Мародёры и...

      Новый дом постепенно приобретал жилой вид. Миссис Свифт разобрала вещи, кучей сваленные в чулане, и развесила везде фотографии — магические и маггловские, — отец выставил на подоконниках цветы — совершенно обычные орхидеи и фиалки, которые так нравились матери. Лиса целыми днями училась летать под присмотром мистера Маккензи, а Эмили делала то, что у неё получалось лучше всего — читала книги.       Когда сёстры спустились к завтраку, мать уже сидела за столом, ела свежие круассаны и без умолку рассказывала отцу о себе и работе. Мистер Свифт, положив голову на сцепленные ладони, с благодушным видом внимательно слушал её. Она почти всегда говорила только о себе, а он, пожалуй, был единственным человеком, которому не надоедала её эгоистичная болтовня. Мать была одета в коротенький шёлковый халатик, а на ногах вместо тапочек красовались неизменные туфли на высокой шпильке.       «Интересно, она снимает их хотя бы во время сна?» — подумала Эмили, садясь за стол и хватая ещё тёплый мягкий круассан с хрустящей корочкой. Мать, не прекращая пересказывать последние министерские сплетни, взмахнула палочкой, и «оживший» чайник наполнил чашки горячим чаем, пахнущим лесными ягодами.       Обычно истории матери утомляли Эмили практически сразу же. Она как-то спросила у отца, как ему не надоедает слушать о людях, которых не знает и ни разу в жизни не видел, и обсуждать личность и характер мамы с ней же, на что он ответил: «Ты когда-нибудь замечала, какой счастливой она выглядит, когда её слушают?» И действительно — разговаривая с мужем, миссис Свифт всегда широко и тепло, совсем по-детски улыбалась. Это была не сдержанная вежливая улыбка работницы Министерства, а настоящая искренняя улыбка, и мистер Свифт был готов на всё ради этой улыбки. Эмили, однако, предпочитала чтение беседам ни о чём, но приносить книги за стол было запрещено — так что она ждала отъезда в Хогвартс не только ради того, чтобы научиться магии, но и ради того, чтобы беспрепятственно читать даже во время еды.       Сегодня они с сестрой ещё на шаг приближались к тому, чтобы стать полноправными волшебницами: они отправлялись в Косой переулок за всем необходимым для школы. Эмили не терпелось вдохнуть запах новых книг, примерить свою первую школьную мантию, взять в руки свою волшебную палочку. К тому же она никогда не была в месте, предназначенном только для волшебников, где магия творилась на каждом шагу без боязни, что магглы могут заметить. Эмили так сильно погрузилась в свои мысли, что ей даже удалось заглушить беззаботное щебетание матери.       Лиса заметно клевала носом: они провели полночи, пытаясь представить себе Косой переулок. Сестра была уверена, что там можно найти дракона. Эмили, опираясь на здравый смысл, выразила сомнение, что практически в центре Лондона, даже скрытом от любопытных глаз магглов, будет разгуливать настоящий дракон, хотя, по правде сказать, ей бы этого хотелось больше всего на свете. Ей нравились драконы: она прочитала все волшебные энциклопедии и маггловские легенды и сказки об этих дивных созданиях. Она видела их на картинках, но посмотреть на них вживую... На выдыхаемое ими пламя, на величественный размах кожистых крыльев, на глаза, в которых отражался, танцуя, огонь. Во всех справочниках драконов относили к крайне опасным существам, которых невозможно приручить, даже самых маленьких, но Эмили верила, что однажды волшебники и драконы сумеют поладить. Возможно, она даже сможет приложить к этому руку, если будет изучать драконов после окончания школы.       Кроме драконов, сёстры ожидали увидеть магазины, где всё летает и взрывается, а не чинно лежит на полках, людей в длинных пёстрых мантиях, которые то неожиданно появляются, то внезапно исчезают, лавку с необычными волшебными животными, живые здания (Лиса так и не смогла объяснить, как она себе это представляет: то ли здания, которые меняют размер, то ли те, что не стоят подолгу на одном месте, то ли извивающиеся, словно в танце, — но Эмили нравилось звучание, так что она допускала, что такое тоже может существовать в Косом переулке) и многое-многое другое.       Позавтракав, сёстры поднялись наверх, переоделись в заранее подготовленные матерью идеально отутюженные белые блузки и опрятные юбочки, заплели косы и бегом спустились обратно — вернее, Эмили сбежала, перепрыгивая через две ступеньки, а Лиса скатилась по перилам. Миссис Свифт была одета, как всегда, безукоризненно, и мистер Свифт изо всех сил постарался ей соответствовать: у его чистого нового костюма-тройки мятой была только одна брючина, а на его туфлях было всего лишь одно едва заметное пятнышко, оставленное уже давно ядрёным соком какого-то растения. На памяти Эмили отец так хорошо не одевался даже на официальные мероприятия, а значит, их первый визит в Косой переулок был важен и для него тоже.       В этот раз родители избрали иной способ передвижения: вместо путешествия по каминной сети они решили воспользоваться парной трансгрессией. Отец взял Эмили за руку.       — Готова?       — Конечно! — воскликнула Эмили. Она ждала этого момента с нетерпением: во-первых, ей нравилось пробовать всё новое, ещё неизведанное, во-вторых, им с Лисой нельзя самостоятельно перемещаться таким образом ещё лет шесть как минимум! А каждый ли несовершеннолетний, а уж тем более первокурсник в Хогвартсе может похвастаться тем, что трангрессировал до сдачи экзамена и получения разрешения?       — Тогда держись крепче, — предупредил отец и резко крутанулся вокруг своей оси. Эмили судорожно вцепилась в его руку. В следующую секунду всё пропало: слух, обоняние, зрение — и воздух вышибло из лёгких. Ощущение было такое, словно она оказалась на дне глубокого озера — абсолютная пустота и только ужасающая толща воды давит сверху. На долю секунды ей даже показалось, что она умерла.       И в этот самый миг она услышала стук собственного сердца. Воздух появился также внезапно, как и пропал. Глазам вернулась способность видеть. Эмили на подгибающихся ногах стояла на пороге какого-то невзрачного старого здания посреди оживлённой улицы. Она осознала это не сразу и удивлённо смотрела на проходящих мимо людей, которые и не заметили, что взрослый мужчина и маленькая девочка странным образом возникли из ниоткуда.       — Ну как ты?       — Нормально, — бодро ответила Эмили, хотя трансгрессировать ей совсем не понравилось: по ней словно бы проехался асфальтоукладчик, а все внутренности скрутились в тугой комок и не спешили возвращаться на прежние места. Отец рассказывал, что когда сдал экзамен на трансгрессию, перемещался даже между комнатами дома. Неужели его не смущали все эти ощущения? Может, к трансгрессии нужно привыкнуть? Или всё это потому, что она трангрессировала не сама, а была «багажом» отца?       Рядом внезапно возникли Лиса за руку с матерью. Вид у сестры был бедный и напуганный. Видимо, не одной Эмили трансгрессия пришлась не по вкусу.       Лисе потребовалось чуть больше времени, чтобы прийти в себя, но делала она это уже внутри того самого старого здания, возле которого очутились Свифты. Это оказался волшебный паб под названием «Дырявый котёл», скрытый от глаз обычных людей магглоотталкивающими чарами. Там было сумрачно, мрачно и пустовато: лишь за барной стойкой сидела пухлая заплаканная волшебница, глотавшая огневиски прямо из бутылки, да один стол занимали женщина с бледным хмурым лицом и черноволосый мальчик в старой поношенной одежде. Когда Свифты вошли в «Дырявый котёл», он встрепенулся и с надеждой посмотрел на дверь, но, увидев незнакомые лица, мгновенно утратил к новым посетителям интерес.       — Привет, Том, — отец махнул бармену, привлекая его внимание. — Плесни-ка детям чего-нибудь лёгкого — они слегка не в себе после трансгрессии.       Бармен — старый и лысый — радостно принялся за заказ и быстро наполнил два набольших бокала жидкостью янтарного цвета. Родители усадили Эмили и Лису за один из множества свободных столов. Том ловко смахнул бокалы на поднос и отнёс их Свифтам.       — Медовуха, — пояснил он, ставя заказ перед сёстрами.       Эмили осторожно понюхала содержимое стакана. Оно пахло мёдом, пряностями и чем-то горьковатым. Девочка осторожно попробовала. Напиток оказался густоватым. На вкус он был сладеньким, слегка терпким и холодным, но внутри отчего-то расходилось тепло. Эмили сделала второй глоток побольше. Она не могла понять, нравится ли ей медовуха или нет. Она посмотрела на сестру — Лиса тоже выглядела сбитой с толку, но перестала походить на инфернала: взгляду вернулась привычная шаловливая искра, а щекам — здоровый румянец.       Дверь распахнулась, и в паб вошла рыжеволосая девочка в сопровождении одновременно восхищённо и недоуменно озиравшихся родителей. Сидевший за столом напротив мальчик радостно ей помахал. На его лице явственно отразилось облегчение. Девочка просияла и подбежала к нему.       — ...наконец-то! Я уже начал думать, что вы не придёте... — Краем уха различила Эмили. Допив бокал медовухи, она почувствовала странную расфокусированность и расслабленность. Все звуки протекали как-то мимо, и ни на чём не удавалось сконцентрироваться дольше, чем на пять секунд.       — Прости! — девочка выглядела слегка виноватой. — Это всё Тунья... Она... — Что было дальше, Эмили не расслышала, так как в паб ввалилась шумная, галдящая компания подростков, не только заглушив разговор мальчика и девочки, но и на некоторое время загородив их от постороннего взгляда. Когда новоприбывшие нашли достаточно большой столик и уселись, мальчика и девочки уже и след простыл.       — Ну как, пришли в себя? Готовы идти дальше? — Отец встал, не дожидаясь ответа. Он взял Лису за руку — она выглядела намного лучше, но — то ли всё ещё, то ли после медовухи у неё были трудности с координацией — нетвёрдо держалась на ногах. Эмили уцепилась за вторую руку отца: она едва не упала, поднимаясь со стула.       Родители вывели их в маленький дворик, окружённый кирпичными стенами со всех сторон. На выход это было как-то не слишком похоже.       «Неужели придётся лезть через стену?» — тоскливо подумала Эмили. Она даже по деревьям не умела лазить: после школы они с сестрой и Карен часто гуляли по лесу и Лиса бесстрашно забиралась на самую верхушку раскидистого дуба, а Эмили не могла влезть даже на нижнюю ветку — только ладони зря обдирала. Да и как выяснилось на уроке полётов — она боялась высоты. Эмили недоверчиво посмотрела на стену. Стена глухо молчала в ответ.       Мать достала волшебную палочку и трижды дотронулась до одного из кирпичей. Тот дрогнул и начал расплываться, образуя быстро разраставшуюся дырку, и вскоре на месте стены появилась высокая и широкая арка, за которой начиналась старинная брусчатая улица, причудливо извивавшаяся, словно огромная змея.       Может, в мечтах сестёр Косой переулок и выглядел более дико, он всё равно был волшебным. Вокруг них за витринами блестели котлы всех форм и размеров, опасно покачивались стопки книг, кричали совы, мяукали кошки и квакали жабы, высились деревянные бочки с неизвестным содержимым, стояли в рядочек склянки с разноцветными зельями.       На свежем воздухе притупленным медовухой чувствам вернулась прежняя острота, и сёстры с интересом разглядывали магазины и волшебников. Кто-то куда-то спешил, быстрым шагом перебегая от одного магазина к другому, кто-то спокойно прогуливался, кто-то с любопытством осматривался вокруг. Лису с трудом удалось оттащить от витрины магазина «Всё для квиддича», где демонстрировались последние, самые скоростные модели мётел, а Эмили была очарована хлопушками доктора Фойерверкуса.       Подойдя к одной из лавок, отец сбивчиво извинился, виновато поглядел на семью. и воровато удалился в аптеку — наверняка за удобрениями или ингредиентами для них. Мать выразительно закатила глаза, но ничего по этому поводу не сказала, лишь протянула руку в просительном жесте:       — Так, что у вас там в списке? — Эмили вложила в ладонь миссис Свифт своё письмо, хотя ей думалось, что вопрос был задан чисто для проформы и мать и без того наизусть знала список необходимых для школы вещей. — Значит, мантии, книги, инструменты… Откуда начнём?       — С волшебных палочек! — хором воскликнули Эмили и Лиса. Палочка — чрезвычайно важная для волшебника вещь, и получить её хотелось в первую очередь. Пусть вне школы колдовать до совершеннолетия нельзя, пусть они пока не знали ни одного заклинания, но только с волшебной палочкой можно по-настоящему в первый раз почувствовать себя волшебником. Сёстры бы просто лопнули от нетерпения, если бы родители отложили эту покупку напоследок!       Миссис Свифт улыбнулась, и они, подождав отца, двинулись к магазинчику с волшебными палочками. По дороге мистер Свифт в лучших традициях своей жены сокрушался по поводу резкого подорожания каких-то порошков, чьих-то сушёных глазок и крови кого-то там. Травы же, которые он выращивал и поставлял, наоборот, падали в цене, и это его расстраивало и настораживало.       В лавке мистера Олливандера почти не было свободного места: практически всё пространство вдоль стен до самого полотка занимали длинные узкие коробочки. Здесь тоже царил полумрак, как и в «Дырявом котле» — видимо, у владельцев волшебных магазинчиков и пабов имелись какие-то предубеждения относительно света. Воздух был пропитан величественной древностью и магией. Даже витавшая в комнате пыль казалась какой-то особенной, дрожащей переполнявшего всё вокруг от волшебства. Откуда-то из темноты вынырнул невысокий седой старик с удивительными глазами, от которых словно бы исходил приглушённый потусторонний свет. Старик походил на привидение, особенно здесь, в этой мрачноватой лавке.       — Добрый день. Добро пожаловать, — он чуть склонил голову в знак приветствия. Его голос был мягким и тихим.       — Здравствуйте, мистер Олливандер. Приятно видеть вас в добром здравии, — вежливо поздоровалась мать. Отец лишь слегка кивнул, а сёстры ответили смиренное «здравствуйте».       — А, мисс Мирабелла Ченнинг… Ах, прошу прощения, уже миссис Свифт, да… Помню-помню, чёрное дерево и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень жёсткая. Изящная и элегантная палочка, как и вы. Приятно снова вас увидеть, — бормотал мистер Олливандер. — И вы здесь, Сефиус… Я помню вас, мистер Свифт, ещё маленьким мальчиком, когда вы пришли за своей первой палочкой. Вы были так счастливы… Я помню, как сияли ваши глаза, а ваш брат поглядывал на вас с присущим всем старшим снисхождением. Десять с четвертью дюймов, гибкая и хлёсткая, сделанная из ольхи с сердцевиной из волоса единорога. Замечательная палочка. Не сочтите за грубость, но никогда не думал, что люди с такими разными палочками могут сойтись… А ваш брат предпочёл пользоваться палочкой своего отца, передающейся по наследству. Её изготовил не я. Боярышник и ядовитое жало мантикоры, если я не ошибаюсь? — Отец утвердительно кивнул. — Очень интересная и своеобразная палочка с необычной сердцевиной… — Старик моргнул, встрепенулся и подошёл вплотную к Эмили и Лисе. Казалось, он заметил их только сейчас. — И теперь вы привели сюда своих девочек. Надо же, как время летит! И кто же из вас пришёл сегодня за своей первой палочкой?       — Обе, — ответила за них мать. — Они поступают в школу вместе.       — Вот как? Интересно, — мистер Олливандер в предвкушении потёр руки. — Тогда приступим. Как ваше имя, мисс Свифт? — обратился он к Лисе.       — Лиса… Лисандра.       — Чудесное имя! — воскликнул он. — Скажите, мисс Лисандра, какая рука у вас рабочая?       — Правая.       Мистер Олливандер тут же развёл бурную деятельность. Он попросил Лису вытянуть руку вперёд и быстро снял несколько мерок: обхват головы, расстояние от плеча до пола, от плеча до пальцев, от запястья до локтя. Потом он осмотрел Лису с ног до головы, уделив особое внимание пальцам, оставил линейку саму продолжать изменять параметры, а сам нырнул куда-то вглубь своего магазинчика.       — Так-так… — Олливандер появился со стороны, противоположной той, куда он вошёл. В руках у него была одна из бесчисленных коробочек. Он аккуратно извлёк из неё палочку и протянул её Лисе. — Попробуйте эту. Ясень и сердечная жила дракона, девять дюймов, средней гибкости. Прошу.       Лиса жадно схватила палочку. Она взмахнула ею, но палочка вырвалась из руки, подпрыгнув, стукнула сестру по носу и упала, покатившись по полу.       — Ой!       — Ничего-ничего, бывает, — успокоил её Олливандер, поднимая строптивицу и кладя её на стул. Он достал другую палочку. — Тогда возьмите эту. Каштан и перо феникса, десять с половиной дюймов, прекрасная гибкая палочка.       Вторую палочку Лиса взяла уже с большей осторожностью. Но ничего не произошло. Вообще ничего. Даже когда сестра помахала ею перед своим носом. От обычной ветки и то было бы больше проку.       — Хм, значит, не это главное, — загадочно пробормотал старик, забирая палочку. — В таком случае, я могу вам предложить палочку из кипариса с сердцевиной из волоса единорога. Десять дюймов, очень гибкая.       Как только пальцы Лисы сомкнулись на рукояти, с кончика палочки сорвался сноп разноцветных искр, закружившись в воздухе ярко осветив это место.       — Да, это то, что нужно! — обрадовался Олливандер. Он забрал палочку, положил её обратно в коробочку и отложил в сторону. — Теперь вы, — старик приблизился к Эмили и вперился в неё изучающим взглядом. Мастер волшебных палочек был чудаковатым и взгляд его серебристых, почти прозрачных глаз, лихорадочно поблёскивающих, немного пугал, но в целом мистер Олливандер производил приятное впечатление.       — Меня зовут Эмили, — представилась она. — Вообще-то Эмилия, но мне не очень нравится, когда меня зовут полным именем. Я тоже правша. — Девочка вытянула вперёд правую руку, не дожидаясь, пока мистер Олливандер попросит её об этом.       — Любопытно-любопытно... — Старик принялся за измерения. Это оказалось немного щекотно. — Что ж, мисс Эмили, попробуйте эту: одиннадцать дюймов, осиновая с пером феникса внутри. Необычная палочка. Довольно жёсткая.       Палочка из осины Эмили понравилась: она была необычного белого цвета, красивая и изящная, — а вот Эмили палочке, кажется, не очень пришлась по вкусу: когда девочка ею взмахнула, то из палочки вырвался вихрь, накинувшийся на штабели коробочек. Если бы мать не развеяла его, он бы раскидал товары мистера Олливандера по всей лавке, учинив ещё больший хаос.       — Благодарю, миссис Свифт. Что ж, может, эта подойдёт? Пружинистая палочка из ивы, десять с четвертью дюймов.       Эмили попробовала ивовую палочку, а потом ещё палочки из акации, бука, кедра и пихты, но ни одна из них не подходила: некоторые оставались безучастно лежать в ладони, некоторые отпрыгивали от пальцев, а некоторые грозились и вовсе разнести магазин. Девочка уже начала бояться, что произошла какая-то ошибка и она никакая не волшебница, пока наконец мистер Олливандер не протянул ей средней гибкости палочку длиной одиннадцать с половиной дюймов, изготовленную из клёна, с сердечной жилой дракона. Оказавшись в руках у Эмили, палочка отозвалась лёгким приятным трепетом, а пальцы потеплели. Девочка радостно рассекла воздух, и это место во второй раз расцветилось волшебными искрами.       — О, замечательно! — мастер волшебных палочек одобрительно похлопал, наблюдая за угасающей магией. — Что ж, мисс Лисандра, мисс Эмили, мы будем ждать от вас великих дел. — С такими напутственными словами он упаковал обе палочки в обёрточную бумагу и отдал покупки девочкам. Мать заплатила за палочки четырнадцать золотых галлеонов, и они, попрощавшись с мистером Олливандером, отправились за дальнейшими покупками.

***

      Весь вечер сёстры только и делали, что примеряли новенькие с иголочки мантии, листали книги и даже пытались колдовать. Мать, конечно же, рассказывала им про Надзор: несовершеннолетним волшебникам запрещено использовать магию вне Хогвартса — нарушение влечёт за собой исключение из школы, изъятие волшебной палочки и ещё много-много ужасных вещей. Миссис Свифт не преминула упомянуть даже Азкабан. Отец, как обычно, был менее суровым и благодушно заметил, что у Надзора есть куча слабых мест. Например, в Министерстве редко обращают внимание на простенькие и разовые бытовые чары, их куда больше интересует сложная магия вроде боевой. Ещё Надзор не слишком точен: если несовершеннолетний волшебник начнёт колдовать в толпе магглов, его, конечно же, сразу опознают и найдут, а вот в толпе волшебников поди разберись, чьё было заклинание — поэтому-то дети, живущие в семьях волшебников, обычно приколдовывают себе потихоньку, устраивая маленькие пакости или воруя сладости у родителей из-под носа.       Однако ни у Лисы, ни у Эмили ничего не получилось: сколько бы они ни размахивали палочками, как бы громко ни кричали «Вингардиум Левиоса!», или «Люмос!», или «Инсендио!» — не выходило ровным счётом ничего. Хотя под конец Эмили всё-таки удалось высечь из палочки одну крохотную искорку, оставившую едва заметную чёрную точку на деревянном полу, и она ходила гордая, словно смогла, как минимум, призвать телесного Патронуса.       До первого сентября оставалось две недели.