Моё либидо

      Учёба на сегодняшний день закончилась. Я чувствовала себя достаточно уставшей, эмоционально я была словно выжатый лимон. И мне кажется, что это далеко не конец для сегодняшних потрясений. Ведь, меня ждал очень важный разговор. Из-за которого я задержалась в школе намного дольше положенного.       Было весьма волнительно. И даже страшно, учитывая, что мне неизвестно то, к чему мы придём и чем этот разговор закончится. Несмотря на то, что я вроде как решила что порву с Ринтаро, я колебалась. А вдруг я совершаю ошибку? Может, я многого не знаю, и всё на самом деле не так уж и плохо. Неизвестность пугала. Думаю, чем быстрее я с этим разберусь, тем легче мне станет. По крайней мере, я искренне надеялась что мне станет легче, а не наоборот. Потому что если всё так и продолжится, я просто не выдержу.       Ожидание выводило из себя, но как бы я не хотела решить всё пораньше, я не могла сорвать тренировку парней только по собственной прихоти. Это время позволяло поразмыслить, я прокрутила в голове все воспоминания о Ринтаро и наших взаимоотношениях. С чего всё начиналось, что я чувствовала в момент нашей первой встречи и что происходит сейчас. Самые первые чувства, которые я к нему испытывала, это личная неприязнь, толика интереса к его персоне и возбуждение. Желание, с которым ничего прочее не сравнится. Ринтаро весьма привлекателен, и это подкупает к себе. Сначала это был просто секс, возможно, желание получить то тепло, которого так не хватает. Порой, я много анализировала на этот счёт, и пришла к выводу, что виновен в этом мой пропащий папаша, его то мне и как раз не хватило, и думаю никогда не хватит.       Постепенно физической близости стало мало. Хотелось большего, ведь секс без чувств это полная херь, ничего не даёт кроме разрядки. И я сама не успела заметить как влюбилась. Мы длительное время поступали, как маленькие дети, вели себя глупо, да и сейчас, наверное, поступаем так же. Ведь, правдой является то, что большинство пар расходятся из-за неумения говорить и обсуждать проблемы. Возможно, не будь мы большими глупцами, и поговори некоторое время ранее, всё было бы иначе. Но, прошлое сейчас мало должно меня интересовать, ведь на пороге стоит будущее. И именно от сегодняшнего разговора зависит то, что ждёт меня в дальнейшем. И будет ли у нас вообще что-либо. В глубине души, я всё ещё ищу тысячи причин, чтобы не сжигать мосты так резко и внезапно. Он дорог мне. Но, собрав всё в одну большую кучу ебаного дерьма, все мысли, чувства, желания и нежелания, я глубоко вздохнула и досчитала до десяти. Чтобы дальше не произошло, это рано или поздно бы случилось. И лучше сейчас, чем через несколько лет. Так что, гори оно всё синим пламенем.       Сердцебиение участилось в тот момент, когда звук хлопка от ударов, писк свистка и громкие крики прекратились. Тренировка кончилась и, естественно, парни всей дружной оравой пошли в душ. Спустя примерно пятнадцать минут, парни один за другим начали покидать спортивный зал. Замечая меня, многие здоровались и махали рукой в приветственном жесте. Мимо меня успел пройти и Леон, который ехидно подмигнув поздоровался, но лишних вопросов в своём стиле задавать не стал.       В зал я зашла в тот момент, когда предпоследний волейболист покинул душевую в полном обмундировании. Атсуму выглядел весьма подавленным, уставшим и измотанным этим днём. И причина была ясна, как день. Я признаться до сих пор до конца не знала что он сейчас чувствует к Сае, событию с её беременностью и прочими вытекающими. Расспрашивать я бы не стала, это всё-таки их личная жизнь. Единственное, что я могла сделать, так это выслушать, и предложить поддержку. — Привет, какими судьбами в нашу скромную обитель? — Мия вытянул руку и я в шутливой манере пожала её. — Да так, занесла нелёгкая, — я пожала плечами. — Как дела у Саи? — Она очень напугана, и я не могу оставить её наедине с самой собой, или со своим проклятым отцом, иначе он добьёт ее и без того шаткое состояние. — Она рассказывала тебе про отца? — Да, — он коротко посмотрел на экран телефона, вероятно отмечая который сейчас час. — Ру, я был бы рад поболтать ещё, но ровно через пол часа я иду знакомить свою девушку со своими родителями, и мне бы очень не хотелось опоздать. — Оу, желаю удачи! — Атсуму обернулся и отсалютовал двумя пальцами, но я чуть не забыла спросить самое важное. — Стой-стой, Ринтаро всё ещё здесь? — Да, он пошёл в душ самый последний. — Почему это? — А чёрт его знает, он в последнее время ведёт себя очень странно, стремается переодеваться в общем кругу, ждёт пока мы все уйдём, ну в общем, он вроде как только в душ пошёл.       Атсуму поиграл бровями, акцентируя внимание на последних словах. Обернулся и вышел за пределы зала, помахав напоследок ручкой.       В голове словно зажёванной пластинкой повторялись одни и те же слова Тсуму. «Пошёл в душ самый последний», «Стремается переодеваться в общем кругу». — Боже, пускай то о чём я думаю будет неправдой…       Я не спеша направлялась ко входу в раздевалку. Клубок мыслей не давал мне покоя, я раздумывала о том, хватит ли мне сил собраться. Справлюсь ли я? Выбора было немного. Либо я сейчас трусливо даю заднюю и иду домой, либо наконец ставлю точку. Не давая себе большого времени на долгие размышления, которые позволили бы посеять тем самым зерно сомнения, я коснулась ещё мокрой, не просохшей от влаги дверной ручки и нажала. Дверь поддалась легко и без проблем.

Ринтаро

      Душевая практически опустела. Спина из-за долгого сидения на неудобной скамейке успела затечь, и стоило мне поёрзать на месте, как в пояснице неприятно заныло. Мышцы болели, ноги словно обвесили тяжёлыми гирями, а глаза слипались сами по себе. Я чертовски устал, хотел спать, и больше всего на свете — сходить в душ. Когда я чуть сдался под натиском сладостного «поспать», из душевой кабинки вылез Атсуму. Мия в быстром темпе принялся обтирать тело и мокрые волосы. — Кинь дезик из сумки по-братски, — покопавшись, я нашёл дезодорант, и выполнил просьбу друга.       Тсуму лениво подошёл к своей сумке, убрал дезодорант, и достал сменные вещи, вытерся насухо и переоделся. Встал рядом, стреляя изучающим взглядом. Весь этот вечер он не сводил с меня своих глаз. Я заметил это с самого начала тренировки, и понимал почему. Уже довольно продолжительное время я старался скрывать свои изувеченные руки, прятал их под компрессией, делал вид что опаздываю, чтобы переодеться наедине, да и в душ старался идти самым последним. Само собой это организовало за собой множество вопросов. Ответить на которые я был не в силах. — Ты идёшь в душ? Уже время, скоро припрётся охранник и останешься вонять. — Да-да, сейчас пойду, — Атсуму старался как можно дольше оттянуть время своего ухода. — Слушай, — начал он. — Хотел сказать, что я благодарен тебе за помощь, и… Ну, ты же знаешь что я, вернее мы, вся команда рядом, если тебе нужна помощь, даже не сомневайся.       Я встал, улыбнулся и похлопал друга по плечу. — Да брось, я не мог остаться в стороне, если вдруг он вновь вздумает навредить Сае, я готов помочь.       Мы пожали друг другу руки, и Тсуму накинул на себя куртку отходя к двери. — Ну, тогда пока, не буду мешать тебе наслаждаться долгожданным душем. — Ага.       Когда Тсуму вышел за дверь, я выждал буквально пару минут, чтобы не подскакивать от внезапного его возвращения. Кто знает, вдруг ему захочется так сделать. И тогда от объяснений мне точно не отвертеться. Я снял с ног кроссовки и носки, следом пошли шорты и майка. Снимать компрессию было самым болезненным занятием. Некоторые раны до сих пор не заживали, изредка кровили, или же из них вытекала сукровица, к которой ткань компрессии прилипала, и если снимать её неосторожно, то можно запросто сорвать кожицу. Ею я занимался дольше всего. Было больно, до скрежета на зубах, но мыться в компрессии я не мог, поскольку ощущение плотно прилегающей, противно-мокрой ткани на руках, было бы более отвратительным.       Забравшись в душевую кабинку я плотно задвинул шторку и включил воду. Настроил нужную, комфортную температуру и встал под струи воды. Закрыл глаза, вслушиваясь в стук капель о плитку. Капля за каплей коснулись с начала волос на голове, постепенно стекая по шее, доходя до плеч и двигаясь всё ниже и ниже. Когда вода коснулась запястий, кожу обожгло, я моментально выключил воду переводя дух. Эта боль была невыносимой. Обычно, я старался стиснув зубы терпеть, и иногда даже удивлялся от того, что это приносило какое-то удовольствие. Сдерживаться, терпеть-терпеть и скрывать эмоции и чувства. Я уже ничему не удивлялся, просто принимал как данное, факт того, что не могу уже спокойно жить без этого. Нанесение увечий стало для меня чем-то важным, инструментом, который помогал погасить гнев, злость и страх. Я был трусом. Однозначно и сомнений в этом не было.       Отдышавшись, я вновь включил воду. Позволил ей стекать по рукам, постепенно привыкая, как и во все предыдущие разы и взял с полочки гель для душа. Больше всего на свете, сейчас я хотел бы ни о чём не думать. Тишина ещё никогда не была для меня такой привлекательной, как сейчас.       Сквозь звук стекающей и бурлящей воды я услышал сначала щелчок, а потом и последующий далее стук. Я остановился, прислушиваясь к каждому новому звуку. Кто-то похоже решил потревожить мой покой, возможно, кто-то из парней забыл что-то в раздевалке? Я не двигался с минуту, а уже после, когда никаких новых посторонних звуков не прозвучало, я продолжил смывать мыльную пену, остановившись на том, что мне просто показалось. Но, как оказалось, я ошибался.       Шторка, за которой, как я думал сумел спрятаться, словно за щит, резко сдвинулась в сторону. Вода застилавшая мне весь обзор, попав в глаза, не позволяла разглядеть вошедшего, но от чего-то я и сам без проблем догадался. Пройдясь ладонью по лицу, стирая с него размывавшую зрение воду, с осторожностью приоткрыв один глаз я обомлел, увидев всё ещё плавающий образ Ру. И в момент я осознал, что попал. Бежать было некуда, путей отступления не наблюдалось. То, чего я так долго боялся — случилось. И попытаться соврать сейчас — значит прийти к точке невозврата, если, конечно же, я уже к ней не пришёл.       Лишь спустя мгновение я осознал, что девушка залезла в душевую кабинку целиком и полностью одетая, и даже обувь снимать не стала. Скрестив руки на груди, она внимательно осматривала моё тело, медленно продвигаясь глазами вверх, полностью игнорируя постепенно намокающие волосы, тело и одежду. Я оперся спиной о холодный кафель, вовремя успевая спрятать руки за спину, словно нашкодивший мальчишка, который разрисовал руки несмываемыми маркерами. Этот жест, как бы я ни старался, выглядел максимально неестественно, так что Ру сразу поняла, что что-то не так.       Я вгляделся в её лицо, подмечая явные признаки усталости и недосыпа, присутствия измотанности, она выглядела так, словно не спала уже несколько дней.       Ру, повторила мои действия, и её спина в тот же момент коснулась стены, она скрестила ноги и вздёрнула подбородок вверх, не отводя от меня своего пристального взгляда. В нём то собственно я и нашёл ответы на все мои вопросы. Окунувшись буквально в омут её прекрасных глаз я понял, вернее даже осознал причину её появления. В них читалось сожаление. Будто бы она собиралась сделать что-то такое, о чём раздумывала долгий период времени. И в глубине души я прекрасно понимал, о чём идёт речь.       Краем глаза, только лишь сейчас я заметил, в какой сильный замок сжала она свои ладони. Пальцы напряжены, кожа сильно покраснела, их пробивала мелкая дрожь, как и сами руки в принципе.       Я выключил воду. — Я пришла поговорить, — она тряхнула головой, и вода с её волос разлетелась по сторонам. — Я догадался, — рывком одёрнув шторку, я вышел из кабинки, тут же слушая за спиной хлюпающие звуки преследующих шагов.       Пошарившись в сумке, я взял полотенце и повязал его на бёдрах, усаживаясь на скамейку.       Я наблюдал, как Ру, словно кошка, медленно и осторожно двигается по направлению ко мне, забирается на скамью. Ставит сперва одно колено, после перекидывает другую ногу и седлает мои бёдра. Очень плохая тактика удерживания, если она конечно решила поговорить, а не поебаться. — Теперь, ты никуда от меня не денешься, — на выдохе произнесла Ру. — Я и не планировал. — А то, как же, избегаешь меня уже какое время, звонки и смс игнорируешь, что происходит?       Прервав зрительный контакт, я повернул голову в сторону и прислушался к собственному телу. Сердцебиение участилось, ладони вспотели. Меня сковало чувство страха, а на языке будто бы образовался барьер. Я виноват, наговорив ей однажды столько слов о любви, я вдруг осознал то, как сильно предал её, ведь я обещал, что бы не случилось, быть рядом. Я нарушил это обещание, наверняка как и сотни других.       У неё был растерянный вид, и вскоре, она сдалась, сгорбившись и опустив голову, сложив ладони в замок. — Не молчи, прошу, твоё молчание убивает меня, — но, я всё так же не мог и слова сказать по делу. — Я так долго страдала, ты не представляешь, чего мне стоили дни твоего молчания, поэтому, пожалуйста, Ринтаро, скажи хоть что-нибудь.       Я сощурился, нахмурившись, осознавая и прокручивая в голове всё услышанное. Она страдала из-за меня, и сейчас, я готов был убиться только из-за осознания полученной информации. — Я не смогу сделать тебя счастливой, и в глубине души, ты прекрасно знаешь, что это так.       Я был не в силах заглянуть ей в глаза, потому что меня в большей степени страшил не сам зрительный контакт, а то, что я в них увижу. — Нет… Ты сам себя слышишь? Насколько абсурдно сейчас всё это звучало, — её голос был настолько измучен, она была возмущена.       Ру накрыла мою сжатую в кулаке ладонь своей и погладила уже изрядно остывшую кожу. Это касание было сродни удару под дых, словно нажатие на красную кнопку, после которой бомба тут же детонирует. Её тепло, я сходил с ума от того, как мне его не хватало, так сильно, что щемило сердце. — Я счастлива, и ты делал меня счастливой бесчисленное количество раз, — она попыталась повернуть руку так, чтобы увидеть кожу запястий, но я не позволил, и это её напугало.       Я вырвал руку. — Не обманывай себя. — Почему ты так говоришь? — вымученно спросила и её глаза потихоньку начали наполняться влагой, и я сам не заметил то, как грудную клетку пронзило болью, словно острие кинжала, который со всей силы вогнали, да по самую рукоять, так явно. — Разве не очевидно? Ру, с самого начала всё что между нами происходило, было — ошибкой.       Она словно перестала дышать на миг, искренне не веря в то, что я сейчас сказал. Но, я действительно так думал. Или, пытался обмануть себя убедительнее. — Сама посуди, наша первая встреча, — я старательно пытался избегать зрительного контакта с ней. — Я ведь воспользовался тобой тогда, твоим состоянием, ведь ты была изрядно пьяна.       Уголки её рта опускаются, а взгляд, за которым я в тихую наблюдал — стекленеет. — И как бы ты сейчас не пыталась сказать что-то обратное, думать и утверждать, что была очень даже не против, это не оправдает меня, и моего поступка, я руководствовался лишь собственным желанием удовлетворить свои низменные потребности, и я жалею об этом. — Жалеешь о том, что мы переспали? О том, что касался и хотел меня?       Я вздохнул, закатив глаза. — Нет, я лишь жалею, что начал нашу историю именно с такого пути… — Но… — она со всей злости ударила кулаками по собственным бёдрам и кажется собиралась закричать. — Тссс, — зашипел на неё я. — Ты хотела, чтобы я заговорил? Я сделал это, а теперь просто послушай меня, пожалуйста.       Я выдержал паузу. — Это было самой первой моей ошибкой по отношению к тебе, а то, что я вдруг захотел это продолжить и подумал, что могу себе это позволить — следующей. А потом я влюбился и потерял голову. — Только не смей называть мои, а в особенности свои чувства — ошибкой! — по её щеке медленно стекала первая, самая горькая слезинка.       Захотелось смахнуть её, так чтобы она не успела заметить, высосать слёзы из её глаз, осушить эти воды навечно, чтобы она больше никогда не плакала. Но я не мог, потому что причиной был, и я не могу в полной мере знать, как плохо ей было последнее время. Но, естественно, я не сомневался, что больно было достаточно. — Я и не думал назвать чувства ошибкой, моя любовь и мои чувства к тебе были одним из немногих, что держало меня на плаву, — и я не сдержался, осторожно очертил большим пальцем линию её подбородка, невесомо, так, едва-едва, и после быстро смахнул, так сильно не взлюбившуюся мне слезинку. — Но, я боялся, что однажды пойду на дно, и не хотел тянуть тебя за собой, но худшее случилось.       Лгать и скрывать правду уже было бессмысленным занятием. Рано или поздно она бы узнала обо всём, и даже если Ру пришла всё закончить, пускай между нами не останется недомолвок. Ни одной. Поэтому я развернул изувеченные руки так, чтобы она смогла всё разглядеть.       На коже буквально не было живого места, она была испещрена следами от порезов и ожогами, и это отразилось ужасом в её глазах. Она прикрыла рот ладонью, а всхлипы стали звучать ещё чаще. Вскоре, Ру уже не смогла сдержать потоки слёз.       Дрожащими руками, словно в припадке, но тем не менее осторожно, она прикасалась к коже, боясь навредить и сделать больнее, хотя куда бы ещё. Сгорбившись и пододвинувшись лицом вплотную к запястьям, она осматривала каждый участок, каждый порез и ожог. — Боги… — еле выговорила Ру. — Это я в этом виновата.       Просунув руки за спину, Ру придвинулась ближе, обнимая меня, крепко-крепко, пряча заплаканное лицо в изгиб шеи и едва лишь, касаясь губами кожи. Это действие вызывало трепет в моей груди, и я чувствовал с новой силой, что живой. Обняв её в ответ, также крепко, и пододвинувшись к её уху я начал шептать: — С чего ты это взяла? В этом нет твоей вины, просто… Это единственное, что помогает усмирить мой гнев.       Наступило мучительное молчание, оно внушало морозное чувство страха, и это мешало здраво соображать и говорить. Мы сидели, крепко прижавшись друг к другу в объятии, абсолютно мокрые, и уставшие от всего происходящего. Рядом с ней становилось легче: дышать, существовать, быть. Да и в целом, собственно было не важно что именно. Я просто чувствовал себя в тысячу раз лучше.       Но, в конце концов так не могло больше продолжаться. Я причинил ей боль, хотя наоборот должен был делать её счастливой.       Именно сегодня, и в этот вечер мне показалось, что минуты длятся бесконечно долго, дольше чем обычно. Это её присутствие? Готов был поверить и поклясться, что да.       Ру задрожала в моих руках, а коснись я лишь на миг её кожи под теснотой мокрой рубашки, я почувствовал то, насколько она была холодная. Ещё лишний час проведённый в таком состоянии, и она превратиться в ледышку, или заболеет. Второй вариант кажется мне наиболее приземлённым, и он ни капли не радует. Как бы в итоге не закончился наш разговор, позаботиться о ней я обязан.       Вот же, додумалась залезть в душевую полностью одетой… — Ты вся дрожишь, — прошептал я ей на ухо, но ответной реакции не последовало.       В сумке, у меня помимо формы и сменной одежды валялись вещи, на случай, если Маккензи вдруг потребуется внезапная помощь в клубе: рубашка, брюки и носки. Это было очень кстати.       Так удачно вспомнив об этом, я осторожно придержал Ру за бёдра и встал вместе с ней. Белоснежное полотенце, которым я обмотал бёдра, успело изрядно впитать в себя практически всю влагу наших тел, стало тяжёлым, и от того что я встал, чуть не свалилось на пол. — Что ты…? — начала было она.       Я усадил её на скамью, поближе к сумке, и она разжала руки, высвобождая меня из своего объятия. — Ты замёрзла, у тебя губы синие, да и нос ледяной, — вытащив из сумки всю необходимую одежду и пару полотенец, я с укором посмотрел на девушку. — Чем ты думала? Сменных вещей у тебя с собой явно не наблюдается.       Я накинул полотенце ей на голову, сгорбившись и ничего не ответив, Ру уставилась на свои промокшие ноги.       Опустившись перед ней на колени, я стал медленными и массирующими движениями вытирать ей голову полотенцем. Добрые десять минут Ру молчала. И я, если честно не думал, что вообще заговорит. В волосах всё ещё была вплетена резинка, и это мешало просушить их более тщательно, поэтому придвинувшись ближе к её лицу, я осторожно потянулся ладонью к резинке, с полным намерением освободить волосы из плена. Но, стоило мне только приблизиться совсем вплотную, и нащупать пальцами нужную вещицу, так Ру тут же подняла голову, слегка качнулась корпусом вперёд и неожиданно для меня, врезалась своими губами в мои, целуя, сминая мои губы в желанном поцелуе.       Кажется, у меня тахикардия, ибо по-другому я не мог объяснить вдруг ниоткуда взявшееся учащённое сердцебиение. То, с каким вожделением она касалась моих губ распаляло меня, но я не отвечал на её поцелуй. Во мне билось, с одной стороны, одновременно дикое желание, забить и забыть на этот миг всё что было, и что я сделал, и позволить себе ответить, поцеловать в ответ, грубо, влажно, так не сдержанно, как она хочет, а она хочет. А с другой стороны, страх вновь совершить ошибку, поступить неправильно, оттолкнуть, лишь бы не навредить и не обнадёжить, отстраниться и прекратить. Я окончательно запутался, я однозначно знал чего хочу, но не был уверен в том, что поступлю правильно, если отвечу.       Я не сдерживаюсь лишь на миг, позволяю себе вольность, лишь потому что безумно скучал и хочу. Кожа к коже, контраст её холодных губ, тот самый трепет, и я теряюсь в чувствах. Ладонь, сама по себе тянется к её нежной шее и сжимает, я тяну её на себя, встречая её губы с каждым разом всё уверенней. Язык к языку, слишком влажно. Чувствую, как в паху тяжелеет, на самом деле намного сильнее чем было до поцелуя. Да, как только она зашла в кабинку кровь начала отливать от головы быстрее, вот что Ру со мной делала. Всегда, с самого первого момента нашей встречи.       Внезапно на меня пришло озарение. Вот оно — моё лекарство от гнева. Желать только её, и её одну, тепло исходящее, близость, лишь бы была рядом, и не отходила ни на миг. Но поздно, озарение пришло запоздало. В конце концов, она пришла ко мне не за этим, а я прекрасно понимал и осознавал, что если сейчас не отстранюсь, то не смогу остановиться. И сегодняшняя ночь закончится для нас так же, как и предыдущие. А сегодня мы должны решить всё, поставить точку. Именно поэтому, собрав всю волю в кулак, я отстранился, разорвав поцелуй с громким чмоком.       Казалось, будто бы на её лице отразились все муки человечества. Брови сведены к переносице, лоб нахмурился, а в глазах огонёк злости. На щеках румянец, а частое дыхание говорит о сильном желании продолжить начатое. Чудная, но такая моя, пока что. — Ты больше не хочешь меня целовать? — она попыталась приблизиться ко мне вновь, но я отодвинулся, откровенно матерясь про себя. — Всё дело в Хасэгаве? Ты не хочешь меня? Если это из-за неё, то лучше скажи сразу, чтобы я…       Я вскинул голову к потолку. Её слова откровенно смешили меня. Неужели она не чувствовала того, как сильно я желал её губ? Как отвечал, и чего мне стоило отказаться от продолжения, столь желанного.       Быстро, чтобы одним мигом, раз и навсегда развеять все её мысли по поводу старосты, я взял её ладонь, и приложил к стояку покрытому одним лишь полотенцем. Она, лишь спустя минуту осознав, что я только что сделал, прокашлялась и облизала губы, смотря прямиком в мои глаза. — Я надеюсь, что вопрос про «Не хочешь» закрыт? Ру, я всегда тебя хочу, тебя и только т е б я, — она убрала руку. — Ты же прекрасно знаешь, чем всё кончится если мы продолжим, и что в итоге, мы опять ничего не решим. — Поэтому, давай мы оденемся, и наконец нормально договорим, — она отвела взгляд и принялась расстёгивать пуговицы на рубашке.       Чтобы не потерять последние капли самообладания я взял свои вещи и обогнул скамью, усевшись к Ру спиной. Что делать со стояком я так и не придумал.       В итоге, рубашка хоть и была ей велика, но выглядела вполне адекватно, не считая брюк. Те каждую минуту норовили сползти с её бёдер. Так себе, но это лучше чем щеголять по морозу в мокрых вещах. Так и так, я бы этого не допустил.       Мы сели рядышком, теперь уже вроде как сухие и согретые, и я сразу же начал говорить. — Между мной и Хасэгавой ничего нет, и никогда не было, причина по которой я проводил и провожу с ней так много времени — её отец. В тот вечер, когда мы разошлись не на самой приятной ноте, как помнишь, я был зол, ужасно расстроен и мне нужно было как-то остыть. Мы напились вдвоём, и как оказалось, у нашей старосты очень развязывается язык, когда она выпьет. Я узнал, что её отец работает психологом, и решил, что это однозначно шанс. Попросил меня с ним познакомить. В итоге, я ввязался в кое-какую аферу с её отцом. Взамен на моё частое времяпровождение с его дочкой, я мог приходить на консультации бесплатно. Для меня это было хорошей возможностью, хотя бы попытаться найти решение проблемы, и до сих пор я продолжаю искать вместе с ним. — А нанесение вреда самому себе, не помню, чтобы видела раны на твоих руках, когда у нас всё только начиналось, так как давно? — Я до сих пор гадаю над этим вопросом, поскольку, так страшно как сейчас, раньше не было никогда, я добрался до края, и каждый раз, для усмирения вспышек мне требуется всё больше и больше б о л и , — об этом было неприятно говорить как минимум. — Недавно я вспомнил, что я и раньше делал себе больно, с начала это были удары резинкой о запястье, казалось бы, безобидно на первый взгляд, но если постараться — то достаточно больно, и то до чего я дошёл сейчас… Я уже и представить не могу, как смогу от этого избавиться. — Мне выписали направление к психотерапевту, скорее всего мне назначат медикаментозное лечение в скором времени.       Я не выглядел воодушевлённым от слова совсем. Даже не так, это меня дико пугало и вводило в ужас. — Знаю, меня часто не было рядом, но тем не менее, я всегда открыта для тебя, почему ты не мог рассказать мне об этом сразу? Мы бы нашли решение. — Ты всё равно бы не смогла мне помочь, Ру, мне чертовски херово, и дистанцироваться ото всех мне показалось самым правильным решением, я съехал, отдалился от тебя, это стоило мне огромных усилий, — я развёл руками. — Ты сама прекрасно видела на что я могу быть способен в гневе, и представь, что однажды я вымещу зло на тебя.       Это было моим самым большим кошмаром.       Я повернул голову на бок всматриваясь, удерживая с ней зрительный контакт. — Я говорю это всё к тому, что не хочу делать тебе больно, и пока я такой, я сомневаюсь, что нам стоит продолжать отношения, да и… Как только ты пришла, по одному твоему взгляду я понял причину твоего появления, ты пришла всё закончить, поставить точку, прекратить свою боль. Я люблю тебя, и именно поэтому я готов помочь тебе в этом. Так что давай, просто сделаем это. — Я была слишком смелая, — выдавила она из себя. — Я думала, что бросить тебя будет чертовски просто, особенно когда последнее время — ты причина моих панических атак и бессонниц.       Нервничая, она начала теребить пуговицу на брюках, иногда с такой силой, что думалось мне — скоро вырвет. — Но, сейчас моя смелость испарилась. — Так будет лучше, поверь мне, — по её щекам вновь, с большей силой потекли слёзы. — Значит, всё? — Всё.