Жара

Дин дверцу захлопывает с такой силой, что Сэм, усевшийся на сиденье чуть раньше, подпрыгивает от неожиданности, впечатываясь головой. При его высоченном росте такое — далеко не впервые. И сейчас он потирает ушиб, гадая, останется однажды на крыше вмятина и даст ли за это Дин ему в глаз? Учитывая, что сам-то с подозрительной регулярностью до усрачки пугает. — Какая муха тебя укусила? — Все норм. Закидывает на заднее сиденье упаковку пива и бургеры, что они купили в дорогу. Впереди — часа четыре по совершенно безлюдной дороге, вдоль которой давно нет закусочных, а из домов — лишь заколоченные лет двадцать назад лачуги, рассыпающиеся рыжей трухой, изъеденной термитами и короедами. Пытается попасть ключом в замок зажигания. Не выходит ни с первой попытки, ни со второй. Швыряет связку в сердцах на панель. — Вот же нахрен. — Дин, да что случилось? Официантка не дала телефон? — Ну конечно, — разворачивается на сиденье всем телом к нему и шипит ядовито и злобно. — Она ж с тебя глаз не сводила. Весь кофе мне слюной залила. "Все хорошо, сэр? Вам понравился мокко? А этот пончик за счет заведения. Может быть, хотите салат?" Какие нежности, блять. Ути-пути. Кривляется, пародируя смешную девчонку, что и правда пару раз за пару часов Сэму стеснительно улыбнулась. Но по сравнению с тем, как в таких заведения обычно вешаются Дину на шею — цветочки. — Ты не в себе? — Да нет. А вот цыпочка, та так наверное рвет волосы на голове, что не успела тебя полапать за член. А как трогательно смахивала крошки. И это: "Ой, у вас здесь пенка над верхней губой. Подождите, я дам салфетку..." Три раза тьфу. Как ты там на месте не кончил, не знаю. Урчал как кот перед чашкой сметаны. Сэм усмехается, когда брат со злостью лупит рукой по рулю. Ну это все и правда забавно. Тянет вкрадчиво, наклоняясь к лицу. Медленно, будто крадучись. Тем самым прохвостом-котом, усмотревшим из засады добычу и сожравшим у соседа сметану. — Удивляешься, что не кончил? — шепотом, с грудным придыханием. У Дина волоски на руках поднимаются дыбом, но он лишь выкрикивает запальчиво-злобно: — О да! Мог попросить, она бы тебе подрочила. — Ты знаешь, что это бы не помогло... — Ну, задрал бы ей юбку прям там. Она была явно не против. Сэм не слушает. Сэм пальцем, дразня, ведет по припухшим губам и шепчет, почти что мурлычет. —... и кот у нас — это ты. Но не я. Сэм дразнится. Дин что-то еще, уже без изначального запала, бессвязно ворчит, пока руки брата скользят по телу легко. Руки брата заводят. Играючи снимают неудобную куртку, оттягивают ворот футболки. Царапают твердеющий горошинкой темный сосок. — Не увиливай от разговора. Это не разговор, а истерика, но зачем с Дином спорить? Он — старший. Безусловно, он прав. Поэтому Сэм кивает покорно: — Не буду. И ныряет вперед, зубами цепляя молнию джинсов, уводит собачку вниз, пальцами помогая себе справиться с пуговицей, застрявшей в петле. Языком — по чувствительной коже. Мягко, даже лениво. С оттяжкой. Дина на сиденье выгибает дугой: — Сэ-э-эмми... — Я буду очень послушным. Неразборчиво ему обещает, вдоль темных вен языком выводя письмена. На енохианском, греческом, даже санскрите. Обхватывает самый кончик губами, чуть щекоча языком. Берет его глубже, причмокивает громко и пошло. Сосет и облизывает. Это его леденец. Самый вкусный на свете. Потом выпускает, чтобы тут же снова поймать. Дин стонет, всхлипывает, перебирая влажные волосы брата и тянет до боли, сжимая их в кулаке. — Сэм. Сэм. Сэм. Сэмми. Мой Сэмми. Рубашка, которую Сэм сбросил чуть раньше, валится куда-то под ноги. Дин рвет нетерпеливо на брате футболку, уже задравшуюся до груди. Ткань трещит. Пальцы судорожно гладят везде, куда получается дотянуться. Пробираются сзади за пояс штанов. Ойкает, получая по ладони неслабо. — Сейчас моя очередь. Ок? Сэм зыркает из-под мокрой челки просяще, но строго. Сэм... его взгляд, он плывет. Плавится железом в раскаленном горниле. Сэм возвращается к прерванному на секунду занятию. Берет, почти глотает его целиком. Пропускает, кажется, в самое горло. Дин жмурится, вскидывая бедра навстречу, пытаясь двигаться в такт. Вот только руль ужасно мешает. На пару (десятков) секунд он зажимает локтем клаксон. Но завывающего на мили вокруг воя даже не слышит, кончая. Чуть позже довольный Сэм откидывается на сиденье, вытирая белесую влагу с красных, воспалившихся губ: — Ну что, я тебя убедил, что не собирался крутить шашни с официанткой? Дин тянется, демонстративно стирая капельку из уголка рта. Облизывает медленно палец. Воркует: — На самом деле она оставила тебе свой телефон на салфетке. Но упс... кажется, я ее (вот неповоротливый слон) уронил, когда оплачивал счет и делал заказ нам в дорогу. А ты, вот беда, возьми и уйди. Но девчушка надеялась догнать тебя на парковке. Еще бы чуть-чуть и успела. Дин ухмыляется, стреляя коротко взглядом через лобовое стекло. Вытирается пригоршней мятых салфеток, застегивает штаны. Замершая поодаль официантка подозрительно неподвижна. Может быть, это удар? Или бедняжку постигла судьба жены Лота? — Ты понимаешь, какая для нее эта травма? — после секундного замешательства раскатисто ржет Сэм, застегивая рубашку. — А мне с того какая печаль? Невозмутимый Дин Винчестер набрасывает куртку на плечи и, с первого раза попадая ключом, заводит мотор. Детка радостно взвывает, выруливая на дорогу. Подпрыгивает радостным довольным жизнью щенком. В конце концов, это она — единственная женщина в жизни Винчестеров, которую не приревнуют, не променяют и не заподозрят ни в каких непотребных делах. ~ Минут через десять после того, как "Импала" скрывается за поворотом дороги, девчонка в переднике моргает и трясет головой. Точно пытаясь проснуться.