Б Е З У М И Е

Миг справедливости над Томом Реддлом следовало отметить. Даже если это означало собственную — теперь более чем вероятную — кончину. Что с ним сотворит Реддл за прямое нападение, Гарри даже представить не мог — отказывала фантазия. Да, он был сумасшедшим, но не дураком ведь! - Впрочем, - буркнул он после долгого, жадного глотка огневиски, - я прожил не самую паршивую жизнь. Правда ведь? - обратился он к бутылке. Огневиски было честно украдено у Абраксаса Малфоя. Бутылка была уже початая, более того, напитка оставалось чуть менее шестой части. Пустяк для аврора Гарри Поттера и удар по и так нездоровым мозгам Гарри Поттера-третьекурсника. Несмотря на то, что уже после второго глотка Гарри повело, он упрямо выпил всё до последней капли. А потом спрятал бутылку под матрац соседской кровати. Тянуло поспать, несмотря на ранний вечер. Гарри уже хотел было откинуться на спину и прикрыть глаза, но вместо этого, пошатываясь, побрёл в ванную. В голову пришла безумная мысль, что, если Волдеморт придёт его убивать, надо хотя бы помыться и переодеться в чистое. Гарри хихикнул и встал под горячий душ. «По крайней мере, буду чистым трупом», - подумал он с гордостью и, отложив на тумбочку очки, блаженно закрыл глаза. Сквозь дрёму Гарри слышал, как в спальню один за другим вернулись его соседи. Пару раз он уловил брошенные ими фразы о квиддиче и кружке гаданий, куда ходила когтевранка Мадлен Пиритс, невнятные жалобы на Дамблдора и нечто презрительное про него самого и запах спиртного. Ничего интересного в том не было, и потому Гарри позволил себе окончательно уплыть в объятия Морфея. …Чтобы проснуться уже от иных объятий. Собственно, просыпаться Гарри начал чуть ранее, когда странная, неестественная тишина начала давить на уши. Его соседи имели массу дурных привычек, начиная от противного присвистывания Абнера Лестрейнджа и заканчивая постоянно крутившимся во сне Люсьеном. Теперь же Гарри осознал, что не слышит даже чужого дыхания. Когда до него дошло, что именно это означало, Том-мать его-Реддл уже сидел у него на бёдрах, одной рукой сдавливая шею, а другой приставив к виску палочку. - Я спрошу только один раз, Гарри, - в голосе Тома вкрадчивая ласка, а в синих глазах острое бешенство. - Кто ты такой? Гарри на мгновение задержал дыхание, а потом... пьяно улыбнулся. До него дошло, что приход Тома — не продуманный план по его убийству, но чистой воды импульсивный поступок. Как аврор он научился подмечать подобные мелочи. Об этом говорили растрёпанные волосы всегда идеального Реддла, об этом кричала пижамная рубашка из-под наспех накинутой мантии, и даже затаившаяся тень под глазами выдавала его с потрохами. Том сам был болезненно бледный. После лечения раны? Или дело в отсвете искр, что зло выплёвывала тисовая палочка, больно жалящая кожу Гарри? Последнее, кстати, тоже признак расстроенных чувств. Видимо, сильно его Гарри задел. «Ох, - осенило мальчика, - так я же его буквально задел. Его же тисовой палочкой». Воспоминание об этом отозвалось с нехорошим удовольствием. С другой стороны Гарри ненавидел Реддла. Палочка, что он вогнал Тому в живот, вновь ужалила искрами, выдавая нетерпение обманчиво спокойного хозяина. Гарри мельком окинул взглядом соседние кровати, но без очков увидел лишь размытые пятна. Либо Реддл всех усыпил, либо выгнал из комнаты. «Наверняка первое», - кивнул сам себе Гарри, насколько позволяла чужая хватка на горле. Реддл никому не позволил бы видеть себя таким взвинченным. «Кроме меня». - Я должен быть польщён, - пробормотал Гарри вслух — настолько его удивило собственное открытие. Если, конечно, Том не собирается потом стереть ему память. Эта мысль была более трезвая, но совсем непривлекательная, и Гарри решил её игнорировать. Его улыбка стала шире. - Ты пьян, - сухо констатировал Том. Ладонь на шее дрогнула. - Я праздновал, - объяснил Гарри, постаравшись принять серьёзный вид. Судя по тому, как Реддла перекосило, вышло у него не очень. - И что же ты праздновал? - в ласковом шёпоте стали прорезываться ядовитые нотки. - Похороны, - признался Гарри честно. Страшно знакомым жестом Том склонил голову, как любопытный ребёнок. Его губы на мгновение повторили улыбку Гарри, а пальцы болезненно сдавили горло. Гарри на рефлексах сглотнул. - Похороны? - Свои или твои, - беззаботно пояснил Гарри, ощущая неприятную нехватку воздуха. Лицо его наверняка уже стало красным. - Как получится. - Как получится, - эхом повторил Том и оскалился. Он низко склонился к чужому лицу с таким выражением, словно примеривался, куда сначала запустить зубы — плотоядно и совершенно ненормально. - Кто ты, Гарри Поттер? - Кто знает, - выдохнул Гарри ему в рот. Безумие стучало в висках вместе с кровью, тяжёлым набатом отдаваясь под пальцами Реддла. Воздуха не хватало, и тело непроизвольно напряглось. - Может, я твоя смерть? - синие глаза стали совсем сумасшедшими, и Гарри радостно продолжил, ощущая чужой страх на кончике языка: - Хочешь попробовать убить свою смерть? - резкий вздох взбудоражил, и Гарри уставился на этот красивый, отвратительный рот: - А поцеловать? Реддл набросился на него, как сорвавшаяся с цепи бешеная собака. Это не были поцелуи в нормальном понимании слова, скорее отчаянные попытки не оторвать кусок плоти — губ, щёк, подбородка, шеи. Укус в горло заставил взметнуться и Гарри. Руками он забрался под чужие мантию и рубашку, вжимая пальцы с до обидного короткими ногтями в горячую кожу на лопатках, спине, боках и плечах. Плечи, кстати, были широкие, фантастически притягательные, сильные — за неимением другого слова. «До чего восхитительная тварь! - с восторженным отвращением думал Гарри, всё крепче сжимая, всё ближе притягивая к себе более взрослое тело. В паху горело, и он вскидывал бёдра, потираясь о чужой живот и шалея от ярких, слишком ослепляющих ощущений. Хотелось опрокинуть Реддла, подмять под себя, но хилый третьекурсник не чета пятикурснику, заботящемуся о своём физическом здоровье — не могла такая развитая мускулатура быть от природы! Просто не могла! «Он всё ещё душит меня», - следом вспыхнула мысль — весёлая и злая. Дышать и правда было тяжело. Великолепно. - Тебе это нравится, - хриплый шёпот на ухо, полный изумления и чистого восторга. Восторг Волдеморта — это ужас. У Гарри инстинктивно пошли мурашки по телу, судорога прошила с головы до ног и внезапно затянула в мучительный оргазм. Глаза закатились. Реддл над ним замер. Жар, наконец, схлынул, бросая Гарри в душное, вялое удовлетворение. Проморгавшись, мальчик (какой он, к чёрту, мальчик!) столкнулся с широко распахнутыми, жадными глазами. Реддл словно впитывал его в себя — его искусанное лицо, частое дыхание, истерзанные, кровоточащие губы, которые, кажется, Гарри сам себе повредил, зелёные глаза с влажной поволокой. А потом до Реддла дошло, что только что произошло. Что он, староста Слизерина, сделал с третьекурсником своего факультета. Мальчишкой тринадцати лет. Гарри угадал его намерение, но слишком поздно — Том его попросту вырубил. Чёртов сексапильный мудак. Будет обидно потерять эти воспоминания. … Гарри лениво поднялся на завтрак в компании Малфоя. Чем-то он, видимо, зацепил скучающего аристократа, и тот с поразительным интересом общался с Гарри, несмотря на временами более чем странное поведение. А может как раз благодаря ему. Гарри шёл к середине стола, где сидели третьекурсники, но Абраксас остановил и потянул его за собой: - Садись рядом со мной, - великодушное предложение попахивало завуалированным принуждением, но Гарри милостиво пропустил это мимо ушей. Этим утром он был ужасно вял и, к сожалению, податлив. Место Абраксаса было прямо напротив Реддла. Когда Гарри перекидывал ноги через лавку, Реддл вскользь глянул на него и вернулся к яичнице и что-то рассказывающему Уильяму Мальсиберу. И если Том проигнорировал манёвр Абраксаса, то Декарт Розье едва не зашипел, увидев перед собой ненавистного Поттера: - Какого Мордреда, Малфой? Зачем ты приволок сюда это? Грубость в свою сторону Гарри проигнорировал. Как ни удивительно, но то же самое сделал и Абраксас: - Плохо спал, Гарри? Он вяло кивнул. - Приснился кошмар? - спросил Малфой, накладывая себе и Гарри по порции омлета с овощами. - Тебе всегда снится что-то занимательное, - участие в его голосе плавно перетекло в любопытство. Гарри запустил вилку в омлет и отправил в рот кусочек. - Расскажи. Он съел треть омлета и откусил от тоста, прежде чем неохотно буркнуть: - Смерть. Мне снилась смерть. - Твоя? - осклабился Декарт. - Мучительная? Гарри вновь его проигнорировал. - Или она к тебе приходила, как в сказках? - попытался угадать Малфой. Краем глаза Гарри отметил, что и Реддл явно больше не слушает Мальсибера. - Приходила, - слабо усмехнулся Гарри. - И, кажется, я её напугал. - Напугал Смерть?! - воскликнул Малфой с искренним восторгом, забыв про завтрак. - Только не говори, что ты ей пел! - Не скажу… и, эй, я хорошо пою! - А что тогда? Ну! Не томи! - Оказалось, что я её смерть в той же мере, что и она моя, - пробормотал Гарри, задумчиво проведя пальцем по губам. Абраксас озадаченно хихикнул, а Гарри вдруг вперил взгляд прямо в Реддла, который, не стесняясь, разглядывал его. - И Смерть убежала в ужасе? - мрачно поинтересовался Декарт, невольно заворожённый чужим сном. Может, дело было в странном Поттере, или в интересе Тома к нему — Декарт не знал, но заметил, что и другие слизеринцы с интересом прислушивались к этому ненормальному разговору. - …Не помню, - выдержав паузу, торжественно изрёк Гарри, за что заслуженно получил от разочарованного Малфоя подзатыльник. Впрочем, это, как и брошенный Томом Обливиэйт никак не повлиял на память Гарри. Почему-то. … - Расскажи мне свой сон, Гарри. Том подловил его сразу после пары Трансфигурации. Заниматься у Дамблдора было интересно, тот был не хуже Люпина, но Гарри постоянно казалось, что профессор наблюдает за ним уж слишком пристально. Это… раздражало. - Любите истории, староста? - было почти облегчением оказаться загнанным в закутке, где тебя никто случайно не увидит. Очевидная угроза для Гарри всегда была предпочтительней скрытой — тем более, за очками-половинками. - Люблю загадки. Ответ Реддла заставил Гарри улыбнуться. - Мой сон — никакая не загадка. Уверен, вам снилось то же, что и мне, - Том вскинул бровь, явно растерянный и позабавленный. Вопрос не сработавшего заклятия повис между ними дымкой. Мягкий свет из витражного окна падал на Тома и, к удивлению Гарри, делал словно моложе и… чище. В Гарри вдруг поднялось нечто гриффиндорское, давно забытое, отчаянно правильное и столь же наивное. - Я всё же расскажу вам одну историю, - решил он, злой на себя. - Мне будет смешно? - с любопытством склонил голову Реддл. У Гарри ёкнуло сердце и, подскочив слишком высоко, провалилось в желудок. Ужасное чувство. - Смотря когда, - Гарри повёл плечом и уставился в окно, где солнце медленно скользило к горизонту. Слова сами легли на язык: - Жил-был один мальчик. Он никогда никого не любил и был вполне этим доволен, - взгляд Реддла сверлил затылок, но Гарри не хотел сейчас его видеть. - У мальчика была красивая хрупкая чашка и россыпь безделушек. Каждый день он пил из чашки и разглядывал свои безделушки, считая именно их настоящим сокровищем. А ещё у мальчика был один большой секрет: он ужасно боялся земли. «Однажды, - думал он, - земля меня поглотит». И так ему было страшно, что однажды он решил назвать землю своим врагом. Чтобы победить её, он взял свою чашку и разбил. «Вот, - сказал он, сгребая с пола осколки, - ими я одолею землю!» Резкий вздох почти заставил Гарри обернуться, но лишь почти. Рассказывать солнцу было проще, чем тьме за спиной. - И что же? - спросил Реддл пустым голосом. - У него получилось? - Конечно, получилось, - с досадой отозвался Гарри. - Ощетинившись осколками своей чашки, он не подпускал к себе никого. В том числе и землю. Вот только… - Только..? - Мальчик больше не мог пить воду. - Он не мог зачерпнуть её руками? - едко спросили за спиной. - Как, если все его ладони были в осколках? - горько спросил Гарри. - Семь осколков — это так много, - добавил он, касаясь воспалившегося шрама, - и так мало. Мальчик всё больше мучился от жажды, но продолжал верить, что всё сделал правильно. На кой чёрт ему эта чашка или вода, когда земля больше не властна над ним?! Глупый, глупый ребёнок, - совсем тихо пробормотал Гарри, вспоминая, что стало с великим Тёмным Лордом. - В конце концов, всё, что от него осталось, это сморщенное, иссохшее тельце, забытое всеми и всеми покинутое. Никто не видел, как оно билось и корчилось, никто не слышал, как оно скулило и ныло. Сморщенное тельце с ободранной кожей, едва способное дышать. Земли для него не было, как он того и хотел. Он был брошен на полу туманного вокзала, где нет ни начала, ни конца, под скамейкой, куда его задвинули, как ненужную вещь, вызывающий, несмотря ни на что, одно лишь отвращение. Заходящее солнце окрасило небо в тоскливый красный, но оно было бесконечно лучше ослепительно белого цвета, из которого когда-то разум Гарри соткал для него персональный вокзал Кингс-Кросс. Интересно, какую форму то место приняло для последней оставшейся частички Волдеморта? - Это достаточно смешно для тебя, Том? - с внезапно нахлынувшей злостью спросил Гарри, сгорбившись от острой, колючей пульсации в шраме. Коснувшись лба, он нащупал влагу. Кровь. Гарри рассмеялся — тихо, истерично. Ломко. Никакие слова не остановят Волдеморта от создания крестражей. Не то, чтобы Гарри ещё верил во что-то. - Смейся, Том! - воскликнул он, оборачиваясь. - Почему ты не смеёшься? Том ушёл. Гарри смеялся и смеялся ему в спину, и чем-то собственный смех казался ему тем жалостливым звуком, что издавала изувеченная душа. Может, это она и была.