***
Вики.
— Ребекка — самая наглая Непризнанная из всех, кого я могла видеть за все свое существование. — скривив лицо от отвращения, выговорила Мими. Будто она говорит о чем-то ужасном и непозволительном. Мы сидели на середине моей кровати друг напротив друга. Внешне я подготовилась к разговору с Мими, пытаясь слушать ее не так эмоционально и показывать лишь хладнокровие к персоне своей матери. Все эти внешне скрытые эмоции я скрыла внутри себя. Именно там я позволяла бушевать им как океан во время безжалостного, уничтожающего все вокруг, шторма. Поглощать меня всю, ведь спокойно слышать о том, что твоя родная мать способна продать тебя самому Дьяволу, ведет к бездне разочарования над всем добрым миром. Разочароваться в родителях — это, наверное, самое ужасное, самое убийственное ранимое душу и трепетное сердце дочери, чем потеря их навсегда без возврата, когда вас разделяет огромная, холодная пропасть несправедливой смерти. Подавив в себе на некоторое время эмоциональное торнадо, я сглотнула и осмелилась спросить: — Кто такие Непризнанные? — Люди, не получившие признания в мире ангелов и демонов. Видишь ли, когда-то был сотворен закон на общем заседании верховных ангелов и демонов о том, чтобы люди могли иметь возможность появляться в нашем мире не как обычные, вечно блуждающие души, а как житель небесный, но до особой поры он будет считаться Непризнанным. Существует нейтральная территория, где существует школа ангелов и демонов, куда и ступают Непризнанные. Они обучаются, набираются опыта так же, как и мы жители Ада и Небес, но их не ставят ни во что. Для всех в школе они био-мусор. Но твоя мать, со скверным и своеобразным нравом, решила изменить этот фактор. — Она не смогла вытерпеть, что с ней обращаются как с мусором? — Так и есть. Не вынесла этого. Она показала себя со стороны твердой как скала, холодной и расчетливой сучкой. Имеющая статус Непризнанной, она вела себя столь высокомерно, что, если бы не ее крылья, которые выдают ее сущность, никто бы не посмел посчитать ее Непризнанной. Она умна, коварна, знает, как постоять за себя. Ее жестокость и безжалостность не имеют границ. Женщина рвалась вверх, к власти и, очень странно и удивительно, она знала лучшие подходы и знала, как правильно шагать по небесной карьерной лестнице. Это невероятно, но это первая Непризнанная, которая оставила такой след, что ее обсуждают везде и всюду. Кто-то называет ее наглой и не достойной, кто-то открыто восхищается ею. — Где она сейчас? — В Раю, занимает высокий пост. Совсем недавно она стала из архангела серафимом. Ходят слухи, что она приближенная Господа. Я схватилась руками за голову. Что. Это. За. Бред. Это невероятно. Это просто немыслимо. В это невозможно поверить. Я, когда-то считающая, что вся эта Вселенная с Адом, Раем, его жителями и правителями не миф, но миры, которых я никогда не увижу. Во мне кипели сомнения, что второй, вечной жизни не существует, что мы умираем, увидев лик Господа и только. Или же мы могли превратится в души без телесной оболочки. А здесь Мими рассказывает мне вещи, в которые сложно поверить. Некоторые люди удостаиваются получить крылья? Это просто грань реального и мой мозг отказывается это воспринимать. Но мне придется, ведь отныне это моя реальность, в которую я давно уже канула с головой и забыла о своей земной жизни. Остались лишь отблески, какие-то искажения, неполные, рванные воспоминания. Грудь сдавило в скорби от этого ныне реального и неизбежного факта. Если это так, значит я уже считаю это место своим домом? И думать об этом перестань, Вики. Мне стало омерзительно от этих мыслей, они добавили мне сил, поэтому я смело заявила: — Это правда, что моя мама продала мою душу Люциферу? — Вики, дорогая, если ты считаешься проданной душой, то, скорее всего это твоя мать сделала. Твой отец так бы не поступил, ты сама собой подавно. Больше некому. Твоя мать — вот причина твоего существования здесь. Мими все будто расставила по полочкам и нет смысла больше не верить в это. Она поднялась с постели и подошла к окну, рассматривая распластанные адские просторы, позволяя мне переварить самую худшую информацию для меня, для той, которая и без этого разбита вдребезги. Мама продала меня Дьяволу, чтобы набраться власти, потому что все до сих пор, по всей видимости, считают ее Непризнанной. Бывших Непризнанных не бывает? Слезы уже хотели скатится рекой по моим щекам. Я понимала в глубине сознания, что это все…что дальше я уже не могу, уже не вывожу. Жизнь никогда не проверяла меня на стойкость. Мать я потеряла в раннем детстве и мало что помню, мало что понимала тогда. Отец огораживал меня от всех жизненных жестоких напастей как щит. Он рассказывал мне только о том, какая она хорошая, наполненная жизнью, такая вся несущая свет. Или папа мне солгал, чтобы я сохранила о ней лишь приятную и светлую память, или мама была той еще лицемеркой. Или отец вовсе был ослеплен ею и ничего не видел вокруг, точнее не хотел. Отец обдурил сам себя, а затем и меня. Но я счастлива лишь от одной мысли, что он никогда не узнает о настоящей сущности моей матери и будет продолжать сохранять светлую память о ней. Как и обо мне отныне… Мими будто рассказала мне совершенно о другом человеке. Эта женщина противоположна моей матери по всем факторам. Помню, как-то, когда мне было десять лет, я написала маме письмо и засунула его в ее шкатулку. Маленькая наивная девочка, не видящая жизни, живущая в своем детском и беззаботном мире верила, что светлый дух мамы, который оберегает нас с отцом, откроет ее и прочитает мои слова, адресованные ей, которые я не смогла сказать ей при ее жизни. Я до сих пор помню свои написанные слова: «Дорогая мама, спасибо тебе. За то, что была со мной каждую секунду моего детства. Ты заботилась обо мне, когда я сама не могла заботиться о себе. Моё утро всегда начиналось с тобой. Твоя улыбка запечаталась в моей голове и стала моей утренней привычкой. Спасибо за терпение ко мне, когда я не хотела есть еду, приготовленную тобой, только из-за того, что там были овощи или каждый раз, как я притворялась спящей в полдень. Спасибо, за то, что обнимала меня каждый раз, когда я плакала в полночь, так всегда находила утешение в твоих объятиях. От звука твоего голоса тают мои печали, и это звучит для меня точно колыбельная. Спасибо за то, что научила меня как гулять самой. Ты показала мне, какие чудеса создает маленький лучик солнца. Дорогая мама, спасибо тебе. За то, что ты раскрасила мои дни своей любовью, заботой и вниманием. Спасибо за то, что научила как писать, считать и читать. Спасибо за утешения в мой первый день в детском саду. Дорогая мама, ты всегда будешь занимать самое большое место в моем сердце. Даже после своей смерти. Мам, я безоглядно люблю тебя. Ты самая великая. Ты — мое все. И я всегда буду видеть тебя в любой ситуации, которая случиться со мной. Даже после твой смерти ты рядом со мной, ты близко, твое тепло, и поддержка со мной. Ты настолько великолепна и щедра, что способна была оставить частичку себя после своей смерти для меня. Я люблю тебя и всегда буду любить.» Когда ты долго и безнадежно горишь чем-то или кем-то, однажды ты перегораешь. Рано или поздно, а в моем случае после безжалостной смерти, такой вот парадокс, усталость проникает в твою душу, и ты впадаешь в спасительную депрессию, которую называешь пофигизмом. Тебя насильно отключают от твоего источника возможного счастья и невозможной боли. Ты больше не играешь и не врешь самой себе. Тебе действительно становится все равно на все. В тебя включается защитный автопилот, и ты начинаешь жить по инерции. Никаких планов и целей. Ты перестаешь мечтать. И тогда я поняла, что слезы не могут вернуть мертвых к жизни. Есть еще одна вещь, которую следует знать про слезы — они не могут заставить того, кто тебя больше не любит, полюбить тебя снова. Молитвы похожи на слезы. Я все думаю, сколько слез и молитв люди тратят на Бога, пытаясь сделать так, чтобы то, что случилось не повторялось. Но, по-моему, Дьявол предпочтительней Господа. Я понимаю, зачем люди хотят, чтобы он был рядом: хорошо, когда есть кто-то, на кого можно свалить вину за плохие поступки, которые ты совершил. Слова Люцифера оказались правдивыми. Люцифер на многое открыл мне глаза, на что не способна была я сама. Дьявол — вот кто покажет нам все прелести жизни и не жизни. Дьявол — самое мудрое существо из всех ныне существующих. И вдруг я заметила, что в последнее время эти вопросы перестали меня волновать — бытие Божие больше не вызывает у меня вопросов, не вызывает сомнений. Теперь я совершенно точно знаю, что Бог есть, и свет во тьме светит, и тьма не объемлет его. И сейчас я остро вспоминаю Томаса Манна: «Какая прекрасная вещь абсолютное зло! Как просто по отношению к нему определиться.» Мерзко? Не знаю. Я уже не знаю, к кому мне обратится. Я потерялась окончательно. Вокруг меня одна жестокость. Любви больше нет. Нет ни единой частички светлой доброты, что способна пропитать меня изнутри. Я гасну. Я полностью погрузилась на дно и умираю, медленно умираю, продолжая бороться с удушьем. И вот задаюсь вопросом, что меня будет ждать, когда я освобожусь от ига Люцифера? Меня разрывает от ненависти к нему, от зависимости и привязанности. Часть меня начинает выть, представляя, что я останусь без него. А как же я? Как же я без его своеобразной заботы? Как же я без его страстных поцелуев и нежных поглаживаний на талии? Которые могу сдавить ребра… Как же я без его властных рук, что способны сломать меня пополам? Я уже ничего не знаю. Мне нужны помощь, эффективное лечение. Но существует ли лекарство от всего этого, что окружает меня? Моя психика сломлена, окончательно подпорчена и не подвластна восстановлению. Мне нужны сказочные таблетки, что стирают память навсегда. Только они помогут мне. Люцифер… Сейчас я нуждаюсь в своем хозяине и Создателе. Отчаянно нуждаюсь. Пусть бы меня все осудили, что я нуждаюсь в том, кто испоганил мою жизнь и превратил ее в буквальном смысле в ад, но я хочу обнять его и вдохнуть его аромат. Я знаю, мне станет легче. Вся эта жуткая информация об объекте моего обожания, о центре моей Вселенной, о той, что поддерживала доброту в моем сердце, надежду на то, что существует светлая магия, просто разбил меня на тысячи мелких осколков. Мне нужно, чтобы Люцифер собрал меня и неважно как. Он всегда способен был собрать меня и это невероятно. Всепоглощающая ненависть к нему позволяла мне жить и держаться. Перед ним я всегда хотела казаться сильной. Показать ему «вот, ты не сломал меня и не сломаешь, мерзавец». Это была моей мотивацией, чтобы выжить здесь и не кануть в непроглядную вечную темноту, сдаваясь. Сердце сжалось, когда за дверью я услышала до боли знакомый голос, к которому я так привыкла. Она распахнулась и в комнату вошли демоны в одеянии слуг. Они заносили стол с многочисленными колбами и веществами на нем разных сортов. После них зашел Люцифер. Как обычно он стоял во всем своем величии, в своей фирменной позе, что сводит с ума. Его руки, такие полюбившиеся мне, в передних карманах его идеально сидящих на нем черных брюк. Он проследил за слугами и их работой и вскоре проводил их из моей спальни. Мими продолжала стоять на месте, внимательно, и даже с непомерным любопытством, наблюдающая за всей обстановкой в комнате. Люцифер вскоре вернулся. Мое тело, вся моя сущность так и рвалась накинуться на него, но я как обычно наступила себе на горло и подавила в себе щипающие слезы, выливая их обратно в свою потрепанную душу. — Твоя просьба. Твои запасы будут пополняться тогда, когда тебе будет нужно. — напомнил он своим непривычно нежным голосом. — Спасибо. — тихо поблагодарила я, смотря в упор на него, все еще пребывающая в диком неугомонном желании обнять его. Сначала Люцифер усмехнулся, затем его лицо накрыло понимание. Понимание меня? Видимо, он прочитал, снова отсканировал меня и понял, о чем шла беседа в этой комнате. Он в последний раз взглянул на меня и покинул комнату, тихо закрывая за собой дверь. Я судорожно выдохнула и схватилась за грудь, пытаясь унять дико колотящее сердце. Это вызвано его появлением в моей комнате? Да, несомненно я прихожу в ужас и одновременно в благодать, когда я вижу его в своей коробке. Но когда он так смотрит на меня, с такой нежностью, так, будто я все для него, будто я лучшее в его вечной жизни, меня бросает в дрожь от приятного тепла в теле. Оно разливается внутри меня и одаривает такой силой, которой я не ощущала уже очень давно. Без этой силы я иссякла, высохла, превратилась в ходячего мертвеца, но стоит Дьяволу взглянуть на меня таким взглядом, с исходящим щедрым теплом, я будто возрождаюсь из пепла словно феникс. Пусть он смотрит на меня так всегда. Неужели я многого прошу? Он говорит мне, как я нужна ему. Я хотела верить в его слова, хотела верить в то, что это всего лишь часть от цельной картины. Он же в любую минуту может слететь с катушек, снова стать агрессивным и жестоко обойтись со мной на этом ковре вновь. — Вики? — раздался голос Мими, окликая меня. — М? — промычала я, взглянув на нее пустым, измученным взглядом. Состояние, будто меня избивали мешком с содержимым песка, а не безобидно разговаривали со мной. Несомненно, эмоциональное выгорание хуже физической боли и оно быстрее приводит в состояние безжизненной инфузории. — Что это? — спросила она, кинув взгляд на стол с моими причудами для хобби. — Это мое хобби. Я создаю ароматы. — пояснила я. — То есть ты рассказала об этом Люциферу, и он исполнил твое желание? — ее глаза слегка расширились, скорее от удивления, чем от шока. — Ну…видимо так и получается. — без эмоционально ответила я, не видя в этом ничего предрассудительного или чего-то, что может шокировать. — Вики, тебе однозначно повезло. — с облегчением ответила Мими, дотрагиваясь до стеклянных колб на столе. — Почему? — Ты прикидываешься дурой? Ты же видела, как поступают с проданными душами девушек? И теперь сравни себя с ними. Вики, Люцифер лелеет тебя. Неужели ты не видишь, дуреха? — мягко сказала она, присаживаясь рядом со мной. — Если бы лелеял, то не поступал бы со мной так. — поникнув, ответила я, вспоминая все то, что он сотворил со мной, а я все проглатывала и продолжала принимать его. А у меня есть выбор? — Кажется, ты его совсем не знаешь. Давай я тебе немного поясню. Слово «опасный» почти не описывает Люцифера. Он зло во плоти, тьма, ужас, пропасть и смерть. Его безжалостность легендарна. Одна его аура заставляет людей дрожать от страха. Да и не только людей. Люцифер, Владыка Ада и повелитель Пятого, кроваво-красного адского двора, уничтожит любого, кто встанет на его пути. Он никогда никому не позволят себе привязываться. Он ни о ком не заботится. Этот жест, который исполнил твое желание, уже означает, что от рук Люцифера, это великий жест заботы и внимания. Я… — Мими посмотрела на дверь, за которым совсем недавно скрылся объект нашего обсуждения. Она будто представила его вновь перед этими деревянными дверями и о чем-то размышляла, слегка сощурив глаза. — Ты знаешь, что такое любовь? — Для всех она имеет разное понятие. Кто-то прибегает к сказочным доводам, кто-то к научным. Я скорее к сказочным и философским, нежели думать о том, что какой-то участок в нашем мозгу отвечает за это чувство. Если прибегнуть к научным познаниям, то вся прелесть и магия этого чувства угасает. А я хочу держаться за свое. — Ты чувствовала когда-нибудь то, что так обожаешь? — Нет. Не в полной мере. То есть, я люблю отца, и… — я хотела сказать маму, но это слово просто отказалось вырываться из меня, и я его проглотила. — …и близких друзей. — Мы говорим о любви между мужчиной и женщиной. Значит нет. И ты продолжаешь верить в нее? — Да. Даже если она не настигла кого-то из нас, это не значит, что ее нет. Она витает вокруг нас и впитывается в свое время прямо в сердце. Мне кажется, эгоистичным, не считаться с любовью и делать вид, что ее не существует. — Понятно. — быстро ответила Мими и резко поднялась с постели. — А почему ты это спрашивала? — недоуменно спросила я, так и не поняв цель ее допроса. — Твое сердце пропитано светом и добротой. Ты вся пропитана любовью. В тебе все еще живет детская вера и безмятежность. Ты чистая, не оскверненная. — Не правда. — процедила я сквозь зубы, а мои глаза уже наполнились слезами, делая картины передо мной расплывчатыми. Мими сейчас говорит о той, какой я была там, на земле. Здесь из меня это выбили. Я легла под чудовище, под Дьявола во плоти. Он уничтожил все мои качества, которые я ценила в себе. Мою невинность, непорочность, женственность. Он все приобрел себе самыми жестокими путями. Во мне ничего не осталось, потому что он словно вампир высосал из меня мой свет и поглотил в свою тьму. Моего света слишком мало, чтобы осветить его безграничную тьму, из которой он создан. — Тебе сейчас так кажется, потому что ты переживаешь самые тяжелые времена в своей жизни. Если тебе подарить заботу и внимание, ты снова раскроешь свои лепестки и начнешь благоухать. Ты просто спряталась и спрятала все внутри себя. Может, Мими права? Может я, отчаявшись, решила, что меня погубили и сотворили иную Вики? А на деле я лишь скукожилась, защищаясь, выпуская свою маленькую темноту, как защитная реакция? Мои глаза фигурально вновь еще шире распахнулись. — Ты ангел, Вики. Самый настоящий, а не те, что обитают на Небесах. Там одни отбросы, что продают своих дочерей силам тьмы, дабы получить власть. В тебе это и увидел Люцифер. В этом тебе повезло. А как правило, — Мими слегка склонилась надо мной. — Дьявол не уничтожает один единственный свет в своем королевстве. Наоборот, лелеет как чудовище розу и приходит, чтобы пропитаться им. Он долгое время питал себя одной лишь тьмой, каждый хочет попробовать разнообразие. Он эгоистично приобрел себе личного ангела, отнимая у нее свободу, но только чтобы защитить. Вики, раскройся вновь, и уверена, твоя жизнь изменится. Я наблюдала за вами долгое время и наконец поняла. Мими поцеловала меня в лоб и тихо покинула комнату, а я осталась одна наедине с ее словами. Они так тронули меня, что вскоре я заплакала. Во мне засела боль, как раскаленная стрела. Мне нужно спасение. Нужно, чтобы эту стрелу выдрали. Мне не под силу это самой себе. Выдрать ее может только тот, кто занес в меня эту стрелу. Мой Дьявол, мой Властелин. Люцифер. Я легла на постель и сжалась в позу эмбриона, притягивая за собой покрывало. Я сейчас словно маленький ребенок, которую обидели родители и не купили любую куклу. Она мне нужна. До трясучки. А иными словами, мне нужна доза Люцифера. Мне нужны его руки. Его теплый взгляд. Если верить словам Мими, я начинаю по-иному смотреть на своего мучителя. Даже соглашаюсь с душой, что так рвется к нему. Я начинаю грызть шелковую ткань простыни и трястись, впадать в судороги. Мне нужна помощь в его лице. А потом эйфория приходит. Он входит в мою комнату, и я почти вижу райское свечение вокруг своего хозяина. Нимб на его дьявольской голове. Вот он. Прекрасный и опасный. Его так и хочется коснуться, и пойти навстречу к этой опасности добровольно. Но так и хочется уничтожить одновременно. Он одет в свою утонченную, стильную черную одежду. Понимаю, что впиваюсь в каждую черточку, в каждую вену, проступающую на дьявольски прекрасных и сильных руках. Я рывком подбегаю к нему, чтобы обнять и повиснуть на его мужественной шее. Хочу дотронуться. Хочу коснуться и наконец пригубить свою дозу. Обхватывают его своей крепкой хваткой и утыкаюсь носом в шею, жадно вдыхая его аромат. Только я думаю, что получила невероятное блаженство, как все внезапно искажается. Я чувствую…принюхиваюсь… На нем запах другой! Я замираю на месте и чувствую, как новая порция боли и разочарования наполняет мои жилы и питает треснувшее сердце, тем самым, от этой убийственной дозы, оно треснет вновь, задевая старые раны. Оно опять кровоточит. Мне больно. Мне нескончаемо больно. — Моя девочка, — его руки ложатся на мою талию, жадно обхватывают. Кажется, что он даже ошарашен от моего порыва. — Теперь кидаешься с объятиями, вместо кинжалов? Переосмыслила свое поведение? Но я продолжаю стоять как вкопанная, когда он зарывается носом в мои волосы и жадно, с нескрываемым удовольствием вдыхает мой запах со свистом. Рычит, как последний дикий зверь и сильнее прижимает к себе. Я думала, что получу сплошной незаменимый кайф, но вместо этого я получила нескончаемый источник боли, которая вонзилась в меня как тысячи кинжалов. Внезапно меня охватывает волна злости, даже гнева, ненависти на него. Я с удовольствием утоплю его в своей нахлынувшей волне из боли. Слова Мими развеялись и просочились сквозь стены этой комнаты, будто их и не было. Люцифер снова заставил спрятаться меня и вывести мегеру, что плещется в своей темноте, дабы защитить Вики. Прежнюю Вики. Моя темнота служит для меня защитой, когда для него жизненным пропитанием. Он ищет свет? Чушь собачья! Он любит лишь секс, похоть и разврат. Он воплощение всего этого грешного дерьма, это сущность, без которой он не может. Для него все игра и я в том числе. Я грубо отталкиваю его от себя и смотрю на него со всей своей злостью, которую вывела из своего арсенала до капли. Мои глаза испепеляют его. Ненавижу! Ненавижу его! И в голове своей я уже рисую упоительную картину того, как я выворачиваю его кишки наизнанку, а его сердце втаптываю в грязь, где ему и место. Какая я глупая! Я увидела в Дьяволе нежного котенка, вместо безжалостного льва? Как смешно! Он же Дьявол, и не имеет свойства меняться. — Не подходи ко мне! — процедила я сквозь свои зубы и его глаза опасно сощурились. — Не прикасайся ко мне отныне! — огрызаюсь я на него не своим голосом, гневно сверля взглядом. Ненависть переполняла меня до краев. — Пошел вон! — закричала я и указала на дверь. — Ты головой ударилась? Забыла, кто стоит перед тобой?! — оскалился он и его глаза вспыхнули. — Подонок и ублюдок, что подменил мои ценности! Пользуется мной так, как ему вздумается! Тот, кто уничтожил меня! — я тяжело дышу, борюсь с ним в истерике. Меня невероятно разозлил тот факт, что на нем запах другой. Что он только что кувыркался, трахал другую и после нее пришел ко мне. — Я тебе не какая-та шлюха! Откуда пришел, туда и направляйся! Пошел вон! — продолжаю кричать я как заезженная пластинка, видеть его не хочу! Одним яростным рывком он оказывается напротив меня и больно хватает за волосы. Я отчаянно пытаюсь вырваться из его хватки, но боюсь остаться без клочков волос. Люцифер пыхтит. Его грудь раздувается и сдувается с бешеной скоростью. Он пытается сдерживаться даже сейчас, когда в меня не поселилось ни капли страха от его зверского вида, который готов убить меня, и вместо того, чтобы трястись перед ним, я испепеляю его ненавистным взглядом. То, как он смотрит на меня, у меня прекрасно получается это. На его лице настоящая война. — Пусти меня сейчас же! — заорала я и начала брыкаться, толкаться. Все содержимое на прикроватной тумбочке мы задеваем и артефакты падают с грохотом на пол. Люцифер зарычал и за волосы потащил меня в ванную комнату. — Маленькая сучка! Я сделаю так, что ты больше не покажешь своего характера! — взревел он. Оказавшись в ванной комнате, он ставит мою голову над раковиной и грубой ладонью вымывает мое лицо ледяной водой. Задействованы шея и грудь. Я визжу от дикого холода, что наполняют мое тело иголками. Он продолжает брызгать меня антарктической холодной водой, делая это, чтобы я успокоилась. Через пару секунд он резко выдергивает мою голову, так же за волосы, и я зашипела от боли. — Угомонилась?! — рявкнул он. — Да пошел ты! — процедила я. Он грубо потащил меня обратно в спальню. Я задела своим телом дверной косяк, чуть не упала на пол, но уверена, если бы упала, он бы продолжал тащить меня по полу за волосы за собой. Псих. Маньяк конченный! В комнате он вновь толкает меня на пол. Впечатав взгляд на этот злосчастный ковер, терроризирующие воспоминания вновь вонзились в мой разум. Я резко разворачиваюсь и вижу Люцифера, возвышающегося надо мной. Его глаза горят адским огнем и обжигают меня со всей силой. Меня в буквальном смысле бросает в жар. Но этот жар объясним, мы оба безумны и извращены, злость заводит нас. У него на этот раз не тот убийственный взгляд, а взгляд альфа-самца, который хочет свою добычу. Бугор на брюках говорит сам за себя. Мне противно от самой себя, что я продолжаю возбуждаться от его действий. Вот, что он со мной сделал. Он орет на меня, дерет в клочья — но я от этого лишь больше схожу с ума и с головой впадаю в безумную охваченную страсть. — Ты даже представить себе не можешь, что я хочу с тобой сделать сейчас! — иступлено, рыча выдыхает он и мое тело уже подается великому магнетизму. — Не прикасайся ко мне, повторяю! — рычу в ответ я. — Иди и трахай своих шлюх! Меня оставь в покое! — То, что я делаю, тебя не касается! — Я сказала убирайся! — визжу я. — Ты мне надоела! — взревел он и рывком закинул на свое плечо. Мы вышли за пределы моей комнаты. Моего безопасного места и вот только сейчас адреналин покинул меня, и я начинаю трястись от неизведанного. В своей коробке я хотя бы всегда знала, что меня ждет после моих истерик. Жесткий трах. За пределами же, я не понимаю, что он задумал. Я сопротивляюсь, бью его спину кулаками, но толку от этого не какой. Вошь не напугает слона.***
Люцифер.
Я ахринел от биполярного расстройства своей девочки. Что это? Сначала до трясучки обнимает, будто я вся ее жизнь, а затем грубо отталкивает. И то, как она смотрит на меня… Я еще никогда не видел такого ее взгляда, полного гнева и ненависти. Тут я все понял. Мой ангелок приревновал меня. Да, я был с другой, но только чтобы понять, насколько меня тянет к этой малютке и на сколько процентов по десятибалльной шкале, мне омерзительны другие. Полное отторжение этих инородных тел. Пока я жестко трахал ту шлюху, даже ничего не почувствовал, лишь непонятное презрение к самому себе. В тот момент мне нужна была только моя девочка и я пришел к ней, чтобы смыть с себя это дерьмо с себя с ней под одним душем. Меня сначала напугал тот факт, что мне больше не нужны другие, что только я мечтаю и брежу о крошке Уокер. О человеке. Но, кажется, во мне все уже давно переломилось это. Я больше не переживаю за то, что хочу до безумия только свою малышку, кажется, я сдался и отдал себя на растерзание своему заклятому врагу. Когда я думаю о ней, сердце в груди громыхает, словно отбойный молот и вот-вот сломает ребра. Это чудовищно странно. Я никогда не чувствовал такого. И то, как меня тянет к ней, сравнимо с великим магнетизмом. И не оторвать, не вырвать. Еще ужаснее ощущать ревность, чувство дикого собственника. Когда я смотрю на Саллоса, я проникаю в него всем свои пронзительным взглядом, пока на собрании мне кто-то отчитывается о системе Ада. Я ковыряюсь в нем как гребанная ищейка. В глубинах своего подсознания он даже не пытается скрыть своего подлинного интереса к ней. Мои скулы тогда начинают ходить ходуном, выдавая всю мою злость. Внутри себя я горю в агонии и кричу: МОЯ! МОЯ! Никто не смеет ее трогать! Смотреть! ДЫШАТЬ, БЛЯДЬ, С НЕЙ ОДНИМ ВОЗДУХОМ! ЭТО НЕВЫНОСИМО! Не зря я спрятал ее в комнате. Там ее никто не сможет увидеть! Там ее собственный мирок, где летает лишь ее запах, где существует лишь ее воздух. В такие мгновения у меня такое чувство, будто мне переломали все кости. И подожгли. Истинная агония. Черт возьми, у меня не существует болевого порока от физической боли, а здесь вот что со мной происходит. Дьявол горит внутри. Я забыл, что такое боль. Но рядом с ней она спешила ко мне на всех своих порах, чтобы шандарахнуть меня за все свое существование, что я ее не испытывал, а это очень много. Я пытался сломать ее, играя, но вот черт, это она сломала меня за минуту одной лишь своей улыбкой. И эта улыбка предназначалась не мне. Как же меня выводит это из себя! И сейчас, когда возникло маленькое событие, как она сама, по своему желанию прыгнула на мою шею, но снова все сломалось. Она учуяла на мне запах другой. Моя девочка не желает делится мной и меня от этого, черт возьми, просто торкает с огромной силой. Моя. Черт, у меня никогда не было таких эмоций. Что это за чувство? И на хер они мне сдались? Она меня здорово разозлила. Если бы ее острый язычок не продолжал кидать в меня ненавистные слова, если бы она перестала продолжать выгонять меня, я бы просто насладился ее телом, но сейчас, она увидит иное. Я хочу принести ей боль. Хочу, чтобы она видела, как я могу заменить ее кем угодно. Да, я привязан к ней и желаю только ее, но я Дьявол, черт возьми! Я способен отрубить все чувства к чертям собачьим. Отключится. Продолжать гореть в муках, но закопаю все в себе. — Куда ты меня тащишь, мерзавец? — шипит она за моей спиной и продолжает бить кулачками. — Дьявола загрузили дерьмовой работёнкой — он каждый день должен иметь дело со всякими мерзавцами, ему, скорее всего, скучно до жути. И сегодня ты скрасишь мою работу. - я шлепаю ее по оголенной ягодице, которых не способен скрыть ее короткий халат. Распахнув дверь кабинета с ноги, я посадил ее на кресло напротив моего стола. Удерживая ее, я достал из тумбочки наручники и зацепил ее руку, прикрепляя к руке мраморной здоровой статуэтки. Она начинает пыхтеть, вырываться, но тщетно. Вики уставилась на меня с поверженным взглядом, вперемешку с ненавистью. Ее пряди опали на ее красивое аристократичное лицо, которые она яростно сдула. Я устроился на своем стуле и впился в нее своим взглядом. — Чего уставился? — рявкнула она и снова дернула наручниками. Черт, за такое поведение я должен бросить ее в «Мучительную яму», но я не делаю этого. Меня наоборот заводит ее скверный нрав и мне чаще хочется будить такую Вики. Я держусь, только бы не набросится на нее. Она изрядно подняла мою эрекцию в штанах, что очень кстати. Дверь приоткрылась со скрипом. Вики тут же повернула голову. Она сначала с нескрываемым омерзением осмотрела девушку, которая зашла в мой кабинет, а когда та покорно упала на колени передо мной, ее глаза округлились от испуга и удивления. Знаю, ты так не сделаешь никогда и это мне страшно нравится в тебе, детка. Девушка стоит передо мной на коленях, разодетая в кожаное боди и пытается справится с ремнем. Я молча наблюдаю за реакциями Вики. Она нервно сглатывает и немного отворачивает голову, продолжая косо наблюдать за представлением. Через пару секунд мой член обхватывают в теплую, мокрую емкость рта. Вики вжимается в кожаное бордовое кресло и кажется еще меньше. Ее лицо скорчивает от омерзения. Но в глазах другое. Непомерная боль. Она поднимает их на меня. Из голубых бездн сыплются осколки стекла, что режут ее душу каждый день. Она с осуждением смотрит на меня, затем резко отворачивается и зажмуривается. Это мне и нужно было. Я с презрением отдергиваю девчонку за волосы. Она падает на пол, затем поднимается и снова уходит. Застегнув ремень, я поднимаюсь и направляюсь к Вики. Расстегиваю наручники и рывком тяну ее за руку на себя. Ее грудь сталкивается с моим, но она продолжает жмурится, с повернутой в сторону головой. — Смотри на меня! — приказываю я. — Никогда я больше не посмотрю на тебя, ублюдок! Ты каждый день пытаешься меня унизить. Ненавижу тебя. — последнюю фразу она произнесла тихо, со съедающей ее болью, которая уже в нее не вмещается, и она против своей воли демонстрирует ее мне. — Я показал тебе то, что если ты не угомонишься и не примешь меня, то я заменю тебя любой из них, а о тебе даже и не вспомню. Видимо, ты очень расслабилась, Вики, от моего нежного к тебе отношения в последнее время, но не стоило. Ты сама себе роешь яму. — Мне омерзительна мысль, что ты сравниваешь меня с этими…лучше убей меня. — сдавленно говорит она сквозь зубы. Я грубо хватаю ее за подбородок и резко поворачиваю ее лицо к себе. — Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, если ты будешь продолжать молить о смерти! — процедил я сквозь зубы. И что же, Люцифер? Что ты сделаешь? Ты ударить ее не сможешь, не то чтобы скормить тварям Ада ее роскошную плоть. Но для нее я этого сейчас не демонстрирую. После моих слов в ее голубых глазах ни капли страха. Да что ты за земная девушка такая? Ее ничем не сломить. Неужели папочка был способен сотворить это создание и отправить на землю? Это твое величайшее творение, отец, и сейчас она в моих руках. Ее взгляд так и манит в свои сети. Я как рыба, пойманная на ее удочку и мне не омерзительна эта мысль. В ее руках я готов быть кем угодно. Мы течем друг у друга в венах. Мы одно целое. Я рычу, сдаваясь под гнетом ее взгляда голубых глаз, словно холодный лед обволакивают меня, и обхватываю ее губы своими. Она толкает меня и заглядывает в лицо. Совершенство. Она просто совершенство. Она богиня, она дьяволица в одном флаконе. И моя, черт возьми. Я снова тяну ее к себе и нахожу ее сочные, сладкие губы своими. Она теряется и больше не может сопротивляться. Я раскрываю их языком, заставляя ее откинуть голову, вкушаю и вбираю ее до дури вкусные губы, врываясь по-собственнически языком в ее ротик. Она наконец отдается и наши языки переплетаются. Я не могу насытится и надышаться ею. Мне вечности не хватит. Кислорода нет. Мой поцелуй чувственный еще более безудержный и страстный. Я так впиваюсь в нее, словно утопаю и задыхаюсь. Обхватываю ее упругие ягодицы ладонями и сжимаю, рычу в ее губы и кайфую. Вот мое наслаждение и ни в ком больше я этого не найду. Если случится так, что моя девочка разочарует меня, предаст или разозлит до безумия и потери рассудка, мне ничего не останется, как уничтожить ее, но оставить внутри себя. Дьявол привязывается лишь раз, и больше никогда. Я буду продолжать гореть вечность, но не прощу. Никогда. Никто не сможет стать исключением. От этих дурных мыслей я еще неистовее целую ее, а точнее пожираю ее рот. Сажусь на кресло и тащу ее за собой. Она раздвигает свои идеальные, длинные ножки и садится на меня. Я массирую ее ягодицы, опуская руки ниже, поглаживая ее оголенные бедра, которых не может скрыть короткий халатик. Она трется о мой пах и вызывает неугомонное, дьявольское возбуждение. Вики отпускает мои губы. Я кусаю ее за нижнюю губу и оттягиваю, не желая прерывать этот сладостный поцелуй. Она кусает мочку моего уха, а я тем временем нежно кусаю ее хрупкое плечо сквозь шелковый халатик. Она шепчет своим теплым дыханием мне в ухо: — Я не сдамся тебе просто так. Может мое тело и принадлежит тебе, но свое израненное сердце я не вручу в твои грязные руки, повидавшие десятки шлюх. Никогда, слышишь меня? Она смотрит в мои глаза. Сегодня я сделал так, чтобы она показала свой характер во всей красе. Ее голубые ледяные глаза растаяли, и я увидел в них огонек мести. Бросаешь мне вызов, детка? Хорошо, поиграем вместе с нашим другом, имя которому Любовь.***
От лица автора.
Шаг. Еще шаг. Помещение обволакивает темнота из ночи. Тихо. Лишь аппарат искусственного кровообращения придает жизни хрупкому тельцу. Он коснулся ее холодной руки, на которую падает свет полной яркой луны, придавая ее телу большей бледности. На экране искажение линий, которые доказывают о том, что ее маленькое, трепетное сердце борется за жизнь, но вытащи все эти шланги, что поддерживают его, девушка канет в темноту. Тогда ему будет намного тяжелее вернуть ее домой и отнять из мощных и цепких лап Дьявола. — Ты же знаешь о том, что ее тело сейчас здесь, почему же бездействуешь, Люцифер? — донесся хриплый голос Саллоса по помещению, рассматривая экран аппарата и ловя на слух пищалки, доказывающие ее сердцебиение. — Что у тебя в мыслях? Он взглянул на бледное, исхудавшее лицо девушки. Пальцем погладив ее острую скулу, он будто вздрогнул от ее холода, что исходит от нее. — Мы сделаем это, обещаю. Теперь узнав, что ты в коме, тебя будет проще вытащить от власти Дьявола. Потерпи. — он поцеловал ее в лоб и вскоре растворился в воздухе.