***
Ночь с тринадцатого на четырнадцатое апреля. Брайан вышел из душа, продолжая вытирать мокрые волосы полотенцем, и поёжился от холода. Он бросил взгляд на окно и вдруг понял, что, кажется, сегодня утром забыл его закрыть. «Или я не открывал его?», — засомневался он. Брайан нахмурился и стал вспоминать весь сегодняшний день. В восьмом часу утра вернулся домой, ровно в восемь пытался поесть — не смог, в горло и кусок не лез, с половины девятого до одиннадцати отвлекал себя просмотром телевизора, а до двенадцати провал в памяти, но что-то смутно всё же помнилось: вроде он смотрел в стену и о чём-то размышлял, но вот о чём, хоть убей не помнил; до трёх делал уборку, включив музыку (это всегда помогало заглушить навязчивые мысли), с половины четырёх после получасового отдыха и до пяти готовил, минут двадцать ещё насильно запихивал в себя приготовленную пасту, до восьми спал, далее недолго смотрел телевизор и после отправился в кофейню к Натали. «Когда ж открыл я его?!», — это начало порядком раздражать. На кровати зазвонил лежащий там телефон, немного напугав. Он подошёл к нему, взял и, посмотрев на экран, чуть не уронил обратно. Сглотнул и медленно выдохнул, в горле образовался ком. Он ответил и, дрожа, приложил телефон к уху. — Здравствуй, Брайан, — первый начал женский голос на том конце провода. — Да, мам, здравствуй. Давно не говорили, — робко сказал Брайан, смотря в пол и теребя подол футболки. — Да, я... Думаю ты уже знаешь о... Найденном теле, — обычно твёрдый и строгий голос матери сейчас звучал волнительно. Кажется, она впервые, разговаривая с ним, подбирала слова. — Знаю... Как вы с папой держитесь? Миссис Томас ответила не сразу. — Мы справляемся, — голос её на последнем слове дрогнул. — Нам звонили сегодня из полиции и сказали, что тело, скорее всего, Ника, однако, точный ответ будет через несколько дней... Думаю, ты понимаешь, что теперь это сложнее понять, потому что оно уже почти разложилось. Брайан выдавил из себя что-то похожее на «угу» и вспотевшей рукой сильнее прижал телефон к уху. — Причина смерти — очень тяжёлая черепно-мозговая травма. Предположительно, его сильно избили и в процессе драки сильно ударили головой обо что-то... — миссис Томас замолчала, но через несколько секунд всхлипнула и, плача, продолжила. — Я просто не понимаю, кто и за что его так... Чем Никки мог так кому-то насолить?! Чем он так мешал?! Почему именно он?! Почему именно мой сын?! — она громко разревелась. Брайан приложил ко рту кулак и прикусил кожу на указательном пальце. — Не переживай, теперь хотя бы есть надежда на то, что подонка, который сделал это, найдут, — ответил он, сдерживая желание то истерично рассмеяться, то разреветься горькими слезами. Насколько же неоднозначно выглядела эта картина: все плачут и горюют по умершему любимому сыну, всё гадая и гадая, вот-вот к шарлатанке-гадалке-ясновидищей от отчаяния пойдут, кто же так ужасно поступил с их сокравенным чадом, звонят сыну помладше, чтобы успокоить и поддержать, как они сами думают, скорбящего по любимому братцу мальчика, плачут и распинаются перед ним, а виновником всего этого несчастного события, оказывается, является этот самый сынишка помладше. Ну прямо сначала и непонятно: драма или комедия?! — Да, ты прав. Этого урода точно найдут и он будет гнить в грёбаной тюрьме! — со злостью, с презрением сказала мать. — Ладно, Брайан, мне пора. Меня зовёт твой тряпка-отец и твердит о том, что я пьяна. Я! Пьяна?! — специально, чтобы её муж точно услышал, прокричала она. — До скорого, буду ждать новостей, — быстро ответил он, сбросил и, почувствовав такой глубочайший гнев, который вдруг заменил собою желание и смеяться и плакать одновременно, с криком швырнул телефон в стену. Внутри была словно война, словно там собрались все самые мерзкие, озлобленные люди. Нет, даже не люди, монстры, огромные зелёные противные орки, которые позорно и со скандалами делили труп заблудшего к ним путника, готовые вот-вот поубивать друг друга за какой-нибудь орган или часть тела, которые так зависливо глядели в рот друг другу, пока кто-то из них жадно, чавкая жевал кишки несчастного, да так, что ошмётки разлетались во все стороны, но он всё равно их поднимал и запихивал в рот, чтобы никому другому они не достались. Брайан стал тяжело и громко дышать и сжал челюсти настолько сильно, что его в миг отрезвило возникшее ощущение, как будто на зубах что-то хрустнуло, на смену которому пришла ярко-выраженная жгучая боль. Он почувствовал металлический вкус, от которого начались рвотные позывы. Брайан добежал до ванной, встал напротив зеркала, высунул язык и принялся его рассматривать, но из-за крови было трудно оценить масштабы проблемы. Включил холодную воду и вначале вытер подбородок, а затем прополоскал рот, пытаясь перетерпеть и не выплюнуть, закричав. Он делал так до тех пор, пока крови не стало меньше и тогда он смог рассмотреть всё получше. Видимо, в порыве гнева он сильно прикусил язык, и сейчас на его кончике была рана. Брайан попробовал пошевелить им и тут же зашипел от боли. «Проклятие, надо же было так!», — про себя выругался он и выдохнул. Так как кровотечение ещё не прекратилось, он открыл шкаф над раковиной, достал из аптечки бинт, немного оторвал, сложил и аккуратно, морщась от боли, приложил к ране. «Я что, так сильно разозлился? Так, что чуть язык себе не откусил?.. Нет, так не должно быть. Эмоция не должна быть такой сильной... А что дальше? В следующий раз я разозлюсь и убью кого-нибудь?». Брайан издал истеричный смешок, хотя лицо его выражало желание заплакать. Он закрыл рот рукой и сел на пол у стены, широко распахнув глаза. «Убью кого-нибудь», — в голове билась мысль осознания: «Я ведь тогда то же самое чувствовал... А если бы тогда я причинил вред себе, чтобы успокоиться, я бы не уб... уб...ил Ника?».***
Вечер. Четырнадцатое апреля. Натали вышла из кофейни, посмотрела по сторонам и, убедившись, что никто не собирается зайти за кофе, зашла обратно. Она, шмыгнув носом, направилась в комнату для персонала, захватив две чайные ложечки. Закрыла дверь и начала оглядываться, а потом и вовсе ходить по помещению и заглядывать во все углы, хотя и сама понимала, что присутствие здесь кого-то, кроме неё, невозможно. Уняв собственную паранойю, Натали спешно достала из переднего кармана джинс небольшой зиплок-пакет с маленькой белой таблеткой. Она положила пакетик на одну ложечку, а сверху вторую и, надавив, попыталась раскрошить. — Блять, ну же! — вскрикнула Натали. И таблетка подалась, постепенно превращаясь в мелкие кристаллики. Натали взяла телефон, высыпала треть содержимого на экран и равномерно распределила, чтобы получилась тонкая полоса. Она сглотнула, поднесла к носу и вдохнула. Появилось неприятное ощущение на слизистой и она запрокинула голову назад. Натали шмыгнула носом и подошла к зеркалу в другой части комнаты. Она вытерла всё, что осталось над верхней губой, заправила прядь волос за ухо, в последний раз себя оглядев, и вернулась на рабочее место. Через минут десять в дверях замелькал силуэт, и в кофейню вошёл парень в бежевой винтажной куртке на несколько размеров больше его самого. Увидев Натали, он покраснел и несколько секунд смотрел на неё, не говоря ни слова. — Тоби! — первая начала Натали, улыбаясь. — Не думала, что увижу тебя здесь. — Привет, Натали, — он, заметно смущаясь, улыбнулся в ответ. — А ты у нас любитель ночного кофе, да? — Ну я... — Тоби потёр шею ладонью. — Может, ты подойдёшь ближе? — забавляясь его робостью, предложила Натали. Тоби как будто вдруг осознал, что всё это время стоял у дверей и, издав неловкий смешок, подошёл к бару. — Я проходил мимо кофейни и решил зайти. Подумал, может, наконец, вновь увижусь с Натали... Натали хмыкнула ухмыляясь. — Ну, увиделся, поздравляю. Что будешь? — Латте. Натали чуть надула губы. — Просто латте? — Я всегда его пью, — произнёс озадаченный Тоби. — Может, поэкспериментируешь? — и не дождавшись ответа она продолжила. — Могу предложить тыквенный латте, ты как раз выглядишь, как человек, который пьёт тыквенный латте. — Я даже не знаю... — Ну вот и решили, тыквенный латте! И Натали тут же принялась за заказ. Пока перемалывала зёрна кофе начала тараторить: — Ты говорил, что не живёшь здесь. Почему ты здесь? — По работе. Я со своим коллегой приехал. Может, ты его видела, он в эту кофейню каждый день ходит. — Это тот, который брюнет в сером пальто? — Да, это он. — А, кажется, знаю, почему он сюда, как на вторую работу ходит, — Натали усмехнулась, закончила с приготовлением стандартного эспрессо, добавила в него тыквенный сироп и перешла к взбиванию молока. — Почему? — Из-за моего кореша. Ёпт твою мать, знал бы ты, как я люблю своего кореша! Всегда меня выручает. Типа, серьёзно, всегда. Правда, иногда и повздорить можем, но быстро миримся, он у меня мирный, добрый. Натали прилила взбитое молоко к кофе, украсила тыквенным сиропом и корицей. Продолжила: — Ты видел его в среду. Он мне рассказал про то, что ты спрашивал обо мне. Тоби засмущался ещё больше прежнего. — Он вообще всё рассказал? Натали поставила перед ним кофе и, хлопнув его по плечу, сказала: — Да не ссы, нормально всё! Ты лучше расскажи, как сам поживаешь. Тоби взял кофе, отпил немного и, вздыхая, ответил: — Хорошо... Вроде... Кстати, спасибо, тыквенный латте и вправду вкусный. — Ну а я что говорила! Так и знала, что тебе он понравится! Хорошо, что ты зашёл, а то даже поговорить не с кем. Ночные смены они такие, сам понимаешь, мало кто заходит. Ну и правильно, кому приспичит пить кофе ночью? Хотя, знаешь, с какой-то стороны это даже хорошо, нет вечно недовольных лиц. Но и поговорить с кем-то хочется... Ха-ха-ха, я, кажется, запуталась, — Натали говорила быстро, так, как обычно говорят скороговорки. — Видишь ту вывеску? Она меня неистово бесит. А самое тупое, что я даже не знаю почему! Представляешь? Бывает же так, что-то бесит, а почему не знаешь. Она какая-то глупая, неправильная. Бесит, одним словом, а почему не знаю. Пока Натали говорила, она убиралась на своём рабочем месте, но вскоре, когда убирать стало нечего, принялась раскладывать стаканчики, крышечки, деревянные палочки и прочие предметы по столу. С одного угла на другой, как будто бы не могла решить где им будет лучше. Движения же её были быстрые, хаотичные. — А ещё, представляешь, мой кореш пьёт одно и тоже кофе каждый раз! Капучино! Это так странно, лучше же пробовать новое, чем то, что ты уже знаешь, как себя самого. Единственное, что сейчас хотелось Натали, так это говорить. Не важно что, главное — говорить, говорить и ещё раз говорить. Пусть даже бессвязно, пусть даже если её не поймут, это не волновало. — Может, ему просто нравится капучино и он ничем не хочет его заменять. Все же разные, — ответил Тоби, продолжая пить кофе. — Ну да, ты прав, может, просто нравится. Сегодня, кстати... — её прервал телефон Тоби, на который поступил звонок. Он неловко извинился, на несколько шагов отошёл и ответил: — Да, алло... Нет, не дома... Что? Это обязательно?.. Ладно, скоро буду, — договорив, он сбросил. — Прости, мне пора. — Очень жаль, — она почесала место под носом и продолжила, — заходи почаще! Тоби смущённо улыбнулся, расплатился, распрощался и ушёл. Натали, оставшись одна, вздохнула и оглянулась. На душе было весело. Хотелось говорить, танцевать, бегать, растрачивать энергию, которая появилась внутри. Хотелось бросить всё, взять с собой Брайана, Джейн, Тоби, случайного прохожего, да, впрочем, абсолютно неважно, и увести в клуб, потянуть за собой танцевать. Или говорить. Как уже упоминалось выше, тема разговора была не важна.Но эта эйфория только одна сторона медали употребления амфетамина, другая вскроется под утро...