Древо Ада

All is fair in love and war

      Маркелл говорила много, быстро и по делу, но достаточно чётко, чтобы не спутать. Покидая её жилище, я уже точно знал, как нужно действовать. Сказанное Самаэлем об этом хранителе, — а на деле хранительнице, — оказалось правдой. Пожалуй, единственной истиной, прозвучавшей из его лживых уст, — и кто бы сомневался, что демон вынашивал свой собственный злодейский план? Маркелл действительно могла либо дать надежду, либо отнять. Утрата моих персональных чаяний ничего уже не значила на фоне решения всеобщей проблемы. Обеспечение равновесия оказалось мне по карману: лишних жертв не предвиделось.       «Когда Лилит выйдет к вам, я, вероятнее всего, к этому моменту буду уже мертва. С собой она заберёт мой рог. Он ей нужен так же, как и вам. Я позволю ей забрать его, ибо в её руках, сокрытый магией, он невидим для Люцифера. Когда я умру, остров обрушится, а до тех пор я буду держать его на лету, чтобы сократить ваш путь до лагеря. Теперь ступай, Смерть, но помни, что гнилое звено всегда можно заменить».       Пять пар глаз обратились в мою сторону, едва я оказался снаружи. Но ни подойти, ни заговорить никто не решался. Вопросы явно назрели у всех, а времени да и желания отвечать у меня не было.       Сжимая кулаки так, что мышцы практически сводило, я приблизился к Войне, взял его за локоть здоровой руки и потащил за собой. Часть правды всё же придется рассказать, но только кому-то одному. Война вырвал руку из моих пальцев, однако послушно шагал рядом, не проронив ни звука. Очутившись вне пределов слышимости и видимости, я наконец остановился; Война тоже замер, но стоял ко мне боком и глядел прямо перед собой.       — Я говорил тебе о шпионке Лилит, той самой, которая таскается за Фрейей. Как только демоница сунется к ней, а произойдёт это достаточно скоро, убей её. Ни на шаг не подпускай эту нечисть к смертной.       Брат кивнул, а, как мне показалось, на его лице промелькнул оттенок удивления. Вдохнув поглубже, я обратился к нему со вторым указанием, и как бы не сказать приказом:       — Если случится так, что я не смогу выполнять свои обязанности, ты займешь моё место. Это не обсуждается, — добавил я, даже не глядя на Войну, не зная, собирается он возражать или нет. — И есть ещё один момент, — просить о таком было не столько тяжело, сколько странно, — Эрин. Я хочу, чтобы ты доставил её в безопасное место, когда всё кончится.       — А такое будет? — всё так же пожирая лесной пейзаж взглядом, спросил Война.       — Если убьём Люцифера, то да.       — С чего тебе самому этим тогда не заняться?       — Ты всё прекрасно понял, так не задавай глупых вопросов и делай как велено! — прорычал я, чувствуя, что болезненная пульсация в груди возобновляется, — один из осколков начал своё движение, медленно пробуривая себе путь наружу, разрезая плоть, прошивая органы насквозь.       — Нет, Смерть, не понял. Никто из нас не понял. — Война поднял руку-протез повыше. — В этой руке я держал меч, когда пробил твою грудь, но ты и бровью не повел. Даже успел прочитать мне нотацию. Любому из нас троих после такого грозил бы многодневный процесс регенерации, в то время как твоя срабатывает за секунды. И тут ты вдруг загибаешься от осколков этой безделушки…       «Люцифер использует отравленные осколки против тебя. Сотни лет души нефилимов пропитывали сосуд своим гневом, жаждой отмщения. Пройдя через Источник Душ твои родичи очистились, а вся чернота их сущности осталась внутри тебя, Смерть. Остерегись. Осколки нужно извлечь. Люцифер непременно использует их, если вы схлестнётесь в битве. Своей магией он стократ усиливает пагубное влияние амулета, что и причиняет тебе такую боль, выводит тело из строя. И не спрашивай, откуда я так хорошо его знаю… Если Лилит довелось побывать только в постели Владыки, то я была у него голове».       — Фокусы Люцифера и только, — прервал я Войну, углубившегося не в ту степь. Не приведи Создатель, ещё начнет разглагольствовать, что получил я эти осколки, очищая его запятнанное имя. В таком случае я от него отрекусь. — Ему не терпится расправиться с кем-то из нас. Думаю, это самое его нетерпение порождено страхом.       — Тогда мне не ясно, зачем вообще этот разговор, раз погибать ты не собираешься. — Война наконец-то глянул в мою сторону, а лицо его было омрачено гневом, впрочем, как и обычно. — Вообще ведешь себя странно.       — Гнилое звено нужно заменить, — ответил я, процитировав Маркелл, ибо не знал, как лучше выразиться.       Война сокрушенно покачал головой и уже собирался уйти, но я упёрся ладонью ему в грудь.       — Обещай.       — Твоё место с нами, брат, — оскалился он в ответ. — Сам будешь заниматься своей Эрин.       Война повёл плечом, а я отпустил его, впав в некое подобие ступора. Его слова, его вера значили для меня многое, особенно после бесчисленных наших разногласий. Но на деле это значило, что бездна подкралась куда ближе, нежели я рассчитывал.       Брат размашисто шагал впереди, опережая меня на пару-тройку шагов. Выбравшись из леса к остальным, я замер: двери дома Маркелл открылись, а порог переступила довольно улыбающаяся Лилит, сжимающая на уровне груди нечто длинное, завёрнутое в драную тряпицу. В этот же момент земля под нами содрогнулась — плита резко накренилась на правый бок. Теперь последние сомнения на счёт истинности слов Маркелл у меня отпали. О желании выхватить рог из рук этой змеи пришлось забыть. Ей рано знать, что наш мнимый союз с Самаэлем более недействителен. И рано знать, что их план для меня больше не тайна.       Лилит обвела всех взглядом, остановилась на мне, мерзко улыбнулась и скрылась в вихре чёрного дыма, вьющегося вперемешку с огненно-красными искрами.       — Нужно уходить, — бросил я Войне. — Остров падает.       — Значит, будем прыгать? — уточнил Раздор, внезапно выросший у меня по левую руку.       Я кивнул и махнул рукой Ярости, ждущей указаний в компании Эрин и Фрейи, показывая, куда следовать. Плиту снова тряхнуло, послышался треск — дом Маркелл покрылся крупными трещинами и начал расползаться в разные стороны, скидывая в образовавшийся разлом всё содержимое, тщательно собираемое хозяйкой на протяжении веков. Трещина тем временем, стремительно извиваясь, выбрасывая в воздух целые фонтаны мелких камней и пыли, доползла до моих ног и резко разверзла землю. Падающее справа дерево вынудило меня метнуться в противоположную сторону.       С треском и скрежущим рокотом летающий остров раскалывался пополам, дребезжащая крупной дрожью земля уходила из-под ног. Ярость, Раздор и я оказались на одной части плиты, держащейся более-менее горизонтально, Война, Эрин и смертная на другой, что опасно накренилась, сбрасывая с себя всё содержимое. Для Эрин, взмывшей в небо, происходящее не было проблемой; она выбросила в воздух небольшой, но ярко светящийся шар — сигнал для её воинов.       Я быстро оглянулся сначала на Ярость, кивнул ей, потом Раздору. Брат и сестра поняли мой безмолвный приказ и спрыгнули с плиты, ещё налету призвав коней, огласивших разгорающееся утро пронзительным ржанием. Я тоже уже собирался прыгнуть, но отвлёкся на события, набирающие обороты на соседней плите. Остров резко тряхнуло, и он теперь занял практически отвесную позицию; смертная не удержалась и полетела вниз, собирая спиной хлёсткие ветки клёнов. Война ринулся, вернее, заскользил за ней следом, впиваясь в каменистую землю протезом, крупно бороздя её. Несмотря на такой тормоз, продвигался он достаточно быстро и уже был готов схватить смертную, как один из ангелов Эрин опередил его, словив Фрейю в тот момент, когда она была близка к тому, чтобы размозжить себе голову.       Краем глаза я отметил, что Война оскалился вслед ангелу, однако теперь у него не было причин задерживаться на крошащейся плите, потому он спрыгнул практически одновременно со мной. Ненадолго свист свободного падения, поселившийся в ушах, перекрыл грохот ударяющихся друг о друга каменных обломков. По немому зову Отчаяние вынырнул из-под земли и, пригнув голову, понёсся сквозь каменный дождь, разбивающий сухую почву, заполоняя пространство едкой пылью. Спустя мгновение я был уже в седле; чуть поодаль Война увёл Руин в сторону от буквально взорвавшегося от столкновения с землёй валуна. Осколки разлетелись в разные стороны, некоторые пролетели мимо моего лица, угрожающе скребнув по маске. Отсюда снизу казалось, что остров Маркелл накрыл собой большую часть хмурого небосвода, оттого его крушение чудилось куда масштабнее.       Ярость и Раздор ускакали уже достаточно далеко, практически выбравшись из опасной зоны. Я пришпорил Отчаяние, рассчитывая как можно скорее нагнать родичей, но тут, одна за другой, произошли две вещи: зазвучал протяжный женский крик и практически сразу оборвался. Я с удивлением отметил, что исчез не только вопль — все звуки растворились в густой тишине. Не было слышно ничего: ни треска камней, ни топота копыт, ни голоса Войны, который чуть приблизившись ко мне, что-то кричал. Свободной от поводьев рукой брат указал на голову, и до меня дошло, что он тоже ничего не слышит. Едва я задумался о том, чем может быть вызвана такая коллективная глухота, как за Войной заметил кубарем несущегося к земле ангела, с разбитой головой и переломанными крыльями. За ним, также кувыркаясь, падала смертная.       Война уже разворачивал Руин, чтобы отправиться на выручку беспомощной в данной ситуации Фрейе, как прямо из-под передних копыт коня вынырнула бесформенная угольно-чёрная тварь, чей визг прорезал напрягшийся слух не хуже ножа. Сверкнули стальные когти на длинных тощих лапах; Руин споткнулся и со снопом искр ушёл под землю, сбросив Войну прямо под падающий камень.       Теперь в ушах вместо приглушённого шума, напоминающего шелест прибоя, стоял ужасный звон. Я отчетливо ощущал, как по челюсти течёт тёплая кровь: тень — или что бы то ни было, — повредила своим воплем барабанные перепонки, оглушив теперь взаправду. Хоть это и ненадолго, но не слишком-то приятно.       Времени сделать выбор оставалось не так уж и много — считанные секунды. Война ещё не успел выбраться из-под завала, а на него уже летел новый осколок острова — крупнее всех прочих, да и чёрная дымка, стелющаяся по земле вокруг него, не предвещала ничего хорошего. Но оставалась ещё и стремительно падающая Фрейя, чья ценность — как бы мне ни было противно это признавать, — многократно возросла после встречи с Маркелл. Дело в том, что смертная должна была отдать кровь для жертвоприношения добровольно, — собранная с её хладного трупа не подойдёт.       Разворачивая коня к Войне, я понимал, что о своём выборе жалеть не стану. Очутившись ближе, я заметил, почему брат застрял под валуном: глубоко в камень въелись корни дерева, а надломленный ствол крепко пришил Войну к земле, пробив грудь. Он махал рукой в сторону; по губам я прочитал, что брат кричит: «Её спасай!» — но я сделал вывод, что он ударился головой. Семья для меня в первую очередь, остальное по мере возможностей.       Я запрыгнул на седло ногами, и пару мгновений провёл балансируя на кончиках пальцев, готовясь к прыжку. Отчаяние подскочил, преодолевая завал на пути, я оттолкнулся от его спины и уже в воздухе крутящим броском запустил косу в камень, несущийся на Войну. Лезвие распороло горную породу, как горячий нож масло. Долетев до камня, оттолкнул нижнюю часть среза, а верхнюю разбил на мелкие куски косой, вернувшейся в руки как бумеранг.       Война на время оказался в безопасности — чёрная дымка вихрилась, но не сгущалась, — а мне выдалась минутка перехватить Фрейю, которая вот-вот должна была превратиться в бесформенную массу. Она, видимо, родилась в рубашке, — или как там люди говорят? — ибо уж больно часто ей везло. Отчаяние скакал во весь опор, выбивая копытами искры о камни, каким мог бы сам Руин позавидовать.       Выбросив руку, я поймал Фрейю, захватив её поперек туловища, и быстро закинул себе за спину. Лишь на мгновение я столкнулся с её перепуганным лицом: распахнутые в ужасе остекленевшие глаза, распахнутый в крике рот. Я довольно усмехнулся тому обстоятельству, что слух ещё не восстановился — бабский вопль не самая приятная вещь на свете. Обезумевшая Фрейя цеплялась за мои плечи как кошка, учуявшая, что её сейчас кинут в воду или отдадут собакам. Что ж, оба варианта были возможны… Тут женщина тревожно замолотила меня по руке, а тонкий пальчик указал чуть левее: возле Войны собралось чуть ли не полчище безликих тварей в тёмных, как ночь, балахонах, увешанных начищенными до блеска цепями, вооружённых золотыми хопешами.       Значит, вот как… Я вспомнил этих тварей, точнее то ощущение, что они вызывали, не показываясь на глаза, безмолвно прячась в коридорах темниц, где отбывали вечное наказание заключённые Совета. Их цепями был скован Война около века назад. Надо думать, что цепи эти голыми руками не разорвать, а оружие наверняка отравлено. Кажется, я что-то слышал о таком.       Подъезжая к брату, я кинул смертной поводья через плечо и перед тем как спрыгнуть, показал ей в каком направлении двигаться, — именно в ту сторону ускакали Ярость и Раздор. Отчаяние недовольно заржал, когда я выскользнул из седла: ему не доставляло удовольствия скакать без меня с весьма подозрительной особой на спине, но выбора у него не было, как и у Фрейи. Смертная не особо противилась на деле, даже кивнула мне головой, то ли на прощание, то ли желая удачи.       Выхватив с пояса обе косы, я быстро пробился к брату, избежав всех выпадов вражеских клинков, — если выстраивающая картину противника память мне не изменяла, их яд мог усыпить нас на несколько лет, а это совершенно неприемлемо. Рассеяв по пути нескольких тюремщиков, я быстро глянул на Войну, силящегося левой рукой разломить ствол дерева, но получалось у него, мягко говоря, паршиво — ствол, видимо, задел нервные окончания, — и брат больше вредил себе, набивая грудь щепками.       Повернувшись к нему спиной, скрестив косы перед собой на вытянутых руках, я чуть попятился для разбега. Твари готовились атаковать, но я планировал опередить их. Золотые хопеши не ломались под лезвиями моего оружия, зато цепи трескались как верёвки, соответственно, особой опасности не представляли. Наверное.       Удары сыпались отовсюду: даже из-под земли вынырнул клинок прямо меж моих ног. Я пинком выбил хопеш из сморщенной руки, а его обладатель завизжал, получив множественные переломы кисти. Только из-за того, что тюремщик был под землёй, визг не причинил особого ущерба возвращающемуся слуху.       Во время сражения я не особо забивал себе голову лишними мыслями, очистив разум; боязни поражения, почти как и всегда, не было — в этот раз я точно знал, что ещё не время. Оттого-то, пожалуй, биться было неимоверно легко, несмотря на изворотливость противника, наделённого телепортацией и рассеиванием.       Понемногу твари сбавляли напор, прячась туда, откуда выползли, однако я был более чем уверен, что это ещё не бегство, а временное отступление. Отогнав последнего прихвостня Совета, вернулся к Войне. Его капюшон спал, открыв напряжённое лицо, с размазанной по щекам кровью, вытекшей из ушей, с налипшей поверх грязью.       Быстро пробежавшись взглядом по округе, я повесил косы на пояс и навалился на камень, поднимая его. Едва туловище и ноги Войны освободились, он начал выползать из ловушки, но тут у меня свело левую руку, а грудь словно прострелило, — чёртов осколок вновь напомнил о себе с новой силой. Очень вовремя. Камень заскользил прочь из пальцев; врываясь в землю ногами, тяжело отдуваясь, я пытался игнорировать боль, эхом отдающуюся во всех уголках тела. Внезапно возле нас приземлился ангел — Отелло, Атмело, как его там звали — и, схватив Войну чуть ли не за шиворот, помог ему быстрее выбраться. Отпустив камень, я ещё некоторое время прислушивался к шевелению в области сердца, пытаясь понять, разгоняется ли осколок или же стопорится.       Следом за ангелом — которому судя по взгляду Войны, достающему из груди острый щеп от дерева, жить осталось недолго — изящно приземлилась Эрин. Она хотела что-то сказать, но я схватил её за руку и рванул на себя, — туда, где она только что стояла, сверзился острый булыжник и пробороздил за собой землю ещё на несколько метров. Её испуганное «спасибо» долетело словно бы издалека; в ответ я недовольно кивнул — не стоило ей возвращаться или же...       Практически над самым моим ухом прогремел пистолетный выстрел, а за спиной послышался слабый визг, перемешанный с шипением растворившейся в воздухе твари. Наше оружие отвращало тьму лишь на время.       Эрин по-прежнему была у меня в руках. Она вздрогнула, когда Раздор выстрелил, и инстинктивно подалась ближе; стальные глаза неотрывно и умоляюще смотрели в мои. Легко пробежавшись кончиками пальцев по её пояснице, прямо под основанием нижних крыльев, я проговорил:       — Уходи. — Стальные глаза собирались возражать. — Это приказ.       Я быстро отступил от Эрин, сжимая в руке её складное копье, скованное из того же золотого сплава, что и клинки противника. Война уже поднялся на ноги и бесцеремонно отобрал меч у ангела, покрутил в пальцах и, судя по всему, удовлетворился. Долгая служба Балансу доказала, что непобедимых врагов нет, нужно лишь правильное оружие, вот так и сейчас: оружие света — против тьмы.       Эрин нахмурилась, пошарив рукой за пазухой и ничего там не обнаружив. Она выглядела более чем недовольной от того факта, что я облапошил её. Поджав губы, больше не глядя на меня, она взмыла в небо, а её телохранитель поспешил следом. Как его там зовут?.. Не нравится он мне.       Раздор, круживший вокруг нас на коне, изящно и небрежно маневрируя между беспрестанно сыплющимися камнями, выкрикнул на скаку:       — Мне, значит, оружия не оставили, да?       Действительно, ведь и его пули только на время нарушали целостность неприятеля, который, кстати, снова был на подходе. Едва я собирался дать Раздору указания, как Война опередил меня, — видимо, старею.       — На юго-востоке, — он ткнул рукой в сторону, где предположительно рухнул ангел с разбитой головой, — туда езжай.       — Где Ярость? — крикнул я, прежде чем брат успел тронуться на поиски золочёного оружия.       — С Фрейей, за пределами этого, — едва оглянулся Раздор и пустил коня галопом прочь, отдаляясь быстрыми рывками, вскоре став размытым синим пятном, мечущимся в отдалении.       Я нажал на едва выдающийся крючок короткого жезла, который принялся удлиняться с обеих сторон с лёгким щёлканьем механизмов. По обоим концам растянувшегося, ставшего абсолютно гладким, без единого зазора, копья прорезались обоюдоострые листовидные наконечники. В целом, оружие было для меня маловато, но для заданной цели вполне годилось.       Война направился ко мне, но дорогу ему перекрыл тюремщик, вынырнувший из клубящейся дымки чересчур стремительно. Брат, играючи и твёрдо, парировал выпад противника, а ещё через мгновение тот расстался с головой. Война снова покрутил меч в руке, в этот раз глядя на металл с большим уважением.       Одна за другой начали формироваться твари, которых в этот раз собиралась уже целая орда. Мы встали спина к спине.       — Нам нужна чистая победа, — бросил я через плечо, предостерегая Войну.       — Ясно, — рыкнул он, а мне только и оставалось надеяться, что до брата смысл дошёл целиком и не затерялся в пелене нарастающего предвкушения сечи.       Пока противник группировался, оставалось время, чтобы закончить последние приготовления. Сняв с пояса кинжал, всё также неотрывно наблюдая за тюремщиками, я погрузил кончик лезвия в ухо и разрезал только что зажившую перепонку, то же самое проделал и со второй. Пренеприятный визг мог застать врасплох, а при неудачном стечении обстоятельств наверняка и вызвать кровоизлияние в мозг, что будет совсем не на руку нам. Кинжал перекочевал к Войне, повторившему мои действия.       И началось. Со скоростью молнии мимо моего лица просвистело лезвие хопеша; под вторую атаку я поднырнул и из низкой позиции пронзил противника копьём. По следующему ударил не глядя, пустив рукоять назад из-под локтя. И не успели мы с Войной размяться как следует, вернулся Раздор, вклинившийся в ряды противника верхом, рубя головы налево и направо.       Я замахнулся для того, чтобы прикончить тюремщика, услужливо подбитого и подсунутого мне Войной, как на моё запястье набросили сразу три цепи. Четвертую, нацеленную в ноги, я отбил копьём, но это отвлекло меня от предательского нападения со спины: пятая цепь удушающе-крепко оплелась вокруг шеи. Резкий рывок повалил меня на обе лопатки, в колено правой ноги прилетел камень, сверзившийся с небес, погнувший поножи. Война подоспел как раз в тот момент, когда меня потащили по земле, разрубил цепи и помог подняться.       Брат ткнул пальцем мне в грудь, указывая на осколки, а потом постучал себя по виску. Я закатил глаза, хоть в глубине души и понимал, что действительно нужно собраться. Не так уж и часто мне доводилось чувствовать себя ослабленным, так что сейчас это здорово выбивало из колеи.       Когда вокруг нас собралось приличное количество блестящего чёрного зернистого порошка, что оставляли после себя убитые твари, с громовым раскатом из-за туч выплыла вторая половина расколовшегося острова. Падала она медленно, тяжело, словно бы неохотно. Но как только она рухнет, то погребёт под собой всё живое в приличном радиусе. Пожалуй, стоило начинать отступление.       Но не успел я подать сигнал братьям, как у меня под ногами вырос столп бело-золотого света, а вскоре такие были практически повсюду. Воины Эрин уловили сигнал и явились... с внушительным опозданием: им и половины противников не осталось. С другой стороны они явились как нельзя кстати — меньше проблем с прикрытием отступления.       Цепи загремели ещё чаще: тюремщики, видимо, чётко задались целью либо пленить нас, либо попытаться убить. С их стороны падающий остров наверняка казался отличным склепом для таких отступников, как мы. Но у меня почему-то не возникло желания проверять. Времени на отчаянные геройства у меня не осталось, посему нужно было торопиться.       Я призвал Отчаяние, Война вторил, но по глазам брата было видно, что битву он покидать не хочет. Вскоре к нам присоединился и Раздор, довольно подбросивший на ладони кожаный мешочек, в котором однозначно покоился блестящий порошок — трофей от побитого врага.       Преследовали нас недолго и в небольшом количестве; вскоре над головой зачастили ангелы, разведывавшие местность. Совет, видимо, прознал о том, что численное превосходство больше не имеет силы в связи с подступившим к нам подкреплением. И теперь я был уверен, что в следующий раз он ударит быстро, исподтишка.       За отсутствием погони выбраться из зоны камнепада не составило труда. Раздор вырвался вперёд, указывая дорогу к Ярости. Там же должны были быть Фрейя, Эрин и этот... как-то там.       Сначала я подумал, что нас снова атаковали тюремщики, но прислушавшись правым ухом, — оно зажило быстрее, — понял, что уже слышал этот визг сегодня, и принадлежал он Фрейе. Ярость удерживала её, скрутив женщине руки за спиной, но та билась с таким остервенением, будто бы её не заботила целостность собственного тела. Что ж, зато нас теперь волновала.       — Что с ней? — Война уже размашисто шагал к женщинам.       По бокам от Эрин приземлились два ангела, но она сама была слишком увлечена происходящим, чтобы обратить на них внимание. Война тем временем нагнулся к смертной, но тут же взял её за подбородок и заставил обратиться лицом ко всем нам. Тёмно-карие глаза женщины обернулись блёкло-зелёными, а растянутые в кривой усмешке губы начали вдруг извергать проклятия на языке демонов.       — Она одержима! — недовольно взвизгнула Ярость, пытаясь перехватить Фрейю удобнее, но та по-змеиному выскользнула из пальцев сестры и понеслась прочь, попутно выкрикивая всё те же то ли проклятья, то ли... Вот пекло!       — Задержи её! — крикнул я Ярости, уже взявшей хлыст наизготовку.       Фрейя произносила жертвенную речь, передающуюся ей прямо в голову демоном-паразитом, по завершении которой, смертная собственноручно перережет себе горло, спрыгнет с обрыва, пронзит грудь мечом, в общем, плохо кончит.       Ярость подцепила Фрейю за лодыжку и дёрнула на себя. Смертная повалилась как подкошенная, ударившись головой так, что челюсть клацнула. Надеюсь, она откусила себе язык, хоть договорить не сможет.       Сестра вновь замахнулась, чтобы на этот раз опоясать Фрейю, но я вскинул руку, приказывая повременить; Война, подобравшийся к женщине достаточно близко, тоже замер. Держась за голову, трясясь всем телом, смертная поднялась на обе ноги. Медленно, словно боясь снова упасть от головокружения, она подняла лицо к нам: её глаза вернули прежний цвет, а на лице промелькнула вымученная, быстрая, но радостно-живая улыбка. Едва я подумал, что сегодня ей определённо везёт больше всех, смертную скрыл вырвавшийся из-под серого песка фонтан поблёскивающей чёрной пыли. Сверкнул золотой хопеш. Пыль также быстро, как и явилась, исчезла.       Фрейя тяжело упала на колени, заливая песок перед собой алой кровью, теперь уже бесполезной для нас.       — Смерть!       Болезненный крик Эрин заставил меня молниеносно отвернуться от созерцания собственной неудачи. Ангелы, что стояли от неё по бокам, теперь держали Эрин под руки, запястья её сковывали кандалы. Едва я сделал шаг в их сторону, ангелы оттолкнулись от земли, неясно куда увлекая Эрин, оставив нам её телохранителя, валяющегося в отрубе.