***
Едва открыв глаза утром, Джейме ощутил страх. Ночная футболка пропиталась потом и липла к коже, заставляя поёжиться от холода. В голове все ещё вертелись тревожные обрывки сна. Кажется, он тонул. Глаза саднили и слипались от недосыпа, но перспектива снова погрузиться в постоянные кошмары только пугала ещё больше. За окном, в сизом тумане, плавала не менее мерзкая предрассветная серость. Протерев лицо руками, Джейме отчаянно желал прогнать не отпускающую сонливость. Как же сильно он устал. Устал от четырёх стен и постоянного надзора, еды по расписанию и полного отсутствия каких-либо перспектив на нормальную жизнь. Сегодняшний суд только сменит для него одну камеру на другую, только уже в настоящей колонии. Через несколько дней они с сестрой станут совершеннолетними, и этот день рождения будет первым, который они проведут порознь. Джейме помнил каждые их именины лет с шести. Отец устраивал приёмы, такие скучные и до ужаса пышные, но скорее для себя, чем для них. О каком, собственно, празднике могла идти речь, когда весь вечер нужно было лишь натянуто улыбаться, кивать в нужный момент и следить, чтобы надоедливый галстук не впивался в шею? «Вы должны показать себя с лучшей стороны», — одни и те же слова отца каждый раз звучали будто впервые. Серсея умела играть на публику куда лучше его самого, и даже научилась получать от этого удовольствие. Но уж точно не счастье. Она не была счастлива, уж ему бы было не знать. После таких сборищ она становилась нервной, а иногда дело доходило и до срывов, которые потом случались все чаще. «Недостаточно красива, недостаточно успешна…» — Это была одна и та же песня. Горы подарков тоже совершенно не создавали той самой атмосферы, которая обычно бывает в дни рождения. «Тоска зелёная», — этими словами можно было бы описать любое событие в компании Тайвина. В двенадцать они впервые сбежали с ежегодного скучного сборища (Джейме все ещё помнил, как отчаянно упиралась сестра) и, провернув не очень честный трюк с водителем, они отправились прямиком в Диснейленд. И дело было совсем не в аттракционах и уж точно не в дурацкой сладкой вате. Свобода — вот что манило больше всего. Отсутсвие контроля заставляло смеяться до колик, даже без причины, и сходить с ума. Каждый следующий день рождения они старались провести как-нибудь по-особенному и обязательно вместе. Конечно, Серсея устраивала вечеринки, оглушительные и яркие, приглашая домой всю школу, отец тоже не упускал повода собрать все «сливки общества» в одном доме, но именно день рождения, позже принадлежал лишь им одним. Пикники, короткие путешествия в те уголки света, где им ещё не доводилось побывать, конные прогулки… Или же просто игры в настолки целую ночь напролёт, что прерывались лишь поеданием сладостей. Как-то раз они поспорили, кто из них съест больше кусков их трёхъярусного именинного торта, после чего обоих воротило от вида любого десерта ещё около месяца. Джейме изо-всех сил пытался думать о сестре не так часто, но как это, черт возьми, могло быть возможным, если воспоминания, которые бы при пересказе начинались бы со слов «я», а не «мы» можно было пересчитать по пальцам? Её лицо появлялось каждый раз, когда он закрывал глаза. Знакомое, будто собственное отражение в зеркале. Радостное и улыбчивое, освещённое оранжеватым светом семнадцати небольших свечек. — Ты уже загадал желание? Джейме вдруг вспомнил её слегка сонное, задумчивое и глубоко философское выражение. Именно такое, которое обычно бывает, когда встречаешь рассвет после бессонной ночи. Где-то внизу валялась Монополия и множество гладких прямоугольных дощечек Дженги. Пестрый ковер из разбросанных игральных карт указывал на неудачные попытки построить замок. Забавы наскучили, а вот разговоры, перебиваемые треском сверчков, становились все интереснее. Едва ли содержание их бессмысленной, скачущей с темы на тему беседы, возможно было пересказать. Они проводили ветреную февральскую ночь безжалостно перемывая кости всех и каждого, сплетничая, иногда попутно переключаясь на любой случайный поток мыслей. И пусть даже они в любое время могли поговорить с друг-другом, ночь всегда делала разговоры куда откровеннее. Темы для болтовни и не думали заканчиваться, находясь одна за другой. Серсея достала припрятанное ею французское вино, и с истинным наслаждением наполнила густой красной жидкостью пару бокалов. Впервые в жизни Джейме оценил широкий подоконник в её комнате по достоинству. Сестра удобно устроилась между его ног, и откинувшись назад, положила голову ему на грудь. Звезды над пенящимся бурлящим океаном сделались ярче, стоило погасить свет. Серсея была так близко, и едва не мурлыкала от его прикосновений, что при взгляде со стороны, могли выглядеть, по меньшей мере, не совсем нормально. В моменты между фразами можно было услышать доносящуюся из колонок музыку. Сестра обычно не обращала внимание на стиль, если находила в песне что-то особенное, а что именно, сама не могла порой обьяснить. В её плейлисте всегда прекрасно уживалось то, что для любого другого человека казалось совершенно несовместимым. Сейчас, из колонок едва слышно доносились слова неожиданно вышедшей новой песни знакомого им с детских лет Луи Томлинсона. Джейме любил ностальгировать по тем временам, когда «One direction» ещё звучали из каждого утюга. «Forever question «why» you are my «because»…» Слащаво, но, черт возьми, до ужаса подходяще. Отставив бокал, Джейме нежно перебирал её шелковистые волосы, расплетая сплетенные им же косички, едва не плавясь от удовольствия. Он гладил её плечи, обнимал талию, то и дело целуя пахнущий имбирем и мёдом затылок, наслаждаясь каждой секундой такой нужной ему близости. Как же это было приятно. Приятно ощущать Серсею вот так, неотделимо от него. «Она же твоя сестра», — робко напомнил внутренний голос. А разве он делал что-либо выходящее за грань братско-сестринских отношений? Джейме плавно переместил руки с её бёдер на более «безопасную» территорию. И ей были приятны его действия. Об этом свидетельствовали отсутсвие хотя бы малейшего напряжения со стороны сестры и её лёгкая расслабленная улыбка. Он не спрашивал разрешения, когда трогал ее по ночам, но сейчас, ее тело, кажется полностью отвечало ему. «Просто она доверяет тебе и даже не думает о чем-то другом», — напомнил здравый смысл, спуская его с небес на землю. Но сейчас, к счастью, он не сходил с ума от возбуждения, а скорее испытывал лишь непередаваемую и безграничную нежность. Она напоминала ему котёнка, которого хотелось лишь голубить и целовать. Сестра была такой мягкой и вкусной, что он едва сдерживался, чтобы не прижать ее к груди ещё крепче, но тогда бы ей это не понравилось. И Джейме продолжал лишь мягко ласкать её. От любой её колкости и раздражительности не осталось и следа. Это только подтверждало факт, который он уяснил уже очень давно: Серсея не могла быть вредной, если чувствовала счастье. — Джейме! — вдруг испуганно вскрикнула Серсея, отнимая губы от тонкого хрусталя бокала. — Да, — ответил он, прямо в её ухо, настороженно замирая. Он всегда чувствовал её настроение и был уверен, что не сделал ничего из того, что могло её расстроить. Или все-таки сделал? — Что такое? Бокал с тихим звоном опустился на край подоконника, когда Серсея поджала ноги, разворачиваясь к нему лицом. Но Серсею явно напугали не его прикосновения, ведь всего через мгновение она уже взяла его лицо в ладони и уткнулась лбом в его. Джейме закрыл глаза, пытаясь не выдать того, насколько сильно его сердце и дыхание пустились в галоп, а кровь прилила туда, куда сейчас совсем не хотелось. — Ты, наверное, скажешь, что я странная, раз думаю о таком. Он тяжело сглотнул, пытаясь предугадать следующие её слова и заодно унять чёртово возбуждение. О чем, черт возьми, она думала? — Каждый человек рождается сам и умирает сам. У нас с тобой все иначе, мы всегда были друг у друга. Дженна говорила, что ты даже держал меня за ногу, когда мы появились на свет. Джейме против воли усмехнулся, ощущая покалывающую волну облегчения. Серсея выпила немного больше него и уже успела слегка опьянеть, отчего её мысли неизменно отправлялись в свободный полет. — И что же здесь странного? Все именно так. — Он легко ущипнул её за пятку. — Я хочу, чтобы и ушли мы тоже вместе. Джейме удивлённо вскинул брови. — Предлагаешь нам вместе шагнуть со скалы? Или лучше выпьем яду? — Разумеется, упоминать то, что она уже дважды хотела оставить его одного, он не стал. — В любом случае, я согласен, но только не сейчас, а лет так через семьдесят-восемьдесят. Мы будем уже дряхлыми стариками и… — И ты даже тогда будешь со мною? — А куда же я, по твоему, денусь, малышка? — Джейме со тихим смехом накрутил вьющуюся прядь волос сестры на палец, мягко целуя её лоб. — Разве что меня от старости разобьёт склероз, но ты ведь всегда можешь прийти и помотать мне нервы. — То есть я мотаю нервы? — Серсея отстранилась и приподняла брови, но сама едва сдерживала смех. — Как самый настоящий чемпион. Ему было некуда увернуться от её тычка. — Пообещай, что не уйдёшь без меня. Джейме закатил глаза, но все же пообещал, в надежде успокоить неожиданно возникшую тревогу, удовлетворив её странный порыв. — Но я хочу взаимности, сестрёнка. — Он взял её руки в свои, и поглаживая большими пальцами ладони, выжидающе взглянул на Серсею. — Пообещай мне, что ты больше никогда… Никогда не… — отчего-то нужные слова никак не хотели произноситься. — Не решишь оставить меня. — Больше нет, Джейме. Обещаю. — Он едва не задохнулся, так сильно сестра в приступе дикой нежности обняла его за шею. Мысль о том, что сестра все же не сдержала своих слов, казалась просто невыносимой. Собственные ощущения и переживания, не шли ни в какое сравнение с тем, что, должно быть, испытывала Серсея в тот момент, когда снова и снова наносила себе глубокие раны. Совсем одна. И никто даже не попытался остановить её или помочь справиться в тот день. Все были заняты чем-то другим. В груди закипела злость на Дженну и Тириона. И если Тирион был ещё ребёнком, то тетя вполне могла побыть с собственной племянницей. Раз Серсея снова попыталась сделать это, значит ей было так плохо, что уйти из жизни, на тот момент, казалось единственным выходом. И сейчас она вновь одна. В психиатрии. Среди врачей, санитаров и холодных больничных стен, как в самом настоящем фильме ужасов. Даже человек с абсолютно здоровой психикой сойдёт с ума в таких условиях. Как же сильно ему было жаль. Жизнь без Серсеи была равносильна тому, чтобы потерять ровно половину собственного тела, и изо всех сил пытаться продолжать существовать, заходясь в предсмертной агонии. Сравнение показалось Джейме до ужаса драматичным, но, черт возьми, именно это он и чувствовал. Он никогда не думал, что будет тосковать настолько сильно. Её не было рядом, и это было даже хуже, чем лишиться ноги или руки. Время совершенно не помогало, не лечило, и не делало тоску хотя бы чуть менее болезненной, а напротив — заставляло боль накапливаться, превращая в неподъёмный груз. Проводя дни в камере, он посвящал себя подробнейшему составлению речи для следующего их с Серсеей телефонного разговора. За те жалкие минуты он должен был хоть немного утешить её и подбодрить, заставить едва-едва улыбнуться, пусть он и не увидит этой улыбки. Джейме был вынужден признаться самому себе, что ещё немного, и у него окончательно поедет крыша. Без шуток. Нельзя думать о человеке постоянно, пусть даже об очень любимом. «Что она делает прямо в эту минуту?» «С ней хорошо обращаются?» «Вдруг, ей стало хуже?» «А если Серсея вновь захочет покончить с собой?» Одни и те же вопросы крутились в голове бесконечной чередой, а имя отражалось в голове эхом. «Серсея… Серсея… Серсея…» У Джейме перехватило дыхание от неожиданности, когда тяжелая дверь камеры вдруг открылась, громко ударяясь о стену. Он ещё не видел отца с того самого дня, в отличии от Дженны он ни разу не приходил. Это совсем не удивляло, но… Тупое ощущение ненужности назойливо маячило на кромке сознания. — Приведи себя в порядок, — коротко бросил Тайвин, одетый, разумеется, как всегда, с иголочки. От запаха отцового парфюма по затылку забегали мурашки. — То, что ты в тюрьме, не означает, что нужно себя запускать. Джейме лишь демонстративно зачесал пятерней отросшие пряди. Если с волосами он мало что мог сделать, то несколько дней не бриться было его вполне осознанным (ленивым) решением. Все равно его обреют под ноль, когда он окажется в тюрьме. Джейме заметил, что Тайвин практически не смотрел на него, усердно отводя взгляд на что угодно, на грязное решетчатое окно, например или на заплесневелый угол стены. Должно быть, это зрелище было куда приятнее. — Кому какое дело, как я выгляжу? — Джейме не хотелось спорить, но постоянное напряжение и обида на отца не позволили удержать рот закрытым. — Лично мне — никакого. Но на суде будет слишком много людей, а по документам ты все ещё мой сын. — А не по документам…? — вопрос вырвался против воли, но на самом деле, ему действительно хотелось услышать ответ. Взгляд отца красноречиво давал понять, что услышать ответ Джейме не светит. — Я надеюсь, на суде ты покажешь себя с лучшей стороны… Джейме лишь хмыкнул, совершенно не понимая цели визита отца. — Всенепременно, — идиотское, позаимствованное откуда-то из книг Остин слово, казалось противным. — …и хоть раз в своей жизни подумаешь головой, — Тайвин сделал особый упор на последнем слове. — А не тем, чем ты обычно думаешь. Разговор определённо к чему-то вёл, но вот только Джейме все никак не мог понять к чему именно. Отчасти по причине своего недавнего пробуждения, но в большей степени потому, что намёки для него были тёмным лесом. Мысль, что отец не пришёл бы просто так, не давала покоя. Только вот что он все-таки хотел сказать всего за несколько часов до суда? Едва ли что-что можно было изменить. — И что же ты хочешь от меня услышать? — Правду, разумеется, — ответил он, будто это было чем-то глубоко очевидным. — Которую ты сказал на допросе. Джейме лишь сглотнул, обдумывая два абсолютно несовместимых понятия. По собственным словам, он провёл дома тот вечер, когда избил Баратеона. А насчёт убийства… то Джейме совмещено не помнил, что вообще тогда говорил полицейским. Вместо того холодного серого утра в голове остались только ужас и пустота. — У того, на чьей стороне правда, нет повода для волнений. Расскажи о том, как проводил вечер в компании сестры и тёти, о том, что Тирион попросил твоей помощи с уроками… Джейме против воли приподнял брови. Тирион. Попросил у него помощи. Эта ложь была совсем уж чрезмерной. — А потом пришёл ты и мы вместе смотрели любимый сериал тёти Дженны? — Именно. — Тайвин лишь сдержанно кивнул. — Я ведь всегда говорил тебе правильно выбирать друзей. Не общался бы с этим Бронном, не влип бы в историю. Значит, из бывшего друга и впрямь решили сделать козла отпущения. Отчего-то сейчас эта догадка кольнула слишком больно. Бронн. Всегда такой неунывающий и открытый. Они были знакомы с самого первого класса. А Бриенна… После такого его не то, что нельзя назвать хорошим другом, но и человеком в принципе. — Отец… — попытался сказать Джейме, но он и не собирался его слушать. — Главное, соберись и веди себя достойным образом. — А Серсея? — выпалил Джейме, надеясь получить ответ хотя бы на это. — Она придет? — Ты ещё смеешь спрашивать? Дженна настояла, чтобы я разрешил вам говорить по телефону, большей милости от меня не жди. Взмах руки оборвал все возможные последующие от Джейме слова. — Достаточно. Я не хочу ничего слышать.***
Громоздкое здание суда напомнило Серсее гигантское, распахнувшее свою пасть чудовище. Обычно она не была склонна к художественным сравнением, но почему-то именно сейчас выдуманные образы все больше вклинивались в реальность. Едва только захлопнув за собой дверь машины, она уже захотела вернуться в тёплый, пахнущий духами тёти Дженны салон. Но это было трусливо и слишком по-детски. Даже покинув больницу, Серсея едва ли чувствовала себя лучше. Хмурое небо неизменно нагоняло тоску, заставляя ужасное предчувствие разрастись ещё больше. В глаза неожиданно бросился припаркованный почти у самого входа белый ренж-ровер Райеллы Таргариен. «Ещё бы, — со всей злобой подумала Серсея, представляя, как разносит идеально чистый и сверкающий автомобиль бейсбольной битой или топором, — богатая вдовушка уже тут как тут». Ей отчаянно не хотелось видеть никого из этой проклятой семейки. Ни Рейегара, ни его безвольной мамаши. — Ты хорошо себя чувствуешь? — тетя неожиданно перегородила ей дорогу, заглядывая в лицо. — Голова не кружиться? Серсея стиснула зубы, все больше поражаясь поведению Дженны. Это переходило уже все границы. Все. Чертовы. Границы! Старательно сдерживаемые страх и злоба будто бы и поджидали этого момента, отчаянно желая вырваться наружу. — Послушай меня, Дженна, — процедила Серсея, чеканя каждое слово и борясь с невероятно острой потребностью разбить кому-нибудь лицо. — Если ты будешь продолжать обращаться со мной, как с инкубатором, я избавлюсь от этой беременности самостоятельно. И не думай, что я шучу. Взглянув в широко распахнувшиеся после её фразы глаза тёти, Серсея не почувствовала никаких угрызений совести, и ускорив шаг, с раздражением стянула с волос резинку, распуская отвратительную тугую косу. Кипящий под кожей гнев внезапно отступил на второй план, уступив место глубокому шоку и замешательству, когда Серсея увидела, как много людей собралось перед залом суда. Слово «много» даже не могло в полной мере описать размер набившейся толпы. Тут были и снующие с микрофонами репортеры, и деловые партнеры отца с жёнами, которых Серсея могла назвать по фамильно, смутно знакомые лица из школы, чьих имён она не помнила, и просто совершенно неизвестные ей люди. Разумеется, на открытом судебном процессе имели право присутствовать посторонние, но не в таком же, мать его, количестве! Несколько журналистов, заприметив её издалека, тут же налетели на Серсею. — Что вы можете сказать по поводу причастности вашего брата в убийстве? Увернуться от микрофона получилось с трудом. — Правда ли, что Тайвин Ланнистер на пороге полного банкротства? Очередной папарацци ослепил её вспышкой и едва не ткнул камерой в лицо. — Вы действительно лечились в психиатрии? Серсея обычно никогда не была многословна с репортерами, ограничиваясь лишь парой брошеных фраз и скромной улыбкой, с наслаждением давая заснять себя со всех сторон. Но сейчас, после нескольких недель постоянной терапии и больничных стен, она и вовсе не смогла вздохнуть, не говоря уже о нужном «светском» поведении. Настоящее цунами из вспышек ослепляло и сбивало с толку, заставляя все слова застрять в горле. — А ну отошли от неё! — сквозь обступившую Серсею ораву вдруг протиснутся Рейегар, и бесцеремонно схватив её за руку, потянул прочь, подальше от людей. — Уже налетели, настоящие стервятники! Серсея поспешила вырвать руку из крепкой хватки Таргариена, раздражаясь такой вольности. Парень выглядел совсем неплохо, как для человека, недавно потерявшего отца. На щеках играл здоровый румянец, а на обычно белоснежной коже даже появилось что-то вроде едва заметного загара. Конский хвост волос сменился короткой и довольно стильной стрижкой. Серсея только сейчас заметила, что другой рукой Рейегар держал ребёнка. — Все в порядке? — спросил он, непонимающе хмурясь. — Все замечательно, — ответ вышел даже более уверенный чем она планировала. Выровняв осанку, Серсея против воли бросила взгляд на неизвестного ей малыша. Это была девочка, об этом красноречиво говорила пара аккуратных по-таргариенски белых, похожие на завитки крема хвостиков, цветные бантики, и розовое воздушное платьице. На маленькой голове поблёскивала игрушечная корона. Ярко-синие, почти фиолетовые глаза, розовые щечки и пухлые губки создавали идеальный образ ожившей куклы. Малышка была просто невероятно хорошенькой, и этого мог не признать только слепой. — Точно, ты ведь ещё не знакома с Дени. — Серсея едва не отступила на шаг, когда Рейегар приблизил к ней девочку. — Познакомься, это моя младшая сестрёнка Дейенерис. Дейенерис, это Серсея. Маленькая Дени взглянула на неё так смышлёно и по-умному, будто взрослый человек. — Сесея… — повторила она, с интересом простирая к ней свои маленькие пухлые ручонки и улыбаясь. — Сесея. Должно быть, для детей улыбаться — обычное дело, но Серсею до глубины души удивила собственная реакция. Губы сами собою расплылись в ответной улыбке. Отчего-то ей так захотелось почувствовать, какие на ощупь эти крошечные ладошки. — Она обычно не так общительна с чужими, — усмехнулся Таргариен, опуская сестру на ноги. Кроха Дейенерис забегала, отчаянно радуясь свободе, и к абсолютнейшему шоку Серсеи, вдруг с разбегу обняла её, уткнувшись круглым и будто бы фарфоровым личиком в джинсы. — Ого. Да ты прямо-таки её зацепила… — Рейегар как раз буквально поднимал свою челюсть с пола, когда у него вдруг зазвонил телефон. — Присмотри за малышкой минуту, — бросил он, отходя чуть дальше по коридору. Серсея совершенно не знала, как обращаться с детьми, но девочка пока не думала кричать или капризничать, отчего провести с ней несколько минут не казались такой уж невыполнимой задачей. Опустившись на корточки, чтобы быть с Дени на одном уровне, Серсея вновь улыбнулась девочке, что теперь восхищённо разглядывала её лицо. — Ты похожа на Рапунцель, — внезапно выдала Дейенерис, только лишь вместо буквы «р» отчётливо слышалась «л». — Злая волшебница тоже держала тебя в башне? — Большие сине-фиолетовые глазки наполнились сочувствием. — Почти. — Серсея взглянула на игрушечную корону. — Я выражаю глубокое почтение маленькой принцессе Дейенерис, — на эти слова она получила в ответ ещё более широкую улыбку. — Братик сказал, что подарит мне на день рождение настоящего дракона! — Да ты что! А я всегда хотела полетать на драконе, — усмехнулась Серсея. — Прокатишь меня как-нибудь? — Да! — буквально взвизгнула малышка, но в следующий миг сделалась обеспокоенной. — Но летать на драконе слишком опасно! Сейчас тебе нельзя. — И почему же, милая принцесса? — Серсея поправила слегка перекосившийся бантик. Взгляд Дени посерьёзнел. — Разве ты не знаешь? У тебя же малыш в животике! Серсея закашлялась, поперхнувшись слюной от слишком резкого вздоха. — Что-что? — переспросила она, не веря собственным ушам. — Что ты сейчас сказала? — Как хорошо вы поладили, — вернувшийся Рейегар, снова подхватил Дейенерис на руки. — Я хочу поиграть с Сесеей! — требовательно закричала она, отчаянно пинаясь и вырываясь. — Сейчас ты пойдёшь к маме, Дени. Не капризничай! Девочка обиженно надула губки. — Эта юная леди своего не упустит. Хотя бы можно не волноваться за неё… — сказал с облегчением Таргариен уже Серсее. — Отец не всегда был к ней… добр. Он сильно хотел мальчика, ещё одного «наследника». Видимо, ему было мало нас с Визерисом. Действительно, Серсея и забыла о злобном забитом мальчонке, которого не так давно отправили куда-то подальше за границу в школу-интернат на перевоспитание. Её внимание по-прежнему занимала маленькая Дени, когда ещё не обдуманный вопрос вырвался сам собой: — То есть ты действительно хочешь свидетельствовать в пользу Джейме? А что же твоя мать? — Пока ничего не могу сказать по поводу своей матери, но я обязательно выскажусь в защиту Джейме. Я лично проводил твоего брата в дом в ту ночь, — Рейегар пожал плечами, — ты бы видела, как он был напуган. Весь белый, как стена, и так сильно хотел найти тебя, что почти кинутся нам под колёса. Мы с мамой знали о планах отца. О твоём похищении, и о том, кто должен это сделать. Тебя должны были вот-вот привезти на Драконий камень, и я надеялся, что вы все же встретитесь… Серсея ошарашенно отступила на шаг, обдумывая его слова. Он знал. Все знал заранее. Серсея даже не хотела представлять, в каком состоянии бы её доставили в Драконий камень. Перед глазами вспыхнуло безумное лицо Грейджоя, когда он придавил её своим тяжёлым телом в мерзком номере мотеля. Его распахнутый в немом крике рот и хлещущая из искалеченной глазницы кровь. Сердце быстро билось о рёбра. Кровь. Холод. Липкая грязь. Сводящий с ума страх. Всего этого могло просто не быть. А Джейме… Сколько пережил брат за это время! На него бы не обрушилось такое тяжёлое преступление. Будь они в школе в тот день, возможно, они бы и вовсе предотвратили распространение того проклятого видео. Все бы случилось иначе. И они бы с Джейме сейчас были где угодно, но точно не здесь. Не в суде и не порознь. — Ты знал, — прошептала Серсея, снова чувствуя удушающую тошноту и такую боль, что она едва удержала в себе крик. Дверь в зал, где будет проходить заседание, распахнулась, и люди повалили во внутрь, едва не сбивая с ног. Не будь тогда той ночи, она бы не стала той, кем была сейчас. Не стала бы сошедшей с ума истеричкой, окончательно потерявшей себя. Она и не заметила, что крепко схватила Рейегара за воротник рубашки. — Почему ты никому не сказал? Не сказал мне или Джейме? Почему не рассказал нашему отцу? Почему?! Почему, черт тебя дери! Перед глазами нещадно плыло, а кончики пальцев онемели, но злость была сильнее. Должно быть она выглядела настолько безумно, что кроха Дейенерис визгливо заплакала. — Хей, спокойно! — Серсея не знала, кого из них Рейегар пытался успокоить, но спускать это просто так она не собиралась. — Я узнал об этом буквально за час, а твой телефон не отвечал… — попытался оправдаться он, но сам нервно выискивал взглядом охрану. — Да что ты говоришь, не отвечал?! — Серсея с удовольствием сжала пальцами его горло. — Может, потому, что Эурон Грейджой выбросил его в окно, надеясь пустить меня со своими дружками по кругу?! Как ты думаешь?! — Серсея, хватит, — неожиданно сильные руки тёти Дженны оттащили её от Рейегара. — Тут повсюду полиция, прекрати! Тоже хочешь за решётку?! Серсея понимала — ей придётся отступить, но даже не потому, что охранники Таргариенов уже были совсем рядом. Просто весь съеденный завтрак грозил уже вот-вот оказаться на полу. Зажав ладонью рот, Серсея не разбирая дороги бросилась вперёд по коридору, отчаянно надеясь, что единственная открытая дверь окажется туалетом.***
Джейме уже давно не следил за временем. Часов в камере не было, а определять время по солнцу у него получалось весьма неточно. По мере того, как нервы все больше натягивались, будто струна, Джейме подозревал, что за ним должны были прийти с минуты на минуту. Он по-прежнему не представлял, что скажет перед судьями. В голову одна за другой лезли новые и новые мысли, каких до этого ещё не было. Наверное, последние минуты до чего-то всегда заставляют взглянуть на ситуацию под другим углом. Сможет ли он по-прежнему будет выставлять себя невиновным, обвиняя во всем Бронна, который изо всех сил пытался заработать и оплатить учебу, и, как организатора, Бриенну? Из неё был такой же организатор, как из него самого чемпион по сёрфингу. Как, черт возьми, он вообще к этому пришёл? К тому, чтобы лгать просто глядя в глаза? Он совершил преступления, да, по определенным причинам, почему же кто-то другой должен нести отвественность за это? А Серсея? Будь он умнее, никто бы никогда не снял их на видео, и не обрёк её на позор. Если бы он только смог тогда вовремя увезти её домой в ту ночь… А не будь его вообще, сестра смогла бы жить спокойно, и, пусть даже малейшая мысль об этом заставлялась сходить с ума, найти свое счастье с кем-то другим. Сколько беды Серсее принесли их такие недолгие «отношения». А ведь он обещал всегда защищать её. Но слова так и не сдержал. Джейме никогда не думал, что, возможно, сам стал причиной всех её бед. И что принесет в итоге сестре их связь? Ничего хоть отдалённо перспективного. Разве так поступают с человеком, которого любят? Всю жизнь, он пытался заботиться о Серсее, сам не понимая, что настала пора её отпустить и перестать причинять боль. Они все же не были одним человеком, нет. Серсею ждала своя жизнь, долгая и интересная, полная достижений и побед. Именно та, которую он отчаянно ей желал. Его сестра обязательно окрепнет и возьмёт от жизни всё. Станет чертовым президентом и будет делать то, что любит больше всего — командовать и управлять. Серсея сама не знала, насколько, на самом деле была сильна. Его сестра сможет все, если только захочет. А его жизнь… что ж. Сперва он, как настоящий Ланнистер, должен отдать свой долг. А потом… Наверное, к концу срока заключения он придумает, что делать дальше. Так было правильно. Так действительно было правильно. На этот раз Джейме даже не вздрогнул от звука открывающейся двери. Он был готов, окончательно смерившись с тем, что должно произойти. Дорога по коридорам следственного изолятора была совсем недолгой, чего не скажешь о поездке по городу в час пик. Джейме решил, что кто-то, либо тётя, либо отец, заплатили немало денег за то, чтобы его везли в обыкновенной машине, а не на той, в которых перевозят задержанных. Его сопровождали лишь адвокат и двое полицейских. Нажав на кнопку и приоткрыв окно, он полной грудью вдохнул излюбленный запах города: выхлопных газов, мокрого от дождя асфальта и придорожных кафе, больше всего на свете желая сбежать, выпрыгнуть прямо на ходу, и больше никогда не оглядываться назад. Колени свело нервной дрожью. «Нужно держаться с достоинством», — приказал себе Джейме, отвернувшись от окна. — «Зачем лишний раз рвать себе душу?» Когда машина остановилась, Джейме осознал, что на него не надели наручники. Это было лишним поводом порадоваться, ведь их уже на парковке встретили папарацци. Шум голосов, вспышки камер и вопросы, которые задавали просто в лоб, заставили Джейме опешить. После одиночной камеры такое скопление людей, мягко сказать, сильно нервировало. Патрульные подтолкнули его вперёд, не позволяя мешкать. Отчего-то, до этого тщательно контролируемое волнение накатило с новой силой, отчего в глазах на пару секунд потемнело. Несколько раз моргнув, Джейме попытался взять себя в руки, но огромное, возвышающиеся над ним здание суда, заставило откровенно струсить, а взорвавшаяся, будто граната, паника, окончательно вывела из строя и без того сбившееся от ужаса дыхание. — Могу ли я зайти в туалет ненадолго? — спросил он одного из полицейских, когда они оказались внутри. Джейме чувствовал, что вот-вот обблюёт собственного адвоката или сделает что-нибудь ещё более позорное, а несколько минут наедине с собой, возможно помогут прийти в себя. Переглянувшись между собой, ведущий его под руку полицейский пожал плечами и в итоге кивнул. — Лучше сходи сейчас, парень, чем прямо там. Только не затягивай. Мы и без того должны были находиться здесь ещё час назад.***
Серсея с отвращением разглядывала своё позеленевшее лицо в зеркале над раковиной, тщательно полоща горло и рот водой. Мышцы уже болели от постоянной рвоты. Даже ребро, о котором она и думать забыла, начало снова отдавать болью. Слова маленькой Дейенерис снова, и так некстати прозвучали в голове. Неужели все уже знали? Только каким, мать его, образом, если она сама, узнала об этом только вчера?! В то, что дети так чувствовали беременность, Серсея пока верить отказывалась. Хотя… Черт его знает. Роли это все равно уже никакой не играло. По крайней мере, сил, чтобы снова задумываться над будущим и бояться уже совсем не осталось. Мысль, что Рейегар все знал, и равнодушно себе помалкивал в тряпочку, когда они с Джейме чуть не погибли в ту ночь, заставило все внутри снова сжаться от ярости. Как бы она хотела задушить этого белобрысого подонка собственными руками. Внизу вдруг начало болезненно тянуть, отчего по позвоночнику прошёл тревожный холодок. Инстинктивно опустив ладонь на живот, будто это могло хоть как-то помочь, Серсея прислушалась к ощущениям, стараясь дышать как можно глубже и ровнее. Новый стресс ей совершенно ни к чему, особенно сейчас. Нужно было взять себя в руки и успокоиться. Опустившись на корточки, она устало привалилась к стене. Мысль вдруг начать истекать кровью внушала панический ужас. Серсея вынуждена была признать, что сейчас, в данную конкретную минуту, она уже не могла со изначальной уверенностью сказать, что действительно хотела прервать эту беременность. Будь этот ребёнок от кого угодно, Серсея была уверена, что в её душе никогда не возникло бы даже намёка на сожаление. Решенная проблема бы только радовала, не оставляя места другим мыслям. Но все было не так. Убить в себе частичку самого родного человека — все же не такая простая задача. Их с Джейме малыша. Серсея не сомневалась, что их ребенок будет в миллион раз милее крохи Дейенерис Таргариен. Ланнистеры всегда превосходили Таргариенов, как золото и серебро. У него будут маленькие ручки и ножки, которые они с братом будут целовать. Джейме будет качать его на своих сильных руках, если тот будет плакать, пока она будет любоваться своими самими дорогим мальчиками. Серсея вдруг так ясно увидела перед глазами эту картину, будто все действительно случилось взаправду. У них будет мальчик. Которого она не отдаст никогда и никому. Никакая тетя Дженна не получит себе их ребенка. От размышлеий снова ужасно замутило. Рука сама потянулась к карману, извлекая маленький пластмассовый коробок с конфетами тёти Дженны. Мятный вкус и впрямь оказался неожиданно бодрящим, отчего новая волна тошноты немного отступила. В голову ударило осознание, что она совсем забыла о времени. Джейме уже наверняка в зале, в ожидании начала и приговора. Она, как никто другой, должна его поддержать, сделать хоть что-то полезное, а не прятаться в туалете. Едва Серсея поднялась на ноги, мельком взглянув на своё изможденное отражение, за дверью отчётливо послышались шаги. «Должно быть, Дженна уже отправилась на поиски…» — такие выводы удручали. Хотелось спрятаться в одной из кабинок, но благоразумие взяло верх. — Я уже иду, — нехотя пробурчала она, направляясь к выходу, но внезапно распахнувшаяся дверь туалета, заставила замереть. В первую секунду, Серсея не поверила своим глазам. Воздух застрял где-то на пути из лёгких, отчего вместо слов с собственных губ сорвался лишь надрывный истерический смешок. На пороге стоял Джейме, который, казалось, даже забыл, как дышать. Он был здесь. Не где-то далеко по телефону, а здесь. Настолько близко, что можно было прикоснуться. Наконец-то. — Джейме… — едва смогла выговорить она, не видя ничего, кроме его лица. Она не знала, кто шагнул навстречу первый, только лишь ощутила его руки вокруг себя. Так часто представляя себе его объятия, Серсея даже позабыла, как же приятно это было на самом деле. Только глядя в эти глаза, она ощущала себя собой. Только видя такое знакомое и похожее лицо, Серсея ощущала себя целой. По-настоящему увидеть себя человек мог лишь взглянув на собственное отражение. Кажется, Джейме что-то говорил, но она не слышала, прижавшись лицом к его груди и жадно касаясь плечей, шеи, спины — всего, до чего вообще могла дотянуться. — Мне так много нужно тебе сказать… — Кажется, она вновь рассмеялась, едва не захлебываясь собственными слезами.