Нет на свете большего таинства, чем таинство материнства.
Кому-то суждено испытать его не один раз, кому-то всего лишь один, а кто-то всю жизнь обречен с завистью смотреть на счастливые детские улыбки, слышать их беззаботный радостный смех и не иметь возможности испытать материнских чувств.
Агата Поуп была бесплодна.
Ее юное неомраченное сердце в одночасье превратилось в ледяную глыбу, когда она услышала слова врача, что как палач занес над ее головой свой острый топор.
Ей было тогда всего двадцать четыре. И перед ней открывались необъятные просторы мира, что так пленил ее своими тайнами. Она хотела много где побывать, много чего посмотреть, но самой главной ее мечтой была мечта стать мамой. И не просто стать, а в один прекрасный момент услышать от этого крошечного существа, от своей плоти и крови одно единственное слово: «Спасибо!».
Ей было тогда всего двадцать четыре, когда она встретила Эдриана Поупа.(*1) Она провожала свою подругу на перроне, он ехал домой из командировки. И все случилось, как в сказке: словно волшебница Судьба заставила их поглядеть друг на друга. Толпа людей, куда-то спешащих и невидящих ничего вокруг, текла потоком, а они просто стояли и смотрели друг на друга, пока на перроне не осталось никого, кроме их двоих.
Он предложил ей жить вместе практически на второй день знакомства. И Агата согласилась. Слишком много было доброты в глазах Эдриана, слишком много тепла было в его руках, слишком они любили друг друга.
Их родители тепло приняли возлюбленных. Часто собирались шумные вечера в домах то у одних, то у других. И, казалось, что сказки, которые показываются только на большом экране, имеют место в жизни простых людей. И как подтверждением сказочной жизни стала свадьба. Шумная, веселая, сулящая только беззаботную семейную жизнь с любящим мужем и многочисленными детишками. В их торжестве не было напыщенности, неискренних фраз и тщедушия. Только добро, душевность и тепло.
Неудивительно, что через некоторое время радости в их семье стало на одну частичку больше. Агата забеременела.
Никто тогда не верил в это, ведь врачи ясно дали понять, что Агата никогда не сможет зачать, а уж тем более выносить и родить. Но то ли Чудо, то ли снова Судьба явили свое великодушие этой семье в виде чудесного счастья в животе Агаты.
Каким счастливым был Эдриан, сколько цветов он передарил своей жене, какой заботой окружал. И тогда всем казалось, что долгожданный любимый ребенок родится сущим Ангелочком, но…
У Судьбы всегда свои планы, изменить которые не может ничто.
Агата гуляла по парку – дышала свежим воздухом. День был теплый и солнечный. Даже солнцезащитные очки не помогали скрыться от его пронзительных лучей. Магазинчик со свежеиспеченной сдобой на другой стороне улицы привлек ее сразу – последнее время девушку все чаще начало тянуть на сладкое. Она достала кошелек из сумочки и пересчитала деньги: ей как раз хватало на три круассана с вишневой начинкой и пакет сока. Агата так была увлечена предстоящей покупкой, что даже не стала смотреть по сторонам, да к тому же припаркованный к тротуару большой фургон мороженщика закрывал обзор.
Она сделала буквально несколько шагов, как услышала противный звук трения покрышек об асфальт. Резкий взгляд на звук. Осознание. Удар.
На похоронах своей любимой жены Эдриан был молчалив и сосредоточен. Все вокруг плакали, говорили слова утешения, но они до него не доходили. Все мысли убитого горем мужчины были сосредоточены далеко за пределами мира живых. За всю церемонию прощания и погребения он не проронил ни слова, ни слезинки. Он просто стоял и смотрел, сжав кулаки в карманах брюк до такой степени, что впившиеся в ладони ногти отпечатались кровавыми следами на коже. Скорбящие его понимали, поэтому не лезли с дурацкими словами, чтобы он подошел и попрощался. Одна только мать Агаты все гладила его по руке и приговаривала: «Поплачь. Поплачь». Но слез не было.
Все ждали, что Эдриан от горя начнет пить или наложит на себя руки в один прекрасный момент. Но дни шли один за другим, а мужчина и не думал ничего делать. Он устроился на тихую работу охранником подальше от любопытных глаз. Потребность в высокооплачиваемой должности отпала сама собой, потому что теперь некому было дарить цветов и водить по выходным в театр или на концерты. Эдриан стал тихим и с каждым днем замыкался в себе все больше. Родные теперь не видели его улыбки, а при попытках поговорить о трагедии натыкались только на холодную стену его голубых глаз. Раньше они сверкали, а теперь это были два холодных кристалла льда, которые не выражали никаких эмоций.
Так прошло три года.
В один день Эдриана выгнали с работы. Он принял отказ спокойно и без особенных эмоций. Просто по-тихому собрал свои вещи и ушел, получив окончательный расчет. После этого ему на секунду показалось, что Фортуна навсегда отвернулась от него, но он был боец по натуре и поэтому принял ее добивающий удар, стойко оставшись стоять на ногах. Но даже самый стойкий оловянный солдатик рано или поздно устает сражаться. Эдриан понял, что дальше у него нет смысла жить.
Но он не знал, что на его стороне еще остался достойный союзник.
Эстер Арто пришла в его жизнь случайно, в буквальном смысле свалившись с небес. Он шел по улице, размышляя о том, как лучше свести счеты с жизнью, чтобы уйти тихо и никого не тревожить. Можно было, конечно, повеситься, но тогда появлялась вероятность, что его найдут, и снова плачь, горе и отчаяние. Не подходили и отравление мышьяком, принятие убойной дозы снотворного, умерщвление себя электрическим током. Более-менее хорошим вариантом было прыгнуть с моста в реку. За время, пока пришло бы время телу всплыть, Эдриан-покойник мог бы быть уже настолько изуродован, что опознание его не представилось бы возможным.
Он шел и курил, уже решив для себя, что такая смерть достойное завершение его жизни, как вдруг услышал женский голос, раздавшийся откуда-то сверху.
- Молодой человек, вы не могли бы помочь попавшей в беду барышне?
Эдриан остановился, медленно поднимая глаза к небу. Его прилипшая к нижней губе сигарета медленно опускалась, пока совсем не вывалилась изо рта. Голос, который заставил мужчину замереть, принадлежал женщине, выглядывающей из окна здания, мимо которого он шел.
- Вы меня напугали… барышня, - ответил он в той же манере. – Человек, который захотел свести счеты с жизнью и уже идет на собственноручно воздвигнутый эшафот вдруг услышал женский голос с небес. Признаться, я даже немного струхнул.
- Как грустно. Вы хотите умереть?
- Да.
Незнакомка вдруг как-то странно задумчиво улыбнулась и цыкнула, мотнув головой. Ее кудри подпрыгнули, словно были пружинками.
- Тогда, может быть, вы все-таки поможете мне, и мы подумаем вместе над тем, как лучше будет вам наложить на себя руки?
От такой постановки вопроса мужчина опешил. Он тщедушно полагал, что сейчас начнется оханье и аханье, попытки отговорить и призывы к здравому смыслу. Но случайная встреча преподносила сюрприз за сюрпризом.
Эдриан даже не успел ничего сделать, как увидел, с какой ловкостью и проворностью вылезает незнакомка из окна.
- Осторожней!
Он успел выкрикнуть только это, когда она с веселым визгом спрыгнула с карниза. Эдриан поймал ее на руки. Честно сказать, у него сердце в пятки ушло от выходки бесшабашной девицы, однако она вообще не была нисколечко смущена и лучезарно улыбалась.
Эдриан невольно перевел взгляд с ее лица на ноги. Тончайшие черные чулки с резным узором на них теребили смутные воспоминания. Мужчина пришел в себя, когда незнакомка чуть подвигала ногами.
- О, простите! – пристыжено проговорил он, опуская ее на ноги. – Я не должен был себе позволять так смотреть. О чем вы вообще думали?!
Его смущение быстро сменилось на гнев, однако на девушку это не произвело никакого нужного эффекта. Она смотрела все так же дерзко, а огоньки, которые прыгали в ее глазах, выражали заинтересованность.
- Ни о чем.
- Как?
Эдриан округлил глаза. Незнакомка с каждой минутой шокировала его еще больше.
- Ну сами посудите. Если перед прыжком думать о том, как ты умрешь, что будут делать твои родные, будут ли плакать, тосковать, а привезут ли тебя в морг, а положат ли на прозекторский стол и расчленят на части, а продадут ли внутренности на донорские органы, то можно сойти с ума уже в полете. Вы так не думаете?
- Увы, нет. Я считаю, что тогда только одна мысль теплится в голове: «Побыстрей бы это все закончилось».
Девушка сузила глаза. В этом ее мимическом жесте было столько понимания и сочувствия, что Эдриан невольно покраснел, внутренним чутьем осознавая, что она не просто так завела разговор про прыжок.
- Чаю?
- Что?
- Я предлагаю вам выпить со мной чаю. Некоторые люди утверждают, что он успокаивает нервы, - она наклонилась к нему и зашептала. – Но на самом деле это все враки. Хороший чай похож на укол адреналина. Жить хочется после такого чая.
Эдриан не смог ей отказать.
Они разговаривали весь оставшийся день и всю последующую ночь. Незнакомку звали Эстер Арто, и она была владелицей небольшого театра, который носил ее фамилию. Она рассказала, что это здание построил ей ее ухажер, который уж больно сильно полюбил красавицу. Но его постигло несчастье. Сердечный приступ в двадцать пять лет.
В общем, театр остался у Эстер.
Эдриан поперхнулся чаем, когда она совершенно просто назвала свой возраст. Эстер Арто было тридцать пять лет.
- Я не верю. Не-не-не.
- Почему? Я выгляжу старше? – она надула губы.
- Какой «старше»? Ты видела себя в зеркало? – да, к этому моменту они перешли ту грань, где можно уже не обращаться на «вы». – Тебе от силы можно дать лет двадцать-двадцать два.
Эстер замолчала, качая ногой с красивом ботильоне.
- Ты первый, кто мне такое сказал. Обычно я играю роли женщин, которым далеко за сорок. Ну ты понимаешь: вспыхнувшая с новой силой любовь, пылкие чувства и прочее и прочее. Мои зрители все как один дают мне все тридцать восемь с хвостиком.
Эдриан схватился за голову.
- Ты… ты... Что ты за человек такой?
- Обычный такой человек. Руки – две штуки, ноги – тоже две, одна голова с вроде бы еще не сдвинувшимся мозгом. Грудь, - она многозначительно уставилась в свое декольте, - тоже две, - Эстер пожала плечами. - Обычный.
Эдриан сидел и улыбался, слушая перечисления частей ее тела.
- Обычный, да не совсем.
Она заулыбалась на его слова.
- Как чай?
- Вкусный. И ты оказалась права насчет крепкого чая.
- Прыжки уже не прельщают?
- Нет, уже…
- Поработать?
- Что?
- Завтра жду тебя к восьми здесь. Я беру тебя к себе на работу.
Эстер так парировала вопросами, как жонглер мячиками. Эдриану оставалось только быстро соображать, пытаясь угнаться за ее словами.
- Погоди. Остановись. Я не понял. Работа?
- Тэк-с, костюм мы тебе найдем, оклад назначим. Сработаемся. А теперь домой – спать!
Эстер начала выпихивать его из здания театра. Ошарашенный мужчина все никак не мог понять, что случилось, чего от него хотят, и почему он уже не хочет так бесславно заканчивать свою жизнь.
Как бы то ни было, а вот уже пятый год Эдриан работал в театре «АРТО» охранником. Работенка была не пыльная, контингент культурный, зарплата достойная. И самое главное так любимые им вечерние чаепития с Эстер в ее гримерной.
- Ты сегодня задумчив больше, чем обычно.
- Да-а, - махнул Эдриан рукой, - настроение паршивое.
- Обидел кто?
Мужчина посмотрел на своего «босса».
Эстер Арто уже было тридцать девять лет, опять же с ее слов, но если отбросить все сомнения…
Практически сорокалетняя старуха была лицом похожа на восемнадцатилетнюю девушку, и казалось, что с каждым годом она становилась краше и моложе.
- Знаешь, а ты случайно не из той породы людей, которые долгое время молодые, а потом буквально за неделю превращаются в урюк?
- Ха, ты что это, боишься, что я стану старухой?
- Ну, вообще-то я привык к тебе молодой.
- Вот так номер. Значит, когда я стану восьмидесятилетней, ты даже не посмотришь в мою сторону, паршивец?
- Конечно не посмотрю. Я же люблю молоденьких.
За четыре года они сдружились. Их дружба напоминала добрый семейный союз, где муж и жена ворчат друг на друга постоянно, но не обижаются на слова ни на грамм. Но в отличие от семейной пары, этих двух людей связывала только дружеская потребность друг в друге.
- Нет, определенно паршивец.
Волей Судьбы, а может и не Судьбы, а еще возможно в этом был какой-то мистический знак, Эдриан после смерти своей жены снял однокомнатную квартирку в тихом районе, совсем недалеко от театра. И до того знаменательного дня даже и не подозревал о его существовании под своим боком. Может быть он, погруженный в свои мысли, попросту не замечал его. Может быть, что до определенного момента, Кто-то не давал ему увидеть театр «АРТО». А возможно, что Эдриан ни разу не ходил мимо, ведь театр Эстер парадным входом выходил на немноголюдную часть улицы.
Нет, дело было вовсе не в том, что под сводами существовало тайное собрание сатанистов, или Арто слыла подпольным наркобароном, просто представления этого театра были не для всех. Простой обыватель, пресыщенный богатством и влиянием банкир, отчаявшаяся получить глоток свежего воздуха домохозяйка – каждый из них мог и не понять того, что разворачивалось на сцене. Понять суть мог только тот, кто верил в Чудо, кому были не чужды детские шалости, кто мог и любил смотреть на мир сквозь разноцветную призму неподдельного счастья.
Эдриан попрощался с Эстер, вышел на улицу через черный вход и закурил. Последнее время эта дурная привычка начала сходить на нет. Раны на сердце постепенно затягивались, рубцы разглаживались, и только память не давала забыть ничего важного из прошлого. Образ покойной жены за столько времени нисколько не померк, подсознание ярко представляло каждый раз улыбающееся лицо любимой до сих пор женщины.
Мужчина шел к себе домой, размышляя о том, что его искореженная душа наконец-то начала обретать покой и умиротворение. Одинокие встречные прохожие, которые просто совершали вечерний моцион, или же спешили после тяжелого рабочего дня к семье и близким домой, или же наоборот - отправлялись навстречу приключениям, смотрели на медленно идущего мужчину заинтересованно, а некоторые, попав под влияние его приподнятого настроения, даже улыбались в ответ.
Он докурил сигарету, подойдя к своей квартирке, с наслаждением вдохнул полной грудью воздух и выбросил окурок.
Приятный вечер и не менее приятная ночь.
- Хоть высплюсь, - тихо сказал он, смотря на толстенного кота, который маячил в окне первого этажа. Кот пытался улечься спать.
***
Утро выдалось солнечным и светлым. Начавшийся было около четырех утра мелкий противный дождик изменил свои планы и уступил место светилу.
Эдриан на удивление проснулся бодрым и выспавшимся. Хотя обычно он никогда не любил вставать по утрам, постоянно ворчал и ненавидел весь мир. Пока заваривал себе кофе и мазал тост джемом, краем уха слушал новости.
- Что за народ? Опять порезали.
Действительно, сводки новостей не предвещали ничего светлого. Убийства, грабежи, насильственные действия.
- Хоть бы один раз услышать: «Вчера люди вышли на улицы и спели «Let it Be». Все, окрыленные единым порывом, не взирая на розни и конфликты, пели песню и обнимались».
Эдриан тяжело вздохнул, откусывая от тоста кусок, и поглядел в окно. Солнечный зайчик задорно скакал по столешнице и поднимал настроение своей веселостью. Всем поднимал. Кроме Эдриана.
- Да, приятель, - обратился он к себе. – Похоже, ты живешь прошлым, хоть и всячески стараешься от этого откреститься.
Дорога до работы была на редкость долгой. Обычно мужчина преодолевал ее с утра за десять минут, а тут что-то раскис и предался воспоминаниям. Совсем как в тот знаменательный раз, когда ему суждено было повстречать Эстер Арто.
Из-за угла показалось здание театра. Как обычно в эти утренние часы, рядом не было ни единой живой души. Для специально нанятых для уборки прилегающей территории работников еще было очень рано. Эндриан с утра любил входить всегда через центральный вход. Что-то неуловимо величественное охватывало и обволакивало входящих, стоило им только переступить порог. Непонятно откуда взявшееся волнение, непонятно откуда взявшееся переживание за еще неувиденных героев, непонятно откуда налетевшие радость и восторг. Но сегодня было не то настроение, чтобы в какой раз испытывать эти ощущения. Сегодня Эдриана терзала меланхолия, а воспоминания, которые так некстати намекнули о себе вчерашним вечером, еще больше ее разжигали.
Мужчина пролагал свой путь внутрь через черный вход.
И он даже не сразу понял, почему остановился, почему так больно кольнуло где-то в груди, и почему он подавил кашель от табачного дыма, который противно защекотал горло.
***
- Эстер?
Женщина сидела в своей гримерной, в своем любимом кресле, чуть откинувшись назад, с наложенной на лицо клубничной маской, с забранными наверх в пышный пучок волосами и качала ногой в такт музыке, которая раздавалась в ее наушниках. Но это ей нисколько не помешало услышать взволнованный голос своего «стража».
- Ох, Эдриан! Вечно ты застаешь меня врасплох в самых моих непрезентабельных видах. Ты бы постучался для начала, а то вдруг я тут предаюсь любовным утехам с каким-нибудь кудрявым юнцом.
- Эстер… Вот!
Голос мужчины был севшим и даже дрогнул, когда он произнес последнее слово. Этого хватило, чтобы заставить ее сменить свой задиристый настрой. Она замерла, приоткрыла один глаз и пронзительно уставилась на гостя. Через несколько затянувшихся минут, она выпрямилась и даже привстала с кресла.
- Откуда?
Голос женщины тоже дрогнул, когда она поняла, что держит на руках Эдриан Поуп. Он обтер выступивший на виске пот об рубашку на плече, облизнул пересохшие губы.
- На ступеньках лежал… С черного входа.
Женщина медленно подошла и аккуратно развернула концы теплого одеяла, успев выставить ладонь так, чтобы максимально закрыть попадание света под него. Одеяло от того, что под него потихоньку стал попадать холодок, задвигалось и начало издавать недовольные пыхтящие звуки.
Сказать по правде, в этот момент и Эстер, и Эдриан облегченно выдохнули, ведь каждый из них невесть что уже успел передумать.
Эстер продолжила распаковывать завернутый кулек, пока наконец-то из-под одеяла не показалась маленькая пухленькая ручка, пальцы которой были сжаты в кулачок. Женщина бросила быстрый взгляд на Эдриана и улыбнулась – перемена, которая отразилась на его лице, не могла не радовать.
- Ребенок. - Выдохнул он.
- Младенец. - Подытожила она.
- Агу! – громко огласил всю гримерку пронзительный голосок.
----------------------------------------------------------------------------------------------------
(*1) Значение имени и фамилии переводится, как "счастливый папа"
