Огонь страсти

Лаура смутно сознавала, что бессвязно повторяет что-то в промежутках между хриплыми рыдающими стонами, но уже не понимала, что именно сейчас говорит. Зато понимала Третьякова. Она умоляла. Жалобно, беспомощно, не стесняясь, она умоляла её дать ей кончить. Она билась на кровати умоляя Третьякову прикоснуться к ней.

***

 — Да, — выдохнула она, не отстраняясь, чтобы Лукина вновь ощутила её горячее дыхание. — Да, вот теперь я хочу… Хочу, чтобы ты кончила, детка… Давай, давай… Покажи мне, как ты кончаешь… Одним быстрым движением она толкнула фаллоимитатор вглубь ее тела быстро, почти грубо, а в следующее мгновение послышался тихий щелчок. Игрушка вдруг резко завибрировала и почти тут же Лукина почувствовала, как Третьякова обхватила губами ее клитор и с силой провела по нему языком. Все эти ощущения, обрушившиеся на нее почти разом, стали для Лауры последней каплей. Ей показалось, что где-то в глубине живота лопнула до предела натянутая струна. Полностью потеряв над собой контроль, она закричала и отчаянно забилась на постели, словно пытаясь вырваться, ускользнуть от надвигающейся, невыносимой в своей остроте кульминации. Оргазм, а следом еще один захлестнул ее, накрыл с головой, как волна, сметающая все на своем пути. А Лукина, беспомощная перед этим натиском, лишь судорожно вздрагивала и вновь и вновь, сама того не сознавая, повторяла: -Мамочкааааа….да, да…!!! — Да, детка, да… Вот так, вот так… Не сдерживайся, милая. Давай, давай… я хочу тебя слышать, —прошептала она. Раз за разом, фалломинатор двигался еще и еще, все быстрее и решительнее… И эти действия в сочетании с убыстряющимися движениями языка неуклонно подводили Лауру к новому пику. Но даже очередной оргазм не смог утолить ее жажду. Лукина по-прежнему кричала от каждого нового прикосновения рук и губ Маши и умоляла её только об одном: не останавливаться, ни в коем случае не останавливаться.  — О боже мой…мамочка, прошу тебя… я не могу это вынести… трахни меня… мне нужно, чтобы ты трахнула меня… сильно и быстро… пожалуйста, пожалуйста… не останавливайся, прошу тебя… О, я кончаю, снова… я не могу, не могу… мамочкааа ну трахни же меня, прошу тебя… я сойду с ума, если ты не трахнешь меня… Внезапно путы, связывающие ее ноги, ослабли, а мгновеньем позже Маша приподнялась и одним быстрым движением сорвала с нее повязку. У Лукиной перехватило дыхание от одного взгляда на её напряженное от страсти лицо, каждая черточка которого свидетельствовала о мучительном, почти невыносимом возбуждении. Одного этого зрелища оказалось более чем достаточно для того, чтобы подтолкнуть ее к еще одному оргазму. Притянув Лукину к себе, Маша шире развела ее бедра и вошла в нее одним резким движением… Но тотчас замерла, ощутив влажный, обволакивающий жар ее тела. Лукина нетерпеливо дернулась, а ее вагинальные мышцы крепко сжали её пальцы. — О боже… — содрогнувшись всем телом, простонала она. — Да… о да… о боже… сильнее… — бессвязно повторяла Лукина. И на сей раз Маша откликнулась на эту неистовую мольбу без промедления. До боли закусив губу, она принялась двигаться: ритмично, быстро, а потом вдруг обхватила рукой связанные запястья и сильнее навалилась на возлюбленную, вдавливая в матрас, лишая возможности даже пошевелиться. Новое положение позволяло ей еще больше увеличить темп и входить в нее под другим, более резким углом.  — Да, детка … — простонала она. На её лбу выступили бисеринки пота, а челюсти были плотно стиснуты от тщетных усилий хоть немного отсрочить свою неминуемую кульминацию. — Да, вот так, вот так… да, кончи еще… боже… как горячо, как тесно… — Подавшись рукой вперед, она проникла в нее еще глубже, когда Лукина беспорядочно забилась под ней в муках очередного оргазма.  — О да, — задохнулась Маша, еще больше ускоряя темп. Она брала ее с яростью, граничащей с исступлением, и ей казалось, что она сама вот-вот обратится в пепел, не выдержав накала эмоций и нахлынувших ощущений. — Боже, детка… как ты красива… давай же… не останавливайся… еще разок… Маша уже понимала, что больше она просто не выдержит. Желание было слишком велико, а жалкие остатки контроля выскальзывали из пальцев, подобно мокрой веревке.  — Не могу… — задохнулась Лукина. Ее тело было словно объято огнем, и лихорадочная жажда Третьяковой еще больше разжигала это пламя. Где-то внутри, в самом низу живота, все туже сжималась раскаленная тугая пружина, готовая распрямиться в любой момент. И ей казалось, что когда это произойдет, ее сердце попросту не выдержит такой нагрузки.  — Мамочкааа, пожалуйста… — с трудом выговорила она. — Я… больше… больше не могу…  — Можешь! — Секунду-другую она лихорадочно шарила по кровати, пока не наткнулась на валявшуюся тут же забытую игрушку. Судорожно сжав ее в пальцах, Маша проскользнула рукой между их телами и включила вибратор на максимум. Плачущий крик, вырвавшийся у Лукиной, то, как ее вагинальные мышцы спазматически сократились, стискивая её пальцы, резкая и сильная вибрация — все это было для Третьяковой уже слишком. С громким стоном Маша поддалась вперед, и Лаура так же яростно рванулась ей навстречу. Оргазм, захлестнувший девушек, по своей силе и интенсивности походил на взрыв, а окружающий мир вдруг исчез в ослепительной вспышке невыносимого блаженства. Именно в этот момент Лукина открыла глаза и увидела, как лицо Третьяковой, наконец уступившей требованиям своего тела, является воплощением чистого экстаза. Мучительная красота этого зрелища, осознание того, что именно с ней, в ее объятиях, Маша целиком и полностью утратил контроль над собой, все это неожиданно подвело Лауру к еще одной, последней, кульминации. Дико вздрогнув, она зажмурилась, сдавленно простонав её имя, а потом вдруг беспомощно обмякла, чувствуя, как ускользает сознание и вокруг медленно смыкается темнота. Они слились в страстном поцелуе, оторвавшись от таких желанных губ они без лишних слов легли в обнимку и уснули. И проснулись только в обед с чувством полного удовольствия.