Свет, тепло, уютно. Дом.
Это небольшой, старый, но крепко уложенный дом. Внутри печь, от которой веет жаром, пару лавок и стол у окна. Всё окно заставлено цветами, тканями, книгами, склянками. В доме пахнет уютом, заботой. Это настоящий дом. То, чего не было ни у Йен, ни у Геральта. Скорее всего, именно это и есть зависть. Мимо ведьмака пробегает малыш, года три отроду. В руках полевые цветы: яркие и синие, жёлтые, красные. Кажется, это василёк, лютик и мак. Мальчишка светлый, глаза огромные, голубые, голос звонкий, а смех чарующий. Йен сразу признает в нем болтуна барда и с печальной улыбкой следит за ребенком. Лютик кидается на лавку, где сидела красивая измотанная женщина. В руках у неё была иголка и курточка с дыркой на локте. Женщина смеялась также звонко, как и малыш, сразу видно — мама. Счастливая, улыбчивая, добрая — такая же, как и сам Лютик. — Не удивительно, что он вырос столь надоедливым. — Буркнула Йен, осматривая дом. Дверь скрипнула и в неё вошло двое. Один простой рабочий муженек, второй явно богач. Дворянин даже. — Папа-папа! — Раздался весёлый смех, и в мгновение ока Лютик оказался в его объятиях. — А это кто? Мальчик указал на мужчину в дорогом костюме. — А, это-то? — Отец замялся. — Это папин друг, малыш. — Вы длуг папы? Вы знаете папу! Он у меня сильный, смотлите! — произнёс Лютик, не выговаривая злобную Р, и отпустил шею отца, чтобы остаться висеть на его руках. — Во какой сильный! — Да, твой отец силен. — Дворянин улыбнулся и протянул мальчику руку. — Я… — Но вместо имени послышался скрип. — А как тебя зовут? — Я — Юлиан! — Мальчик засмеялся и пожал протянутую руку. Отец отпустил мальчишку и что-то сказал жене, из-за шума печи и детского смеха, этого было не разобрать. — Юлиан, значит. — Словно пробуя слово на вкус, произнес Геральт. — А ты думал его Лютиком при рождении назвали? — По-любопытничала ведьма. — Нет. Просто никогда не интересовался. Лютик, он ведь всегда Лютик. Смеющийся, шумный. — Он везде и сразу. — Поддержала Йен. — Юлиан, — Мягко обратился к барду незнакомец. — хочешь прогуляться? — А можно? — Спросил мальчик, глядя на отца. — Конечно, иди. — Тихо и мягко произнес мужчина, что до этого говорил громко и ясно. — Только далеко от дяди не отходи, хорошо? — Холасо! Я только иглушки возьму. Юлиан быстро скрылся, мир замер. — Что это? — Это мир его воспоминаний. Если он не видит, значит не помнит. — Пояснила Йен. Лютик появился из-под лавки с деревянными фигурками: лошадка, солдатик и медведь. Люди начали двигаться, отец что-то бубнил гостю, мать помрачнела. А дядя, от которого велено не отходить, что-то отдал хозяину дома. — Юлиан, пойдём, поиграем на свежем воздухе, я вижу у тебя прекрасные игрушки, дашь мне одну, чтобы я поиграл с тобой? — Да, дам. Медведя. Он нападает на лошадку, а сол-солдатик её спасает! — Как интересно. — Тянет мужчина, подхватывая малыша на руки. — А как зовут солдатика? — Юлиан! Его голос всё тише, они отдаляются от дома. — Думаю, нам стоит идти за ними, здесь всё равно ничего интересного. — Заметила чародейка, подходя к двери. — А он похож на неё, глаза, голос, тонкие руки. Он никогда не говорил о ней. — Геральт умолк. — Как думаешь, может, она умерла и именно поэтому из всего и всех в доме она сейчас самая яркая, четкая? — Возможно. Он был ребенком и его миру свойственна блеклость. Дети запоминают лишь то, что считают важным. Юлиан… Лютик запомнил свою маму, игрушки и ощущение дома. Но не стол с утварью или то, как выглядит печь. Они вышли из дома к большой дороге. Лес позади окутывал туман. Неестественно темные деревья выглядывали из него, отдавая синевой. Яркой деталью была — большая темно-синяя карета. Так же было видно лицо дяди. Черты были добрые, лицо мягкое и располагающие. Добрый, мягкий голос и осторожные движения. — Юлиан, а хочешь я покажу тебе свои игрушки? Они у меня тут. — Он показал на дверцу, которую тут же открыл один из стоящих рядом пареньков. Он был одет под цвет кареты и поэтому сначала даже казался её частью. — У вас тоже есть игрлушки? — Глаза Лютика округлились. — Да, есть, не веришь? — Велю, покажите! — Сейчас, — Мужчина снова подхватил мальца и засунул в карету, чтобы самому залезть следом. Дверь закрылась, слуги сели и одернули поводья. Лошади заржали и двинулись вперед. Они умчались и их скрыл туман. Густой и непроходимый. Йеннифер печально улыбнулась провожая карету взглядом. — И что дальше, спаситель? — Съязвила Йен. — Нужно идти. — Куда? Вокруг была лишь влажность и образ дороги под ногами. Ни ветра, ни звуков, ни запахов… — Туда. — Нерешительно оглянулся Геральт, при этом никуда не указывая… — Хорошо, идём! — Звонко улыбнулась ведьма и шагнула в туман. Он тут же проглотил её. Ни следа, ни запаха. У Геральта начал дёргается левый глаз от такого непринужденного поведения, вроде бы, от взрослой женщины.Он шагнул за ней.