---
Какаши утром обычно долго спал. До этого Ирука почему-то думал, что у того строгий режим сна и распланированный по часам день. Однако будний день у Какаши проходил лениво и неспешно. Он вставал, когда ему хочется, умывался, съедал отложенный ему Ирукой завтрак, натягивал маску, а потом снова ложился и, закинув ногу на ногу и подложив руку под голову, читал. Пообедав, он сообщал, что уходит на тренировку и закрывал за собой дверь. Приходил поздно вечером, иногда пыльный, покрытый потом и грязью. В такие моменты от него пахло озоном, речной прохладой и почему-то собаками. Он бросал разгрузочный жилет у входа рядом с сандалиями, туда же кидал униформу и затем долго стоял под душем. После сметал ужин и заваливался с книгой на футон. Ирука не мог пожаловаться, что ему было скучно. Наоборот, может быть, ему было проще от того, что он мало пересекался с Какаши. Иногда он пытался поговорить с ним, что-то вроде: — Как прошел день? А в ответ получал одинаковое: — Нормально. У человека по жизни все путем, зачем к нему лезть, верно? День Ируки же нельзя было назвать днем сурка. Он рано вставал, готовил завтрак на двоих, потом собирал сумку и отправлялся в Академию. Он получил ранг чунина в прошлом году и был этому безмерно рад, так как он много старался, чтобы сдать экзамен, и это являлось для него пропуском в его будущее. Звучало громко, но Ирука обрел цель стать учителем. Он планировал пройти летние педагогические курсы, получить аттестат, а после уже приступить к работе с начала осени. Ирука не знал, это ли называют призванием, но все же, он понимал, что полевая работа — это не его. Он не сомневался, что его родители были хорошими шиноби и служили во благо деревни, но из-за этого их так рано не стало. Иногда он думал, что он слишком эгоистичен, но ему так хотелось бы, чтобы его родители были живыми, не героями посмертно, а живыми, здесь, рядом с ним. Ирука не боялся судьбы шиноби. Однако он понимал, что больше толку от него будет в деревне, чем на поле боя. Воспитание юного поколения было ответственным делом, он всегда восхищался учителями. Когда-нибудь он тоже сможет стать таким, как они. Единственной проблемой на пути к его цели было то, что для того, чтобы трудоустроиться, ему нужно будет разрешение его мужа… Каждый раз этот пункт поднимал в Ируке волну негодования, но он понимал, что правила есть правила, и созданы они не просто так. И некоторые правила писаны кровью. Он решил сказать об этом Какаши за воскресным ужином, просто, чтобы тот знал о его планах на жизнь в целом. Тот вернулся домой чуть пораньше, и на этот раз Ирука, болтающийся без дела почти весь выходной день, с готовностью разделил с ним трапезу. Какаши выслушал его, не отводя цепкого взгляда единственного видимого глаза. — Хорошо, я подумаю. Ируке показалось, что он ослышался. — Извини, что? — Мне нужно время, чтобы принять решение. — Там просто нужно будет формально подписать бумагу, — нервно усмехнулся Ирука. — Я знаю. Однако, у меня ведь есть выбор, подписывать ее или нет. Поэтому, мне нужно подумать. — Хочешь сказать, что не дашь своего согласия, чтобы я мог работать? Ирука едва сдерживался, чтобы не вскочить и не выйти из кухни. Его захлестнуло волной негодования и обиды, хотя Какаши даже не поднял на него голос. После всего, что ему Ирука рассказал, о своей мечте и скромных планах на жизнь… Ему просто нужно чертово согласие. — Я этого не говорил, — ответил Какаши. — Но подразумевал. — Ты не можешь ничего утверждать, это бессмысленно. Ирука почувствовал подступающий к горлу ком. Если он сейчас расплачется, он точно будет ненавидеть себя сегодня больше обычного. — Черт возьми, ты можешь просто сказать «да»? Пожалуйста? Что я тебе сделал? — Успокойся, — в голосе Какаши проскользнули угрожающие нотки, которые только сильнее выводили Ируку из себя. Он встал из-за стола и развернулся, чтобы выйти. — Я сказал, успокойся. Ирука замер. Всю его сущность словно парализовало, а затем его охватило смешанное чувство грусти и страха. Хотелось съежиться в клубок и спрятаться куда-нибудь, и скулить из угла, как побитая собака. Он не мог поверить, что Какаши использовал это на нем. Утробное звучание альфа-голоса подавляло любого. У альф и бет сопротивляемость к нему была выше, омеги же не обладали достаточной силой воли, чтобы отразить его. — Вернись и извинись за свое поведение. Ирука на ватных ногах подошёл обратно к столу, его голова была опущена. Он не поднимал взгляда от пола, — не хотел признаться себе в том, что ему страшно посмотреть на него. — Пожалуйста, прости, я виноват, я вел себя неправильно, — выговорил Ирука на одном дыхании. — Надеюсь, этого больше не повторится. Можешь идти, — Какаши звучал уже как обычно. Услышав команду, Ирука поспешил уйти в комнату, даже не убрав посуду. Его едва заметно трясло. Он сидел в темноте, забившись в угол и притянув колени к груди. Никто никогда не испытывал на нем альфа-голос, никогда в жизни он не испытывал такого страха и тревоги. Ему хотелось скулить от печали, потому что альфа был им недоволен, альфа сердился на него, и все это вызывало в Ируке вину и тоску. Ему хотелось, чтобы Какаши притянул его к себе и потрепал по голове, улыбнулся и сказал, что все нормально. Чтобы тот обнял его, простил, лишь бы не злился и не рычал на него. Какаши было немного досадно от того, что он смог повлиять на омегу только с помощью альфа-голоса. Общение никогда не было его сильной стороной, но давить на омегу, может, и правда не стоило. Обычно он редко использовал такой голос, и в основном только на альфах. Они отвечали ему тем же, если хотели бросить вызов, но обычно только ворчали и подчинялись, выполняя то, что от них требовалось. Какаши не видел глаза Ируки в тот момент, но он и так знал, как на он повлиял на омегу. Он чувствовал это по его запаху, который теперь горчил и буквально пропитался виной и страхом. Какаши не чувствовал себя виноватым, но обещал себе разобраться с этим позже.---
Две недели прошли почти быстро. Ни откуда ни возьмись взялись и кольца, и церемониальный наряд, хотя Ирука даже не снимал мерок. Наверняка, шаринган и не такое может. Все было лаконично и традиционно, и Ирука впервые увидел гербы клана Хатаке на черном хаори Какаши. Сказать «да» было проще, чем ощутить на какое-то мгновение чужие губы на своих. Ирука не мог поверить в то, что Какаши был в маске всю церемонию, поэтому закономерный скрепляющий их союз поцелуй для него все равно был неожиданностью. Со стороны Какаши была пара джонинов — в стандартной военной униформе они немного не вписывались в этот матримониальный процесс. Со стороны Ируки пришел его единственный друг, Мизуки. Они подружились еще в приюте, а когда оказалось, что они оба омеги, то они стали еще ближе. Тот еще был без пары, но тоже ходил на курсы подготовки вместе с Ирукой. Ирука был благодарен Мизуки, что тот продолжил общаться с ним в пансионе, несмотря на то, что тот завел еще много друзей. Мизуки был очень… общительным, он любил болтать, проще говоря — сплетничать, но эти сплетни никогда не касались его самого — Мизуки много говорил, но о себе не рассказывал никогда. Что у него на уме, знал только он сам. Поэтому, хоть на первый взгляд можно подумать, что Мизуки очень открытый человек, но на самом деле, он скрывал все свои настоящие мысли и эмоции за маской добродушного парня. Только глаза выдавали его — холодно-голубые, расчетливые, умные. Мизуки в тот день поздравил его с выбором пары и просил рассказать о Копирующем побольше, но Ирука только отмалчивался, продолжая перебирать вещи. Тогда он не был удивлен, что все общежитие знает о его паре — он провел с Копирующим пару часов на виду всей деревни, а всем известно, что альфа с не меченой омегой не может находиться рядом, только если они не родственники или же не помолвлены. Мизуки не разделял меланхоличного настроения Ируки и только отмахивался от его неуверенных размышлений о том, правильный ли он сделал выбор. Мизуки уверял его, что раз запах Ируке понравился, значит, это точно его пара. — Тогда почему на каждого омегу по несколько альф выстраивается всегда? Что, у них по нескольку пар, что ли? — вспылил Ирука, фыркая. — Альфам вообще… все равно. Для них любая сойдет. — Но ты же знаешь, что омега может, в конце концов, и не выбрать себе пару из предложенных ей образцов? И потом она снова проходит процедуру столько раз, пока не выберет. На самом деле, последнее решение в выборе пары всегда за омегой. Ты мог отказаться, и попросить повторного проведения процедуры. Не делай из себя жертву, Ирука. — То, что ты родился омегой, уже делает тебя жертвой. — Когда как, когда как. По крайней мере, Мизуки был тем человеком, с кем можно было вот так поговорить. Сейчас подобные мысли снова всплыли в голове Ируки, когда он увидел небольшой подарочный сверток, что протягивал ему Мизуки. Он вспомнил альфа-голос и отрешенность Какаши в последующие дни, но едва заметно тряхнул головой, отмахиваясь от мыслей. Он рассеянно поблагодарил друга, встречаясь с его ясно-голубыми глазами. Какаши равнодушно скользнул по Мизуки взглядом, чуть поведя носом, но не выразил никакой заинтересованности. Джонины тоже поздравили их. Какаши поблагодарил их всех и положительно ответил на приглашение отметить в их компании на выходных. Ируке оставалось только улыбаться и молчать под любопытными взглядами. Он чувствовал себя неловко в их обществе и невесело думал о том, что ему предстоит провести еще и целый вечер с ними. — Что там, — Какаши втянул воздух и положил сзади подбородок на плечо Ируки, глядя на сверток в его руках. Все уже разошлись, и они остались одни. — Не знаю, — Ирука пожал плечами, а у самого в желудке защекотало от этого жеста Какаши. Словно тот хотел быть ближе к нему. — Пошли домой, Ирука, нам пора, — Какаши слегка потянул его за белое кимоно. По имени он его тоже почти не называл до этого. За окнами догорал закат. Впервые Ирука не хотел идти домой, но теперь его дом был рядом с этим человеком. Оставалось только закрепить это кровью.