тот прямо-таки ощущал тяжесть его взгляда. Потом Джура негромко сказал:       – Поднимайся. Быстренько. И чтобы без фокусов.       Ферн заторопился к лестнице, ведущей на крышу башни, но, спохватившись, обернулся и коротко поклонился заступившемуся за него местному жителю. И снова будто бы морозом прихватило волосы у основания шеи: как это может быть – Охотник не просто общается с чудовищем, но и благодарит того за помощь? Мир сошёл с ума?..       А впрочем, удивляться было нечему. Мир ведь действительно сошёл с ума, одновременно запутался в тенётах сна и застрял в монолите яви. И Ферна охватило противное, тоскливое чувство, какое бывает в сновидении, когда знакомый предмет вдруг оказывается совсем не таким, каким ты привык его видеть наяву; например, подушка оказывается каменно твёрдой и неподъёмно тяжёлой. Охотник тряхнул головой и начал подниматься по металлической лестнице.       Бывший Охотник Джура стоял у своего драгоценного пулемёта, скрестив руки на груди и сверля внезапного визитёра колючим взглядом единственного глаза. Ферн перелез через невысокое ограждение крыши, выпрямился и слегка поклонился.       – Чему обязан? – буркнул Джура. – И что это ты сегодня такой миролюбивый, а?       – А вы видите сны? – вырвалось у Ферна. Джура отнюдь не был похож на человека, заблудившегося между сном и явью. Напротив, казалось: уж если кто-то в этом проклятущем городе и понимает, что реально, а что – обрывки кошмара, неведомым образом проникшие в реальность, так это он, старый Охотник и защитник ярнамских чудовищ.       – Сны? – Джура опустил руки и шагнул вперёд. – Нет, я больше не вижу снов, но когда-то и я был Охотником. Нет ничего ужаснее, чем Охота. Если ты ещё не понял… Существа, на которых ты охотишься, не чудовища. Они – люди. Ты ведь видел? – Джура взглядом указал туда, откуда пришёл Ферн. – Они такие же, как ты и я. Они просто хотят жить.       – Я, кажется, начинаю что-то понимать, – осторожно сказал Ферн. – Но я не уверен, что… – Он замялся. – Похоже, я перестал различать явь и сон, – выдохнул он обречённо. Других слов подобрать не удалось.       Джура задумчиво покивал.       – Понимаю, – сказал он. – Это случается со всеми рано или поздно. Проклятущая Луна никого не оставляет в покое… Так зачем ты ко мне-то заявился? Я не вижу снов, я тебе ничем не помогу.       – Я не поэтому пришёл. – Ферн шагнул ближе к старому Охотнику. – У меня… Случилась беда. Я потерял… Одного человека. И не знаю, как искать, если уже сомневаюсь, что она мне не приснилась… И не понимаю, по какую сторону барьера между сном и явью нахожусь я сам.       – Она? – Джура прищурил глаз. – Кто это – она?       – Жена. – Ферн стиснул зубы и отвернулся.       – Во-от даже как… Значит, Эмили пропала, – протянул старый Охотник. – А она не из тех, кто может просто взять и сбежать, например, с любовником… Значит, что-то неладно. Но при чём тут я?       – Просто мне сказали, что у вас тут видели Охотника… Небольшого роста, щуплого, с тростью-хлыстом. Это могла быть она.       – Так она тоже Охотница? – удивился Джура.       – Нет, она… Я просто научил её использовать оружие Охотников, чтобы защищаться.       – Как бы там ни было, я тут не только Эмили, но и никаких женщин-Охотниц давно не видел, – заявил Джура. – А я за всеми, кто сюда забредает, наблюдаю очень внимательно! – Он многозначительно похлопал по дулу пулемёта. – Так что… Кто бы ни сказал тебе это, он ошибся. Или соврал, что вернее. Никому в наше время нельзя верить. Особенно Нечистокровным. – Старый Охотник остро глянул на молодого.       – Да с чего вы взяли… – онемевшими губами проговорил Ферн. Он вдруг отчётливо понял – надежда найти здесь хотя бы какие-то следы Эмили изначально была совершенно пустой и ничтожной. Просто он готов был схватиться за любую ниточку, даже самую тонкую и истлевшую.       – Неважно. – Джура махнул рукой. – А ты, как я погляжу, очень любишь жену. Ишь как побледнел. Жаль тебя ещё сильнее расстраивать парень, но… Если в наше время кто-то пропал, то шансов найти его, скорее всего, нет.       – Понимаю… – пробормотал Ферн, отворачиваясь. Ему вдруг стало как-то очень пусто, холодно, беспросветно. Как-то очень всё равно.       Всё равно, что с ним будет. Всё равно, что будет с Ярнамом. Ничего больше не имеет значения. Он сам больше не имеет значения.       – Пойдём-ка вниз. – Из тоскливого оцепенения его вывел увесистый хлопок по плечу. – Выпьем по капельке да поговорим. Ко мне уже лет десять не заходили нормальные собеседники. С местными я, конечно, общаюсь, но… Слышал, как они теперь разговаривают? Пока поймёшь – мозги закипят. А если ещё и отвечать на их языке… – Он усмехнулся. – Ты знаешь, что в основе их нынешнего наречия лежит язык птумеру?       – К-как это? – Ферн так удивился, что даже на мгновение ощутил что-то помимо своей удушающей тоски – вялое, но всё же живое любопытство. – Откуда?..       – Да вот кто бы знал, – усмехнулся старый Охотник, примериваясь поставить ногу на первую ступеньку железной лестницы. – Я думаю, сам язык птумеру в том виде, в каком он до нас дошёл, – это уже не язык самих птумеру, а тех чудовищ, которыми они стали. Ты бывал в катакомбах? – Ферн кивнул. – В Лоран спускался? Вот, если будет возможность, полюбопытствуй. Великая цивилизация, с таким необычным и богатым наследием… И где теперь это всё?.. Возжелали большего, связались не с теми силами… – Он замолчал и, кряхтя, начал спускаться.       Ферн последовал за ним. Машинально переставляя по ступеням ноги и перехватываясь руками, он размышлял о словах старого Охотника. А ведь в этом что-то есть… Язык птумеру. Он сам сталкивался с ним только один раз – когда однажды в неурочное время заявился в клинику Йозефки, услышал, как она зачитывает вслух что-то непонятное, звучащее диковато и пугающе, и успел заметить через неплотно прикрытую дверь странного вида книгу, которую доктор Йозефка, услышав шаги в коридоре, торопливо спрятала в ящик стола…       Он тогда, помнится, ещё обсуждал этот случай с Эмили. Жена заинтересовалась и сказала, что хотела бы изучить язык птумеру, потому что ей очень жаль этот народ, обладавший такими знаниями и могуществом – и всё потерявший в погоне за чем-то большим.       То же самое сказал сегодня и Джура. А ведь Лоран, мёртвый город, в котором исследователи Бюргенверта нашли множество артефактов, послуживших источниками тайных знаний, в те старые времена мог бы явиться для учёных недвусмысленным предупреждением о смертельной опасности Древней крови…              Ферн полагал, что в Старом Ярнаме, среди полуразрушенных домов с выбитыми окнами и дверями, с обвалившимися крышами и потрескавшимися стенами не найдётся уже ни одного, в котором можно было бы обосноваться хотя бы с той малой толикой удобства и уюта, какой могло похвастаться их с Эмили скромное жилище в часовне Идона. Но Джура, разумеется, за столько лет изучил здесь все закоулки и ухитрился устроиться весьма неплохо.       В его каморке на первом этаже здания, снаружи выглядевшего таким же разрушенным и заброшенным, как и все соседние, нашлись и целые дверь и окно, и вполне добротная мебель, и множество книг, и даже музыкальная шкатулка. Указав гостю на скамью у стола, Джура полез в буфет и вытащил два стакана и пузатую бутылку.       – Да, как видишь, тут вполне можно жить, – сказал он, наливая себе и Ферну тёмно-красного, терпко пахнущего вина. – Мои здешние… друзья помогли мне обустроиться. Натащили всякой всячины… – Он махнул рукой куда-то за спину, где виднелась дверь, судя по всему, в кладовую. – Конечно, с головами у них явный непорядок, да… И всё-таки они соображают достаточно, чтобы прикинуть, какая вещь может мне пригодиться. Ты знаешь, – старый Охотник сел напротив гостя, снял свою знаменитую шляпу и положил на край стола, – они ведь как дети. Одновременно пугливые и очень храбрые, любопытные и ленивые. И при этом, – Джура поднял палец и глянул на гостя, прищурив единственный глаз, – они совершенно не способны на хитрость, подлость, обман. Вот за это я их и люблю. Они лучше тех, кто называет себя людьми. – Джура презрительно скривился и мотнул головой, указывая острой бородкой куда-то в сторону кварталов Нового города. – Ты ведь знаешь, что тут произошло? – Ферн помотал головой. – Давай-ка выпьем по глоточку, да я тебе расскажу. По правде говоря, – он отсалютовал Ферну стаканом и отпил, – я об этом и не хочу разговаривать на трезвую голову.       Ферн отхлебнул вина – густого, терпкого… Но нисколько не напоминающего кровь.       Джура заглянул в свой стакан, нахмурился и допил всё залпом.       – Ну вот, теперь можно и поговорить, – вздохнул он. – В последний год жизни Лоуренса я был командиром группы в отряде Охотников мастерской Людвига. Чудовищ становилось всё больше и больше. Мы уже не справлялись… А тут, в Старом городе, ситуация стала просто катастрофической. Люди боялись выходить из домов… Даже днём. Но люди тут изначально были… Как тебе объяснить-то… И до этой напасти, я имею в виду Чуму Зверя, тут гуляла эпидемия. Бледная кровь… Врачи Церкви так и не поняли, что это за болезнь. Пытались лечить её, раздавали пилюли… Всё без толку. Люди стали выглядеть так, что Церковь дала негласное распоряжение не пускать жителей Старого города наверх, в новые и богатые кварталы. Из этого ничего не вышло – как можно запретить горожанам свободно передвигаться по городу? Но здешние обитатели и сами не стремились выходить в Новый город. Они неодобрительно косились на чужаков, которых полным-полно понаехало тогда в Ярнам в поисках исцеления чудодейственной кровью; они шарахались от Охотников, считая их заразными, потому что те принимали непонятно чью кровь, найденную в птумерианских гробницах – кровь мертвецов, да ещё и не своей расы; а уж как они относились к кейнхёрстским аристократам… В общем, жители Старого Ярнама попрятались по своим норам, но Охотники Людвига продолжали патрулировать кварталы. И однажды, накануне очередной Ночи Охоты, сюда забрёл Саймон, шпион Лоуренса… Гхм, то есть наблюдатель Белой Церкви. И увидел тут такое… В общем, он прибежал в мастерскую и доложил Людвигу о том, что Старый Ярнам захватили чудовища. Мы выдвинулись сюда облавой… Мы много людей спасли в ту ночь. Просто вырвали из лап ликантропов… Чудовища будто слышали зов Луны и подчинялись ему, совершая кровавые жертвоприношения. Так мне тогда казалось…       Джура замолчал и подлил себе ещё вина. Ферн нетерпеливо побарабанил пальцами по столешнице.       – Да не стучи ты, – буркнул старый Охотник. – Сейчас всё объясню. Так вот, мы сгоняли чудовищ на площадь, чтобы окружить и перебить всех разом. Прочесали все улочки, все подворотни, все дворы… И уцелевшие люди благодарили нас. А потом… – Джура покачал головой и отпил вина. – Потом случилось то, что мне до сих пор в кошмарах снится. Людвиг приказал поджечь город… Просто сжечь все старые кварталы вместе со всеми обитателями. А ведь чудовищ мы по большей части согнали на площадь! В домах оставались люди… Ну и что, что они походили на чудовищ! – Джура повысил голос. – В конце концов, по чьей вине они стали такими?.. – Он закашлялся и замолчал.       – По чьей вине?.. Что вы имеете в виду? – удивился Ферн. – Вроде бы виновата была эпидемия Бледной крови…       – Да, верно. – Джура больно ткнул в него взглядом, как скальпелем. – Бледная кровь.Но откуда она взялась?       – Это ведь так и не удалось выяснить.       – Вот именно. Церковь Исцеления хорошо умела прятать свои… Неблаговидные секреты.       – Церковь… Секреты… Что?!       – Саймон, как я понимаю, что-то разузнал, – рассеянно продолжил Джура, не обращая внимания на изумлённый вскрик Ферна. – Но не всё. И отправился к Первому Викарию… Видимо, хотел в лицо задать все интересовавшие его вопросы. А Лоуренс то ли уже обратился к тому моменту, то ли начал обращаться. Я сам этого не видел, да и узнал о том, что тогда творилось в Соборе, уже очень много времени спустя. В общем, Саймон ушёл из Собора и отправился искать Людвига. Ему тоже хотел пару вопросов задать… А оказалось, что Людвиг тоже уже обратился, и его забрали в лаборатории Белой Церкви. На опыты… Саймон как-то пробрался туда, и вот тогда, думаю, Людвиг рассказал ему всё, что знал сам. И Саймон спятил. Вернулся в Главный собор и напал на Лоуренса. Или тот первым на него напал, потому что уже никого не узнавал… Я точно не знаю, по правде говоря. Я тогда уже тут сидел и наверх не выбирался. Но так рассказывали.       – Я слышал, что Лоуренса убил Охотник по имени Брадор, – осторожно вставил Ферн.       – Так и есть. – Джура покивал. – Брадор был одним из приближённых, а скорее, даже другом Лоуренса и уж точно знал о делах Церкви больше нас, простых Охотников. И всё равно конец один – ему пришлось сразиться с чудовищем, в которое обратился его друг. И, по слухам, в его жизни это был не первый случай, когда ему приходилось убивать близких, обратившихся в монстров. Потом поговаривали: неудивительно, что он спятил. А я думаю, что как раз они-то с Саймоном до последнего оставались в полном рассудке. И именно поэтому я не могу проклинать их так же, как прочих моих бывших товарищей. – Джура скривился. – Они прозрели. Хоть перед самым концом, но всё же прозрели…       – А что с ними стало потом? – Ферн почти ничего не знал об этих людях, кроме пары упоминаний в дневниках старых Охотников, которые иногда перелистывал в мастерской. – Они погибли?       – Этого никто не знает, – медленно проговорил Джура. – В один день, далеко не прекрасный, как и все прочие дни в Ярнаме, все Охотники разом исчезли. Просто исчезли, понимаешь? Никто не находил их трупы, нигде не было следов сражений. Ярнам будто бы сбросил, стряхнул их с себя, как кровососущих насекомых. А на самом деле… Думаю, они оказались заперты в мире снов. Но не в том, куда уходят отдохнуть усталые Охотники… Сны – опасная штука, ты ведь уже понял, верно?       – Я ничего не понял… – пробормотал Ферн. Терпкое вино неожиданно сильно ударило в голову, навалилась тяжёлая сонливость. – Я и сейчас-то не понимаю, сплю или бодрствую. – Он сжал виски ладонями. – Как же это всё…       – Похоже на обман, верно? – подхватил Джура. – Тебе кажется – нет, ты уже совершенно уверен! – что тебя водят за нос. Вот только понять, кто лжец, а кто желает помочь тебе выпутаться из паутины обмана, ты никогда не сможешь.       – И что мне делать? – прошептал Ферн, сжимая голову ещё сильнее.       – Следовать своим путём. – Джура со стуком поставил стакан на столешницу, и от этого звука у Ферна едва не раскололся череп. – Если я сейчас скажу тебе, что делать, как ты определишь, обманываю я тебя или нет?       Ферн медленно опустил руки и уставился на старого Охотника. Тот усмехнулся.       – Напугал? Что ж, это хорошо. На это я и рассчитывал. Не верь никому и ничему – но всё запоминай. Всё, что видишь и слышишь; всё, что мерещится и снится. Всё может оказаться правдой. Однажды ты найдёшь способ её открыть.       – Так, выходит, все Охотники одновременно исчезли из мира яви? – Ферн с трудом ухватился за обеспокоившую его мысль. – Это… Выглядит так, будто кто-то их туда забрал, что ли...       – Вполне возможно, – кивнул Джура. – Например, Амигдалы – божества, обитающие во всех мирах одновременно, – наверняка способны перенести в любой мир кого угодно.       – Погодите, погодите! – Ферн вскинулся и даже вскочил со скамейки. – То есть… То есть вы хотите сказать, что моя Эмили угодила в подобную ловушку Амигдал? Что она теперь тоже заперта в Кошмаре Охотников?..       – И это вполне вероятно. – Джура глянул на подскочившего Ферна строго и с лёгкой досадой, как учитель на расшалившегося ученика. – В конце концов, ей тоже наверняка доводилось убивать чудовищ.       – А как вы поняли, что они – не чудовища? – вырвалось у Ферна. – На меня они всегда нападали, когда я заходил в Старый Ярнам…       – Естественно, они на тебя нападали, – усмехнулся Джура. – Если бы в твой дом вломился вооружённый враг, ты бы тоже предпочёл напасть первым, не дожидаясь, пока он ясно выразит свои намерения. Они просто хотят жить, понимаешь? Они не хотят истребить всех людей, не хотят сделать людей своими подопытными, не хотят за счёт людей возвыситься до Великих… Они – лучше людей. И я буду защищать их право на жизнь. Пока жив я сам.       – А почему вы поверили мне? Почему не стали стрелять? Ведь я всё тот же самый вооружённый до зубов Охотник, который пришёл в ваш дом с непонятными намерениями.       – Ну, во-первых, Рик сказал, что ты попросил у них позволения пройти. – Джура пожал плечами. Ферн догадался, что это имя заражённого, который сопровождал его до башни Джуры. – А во-вторых… Я уже сказал – я знал… Ох, кхм, знаю твою жену. Она не вышла бы за человека, способного нарушить данное однажды слово. Понимаешь, о чём я? Она – очень хороший человек. И ты должен найти её, где бы она ни очутилась. И даже в Кошмар за ней последовать, если понадобится. Готов ты на такое?       – Конечно, готов. – Ферн выпрямился. Хмель в голове мгновенно улетучился, будто туман смело с дороги порывом ветра. – За ней я готов пойти куда угодно.       – Что ж, я рад, что она в тебе не ошиблась. – Джура кивнул. – И вот ещё что… Если окажешься в Кошмаре – поищи там моих старых знакомых. Саймона, Брадора, Людвига… Может, сможешь помочь и им. Освободить от незавидной участи.       – Каким образом?       – Помоги им обрести покой, – неожиданно жёстко ответил старый Охотник. – Освободи от необходимости на протяжении вечности видеть один и тот же кошмарный сон.       – Что это значит?       – В реальности они уже давно мертвы, – чуть понизив голос, с горечью произнёс Джура. – Убей их сознание в Кошмаре, подари им истинное небесное погребение. Прошу тебя как Охотник Охотника. Сделай это для них. Они уже достаточно страдали за свои прегрешения… и наши.       – Сделаю, – кивнул Ферн. – А вы не подскажете, как попасть в Кошмар?       – Не знаю точно, – покачал головой Джура. – Ищи Амигдал. Не сиди на месте, двигайся. И не бойся засыпать. Может, во сне увидишь путь яснее.       – Спасибо вам. – Ферн поднялся и шагнул к двери. – За подсказку и за доверие. Пойду искать дальше. Обещаю, больше я вас и ваших соседей не потревожу.       – Спасибо за то, что избавил нас от кровоглота, – вдруг сказал Джура. – Я уже слишком стар, чтобы справиться с такой тварью в одиночку, а местные обитатели к нему и на пушечный выстрел боялись подходить.       – Кстати, – Ферн обернулся у самого порога. – Откуда он тут вообще взялся? Что он за тварь такая?       – Выполз из катакомб, откуда же ещё. – Джура махнул рукой в сторону окраины города. – Там, в скалах, полно лазов из подземелий. Кровосос ненасытный, в катакомбах-то поживиться уже нечем… Некем. Вот он и вылез на поверхность – поохотиться. И зачем только люди вообще туда полезли, в эти города-гробницы… Вот как же часто такое бывает – хотят как лучше для человечества, а получается… – Он не договорил и махнул рукой. – Ну ладно, бывай, Охотник. Может, свидимся ещё. Жене привет передавай.       Ферн поклонился, как было принято в мастерской, и бывший Охотник кивнул в ответ.       За порогом дома Ферна вновь поглотила тревожная, залитая кровавым лунным светом ночь. Но здесь, в Старом Ярнаме, для него эта ночь больше не являлась Ночью Охоты.