***
Он не видел себя. Он не узнавал себя. Он не понимал, где начинает ОН — Джеймс Баки Барнс, а где начинается ОН — Зимний солдат. Он стоял перед зеркалом. Смотрел в отражение. Внимательно скользил по деталям. Это было знакомо и незнакомо одновременно. Свой и чужой. Герой и враг. Так странно — он уже долгое время в команде Мстителей. Долгое время живет в Башне. Но только сейчас он решил заглянуть внутрь себя. И ему это не нравилось. Какой он к черту герой?! Не было того Барнса, который защищал Стива. Не было того, кто смело боролся. Не было того Баки, который с улыбкой смотрел в будущее. Был хмурый, с черным прошлым, невероятно удачный эксперимент Гидры. Не-вы-но-си-мо. Резкий взмах рукой. Правой, чтобы было больно.***
Была ночь и вся Башня уже спала. По крайней мере, так считала Триш, когда отправлялась в вылазку на кухню. Она все четыре прошлых дня и ночи посвятила университетскому проекту. Не отрываясь ни на что, сидя за закрытой дверью комнаты, выходя только покушать и в душ. Впервые за долгое время Паркер чувствовала себя чем-то, по чему проехали проездом. А сверху и всеми врагами, с которыми она боролась на протяжении всей жизни. Предвкушая вкусную пиццу, девушка остановилась, услышав странный звон и грохот. В коридоре было одно ответвление, оно вело в комнату Баки. Не раздумывая, Триш пошла на звук. Перед дверью она затормозила, на мгновение испугавшись своего порыва. Но быстро отмела все мысли — она привыкла помогать людям, а тем более тут помощь нужна была другу. Паркер медленно открыла дверь, стараясь не напугать Баки. Она слышала, что в комнате он один, а значит чтобы там ни было, но причина именно в нем. Девушка уже не раз приходила к нему. Вопрос был в одном — знал ли он об этом? Знал ли, что, когда он мучается от ужасных кошмаров, состоящих из воспоминаний, он кричит на весь этаж? А поскольку на этаже живут только двое, то приходит ему на помощь именно Триш. Паркер привыкла держать его за руку, пропускать пряди сквозь пальцы, гладить практически невесомо по вискам. Он успокаивался на время. Нет, это не казалось чем-то странным. Триш просто хотела помочь. Тони тоже снятся кошмары. Триш, что тогда мелкой, что сейчас повзрослевшей тоже сидела со своим наставником и усыпляла его страхи. Наташа не признавала, но тоже боялась спать. Поэтому было иногда не удивительно застать Нат в объятиях Паутинки, когда последняя её успокаивающе гладила. Триш сама страдала от этого же недуга. Только её обнимать было некому. Поэтому и работала больше, нагружала себя, чтобы отрубиться и ничего не помнить. А еще она не спала ночами именно из-за долга помощи. Эти люди, которые её окружают, видят кошмары намного хлеще, чем её собственные. Почему бы им не помочь, если она может? Дверь уже открылась достаточно, чтобы войти. Что Паркер и сделала, но также медленно. Барнс сидел вполоборота к двери. Справа от него было зеркало. Точнее его основа, поскольку вся зеркальная поверхность валялась на полу, разбитая вдребезги. Рука мужчины была в крови, но он не шевелился, неотрывно глядя на девушку. За это время, проведенное с ним, что днем, что ночью, Триш осознала — его кошмары хорошо успокаиваются даже не прикосновениями, а голосом. И если ночью, когда Баки крепко спал, она могла позволить себе говорить всё, что вздумается, то сейчас она не знала, что произнести. Барнс напряженно наблюдал за ней, за каждым ее движением. Триш была вправе позвать Пятницу на помощь; сказать всем, что он нестабилен; что ему опять нужна терапия. Что. Ему. Здесь. Не место. И Зимний ничего бы ей не сделал. Ведь она права. Он враг. Он не сомневался в этом. И её бы послушали без вопросов. Стив в отъезде, защитить некому. А Триш — героиня. Юная, смелая и сильная. Которая помогла и продолжает помогать многим без разбора. Ей верить можно. А врагам нет. Но Патриция молчала. И это напрягало. Её взгляд скользил по зеркалу, по осколкам, по его руке. Рукам. Наконец взгляд вернулся на осколки. Баки только сейчас отметил, насколько устало она выглядит. На девичьем лице внезапно отразилась грустная усмешка. Вот оно. Сейчас она произнесет это. Баки сжал зубы и отвернулся. Перед глазами уже маячили ненавистные до боли белые стены больницы. - Тони тоже разбивал зеркала. Барнс удивленно остановил свой взгляд на осколках у его колен. Поднять глаза на девушку он почему-то боялся. Может, все еще не верил, что она не сдаст его в руки клиники? - При мне он разбивал их три раза, - продолжала Паркер, также не отрывая взгляда от осколков. - Первый раз, когда я пошла против Стервятника. Одна. Без костюма. Тут Баки не удержался и перевел на нее взгляд. Он знал ту историю, но все еще не мог поверить, что в такой хрупкой, на вид, девушке есть такая мощь. Да, черт возьми, он видел её в бою. Чертовски хороша. Но внешний вид так обманчив… А еще он не знал, что она пошла без защиты. Какой сумасшедший так сделает? - Второй раз, после того, как Стив чуть его не убил. Из-за меня, - хотел он добавить, но что-то его остановило. То ли тон Триш, который явно обвинял не его, то ли не хотел портить то, что сейчас происходило. Ему хотелось, чтобы девушка дошла до конца своей истории. - Третий раз, когда мы чуть не потеряли Морган, - голос Триш дрогнул. Она невероятно была привязана к этой девочке, как к родной сестре, и Морган отвечала ей тем же. Было очевидно, когда очередной недозлодей решит поработить мир, он захочет ударить по больному. Та история закончилась почти благополучно — враг за решеткой, а Морган пробыла две недели в больнице. Все-таки та сволочь умудрилась оттолкнуть девочку так, что у нее случилось сотрясение мозга. - Стив при мне тоже бил зеркала, - усмехнулась вновь она, - может в какие-то моменты он меня и не видел, но я знаю причины его поступков. Невероятно, но страх отпускал сердце Баки. - Впервые это случилось, после того, как Тони рискнул собой и чуть не погиб, пока летел на землю, отключившись в полете. Чуть не потерял напарника и друга вновь, - понял Барнс. - Второй раз это было, когда он упустил тебя тогда на миссии. Когда осознал, что все это время ты был жив. Сердце пропустило удар. На его бы месте Баки разгромил всё вокруг, но Стив всегда был сдержанней его, и даже этот поступок был невероятным. - Третий раз, когда… - Баки весь обратился в слух, - когда тебя не хотели выпустить из больницы, утверждая, что так тебе будет лучше. Оставаться там. Сердце вновь захлестнула паника. Он не хотел обратно. Он не хотел! - Но Стив был прав, когда рвался к врачам и уговаривал их, что в нашей компании, в нашем обществе и в принципе на свободе, тебе станет гораздо лучше и легче. Триш замолчала. Ни на мгновение она не отрывала свой взгляд от осколков. А Барнс осмысливал её фразу. Паркер продолжила: - Ванда била зеркало единожды. После того, как какой-то враг на миссии распылил галлюциноген. И она увидела своего брата. Судя по её фразам тогда, на поле боя, он ей что-то говорил неприятное. И после всего она сорвалась. Патриция снова замолчала. - А ты? - внезапно хрипло спросил Баки. - А я? - хмыкнула она. Её руки висели вдоль тела, и он видел, как они задрожали еще сильнее. Её взгляд стал острее. Впервые за все это время он видел ЕЁ — настоящую, не скрытую маской напускного веселья, не скрытую за этой яркой улыбкой. Правильно говорят: ярче всех улыбаются те, кому печальнее всего на душе. Кому хочется плакать и плакать, пока никто не видит. Нет, он не сомневался, её улыбки были настоящими и искренними, только вот почему-то никто не замечал, что вместе с этим в глазах была печаль. Хотя, может её не замечали, поскольку эта печаль так или иначе живет в глазах всех этих людей? - А я била один раз, - голос её стал на тон ниже, - когда узнала, кто виноват в смерти родителей*. Била я, конечно, единожды, но зеркал около меня было очень много. Равно как и гнева. Триш резко подняла взгляд. - А ты? - аналогичный вопрос. Ночь — пора откровений, не правда ли? Он бы никогда не узнал того, что сейчас просто так рассказала девушка. Он бы никогда не увидел саму её. Не ту дружелюбную соседку. Не то яркое солнце, которое светит всем. Настоящую, уставшую Триш. - Там враг. Враг в отражении, - сглотнул он, и устав сидеть на корточках, просто опустился на пол, согнув одну ногу в колене, а другую вытягивая. Плевать, что он собрал некоторые осколки. Плевать, что кровь теперь и из порезов на ноге идет. Пле-вать. - Враг внутри, - почти по слогам произнес Баки. - Неправда, ты герой, - просто ответила Триш, подходя ближе. - Какой я герой? - сил кричать даже не было, хотя хотелось. Хотелось крикнуть ей это, убедить не подходить, нельзя это делать. Нельзя, когда перед тобой сидит человек, который враг даже самому себе! - Настоящим героем был Джеймс Барнс, а я не герой, я сломанный человек. Если человек вообще, - покачал он головой. Триш будто не обращала внимания на его слова, начав собирать осколки. Медленно она собирала их в одну кучу. - Ты не сломан, - внезапно ответила она. Барнс сжал зубы. Конечно, она не сможет его понять. Она все еще мыслить детскими станда... - Ты просто надломлен. Что? Паркер вновь замолчала, а Баки часто дышал, пытаясь понять эту логичную и нелогичную одновременно девушку. - Настоящий Джеймс Баки Барнс до сих пор жив внутри тебя. Только теперь он соседствует с Зимним солдатом. Если бы ты был сломлен, ты был бы одним единым нечто — объектом исследования, экспериментом, врагом. Одним человеком — Зимним солдатом, не более. Но ты просто был надломлен, и дальше этого надлома ученые Гидры продвинуться не смогли. Зато этого им хватило для того, чтобы поселить к тебе нового соседа, считая, что дело завершено. К чему ты ведешь? - То, что сейчас в тебе — симбиоз двух личностей. Эти части обе твои и только ты вправе распоряжаться ими и командовать. Не смей даже и мысли допускать, что ты теперь не Баки Барнс. Да, ты уже не тот веселый человек, каким помнит тебя Стив, каким преподносит тебя история, про которого читала я. Да, ты уже не тот. Но ты все еще не сломлен. Ведь сломленный никогда бы не цеплялся за прошлое. Никогда бы не обратил внимание на Стива, отчаянно понимая, что он не просто задание. Никогда бы не стал анализировать простое прозвище «Баки», чтобы понять, почему оно так отчетливо отдает в голове воспоминаниями. Никогда бы не слышал где-то на отголосках подсознания родные голоса семьи и Стива. Триш перевела взгляд на ошарашенного Джеймса. - Ты просто надломлен, поэтому ты сейчас здесь, поэтому ты сейчас думаешь своей головой, поэтому ты начинаешь ЖИТЬ в нашем окружении, уже прекращая напоминать нам робота. Настоящий Джеймс Баки Барнс, тот Белый волк, все еще жив и очень хочет, если не вернуться полностью, то хотя бы продолжить жить частью себя. Девушка внезапно приблизилась. Глаза в глаза. Контакт. Руки теперь трясутся и у Баки тоже. - Не смей думать, что ты — враг. Не пошли к черту все те усилия, которые сделал ТЫ в первую очередь, чтобы вернутся обратно в строй. Для нас всех ты — герой, и на первом месте потому, что делаешь невероятные усилия над собой, чтобы забыть всё то, что было. Я знаю, почему мы это делаем, - Триш внезапно перевела тему, взмахнула осколком, который держала в руке в направлении бывшего зеркала. - Мы это делаем потому, что в зеркале видим эту самую надломленность. Она есть в каждом из нас: у кого-то больше, у кого-то меньше. Мы видим страх потерять близких, страх не успеть, страх самого себя. Мы ненавидим видеть в отражении человека, которого все считают героем, но на самом деле он безумно боится пасть в глазах толпы. Стать врагом. Она отвела взгляд, явно задумавшись над чем-то своим. Но Баки внимательно изучал её лицо и слушал. - Мы боимся осознавать, что на наших руках может умереть человек, а мы ничем не сможем ему помочь. Какими бы сильными и могущественными мы ни были. - Стать врагом можно за один единственный раз, а вот вылезти из этого трудно. Но ты это сделал. Ты — это ты. Со всем своим прошлым и будущим. Паркер встала на ноги. - Если смотреть с твоей точки зрения, то мы все в какой-то степени враги, - она слегка улыбнулась, - поэтому поздравляю, ты точно среди своих. Барнс не мог отвести от нее взгляда. Он сильно ошибался. Он до этой ночи так и не понял, что девочку, которую он видит, именно образ девочки - тоже маска. Триш видит гораздо больше, дальше и глубже, чем все Мстители думают. - Спасибо. Патриция вновь улыбнулась знакомой яркой улыбкой. - И за лекарство от кошмаров тоже спасибо, - внезапно добавил он. Паркер засмеялась: - А ты хитрец, ничем не выдал свое знание об этом маленьком секрете. - Мне не хотелось этого лишиться, - честно ответил он, поднимаясь на ноги. - Не лишишься, пока не прогонишь сам, - твердо ответила Паутинка, глядя в его глаза. Барнс улыбнулся. Её непоколебимость ему пришлась по душе. Раны на руке и ноге затянулись, о произошедшем напоминала лишь кровь, размазанная по коже и полу. А также куча осколков. - Я, пожалуй, оставлю тебя и пойду похищу пару вкусных пицц из холодильника, - сказала Паркер, отходя к двери. Напоследок она обернулась: - Если ты, конечно, не хочешь составить компанию. - С радостью, - пора начинать дышать полной грудью. А его сомнения, страхи и тревоги, поселенные врагами, остались в том зеркале. Осколки, которого, утром будут утилизированы.