***
Я чувствовал усталость. Она свалилась на плечи ровно в тот момент, когда я попытался поесть. В обеденный перерыв я выглядел наверняка как зомби, меня каждую секунду клонило в сон, и я не мог удержать голову на весу. Это заметили все, кто сидел за столом, и поэтому, частенько кидали на меня обеспокоенные взгляды. Это наверняка и вправду позволяло удивиться, поскольку обычно, я всегда был бодр. — Ты плохо себя чувствуешь? — внезапный шепот на миг выводит меня из дремотного состояния. Я приоткрываю один глаз, Юки, которая как не странно, теперь сидела рядом со мной за столом, за которым традиционно сидели волейболисты, выглядела обеспокоенной, и каждый раз не ленилась напоминать об этом. — Нет. Обиженно фыркнув и запихнув в рот картошку, она перестала смирять меня своим взглядом и полноценно вернулась к еде. Она всё ещё теплила надежду на то, что между нами может что-то быть. И поводов для этого и вправду было предостаточно. О моей договорённости с её отцом она не знала, и поэтому она могла обманываться нашим частым совместным времяпровождением, думать что я что-то испытываю к ней, хотя по факту, я использую её, ровно настолько же, как и её отец, который пользуется мною, дабы его дочь не чувствовала себя брошенной и думала, что её чувства могут быть взаимны. Ситуация до одури смешная и нелепая, не правда ли? — И что ему дома то не сидится? — шипит Атсуму на неспешно проплывающую фигуру знакомого нам парня, их взгляды пересекаются, и я клянусь, что вижу, как радужка глаз моего друга начинает гореть огнём. — У меня чешутся руки, охренеть как чешутся, боюсь не сдержусь. Кита вклинивается в разговор внезапно и неожиданно, хотя всё обеденное время он пребывал в смиренном и созерцающем молчании. — Почеши их об мяч, — взяв опустевший поднос в руки он поднялся. — Целее будешь. И то верно. В столовой появляются новые люди, я невольно поворачиваю голову в сторону появившегося звука, а потом тут же начинаю жалеть об этом действии. Ру в компании Кинга уверенно вышагивает к одному из свободных столиков, они о чём-то переговариваются, и в ответ на какую-то реплику собеседника, Ру начинает смеяться. — Похоже, — собираюсь с мыслями я. — Мне тоже нужно взять мяч, а то и у меня руки зачесались. Все восприняли эти слова за шутку, за столом разразился смех, но искренне я понимал и чувствовал, как в груди разрастается мерзкое чувство обиды. Я должен сдержаться, да и препарат должен действовать, но чёрт возьми, в голове, как назойливая муха — витал один единственный вопрос: «Когда они успели так спеться?». Я отвёл взгляд, и меня вновь начало клонить в сон. Дремота вернулась, и я даже не знал, должен ли я сделать с этим что-то? Обеденный перерыв близился ко своему концу, постепенно ученики начинали один за другим вставать со своих мест. У выхода, как всегда, собралась большая толпа, так что пришлось остаться и посидеть ещё немного, подождать пока большая часть юношей и девушек освободят проход. Стоя в очереди к выходу, я чувствовал, как тяжелеет затылок, и это было вовсе не от побочного действия препарата и желания поспать часок другой. Тяжелело от взгляда, который я ощущал кожей, я знал, она смотрит. Продравшись наконец сквозь толпу, люди вокруг рассредоточилась кто куда, по классам и разным аудиториям, стало легче дышать, я пошёл было к нужному кабинету, а когда всё-таки невольно обернулся — встретил её глаза, но тут же их потерял, потому что она, будто бы пойманная на чём-то постыдном успела отвернуться и спрятать лицо за ладонью. Скользнув по её фигурке взглядом, подмечаю, что выглядит она намного лучше, кожа ярче, блестит больше, да и здоровый румянец говорит только о хорошем. Признаков усталости и недосыпа я не заметил, синяки под глазами или отсутствовали или были замазаны, я больше надеялся на первый вариант. Я заметил изменения. Кажется, её волосы стали короче, да и к тому же, лицо стала обрамлять чёлка, как там её девчонки называют? Штора? Нет, шторка, точно. Волосы в некоторых местах были подстрижены более коротко, где-то наоборот остались такой же длины, как и были. Где-то, помнится мне, я вычитал, что человек меняет что-то в своей внешности чаще всего тогда, когда происходит что-то действительно значимое. И я не стал гадать, считается ли наше расставание этим самым значимым. Может быть, причиной стало вообще что-то другое или кто-то другой. Когда заканчивается последний урок я едва разлепляю глаза. Признаться честно, на всех сегодняшних занятиях я откровенно сопел, естественно, делая это так, чтобы никто из учителей не задавал каких-либо вопросов. Направляясь на тренировку, я всё ещё чувствовал, как меня клонит в сон, но тем не менее, уже не с такой силой, как это было в начале дня. Каких-то других симптомов по типу слабости я не ощущал, штурмуя сайты с информацией о подобных препаратах, я понимал, что скорее всего сонливость — это привычная побочка, так что я вроде как не волновался. Тренировка, как всегда, началась с одного и того же повторяющегося из раза в раз действия. Разминка меня здорово взбодрила, и вскоре, чувство сонливости покинуло меня, тренировочный процесс полностью захватил мои мысли и тело, и я со всей радостью отдался этому ощущению. Леона, который периодически, будто бы случайно попадал в меня мячом я старался игнорировать. Если подобные действия помогают ему унять своё детское поведение, то пускай, он лишь только с большей силой показывает, насколько смешон. Я не поведусь на это, поскольку я должен научиться себя контролировать, и пока что, на удивление, получается довольно неплохо. И даже не знаю, что на это успело повлиять. Спустя непродолжительное время тренировки, пока Мия отрабатывают быструю и всё внимание уделено им, я отхожу к скамьям чтобы перевести дух. Мышцы на ногах болят, а сердце неистово стучит, я чувствую, как по лбу стекает очередная капля пота, волосы на затылке насквозь мокрые, что их можно выжимать, я тянусь за бутылкой воды. Делаю большие жадные глотки, вода приятно холодит пищевод. Немного погодя, рядом материализуется Кита, и как обычно это бывает, начинает вести себя так, словно я его сын. — У тебя всё в порядке? Я заметил, что ты как-то не важно себя чувствуешь, если это правда так, не держи в себе, — он, как и я, наслаждается появившейся минуткой отдыха и хватается за бутылку воды, настороженно пялится, и словно сканирует моё лицо. — Да, всё в норме, — отнекиваюсь я. — Просто плохо спал ночью. И про плохой сон я не наврал. Кита в ответ сдержанно кивает, и вскоре наш перерыв заканчивается. Тренер отлучается на какое-то время и делит нас поровну, разбивает на две команды. Велит пока поиграть друг против друга. Начинается тренировочная игра, каждый занимает свою позицию на площадке и оглушительно звучит свисток. Осаму подаёт первым, мои глаза неотрывно следят за мячом, и как только он приближается к сетке, я иду на блок. Вытягивая руки вперёд, они в итоге встречаются с мячом, кожу ладоней приятно обжигает, и я получаю истинное удовольствие, и оно усиливается в тот момент, когда благодаря моему блоку удаётся заработать очко. Вот оно, самое прекрасное чувство на свете. Вовлечённость в игру позволяет забыть обо всём, я сосредоточен, и абсолютно ничто не способно меня отвлечь. Подача за подачей, прыжок за прыжком, и я не успеваю заметить, как время игры близится к концу. В конечном итоге узнать об исходе игры не удаётся, поскольку между Атсуму и Осаму что-то происходит, затевается какая-то словесная перебранка, в которой один принимается оскорблять другого. Заканчивается это всё дракой, игра естественно останавливается, поскольку Кита и Аран бегут их разнимать. Что один, что второй после отказываются выходить на площадку. Собирают свои вещи и начинают расходиться. Когда в зал возвращается тренер, братьев Мия уже нет на месте. На общем построении происходит опрос касаемо причины такого вот перфоманса, но внятного ответа, естественно, не находится. В целом, подобному уже особо никто не удивляется, поскольку между братьями такие конфликты случаются постоянно, это стало уже обыденной вещью, и по сути, мы не должны обращать на это внимание, но тренер естественно считает иначе. Он подзывает к себе Киту, а остальных распускает, видимо собираясь провести с капитаном воспитательную беседу, он же должен держать всех в узде, но с чем-то как оказывается не справляется. — Удивительно, — даже не пытаясь говорить тихо, Леон публично высказывает своё недовольство. — Как с таким составом и в особенности капитаном мы займём хоть какое-то место в весеннем турнире? Сказанное не нравится никому из присутствующих, собственно, как и сам автор высказывания. В ответ — молчание, все заметно напряглись, и даже Аран, который никогда на моей памяти ни с кем ни конфликтовал, сжал ладони в кулаки и со злостью во взгляде посмотрел на Кинга, все были на взводе, и сейчас мог как не кстати разгореться общий конфликт в команде, потому что никто не смеет говорить о нашем капитане в негативном ключе, точно не Леон, который не знает его так хорошо как мы. Он не знает того, как Кита всегда присматривает за нами, заботится, относится к каждому с должным уважением, словно к родным братьям. Поэтому, прав на подобные высказывания у него нет, априори. К Леону в принципе никто не относится с уважением, что говорить, даже в обеденный перерыв у него нет места за нашим столом, рядом с нами. Он чужак, прилетел из-за бугра, по непонятной причине, являясь самодовольным выскочкой, которого тут же взяли в основу. Да, конечно, он весьма результативный игрок, и играет наравне с Атсуму, но это всё же обидно, особенно для тех, кто пытается попасть в основу уже длительное время. На пути к раздевалкам и душевой, Леон вновь собирается открыть свой рот, но к большому всеобщему удивлению, Аран вдруг срывается с места, хватает его за шиворот и впечатывает спиной в стенку. — Если планируешь ещё раз открыть рот и сказать что-то негативное про нашего капитана, то очень не советую, дорого обойдётся, — на что Леон одним лишь жестом рук отталкивает Оджиро от себя. Я подключаюсь к разговору, решив поддержать друга. — Кстати говоря, если тебе что-то не нравится, то дверь на выход всегда открыта, просто знай, что тебе тут не рады, и ходишь ты по очень тонкому льду. Хлопнув Арана по плечу, я прохожу вперёд и жестом зазываю всех за собой. — Пойдёмте, время. Леон остаётся на месте, и уходя я оборачиваюсь, встречаясь с ним взглядом. Он зол, а я, наоборот радуюсь, чувствуя себя абсолютным победителем. В душевой я, как всегда, жду, делаю вид что долго копошусь в сумке и что-то ищу. А когда парни один за другим начинают в быстром темпе оккупировать душевые кабинки, и вскоре лишних глаз не остаётся, я шустро стягиваю с себя вещи и залезаю в последнюю свободную кабинку прямо в компрессии. Чтобы попросту не тратить на неё время и снять сразу в кабинке. Сполоснув тело, я лишь только сейчас почувствовал, как мышцы налились свинцом и тяжёлой усталостью. Обычно, так всегда и происходило. Из-за этого, после душа частенько было тяжело собраться и усевшись на скамью я вдруг понимал, что просто не могу встать. Тело просто отказывалось двигаться. В тишине душевой легче думалось, я, например, думал о том, как сегодня может пройти моё первое в жизни участие в группе поддержки. В голове я до сих пор прокручивал разговор с оператором, когда звонил записываться в группу, признаться честным, до совершённого звонка я долго проговаривал и продумывал что скажу. Я твёрдо решил сходить, слова психолога меня заинтересовали, да и в конце концов, я ничего не потеряю, и всегда, если что, можно будет отказаться. А познакомиться с кем-то новым весьма заманчиво, так что отказаться я всегда успею. Опоздать я не должен, поскольку время ещё есть, и в целом, я должен успеть. После всех сборов, я не остался наедине с собой. До группы оставалось ещё прилично времени, а домой идти попросту не хотелось. До меня вдруг внезапно дошло, что последнее время, я почти не тусил в компании сокомандников. А они всё-таки мои друзья. Почувствовав стыд за себя перед ребятами, я решил что нужно исправляться, но это не потому что так надо, а потому что я правда по ним соскучился. Поэтому, предложил им сходить куда-нибудь перекусить, и таким образом я прекрасно скоротаю время в компании друзей, и успею набить свой живот чем нибудь съестным, перед тревожащим меня событием. На моё внезапное предложение все, кроме конечно же Леона, вдруг согласились, и я почувствовал, как сердце начинает потихоньку таять.***
Здание, в котором по идее должно было всё проходить оказалось офисным. Средней этажности, облепленное всевозможными рекламными баннерами, среди которых и затесался баннер о Сияющих крыльях. Благодаря ему можно было не сомневаться по поводу того, что ты пришёл куда нужно. До начала оставалось пятнадцать минут, так что можно было преспокойно и не торопясь подняться на нужный этаж. А нужно было всего-то на третий. У входа, охранник поинтересовался куда я иду в такое позднее время, на что я спокойно ответил, что иду на собрание группы поддержки и мне удалось пройти без каких-либо проблем. Подняться я решил, воспользовавшись лестницей, а не лифтом, как раз, была отличная возможность собраться с мыслями. Тревожность и опасения, которые грузили мой мозг всё время, до того, как я направился на место сбора, улетучились сами собой в тот момент, когда у входа в ограждённую и «закрытую коробку» меня встретила улыбчивая девушка, спросила у меня имя или псевдоним, и предложила, оставив верхнюю одежду занять любой из пустых стульев. Я почувствовал в этот момент, как неприятно сильно вспотели ладони. Почему я назвал это помещение закрытой коробкой? Потому что таковым оно и являлось. Стеклянная входная дверь была обклеена наклейкой из перфорированной плёнки, видимо для сохранения конфиденциальности, и чтобы те люди, которые вдруг будут проходить мимо, не смогли разглядеть что происходит внутри, и кто конкретно там находится. За дверью всё было вполне себе уютно, находилось два стола, один большой и располагался по центру, а второй значительно меньше и стоял рядышком с маркерной доской на колёсиках. Вокруг стола и по периметру помещения стояли стулья и пуфики, каждый мог выбрать себе удобное место и сесть туда, куда упал глаз. Там же, где располагалась доска и стол, находился стеллаж, в котором стоял электрический чайник, несколько кружек, ложки и тарелки. Так же, там прятался небольшого размера холодильник. Полагаю, каждый мог принести с собой что-то съестное, чтобы в перерыве спокойно перекусить и при желании поделиться с другими. На стенах висели различного рода мотивационные постеры и постеры со словами поддержки. Весьма радушно. В помещении был свежий морозный воздух из-за приоткрытых окон, освещение было приятное, а маленькая гирлянда, висевшая на стеллаже, создавала хорошую и приятную атмосферу. Я почувствовал себя не в своей тарелке, когда на миг застопорился, решая куда сесть. Из-за этого, я моментально приковал к себе взгляды некоторых присутствующих. Из-за того, что я никого не знал, было довольно сложно определиться с выбором, которого, по сути, и так было не много. За столом было восемь стульев, из которых четверо были уже заняты двумя девушками и таким же количеством парней. В конце помещения, я заметил парня, который ничего и никого не стесняясь, развалившись на мягком пуфе вытянув ноги во весь рост — спал. В итоге, дабы не чувствовать себя ещё в большей степени неловко, я занял тот стул, который стоял во главе стола и был таков. Как только на настенных часах стрелка дошла до восьми часов вечера, девушка, которая встретила меня в дверях хлопнула в ладоши обращая на себя внимание. Она подошла ближе к столу, так чтобы все смогли её услышать, сцепила пальцы в замок и широко улыбнувшись начала свою приветственную речь. — Итак, я рада всех вас видеть на очередном собрании группы поддержки, — слегка склонив голову на бок она, взяв паузу прищурилась, а потом демонстративно покашляла и стала говорить на тон громче. — Ран! Я повторюсь, всех! Давай подтягивайся уже… Четвёрка поспешила обернуться в сторону спавшего парнишки, я же продолжил спокойно восседать на стуле сцепив руки перед собой и делая невозмутимый вид. Вскоре, справа от себя я услышал шарканье и возню, а потом басистое и слегка хрипящее: — Не возражаешь? Тот, кого назвали поимённо, разодетый во всё чёрное, с такого же цвета волосами, весьма бледной кожей и уставшим видом, удерживая одной рукой и волоча по полу пуф намеревался сесть рядом. Я безмолвно кивнул и тут же подвинулся, освобождая моему новому соседу больше места. Теперь, когда все были за столом и в полном сборе, речь девушки вновь полилась рекой. — Прекрасно, поскольку на сегодняшней встрече у нас присутствуют новенькие, то по традиции, я, как всегда, расскажу о том откуда ноги растут, и так же некоторые правила, которым необходимо придерживаться, если вы хотите и дальше продолжать посещать встречи, а правила действительно важны. Меня кстати зовут Нана Огава, и я являюсь куратором всего этого, так что с любыми вопросами смело обращайтесь ко мне, я не кусаюсь. Она засмеялась и начала поправлять свою кудрявую светловолосую шевелюру. Видимо подобного рода представления и вступительные речи заставляли её сильно нервничать. Думаю, все её прекрасно понимали. — Так вот, возможно у вас могли появиться вопросы касаемо того, почему встречи проходят именно здесь, это же офисное здание и бла-бла… Поскольку группа привязана к психологическому центру, руководство которого не смогло, к сожалению, выделить средства для аренды или покупки чего-то более презентабельного, нашлась чудесная благотворительная организация, которая уже как год финансирует группу и даёт ей жизнь и по сей день, — пояснила Нана. Наблюдая за всеми присутствующими, можно было легко понять кто тут находится впервые. Внимательно Нану слушали только я, и ещё один парень, который сидел и неотрывно наблюдал за её жестикуляцией. Остальные смотрели куда угодно, только не на девушку, а мой сосед, видать не услышав ничего нового за прошедшие минуты принялся вновь сопеть. Очевидно, что те, кто даже не прислушивался, слышали сказанное уже приличное количество раз. — В общем, в группе имеются следующие правила, которые обязательны к соблюдению… — Нана подошла к доске на колёсиках и подкатила её ближе к столу, взяла в руки маркер. — Я буду коротко записывать, зачитывать записанное и словесно раскрывать, хорошо? Она принялась писать, на доске появилась цифра один, её тут же обвели в кружок. В итоге под цифрой один было записано следующее: «1.Мы проявляем неукоснительное уважение друг к другу»; — То есть, вне зависимости от идеологических различий, различий вероисповедания, диагнозов, сексуальной ориентации, пола и национальности, мы должны уважать друг друга, это действительно очень важно! — она продолжила записывать. «2. Мы не осуждаем друг друга словесно, о чем бы не зашла речь»; — Не будем забывать о том, что у каждого своя уникальная история, каждый из нас совершал определённые поступки именно руководствуясь только своим личным опытом, обстоятельствами и прочим, основная наша задача, это — услышать друг друга, осуждать же мы не имеем права. «3.Мы слушаем каждого, кто хочет рассказать собственную историю»; — Основной смысл всех этих встреч — это социальная коммуникация, возможность поделиться собственным опытом, переживаниями, чувствами и так далее, каждый кто хочет быть услышан, обязательно имеет эту возможность. Поэтому, если вы искренне хотите чем-то поделиться, не стесняйтесь и уж тем более не бойтесь. Во время того, как кто-то будет вести свой рассказ, все обязаны выслушать, тут работает такая система, хочешь быть услышанным — умей слушать других. «4.Мы никогда не нарушаем личное пространство новопришедшего и не уговариваем его высказаться, уважая право каждого молчать или говорить»; — Я думаю это даже не нужно комментировать, — Нана пожала плечами и смущённо улыбнулась. «5.Мы не обсуждаем медикаментозную терапию в группе и не даем советов касательно лекарств»; — Эта тема довольно-таки индивидуальная, и для кого-то она может быть весьма болезненной, — почему-то она бросила беглый взгляд на Рана, — Я думаю, вы все знаете, что медикаментозную терапию имеет права назначать только врач, а поскольку мы таковым не являемся, то и советовать что-то попросту не имеем права, но! — Нана выставила вперёд указательный палец, заостряя внимание. — Если у кого-то из присутствующих появляется желание обсудить друг с другом медикаменты, они могут делать это в личной беседе, за пределами группы. «6.Мы не находимся в группе в состоянии психоза или ином состоянии психики, требующем немедленного врачебного вмешательства, чтобы не навредить себе и присутствующим»; «7. Мы не находимся в группе в состоянии алкогольного или наркотического опьянения»; — Вы наверняка уже успели заметить, что я отмечаю присутствующих и соответственно отсутствующих, так что, в конце нашей встречи я дам новеньким свои контакты, чтобы в случае чего вы смогли отзвониться или отписаться и сообщить что что-то не так, всё просто, никаких кодовых слов нет, вы можете просто сказать что паршиво себя чувствуете, никто не будет заставлять вас конкретизировать точную причину отсутствия, это ваше личное. «8. Мы не обсуждаем чужой опыт, услышанный нами на группе, в публичном сетевом или реальном пространствах». — Вы должны всегда помнить о самом-самом важном правиле, правиле конфиденциальности, всё что мы обсудим и проговорим в этом месте, за пределы его стен не должно выйти, на этом строится взаимное доверие и безусловно уважение. Нана с облегчением вздохнула, закрыла маркер колпачком и отложила его в сторону, казалось бы, вводная часть вот закончилась, но не тут-то было. Девушку словно прошибло, она что-то вспомнила и слегка постучала себе кулаком по лбу. — Чуть не забыла, опоздания допустимы максимум на 30 минут, если так вышло, то не нужно здороваться и привлекать к себе внимание, тихонечко проходим и занимаем свободное место. Первыми могут высказаться участники, которым это сильно необходимо, также вне очереди могут высказываться люди, присутствовавшие на предыдущей встрече, если им не хватило на ней времени. Далее участники выступают в порядке очереди по кругу с возможностью пропустить свою очередь и высказаться в конце, либо не высказываться на встрече совсем, если вы не хотите. На момент мне показалось что я услышал справа от себя тихий храп, и я даже удивился от того, что Нана никак на это не реагировала. Это вызвало у меня тихий смешок. Скорее всего, как только вводная часть закончится, Ран проснётся. Моё спокойное состояние начало что-то беспокоить, взгляд мой был устремлён на куратора и в периоды, когда она говорит, я смотрел только на неё. Но, в один момент кое-что, что уже несколько минут меня беспокоило, заставило сменить объект внимания. Боковым зрением я замечал, что одна из сидевших за столом девушек слишком часто на меня глазеет. Или из любопытства, или из-за излишнего интереса, я точно не знал. Это напрягало, и именно поэтому я решил, что лучшая защита — нападение, я посмотрел на неё в ответ, долгим взглядом, я покачал головой и мои брови поползли вверх в немом вопросе. Но в ответ я получил лишь жим плечами и лёгкую улыбку. Решив в итоге, это игнорировать, я вновь принялся смотреть на Нану, да и она опять заговорила. — В конце высказывания у нас принято оставлять запрос. Вы говорите, что хотели бы услышать в ответ от других участников: совет, поддержку, получить обнимашки и тд, либо не хотите получать никакого ответа. Пожалуйста, отвечайте другим соответственно их запросу, стараясь не уводить тему слишком сильно в сторону. Свободные темы для обсуждения остаются на время после того, как выступят все, кто хотел, — видимо, устав стоять, Нана решила сесть за стол. — Мы не перебиваем говорящего человека до того, как он оставил запрос, не делаем никаких комментариев в процессе рассказа, поскольку это может сбить и смутить человека. Мы не даем советов, если об этом прямо не сказано в запросе говорящего. Если вам, тем не менее, хочется дать какой-то полезный совет, предварительно уточните, хочет ли участник его выслушать. У нас всегда действует правило «стоп», которое значит, что человек в любой момент может остановить разговор. Нана жестом извинилась и встала чтобы налить себе воды в стакан. — И, наконец-таки последнее в вводной части, — взяв в руку маркер она вдруг швырнула его в Рана, и тот в момент проснулся, маркер прилетел ему прямиком в лоб. Нана широко улыбнулась, испепеляя парня самым уничтожающим взглядом из всех существующих на свете. Ребята за столом разразились смехом, вся эта сцена вызвала у меня нелепую улыбку. — В нашей группе есть определённого рода ритуал, с которого мы начинаем каждую нашу встречу в независимости от того, первый раз к нам пришёл человек, или ходит уже давно, то есть, для того чтобы начать свой рассказ, поведать нам свою историю, то что произошло за последний день и абсолютно всё то, что вы захотите, нужно сказать следующее… — Нана начала приводить пример. — Привет! Меня зовут, Нана, можете по желанию назвать свой возраст, далее вы рассказываете то, что хотите, оставляете в конце запрос и завершается всё фразой, и поэтому я здесь. Группа хором отвечает: Привет, и называет Ваше имя. После короткой паузы в изречениях, Нана предложила нам перейти к основной части встречи, дабы большая часть из присутствующих успела рассказать о себе до перерыва и в целом, чтобы всем хватило времени. Конечно, в качестве проявления уважения Нана предложила предоставить право начать разговор с новоприбывших, но я, как и другой новенький предпочли отказаться. Было довольно-таки волнительно начинать первыми, так что наш выбор никто не осудил, в конце концов, будет значительно легче, если просто понаблюдать за другими. Первой, собственно, начала куратор, она поднялась со своего места и заговорила. — Привет, меня зовут Нана, мне 18 лет, и я живу с расстройством пищевого поведения — нервной анорексией, — девушка неспокойно покачалась на месте и сцепила ладони в замок перед собой. — Много лет я вызывала рвоту и ненавидела своё отражение в зеркале, но сейчас я учусь и стараюсь выстраивать здоровые отношения с едой и телом. Я не помню точно, когда впервые вызвала у себя рвоту, но это было довольно рано, тогда меня ещё не так сильно беспокоила внешность, думаю, всё началось и развилось из-за давления со стороны моей матери. На самом деле, она не так уж и часто присутствовала в моей жизни, эмоционально думаю её вообще никогда собственно и не было, — она запнулась, будто бы внезапный комок в горле помешал ей говорить, Нана судорожно схватилась за стакан с водой. Сделав несколько больших глотков она закашлялась. Перевела дух, извинилась, потёрла лоб тыльной стороной ладони и продолжила говорить, одновременно судорожно перебирая между пальцев резинку от волос. — Я тянулась к бабушке и общалась с ней практически на постоянной основе, ровно до того момента, как мама не сумела наконец снять отдельную квартиру и забрать меня с собой. Дома, когда мы были наедине, она любила отчитывать меня за всё, за промахи в учёбе, за вкусы и интересы, но особенно её беспокоил вопрос моего питания. Моё нежелание есть превращалось в скандал с криками, меня заставляли есть в коридоре пока я не извинюсь. Мама настойчиво пыталась скармливать мне то, что я ненавидела и не ела никогда, особенно это касалось рыбы и печени. По началу, от запаха рыбы меня сразу мутило, я подумала, что проблема в аллергии, но маму это не смущало. Она словно бы на зло продолжала готовить рыбу ежедневно, она запекала её и заставляла меня есть, после чего меня рвало, она кричала что я делаю так специально и потом вновь заставляла меня есть, и меня снова рвало. Нана очень часто брала паузы, и так же часто приносила свои извинения за долгий рассказ. Говорить о своей боли было неимоверно тяжело, но она продолжала из раза в раз, и то, что она не останавливалась, делало её сильнее. — Она могла приготовить ещё что-нибудь из того, что я не ем и посадив меня за стол заставлять это есть, и говорить, что пока я не доем, я просто не уйду. К сожалению, уже после того, как я перестала жить с матерью, я продолжила проделывать одни и те же действия с едой. Даже сейчас, я могу набрать за один раз много продуктов, быстро их съесть и потом так же быстро бежать вызывать рвоту. Ума не приложу, откуда я решила, что можно таким вот образом очищать собственный организм, но на душе становилось легче, даже не смотря на то, что периодами в процессе я чувствовала отвращение к себе и стыд, но приходило успокоение, — в завершении, её губы тронула неловкая улыбка. — Спасибо за то, что выслушали и уделили внимание, в ответ можно ничего не говорить, таков мой запрос. Нана выглядела до ужаса хрупкой девушкой, словно миниатюрная хрустальная вазочка, руки её были донельзя худые, как, собственно, и всё тело в целом. Волосы, которые под светом ламп отдавали красивым цветом пшена находились в полном беспорядке, и это по всей видимости доставляло ей не мало дискомфорта, учитывая то, как часто она поправляла их и проверяла заколку, которая удерживала на затылке большую часть волос, открывая взору окружающих миловидное девичье личико. Одета она была в вязаное зимнее платье до пола с принтом оленей и снежинок, а на ногах красовались ботинки на небольшом каблуке, что совсем немного прибавляло ей в росте. Группа тепло поприветствовала Нану в ответ и как только она села на стул, тут же встал следующий. Ран Гото оказался слишком медлительным по-сравнению со своими товарищами, он медленно встал, неловко поправил футболку и убрал руки в карманы джинс. Внешне он был довольно помятый, высок ростом и хмур. Кожа его была бледна, изредка когда он доставал руки из карманов для жестикуляции, можно было заметить дрожь в кистях. По-началу я не мог связать это хоть с чем-либо, но потом понял. Стоило ему повернуться ко мне боком, и тут же, я смог заметить бледные, безошибочно узнаваемые следы от уколов на обеих руках. Они не были скрыты какой-либо одеждой. Ран заговорил, и показалось, словно все это было ему в тягость. Он начал своё выступление с вымученного вздоха. — Привет, меня зовут Ран Гото, мне 18 лет, и я наркоман, — он, будто бы оценивая реакцию сидящих за столом, сделал паузу, осматривая окружающих. — Смотрю вы здорово напряглись. Рассмеявшись, выставив вперёд указательный палец, он одним движением обвёл всех за столом. Его смех и улыбка были серыми, словно ненастоящими, лишёнными красок и жизни. — Я чист уже месяц с лишним, и… — он развёл руками. — Постараюсь приложить все силы, чтобы оставаться чистым столько, сколько я смогу выдержать. Звучало весьма неуверенно. — Наркоманом я стал из-за отца, у него были долгие судебные разбирательства с мамой, они в общем долго судились при разводе, и это его сильно подкосило. Он был человек состоятельный, но тупой, глупый, тратил деньги на шлюх, наркоту и алкоголь. Между делом давал попробовать мне всё что мог нюхать, колоть, вдыхать и прочее, и когда одна такая проба чуть не стоила мне жизни, мама буквально с боем забирала меня от отца и взялась за моё лечение. К сожалению, резкий отказ от веществ не проходит бесследно, бонусом к этому ко мне хвостиком привязалась депрессия на фоне прекращения употребления, я два раза пытался убить себя, сейчас я не могу найти хоть что-либо такое, что смогло бы подарить мне эмоции, яркие, как от дозы, я буквально ничего не чувствую, только желание умереть. Я хожу на сеансы психотерапии и лечусь медикаментозно. Запроса у меня нет, и если честно, я до сих пор не понимаю, почему прихожу сюда. Он пожал плечами и плюхнулся на пуфик, его поприветствовали уже менее радушно, особенно девушки, не считая Наны. В остальном, представление продолжилось. Я решил выступить следующим, рассказал о себе вкратце, только самое важное, с чем пришёл, зачем пришел, о причинах заболевания умолчал, намеренно скрывая личную информацию, запроса не имел, и поэтому быстро сел на место, передавая возможность рассказать о себе другому человеку. Девушка которая так настойчиво рассматривала меня, была следующей, кто поднялся со своего места. Джиро Хакамада страдала биполярным расстройством первого типа, которое унаследовала от родной матери. Её семья была мягко говоря неблагополучной, отец — вечно пропащий пьяница, появляющийся и пропадающий по щелчку пальца, который позволял себе рукоприкладствовать и буянить, и мать, страдающая от заболевания, которое мешает ей воспитывать ребёнка, мешало по крайней мере. От родителей девушка совсем недавно сбежала к бабушке, которая была единственным человеком, которому не было плевать на её существование. Джиро была мелкая ростом, коренная Японка, что было понятно по разрезу глаз и выразительным чертам лица. У неё была весьма привлекательная внешность, но в то же время ничего примечательного. Единственное, что ярко выделяло её из всех присутствующих — это огромного размера шрамы на запястьях, рванные, неаккуратные, но зажившие как мне показалось давно. Чёрные волосы обкорнанные по плечи находились в небольшом беспорядке. В её поведении выделялась одна особенность, она не могла стоять на месте, постоянно ходила из стороны в сторону, переминалась с ноги на ногу и в целом вела себя очень гиперактивно. Она вела себя довольно странно, и честно, с первого взгляда она мне не понравилась. После завершения рассказа вся группа поприветствовала её и время приблизилось к как оказалось, долгожданному многими перерыву. Нана поспешила поставить чайник, Ран отлучился куда-то, как я догадываюсь покурить, те кто пока что не успели выговориться принялись уплетать принесённые с собою снэки и еду. Я сидел так и не сдвинувшись с места, и не планировал вставать. Закрыл глаза, а когда открыл, увидел как на столе передо мной материализовалась миниатюрная ручка с пластиковым стаканчиком наполненным чёрным чаем. Стаканчик поставили на стол, и вскоре на пуфик который ещё недавно был занят Раном, уселась недавно представлявшаяся девушка. — Я не знала какой ты любишь, поэтому выбрала чёрный, — девушка широко улыбнулась и её глаза вновь забегали по моему профилю. Любопытная — Спасибо, — я демонстративно взял стаканчик в руку и осторожно отпил горячий чай, — сладкий, даже через чур, но я смолчал об этом. — Я не привередлив. — Как тебе первая встреча? — я пожал плечами и развалился на стуле, потихоньку потягивая чай. — Я ещё не влился, думаю, мне нужно будет ещё несколько встреч, — девушка кивает. Я понимаю, что с моей стороны будет вежливо задать ответный вопрос, дабы поддержать разговор. — А… Тебе? — я слегка поворачиваю голову в сторону собеседницы, чтобы держать зрительный контакт. Я абсолютно не понимаю, зачем и для чего я раскручиваю этот разговор. И до сих пор мне не по себе от того, как часто она разглядывала меня этим вечером, это настораживает, но я не спешу показать это сразу. — Ну, знаешь, я хожу в эту группу уже давно, и сейчас, после стольких встреч, я понимаю что не испытываю чего-то особенного, — она обхватила себя руками. — Всё циклично. Последние слова были сказаны с особенной интонацией грусти, не знаю связаны ли эти слова конкретно только с группой, или с её жизнью в целом, но, я проникся и эта фраза из двух слов въелась в мозги. Мне к сожалению больше нечего сказать, я в растерянности, но вот девчонка всё не унимается и продолжает попытку развести меня на более раскрепощённый диалог. — Ты не сказал сколько тебе лет, когда представлялся. Правда? Я как-то совсем об этом позабыл. — А сколько бы ты мне дала лет? Джиро задумалась. Но раздумья её долго не продлились. — Я думаю, что мы ровесники, ну может быть, едва ли год разница… Она была в предвкушении узнать, оказались ли её предположения верными, но я вспомнил, что в этом месте могу оставлять за собой право что-то не раскатывать о себе. Пусть мой возраст будет небольшой тайной, даже несмотря на то, что она с первого раза угадала. Я пожал плечами. — О… Так ты не скажешь, правда? — разочарованно вздохнув, девушка обиженно надула щёки и сжала ладони в кулаки, словно маленький ребёнок. — Теперь этот вопрос будет мучать меня всю ночь. — Почему эта информация так важна для тебя? — я всё не мог понять. — Просто, мне легче общаться с людьми моего возраста, взрослых я побаиваюсь. По причине…? Я, не решился раскручивать эту тему, особенно после того, что она рассказала о своей семье. Мало ли, в какие потайные уголки жизни этой девушки меня это заведёт. — Я… Знаю, что могла тебя напугать своим, ну типа, я пялилась на тебя, но это всё потому, что мне довольно трудно заводить новые знакомства, и подойти вот так и заговорить стоит мне огромных усилий, и поэтому… Вдруг затараторила она. Но я прервал её монотонную речь. — И именно поэтому ты с самого начала прожигаешь их взглядом? — Не знаю что тебе ответить на это, — она пожала плечами, нервно перебирая пальцами. — Я просто люблю рассматривать симпатичных людей, подолгу, особенно, если эти люди оказались симпатичны мне. С лёгкой дрожью в ногах она встала с места и поспешила отсесть от меня. В моей голове вертелся лишь один вопрос: Что это было вообще? Ладно, признаю всё-таки, это было самое странное знакомство в моей жизни, и я пока не понял что почувствовал в ответ. Перерыв кончился, все медленно подтягивались ко столу. Умиротворяющая тишина действовала убийственно на меня, я понимал, что ещё немного, и засну точно так же, как и мой сосед справа, который к слову успел вернуться, и вновь принялся дремать. До самого конца встречи, я периодами всё ещё чувствовал на себе чужой взгляд, и не знал как реагировать. Посмотреть в ответ? Проигнорировать? Но, навязчивое желание спрятаться заставляло беспокоиться и постоянно елозить на стуле. Я выбрал первое, и в итоге, мы смотрели друг другу в глаза до самого конца встречи. Во мне что-то всколыхнулось, что-то чего я не понял, этот контакт, пускай поначалу и не самый приятный, вызвал положительные эмоции. Я почувствовал тепло, и решил, что не хочу его терять.