Во власти Дьявола.

Люцифер.

      Точка соприкосновения. Я и Ад. Я и Тьма. Одно целое. Полное отсутствие эмоций. Полное безразличие к окружающему. Я и Огонь. Слышу биение своего сердца в груди. Звук безжизненный. Унылый. Отрешенный. Под который человек просто может повеситься, когда тот решил покончить жизнь самоубийством, оставляя близкому человеку записку: «Никого не вини. Я сам выбрал свой путь». Горячий воздух наполняет мои легкие. Добавляю пожара внутри, наливая в себя спиртное. Горькое, обжигающее глотку и весь организм в целом. Я утихомирил внутри себя бурю из эмоций, что начала разрастаться во мне в ту самую секунду, когда увидел ее в чужих руках. Когда услышал эти слова, стоя за дверью, которые, по всей видимости, я не должен был слышать. Когда снова сломался.       Я делаю два угрожающих шага вперед, держа руки в передних карманах брюк. На лице никаких эмоций. А душа орет и горит. Спина ноет. Я снова получил удар. Сильный, что выбил из меня все мозги и всю душу. Я перестал чувствовать в это же самое мгновение. Агония начала разрастаться внутри меня, созывая своей жестокостью тьму. Я больше ее не контролирую. Она с наслаждение поглощает меня. Сжирает жадно душу и сердце. Я застыл от этого представления, желая увидеть больше. Саллос душераздирающе орет и падает на колени от моего взгляда, в который я вложил боль от ломки костей вживую. — Это больно. — Выдавливает Саллос на полу. — Я тебе больше скажу, еще и мучительно больно.       Саллос снова кричит. А я получаю удовольствие от его ничтожности и слабости. Теперь мне доступно его глубинное сознание. — Это все? — хрипит Саллос. — Так ты отомстишь мне за нее? — С чего ты взял, что ради предательницы я буду марать о тебя руки? — Отрешенно ответил я, ведь мне действительно отныне безразлична та, что возродила меня из пепла. Я снова рассыпался. — Люцифер…прошу…       Я слышу ее дрожащий голос. И как же он для меня ненавистен сейчас. Мне хотелось стереть ее с лица Ада. Стереть ее из памяти. Но за меня это сделает тьма. Она этого только и ждала. — Замолчи, дрянь, — рычу я со всей ненавистью. Чувствую, как меня наполняет лишь презрение к этой девушке. Былого трепетного отношения к ней нет. Испарилось. — Люцифер… — Я сказал замолчи! Не смей произносить мое имя своим поганым ртом! Иначе будешь валятся передо мной на коленях, как твой дружок. А хотя… — я прищурившись посмотрел на нее. Мысли покрылись жестокими идеями. — Хотя мне нравится такая перспектива. На коленях передо мной ты всегда выглядела лучше.       Громкий, издевательский смех Саллоса, а затем я безжалостно мысленно ломаю ее ребра, посылая ей эту сильную боль. Она кричит. Кричит так, что пол под моими ногами задрожал. Но я не останавливаюсь. Я хочу слышать этот крик. Доказательство того, что ей больно так же, как и мне. Я горю заживо. Мои кости ломают. Так же, как ломаю я ей.       Она падает на колени и начинает рыдать. Слезы, которыми я наполню всю поверхность Ада. — Знаешь, теперь твой разум полностью открыт для него. Увы, он теперь в курсе о наших планах.       Да. Я вижу. Как она пыталась играть со мной. Смягчить. Как она собрала мою кровь и отдала Саллосу. Как тот искал варианты, чтобы отодвинуть меня назад. Я вижу Мими, которая словно почтовый голубь передает письма. Но вскоре отступает от затеи. Мими… Я сжал челюсть. Мне хочется упасть на колени и прогнуться под титанической силой боли, которая мгновенно поглотила меня. Оказывается, я все еще способен чувствовать ее с прежней силой. Она проникла в меня в былом величии. Дальнейшие действия Вики меня вовсе поразили, и вонзили еще один нож в спину. Темные духи. Я прикрыл глаза и сглотнул. Вот почему я почувствовал слабость. Чертов дух, что сидит во мне, пожирает мою силу. Накапливает в себя. Но это все я отодвинул на второй план, когда почувствовал то, что так яростно вытрясал из нее. Я хотел, чтобы она видела лишь меня, но сейчас вижу, какие теплые чувства она испытывала к Саллосу. Меня парализовало.       Ко мне она не чувствовала такого. Чувство теплое, сильное. Она видела в нем свое спасение. Она видела в нем желание жить… — Я ненавижу тебя. — Ее голос вырвал меня из анализа всей ситуации, которую я пропустил.       Сжав гневно челюсть до скрипа зубов, я прикрыл глаза и выдохнул. Моему разочарованию нет конца. Во мне все надломилось окончательно. Я больше не контролирую тьму, которая воспользовалась моей слабостью. — Я дам вам время на выяснения отношений, голубки, но позже. Сначала покажу вам ваши места. — Процедил я, когда агония ревности во всю уже сжирала меня.       Я шагаю в сторону Вики, которую сейчас хочу выкинуть в лапы Цербера. Грубо хватаю ее за ожерелье и вынуждаю смотреть на меня. — Это отныне твой ошейник, — грубо выплёвываю я. — На красивой кукле все должно быть красиво.       Я знаю, как ей это слово не нравится. Поэтому коварно пользуюсь им. Ее глаза застилает новая порция слез. Внутри меня темный Люцифер злорадно смеется от беспомощного вида этой девушки. Тьма беспощадна и желает мести. Я знаю все про нее. Все ее страхи. Все то, что ей не по сердцу. И с радостью использую это против нее. — Заберите их отсюда. — С омерзением бросаю я демонам-охранникам.       Их поднимают с пола и тащат в грязный подвал, где и начнутся их пытки. Где они поймут, какого это играть с Дьяволом и с его чувствами. — Люцифер! Выслушай меня, умоляю!       Она все еще кричит и пытается достучаться до меня. Но скоро эта предательница поймет, что она сделала своими необдуманными действиями. Куда привела ее жажда свободы. К обрыву, внизу которого сгущается лава и только и ждет, когда сможет поглотить это лакомство, чтобы месть восторжествовала. Предатели всегда должны быть наказаны.       Моя маленькая девочка. Я просто хотел любить тебя и быть любимым. Я склонился перед своим многовековым врагом ради тебя. Я готов был умереть, только бы жила ты. Прыгнуть в агонию, которую не вынесет даже Дьявол. Я был готов освободить тебя. Подарить крылья. Так сильно я полюбил тебя. Утонул в бесконечной синеве твоих глаз и не думал, что что-то сможет омрачить эту синеву. Не думал, что я смогу потерять этот свет, за который я хватался как ненормальный. Как за спасательный круг. Рядом с тобой я забыл о самом важном: о том, что на предательство способны все.       Я открыл глаза. Яркий огонь полыхал по всему кабинету. Да и не только…весь Ад полыхал в неконтролируемом огне… — Люцифер! — В горящее помещение ворвалась Лилит. — Прекрати это! Вокруг хаос! Люцифер!       Крики, которые пытаются вернуть меня в нормальное русло. И я обязательно вернусь. Скоро холод поселится в моей душе. А пока я хочу добровольно гореть, чтобы сжечь из себя эту девушку. В прямом смысле этого слова. Я сжигал ее глаза, ее улыбку, ее лицо. Словно фотографии горел ее образ. Горела моя любовь к ней. Темнота сгущалась и контролировала процесс истребления жизни во мне. — Люцифер…прошу тебя…вернись. — Уходи, Лилит. — Дьявольским низким голосом приказал я.       Лилит покорилась. Другого выбора у нее не было. Я не успокоюсь, пока не выжгу паразита из своего организма. Из головы.       Когда я сдавался своему врагу, в рукаве я имел козырь. Пусть это мучительно больно — гореть, но я знал, что в случае провала, я выжгу сильные эмоции. Дьявол влюбляется лишь раз, этого, увы, не изменить. Пусть она и останется в моем сердце, но оно уже будет черное, как уголь. Оно больше ничего не будет чувствовать.       Я сидел без движений достаточно много времени, продолжая гореть. Вокруг меня летала тьма, словно хищник над добычей. Я стал жертвой. Никогда не прощу! Не прощу за то, что заставила чувствовать меня все эмоции разом, а затем растоптала под ними. Ненависть окружает мое сердце, но я стараюсь подавить разом нахлынувшие чувства. Отрешенность, Люцифер. Безразличие. Полное отсутствие жизни в глазах. Тьма мне помощник. Я в буквальном смысле чувствую, как густой туман обволакивает мое тело. Оно жесткое, царапается, доставляет боль. Но я принимаю ее как близкого друга, который сможет помочь мне.       Огонь стих. Все вновь пришло в порядок. Правитель Преисподней вернулся, чтобы совершить возмездие. Доверять — стало моей огромной ошибкой, которую я посмел допустить за всю свою вечность, утонув в синих безднах нежной девушки. «Иллюзия. Все иллюзия», — хрипит мне на это тьма.       Я покинул помещение, в котором находился достаточно долго, потерявшись во времени и медленно, не торопясь, добрался для камеры, где сидел мой друг. Мой спутник в вечности, строивший козни за моей спиной. — Пришел… — прохрипел он и откашлялся, будто не говорил много веков.       Скрип от решетки донесся по ветхому, сырому и пустому помещению, который наполнился напряжением в одно мгновение, когда я шагнул внутрь камеры. Снова скрип и удар стали о сталь. Я сел в угол, по диагонали от Саллоса, не брезгуя грязи. — Пришел. — Ответил я, когда устроился на полу. — Ну, о чем вещать будешь? — Вещать я никогда не любил. Всегда приходил к действиям. — Ну тогда давай начинай. Пытай. Меня же это ждет? Пока ты не наешься моими мучениями, ты не убьешь меня, Люцифер.       Его хриплый голос наполнял все помещение. Иногда проскрёбывали его кандалы. Я смотрел на него и испытывал абсолютную пустоту. Ничего. Мне совершенно плевать, что с ним станет. Саллос всегда прекрасно знал, до чего меня доводит то, если действовать за моей спиной. Но он решил испытать судьбу. Даже в вечности есть эта судьба и она закладывает путь каждого. Иногда заводит в мрачные углы и позволяет находится в одиночестве. Потеряться во мраке. И только ты сам можешь выбраться. А может помочь тот, кого она пошлет, когда поймет, что сам не выберешься. Но судьба иногда играет злую шутку, похлеще шутки Дьявола будет. Тот, кто вытащит из мрака, непременно обратно туда и засунет, но только с мучительной болью. Никогда не пойму этой иронии. Проверка судьбы, которую никто не проходит. Все наивно доверяют и тянутся. Привязываются. — У меня к тебе лишь один вопрос. — Саллос устремил свой взор на меня, выжидая этого самого вопроса. — Какого черта ты так решил со мной поступить? Что тобой двигало? — Ну как же, Люцифер? — Саллос хрипло усмехнулся, затем снова прокашлялся. — Месть. Это слово тебе прекрасно знакомо. — Месть? А вот теперь мне захотелось вещать. — Я устроился поудобнее, выжидая рассказа Саллоса. — Наама.       Одно имя, которое я тут же вспомнил. — Прекрасно. Помнишь ее. Я думал, забыл давно. Ты же забываешь про свои старые игрушки. — Ты любил ее. Помню. Но она сама прыгнула в мою постель. — Я усмехнулся. — Ты недостаточно ее выдрессировал. — Я не такой как ты, чтобы дрессировать кого-то. Я дал ей полную свободу, чтобы она видела во мне не монстра, а любящего ее мужчину. — Она была слишком похотливой, чтобы видеть любовь. Она же пользовалась мужчинами. В том числе и тобой. — Я намеревался исправить ее. Выдернуть из этой вязкой жижи. А что сделал ты, Люцифер? Плюнул в мою душу и воспользовался ее слабостями. — Она пришла ко мне и просто схватилась за член, как ненасытная. Видимо, ты плохо ее трахал. — Заткнись! — Оскалился он в злобе, затем его губы искривились в коварной улыбке. Отталкивающей улыбке. — Знаешь, так же я хотел трахнуть и твою малышку. Прямо перед твоими глазами, когда бы свершился план, и ты стал пленником духов. Как я ждал этого момента! — Его глаза загорелись безумным огнем. — Она бы скорее себя зарезала на тысячи кусочков, чем легла под тебя. В ней железные устои — желать лишь меня. Я ее Вселенная. Знаешь, кого я вижу? — Я презренно осмотрел его. — Обиженного мальчика, который не смог завоевать сердце женщины. В тебе пустая обида, которую ты хочешь заполнить бессмысленной местью. Ты жалок, потому что позволил править собой женщиной, которая не достойна этого. А теперь мстишь за ту, которая отвергла тебя и легла под твоего лучшего друга? Ради шлюхи ты готов был уничтожить меня? — Я любил ее и тебе отныне прекрасно известно об этом чувстве. — Твоя любовь была одержимостью. Взаимности не было, а значит это не любовь. Не оправдывай себя. Нет смысла. — Я бы освободил адский народ от монстра, который совершенно их не ценит. Где сейчас Мими? Вики? Ты думаешь только о себе. О своем гребанном принципе наказывать тех, кто предал. Это по-твоему не позиция обиженного мальчика? — Ты желал стать правителем? — Моему шоку нет предела. — Почему нет? Чем я плох? — Да тобой еще и управляет зависть. Знаешь, корона Владыки Ада — это с виду роскошное украшение, которое позволяет чувствовать себя всемогущим. На самом деле, это те же кандалы, от которых ты сможешь избавиться лишь тогда, когда смерть придет за твоей душой. Быть правителем Ада — это проклятие. Посмотри в мои глаза. Что ты видишь? Там тьма, которая сжирает меня. Которую я уже не держу под контролем. Без тьмы нет Ада, значит и правителя нет без тьмы. Ты даже не представляешь какую ношу я возвел на себя. Ты глуп, Саллос. — Я поднялся на ноги и отряхнулся от пыли. — Тобой управляет банальная глупость. Закрыл глаза и станет легче? Нет. Посоветовал бы открыть их, но уже поздно. Ты дошел до конечной точки от точки своего отчета. — Два века. — Два века, Саллос.       Внезапно я оказался напротив его лица и схватил его за ворот, гневно сверля его горящим взглядом. — За то, что напудрил ей мозги, тебе сочтется вдвойне! — процедил я сквозь зубы. — Да…она видела во мне спасителя, а в тебе монстра. Буду считать, что мы в расчете.       Я ударил его кулаком по лицу, и он с грохотом свалился с моих рук. Смеялся, выплевывал кровь и откашливался. Его уже ничто не спасет. Он сгнил изнутри. — Люцифер! — Я обернулся на встревоженный голос Данталиана. — Нам надо поговорить! — И тут же отошел от решетки.       Я в последний раз посмотрел на демона, которого считал своим другом. Он принял свою участь достойно. Даже не сопротивляется. Во мне ничего не дрогнет. Ни одна струна души, когда я пущу его в лапы смерти.       Я покинул камеру и захлопнул решетку. Рядом с ним тут же встала охрана, принимая свой пост. Я задержал свой взгляд в темноте. Смотрел в конец коридора. Там в решетке, окутанная мраком, сидит та, благодаря которой я потерял покой. Потерял счет времени. Совершенно позабыл о том, что существует боль и тьма. Стоя на одном месте, устремив пустой взгляд в пустоту, я навострил уши. Криков нет. Всхлипов тоже. Есть песня из ее уст. Баллада. «Я и не знала, что кто-то будет как воздух мне нужен. Эта любовь — словно пламя, свет, побеждающий тьму. Эта любовь — словно пламя, милая, жгучее пламя. Вряд ли когда-то сумеет кто-то его затушить. Приди же, мой милый, Забери эту боль. Ведь любовь наша, жгучее пламя, Оно заберет эту боль.»       Прикрыв глаза, я думал о том мгновении, когда она подарила мне свою чарующую улыбку, способную осветить мой мрачный мир. Ее улыбка бесценный дар. Я уже не питал надежды, что когда-то смогу увидеть ее. Ведь я был монстром. Но тот момент, когда она улыбнулась, не забыть. Осветилось пространство вокруг меня. Ее улыбка, словно капля воды в грязь, которая смогла отчистить ее.       Я тряхнул головой. Открыв глаза, черная пелена снова застилала их. И я будто все забыл. Опять…       Я вернулся в кабинет. Легкая тюль развивалась на ветру. Балкон был открыт нараспашку. Там стояла фигура Данталиана. Я медленно зашагал к нему, по пути прихватив сигареты. Я хотел предложить и другу, но тот уже нервно заканчивал свою, жадно глотая в себя терпкий дым. Пригубив табак, я зажег его силой мысли и выпустил первую белую густую дымку из легких. — Где Мими? — Резко спросил у меня Данталиан, пристально смотря куда-то вдаль. — В комнате. — Какая участь ее ждет?       Данталиан нервничал. Это я заметил по тому, как дрожит его рука и дергается нога. — Я не знаю. Пока не знаю. — Да чтоб тебя! — Взорвался он и бросил окурок в пустоту. Вниз, где поджидала бушующая лава. — Это же Мими! — И что с того? — Безразлично спросил я. — Она отступила! — Но промолчала. — Я ненавижу твои аргументы! — Процедил он и зашагал в глубь комнаты, нервно смахивая с пути легкий кусок ткани.       Я спокойно бросил недокуренную сигару и последовал за ним. Данталиан места себе не находил. Не знаю, с чем это связано. Он ничего не испытывал к черноволосой малышке, поэтому я не мог дать должного объяснения его странному поведению и его несущественному волнению за нее. — Что, — начал я колкий вопрос, наливая себе янтарной жидкости в стакан, — лишил тебя игрушки на ночь? — Что ты сказал? — Данталиан то ли покраснел от злости, то ли побледнел от того, что я задал тот самый вопрос, которого он сам же боялся. — Тебе же просто нравилось спать с ней, когда девушка испытывала к тебе пылкие и сильные чувства. Она соглашалась ложиться под тебя, питая надежду, что ты сможешь полюбить ее хоть когда-то. Мими готова была ждать сколько угодно, ведь в арсенале у нее целая вечность. Поэтому я тебя спрашиваю, какого черта у тебя сейчас такая странная реакция на то, что я запер ее?       Он сжал челюсть. Сверлил меня яростным взглядом. В них уже полыхал огонь злости. Я усмехнулся. — Санта Барбара какая-та. Любовь… — Я приземлился на кожаное кресло и стал внимательно рассматривать жидкость в стакане, играя с ним, переливая по стенкам стеклянного сосуда. — Что она приносит? Непонятные чувства, поглощающие с головой. Разум затуманивается, сердце орет о счастье, заглушая все вокруг. Мы перестаем замечать реальность, проблемы, забываем о последствиях. Ты не думал, что мы просто падаем в бездну? Любовь — это чертова бездна. Темная, непроглядная. Убивающая медленным ядом. Вот и все определение этому загадочному слову.       Я поднял глаза на задумчивого Данталиана. Кажется, он поник и растратил все свои эмоции в один миг. Стал серым и безжизненным. Я еще не понял кому я рассуждал о любви. Себе или Данталиану. — Знаешь, Люцифер. Каждый появляется в мире с какой-то целью вложить что-то в него. Неважно, какой мир. Совсем не Господь дает нам роль. А Вселенная. И знаешь с какой целью послан ты? Разрушать.       Данталиан умолк, пристально наблюдал за мной, стоя на месте как вкопанный. Я осушил стакан и громко поставил его на стеклянную столешницу. — Ты прав. Разрушители — особенные создания Вселенной. Мы разрушаем, а она создает тех, кто сможет эти разрушения воплотить во что-то новое. — Ты и сам себя рушишь. Поэтому Вселенная создала для тебя Вики.       Мои глаза вспыхнули. Мышцы напряглись. От упоминания этого имени я чувствую электрический ток, пробирающийся по жилам, но так и не дойдя до сердца, чтобы растормошить его как следует. Там властвует темнота и отгоняет абсолютно все. — Она пыталась починить тебя, а не создать нового. Чувствуешь эту разницу? — Плохо старалась. — Ты последний идиот. — Я отдал ей свое потрёпанное сердце! — Я резко вскочил с места. Вокруг меня начал полыхать огонь ярости. — Доверил ей то, что никогда бы никому не доверил! Я прыгнул в бездну! Добровольно! И что там получил? Клинки в спину. — Я резко потух, словно меня облили ледяной водой и устало упал на кресло. Данталиан продолжал стоять на месте с непроницаемым лицом. — Я слишком сильно ее идеализировал, что теперь не могу протерпеть и с легкостью простить это предательство, при том, когда она еще ненавидела меня и просто хотела спастись. Думаешь я этого не понимаю? Меня выбесило то, что она так глупо поступила. Ты прекрасно знаешь, на какой шаг пошла Вики и какие последствия бы были от ее необдуманных действий. Она намеревалась принести мучительную боль не только мне, но и Аду! Всем его жителям, которым я обещал процветание и свою защиту! Ее незнания не оправдывают ее. — Я тяжело выдохнул, понимая масштабы необдуманных действий Вики и их серьезность, за которые она, по всей видимости, не несет никакого отчета. — Она причинила боль мне… Теперь я причиню боль ей… Баланс должен сохраняться, иначе я буду не Дьяволом. — Я тебя понял.       Я услышал тяжелые отдаляющие шаги Данталиана в сторону выхода. — Можешь освободить Мими. В этом треугольнике она лишняя. Моего прощения она так быстро не получит. Пусть имеет в виду.       Я услышал тяжелый, но облегченный выдох Данталиана. Затем открывающую и закрывающую дверь. Я снова один на один со своими мыслями, которые сейчас с упованием поглотят меня. Да пошли они к черту! Я больше ни о чем не хочу думать! Как раз в этот момент я физически почувствовал тьму и то, как она сгущается от моей ярости. Теперь она для меня как наркотик, который поглощает пожар эмоций внутри меня. Мне становится легче. Но от наполняющей жестокости становится невыносимо тяжело. Думаю, хватит тянуть. Сейчас же начну эти чертовы наказания для своих предателей. Пока во мне есть эта сила полного мщения, я должен воспользоваться ею.       Внизу я оказался довольно быстро. Даже не понял, как уже стоял напротив решетки, за которым покорно и без криков сидела Вики. Я распахнул тяжелую ржавую сталь и медленно направился к девушке, которая сидела на холодном грязном полу. Облокотившись головой о стальную стену, она пальчиком рисовала на ней какие-то незамысловатые узоры и мычала себе под нос, напевая какую-то мелодию. Грустную. Направляющую в сердце лишь уныние. Будто она добивает себя самостоятельно. — Ты пришел? — Послышался ее тихий и даже хрипловатый голосок. Больше нет того нежного, пленяющего разум голоса. Он сломался под жестокостью Дьявола.       Я присел напротив нее на корточки и смахнул прядь волос, которая нагло прятала ее глаза от меня. Вики смотрела на свои невидимые узоры. Не на меня. — Посмотри на меня. — Приказал я строгим голосом.       Вики медленно подняла на меня глаза и улыбнулась. Полное отсутствие жизни в синеве ее глаз. Они сейчас были не теплым океаном, они стали холодной глыбой льда. А ее улыбка уже не согревает меня. Больше не освещает, ведь она не настоящая. Вики словно под гипнозом боли, которая как марионетку таскает Вики за ниточки и управляет ею. Девушка слишком покорная и спокойная. Такого я не ожидал. Я ждал ее бесконечных криков и оправданий. А здесь полное принятие своей неожиданной участи.       Я знал куда давить, чтобы разбудить ее из этого гипноза душевной боли. Создать физическую. Я потянулся рукой к ее груди. В слепую нашел район ее сердца. Оно стучит так размеренно и спокойно, будто ничего не происходит. Нет всей этой ужасной ситуации, в которой она принимает главенствующую роль. Продолжая смотреть в ее потухшие глаза, я надавил на этот район пальцами. Кровь просочилась из ее груди и впиталась в черное, когда-то элегантное платье. — Я не могу вытащить тебя из мрака. Но если ты позволишь, я спрячусь там вместе с тобой…       Ее слова перед душераздирающим криком. Я полностью оглох. Что-то противно звенящее накрыло мой слух. Вики продолжала кричать, ведь я намеревался вживую распороть ее грудь и найти маленькое сердечко, которое когда-то впитало в себя огромное количество ненависти в себя. Я хочу сжать его! Хочу раздавить! Хочу, чтобы она молила меня остановится! Но она лишь глухо кричала в пустоту и не молила о пощаде.       Я резко выдернул свою руку и поднялся на ноги. Девушка всем телом грохнулась на пол и громко, с жадностью задышала, заполняя помещение хриплым кашлем. Я уловил ее желания. Она хочет смерти от моих рук и только. Поэтому я не слышу ее криков о помощи и пощаде. — Физическая боль от моих рук тебе не страшна? — Нет… — громко кашляя, выдохнула она. — А моральная?       Я снова резко спустился на корточки перед ней и грубо схватил ее за подбородок, вынуждая смотреть на меня. — Хочешь я разорву твою душу на части? Для меня она ощутима, ведь принадлежит мне. Хочешь? — Хочу… — Почему?       Она опустила свою руку вниз, я проследил за ней. Ее дрожащая ладонь легла на сердце. — Чтобы это остановилось…       Я пораженный смотрел на ее руку, затем снова поднял глаза на нее, пристально всматриваясь в ее пустые глаза. Она не выдавала ничего, кроме нежелания жить. Будто ничем больше не хотела смешивать это выражение ее глаз.       «Ей будет больно, но ее выручит гордость». Вспомнилась фраза из одной книги, которую мне притащила когда-то Лилит. Смотря на нее, на Вики, я могу дать анализ этой фразе, если сопоставить ее с ней. Редкое качество сильных, достойных женщин, ставящих честь выше самых глубоких ран: вся суть характера в одном предложении. Ее гордость — ее войско, которое придет на помощь в самый тяжелый момент. Она не ставит себя передо мной на колени. Если я и ставлю ее, насильно, приказом, мысленно она все равно смотрит на меня сверху, поскольку в ней сидит гордость. Уважение себя. — Уничтожай меня как хочешь…мне все равно как ты заглушишь последние безжизненные удары моего сердца.       Я нагнулся и коснулся губами ее уха. — Договорились.       Рывком я поднимаю ее с пола. Кандалы звякают и громко падают на пол, когда я освобождаю ее. На запястьях кровавые синяки. Запястья, которые я раньше с трепетом целовал, теперь держат на себе стальную ношу. — Какого это представлять себя под другим, когда ласкает тебя совсем не тот? — зашипел я в ее ухо и посмотрел на нее. — Понятия не имею. Ты не ту спрашиваешь. — Отрешенно ответила она и я окончательно взбесился. Я считаю себя доминатом, но на самом деле это она. Хитрый психологический трюк. Она не глупа даже тогда, когда упадет лицом в грязь. — Представляла себя под Саллосом? — Нет. Ты это прекрасно знаешь. — Что ты испытывала к нему? — От нервов я уже начал трясти ее. — Я считала, что он сможет помочь мне спастись. Я видела его своим лучом света, который согревал меня в тяжелые времена.       Я толкнул ее в стену. Она ударилась головой, выдавила какой-то звук и упала на пол. — Сейчас твой лучик потухнет на твоих глазах! — Низким, пугающим голосом проговорил я и снова рывком поднял ее с пола. — Тогда я тебя ненавидела… — Она кое-как держалась на ногах, но держалась, слегка покачиваясь на босых ногах. Вики с трудом убрала с лица волосы другой рукой. Я увидел бегущие струйки крови на ее лбу и пухлой губе. — Он встал передо мной как спаситель, но это нелюбовь. Любила я лишь тебя… — Замолчи! — Зашипел я. — Лучше замолчи… — И сейчас люблю. Так сильно, что готова принять от тебя любую участь. Но боюсь, от одного выбранного варианта ты пожалеешь.       Я сжал ее руку сильнее. Она молча зажмурилась. — Думаешь, я люблю тебя? Любящий разве может так поступать с той, кого любит? — В сердце каждого есть свой темный подвал. Если ничего не делать, а только смотреть, то темнота в нем будет лишь сгущаться. Тогда ты заблудишься. Надо найти того, кто поможет включить свет. — И что же? Считаешь себя той, которая поможет мне включить свет? — Я способна, Люцифер…       Я громко рассмеялся. Затем оскалился, помрачнел и устремил на нее свой гневный взгляд. — Ни черта ты не способна! Ты хотела мне помочь, а когда включатель уже был так близко, ты сбежала и снова оставила меня блуждать по темному подвалу! Вот твоя перспектива! Вот на что ты способна! — Люцифер… — Заткнись! Хватит разговоров. Сейчас ты увидишь со стороны, какими будут твои мучения! Поэкспериментируем на Саллосе. М? Золотце? Он покажет тебе мастер-класс.       Она подозревает, что мной управляет тьма, но здравый рассудок все еще со мной. — Пусти меня! Нет! Пусти меня! Я тащил её за собой в самую глубь мрачного подвола, где сидел Саллос и достойно ждал своей участи. Она пыталась вырваться, била ноги о грязный стальной пол, а я продолжал волочить её за собой. — Ты увидишь и почувствуешь то, что я так не хотел, чтобы ты увидела и почувствовала! — Мой гневный голос сотряс все стальные стены. — Пусти меня! А-а-а!       Ее крик наполнил весь подвал. Этот крик… Душераздирающий. Даже сердце Дьявола сотряслось от неведаной силы ее крика. Этим криком она будто пыталась отогнать из меня безжалостность и жестокость. Вселить жалость. — Люцифер! Проснись! Отгони тьму! Это же я! Люцифер!       Но я не слышал…я не слышал ее. Любимый голос, пропитанный болью и скорбью отзывается эхом где-то внутри меня. Но тьма настолько сильна, что превратилась в каменную стену. Окружила мое сердце и душу, которые пробудила она. Но она и вновь их закопала под тьмой. Я ничего не чувствую. Но так хочу почувствовать… — Сопротивляйся! Умоляю тебя!       Рыдания. Крики. И все это отзывается во мне болью, но тьма сгущается. Уничтожает новые полученные эмоции от отчаянного и сорванного голоса Виктории. Но я вновь ищу её во тьме…но не могу найти, увидеть столь прекрасные синие глаза, что свели с ума, пленили. Найди…найди меня в этой тьме, душа моя. Но прекрасно понимаю, что после того, как она снова увидит монстра, она не захочет искать меня.       Все уже было готово. Минотавр стоял с плетью в камере Саллоса и ждал моих указаний. — Я не могу смотреть! — Верещала Вики в углу со связанными руками, которые были потянуты вверх, чтобы она ими не смогла закрыть лицо. — Это и есть твоя слабость. Ты не можешь смотреть на страдания других, даже тех, кто является последним подонком. — Я снова схватил ее за подбородок, вплотную стоял к ней и сверлил своим убивающим взглядом. — А на меня тебе хотелось смотреть? На меня, страдающего в ночь Кровавой луны? Хотелось?! — заорал я, отчего она зажмурилась и заревела. — Я буду выпытывать из тебя всю твою боль, которую ты так старательно прячешь от меня. Ты связалась не с тем, который пустит все на самотёк. Начинай! — Грубо приказал я и отошел в сторону, чтобы открыть зрелище для Вики.       Саллоса поставили на ноги и потянули за цепь, чтобы поднять его руки. Развернули к нам с Вики спиной и разорвали рубашку. Минотавр тут же хлестнул его плеткой, от чего Саллос тут же взревел от тянущейся боли в спине. Удары продолжались, не давая демону выдохнуть и нормализовать дыхание. Не давали привыкнуть к боли. Наносили удары плетью один за другим. Каждый удар сопровождался адской болью, которую Саллос передавал диким криком. — Боже! Остановись! Умоляю! — Вики рыдала и просто обмякла. Ноги ее не держали. Она кричала вместе с Саллосом. — Не произноси его имени здесь. Не терплю свою семейку. — Люцифер, ты же не такое чудовище! — Она кричала, чтобы выкрикнуть крики Саллоса. — Я именно чудовище, Вики. Смотри на меня. Я не исправим. — Это тьма! Я знаю, я поступила ужасно, но дай мне шанс искупить вину! Позволь мне вернуть тебя! — Никогда больше не доверюсь тебе, лживая предательница.       Ее рыдания из груди вырвались с новой силой. Кажется, что ее крики сильнее и выше криков Саллоса. Эти стены пропитаются лишь ее криками. Как и мое сердце. Даже тьма не в силах сдержать их.       Саллоса били, пока кожа на его спине не вздулась решеткой шрамов от жестоких и многократных ударов. Цепи ослабили, и тело Саллоса словно безжизненное упало на пол. Только его тяжелое дыхание говорило о том, что он все еще жив. Я посмотрел на Вики. Та повисла на своих руках, полностью сгибая колени. Она смотрела на Саллоса безэмоционально. Ее рыдание выбили из нее все силы.       Ее пытался снять один из демонов. В секунду я оказался рядом с ним и гневно оттолкнул его от нее. — Не смейте прикасаться к ней. — И сам развязал ее затекшие израненные руки.       Она упала к моим ногам, словно безжизненная кукла. Я поднял ее за предплечье и вывел из камеры Саллоса, возвращая на свое место. Отпустив ее там, она снова упала на пол, опершись на свои руки. Я спустился на корточки. Я не видел ее лица, поскольку оно было прикрыто ее потрепанными волосами. Но там и видеть нечего. Она стала каменной. Полностью вся. — Знаешь, почему меня к тебе тянуло? — Я секунду помолчал, заметив то, как она сжала кулаки, царапая грязный пол, оставляя небольшие дорожки своих пальцев. — Ты была чиста. — Я осмотрел ее. — Во всех смыслах. — И вот настал этот день. Я больше не чувствую твоего сердца. Ты для меня умер.       Я сжал челюсть. Я пуст. Настоящие эмоции забыты. Но я ору внутри, а тьма заглушает крик. Я пленник тьмы. Снова.