Б Е З У М И Е

Более молодой Слизнорт ничем не отличался от того, каким его запомнил Гарри (что до, что после зелья молодости). Разве что глаза были более масляные, ещё без тревожного огонька несмываемой вины. Гарри стоял перед ним, в его кабинете, и старательно беспечно улыбался. Но улыбался, видимо, как-то не так. Потому что декан суетливо перебирал мензурки и колбочки на своём столе и нервно отводил глаза от своего юного подопечного. Которого сам же и вызвал. - Мне зайти позже, сэр? - не выдержав, ласково спросил Гарри, и Слизнорт, дёрнувшись от чужого вкрадчивого голоса, сбил со стола флакончик с сизо-голубой вытяжкой многоглазки. В воздухе тут же разлился сладковато-травяной запах. - Да что же такое-то! - всплеснул он руками и, наконец, поднял лицо к Гарри. Гарри продолжал улыбаться. Слизнорт сглотнул. Может, не стоило улыбаться так долго и так… мм, неподвижно? От вопроса, заданного голосом Гермионы, Гарри улыбнулся шире. - Ох, Гарри, дорогой мой мальчик, - пробормотал декан, часто-часто моргая. - Как тебе на факультете? Прижился? - Да, сэр, всё просто замечательно, - радостно откликнулся Гарри, постукивая пальцем по бедру. - Всё благодаря заботе старосты Реддла. - Это хорошо, очень хорошо, - закивал Слизнорт. Гарри продолжал улыбаться. - А что с учёбой? Некоторые преподаватели намекнули мне, что тебе не помешала бы помощь. Гарри не всегда делал домашние задания. Это было скучно. Иногда на уроках он перебарщивал с незнанием, иногда просто прогуливал, когда настроение было не то. Мерлина ради, ему почти сорок! Найдите такого психа, что стал бы старательно вести конспекты и слушать лекции про защиту от всякой шушеры, типа боггарта. - Может… может попросить Тома, чтобы он с тобой позанимался? - предложил Гораций, не дождавшись ответа. Гарри стоял перед его столом, не шевелясь, даже не моргая, и улыбался застывшей, совершенно нездоровой улыбочкой. - Г-гарри? Гарри моргнул и, наконец, опустил уголки губ — к вящему облегчению декана. - Я не против позаниматься с ним… дополнительно, - взгляд зелёных глаз за стёклами очков сбивал с трезвой мысли, и оттого, наверное, слова мальчика показались Горацию слегка, как бы так сказать, неприличными. Почти насмешливыми, почти глумливыми. Двусмысленными. Абсурд, конечно! Просто абсурд. "И всё же, - думал Гораций, когда Гарри покинул его кабинет, - у меня от него мурашки по коже. Хорошо, если Том на него повлияет". … Гарри сдавленно выдохнул, но, несмотря на обширную, тупую боль в груди, не дал себе ни секунды передышки. Крутанув палочкой из положения лёжа, он заставил столы и стулья наброситься на Реддла, чья смазливая оскаленная морда просто кричала о жажде крови — любое промедление привело бы к новым травмам. Тяжёлые предметы мебели грозили буквально расплющить его — Гарри вложил в заклинание это намерение, и оно было сильным. Очень сильным. К сожалению, юный Тёмный Лорд был возмутительно, ужасающе одарён. Тисовая палочка совершила полукруг, самый кончик её дрогнул в сложном, молниеносном плетении, и старые столы обратились в живых змей, а стулья — в птиц с длинными острыми клювами. Весь этот зоопарк изменил траекторию и ринулся на Гарри. Пока Том колдовал, явно рисуясь, Гарри сумел разве что заморозить пол в шаге от его ног. Первые когти и клювы он ощутил на лице и руках, когда только вставал на ноги, и едва не опрокинулся вновь. Удержался. - Флиппендо Дуо! Отбросив от себя вредоносных тварей, Гарри получил несколько секунд и воспользовался ими, чтобы перебрать в памяти нечто, способное побороть Реддловскую трансфигурацию. Объектов было почти две дюжины, одни летали, другие ползали, Адским Огнём баловаться в классе опасно, а по одиночке уничтожать цели неэффективно. И скучно. Первые птицы уже вновь спикировали на Гарри, выставляя перед собой острые, кривые когти. Избавиться бы от этих когтей… О. - Брахиам Эмендо, - пропел Гарри, ощущая, как палочка теплеет от готового вот-вот сорваться заклинания. - Максима! Яркий серебристый свет ударил по глазам и тут же угас, оставляя после себя эфемерные чёрные пятна под веками и физические на полу. Все до одной птицы попадали и вместе со змеями теперь извивались беспомощными мешками с плотью, неспособные не то, что напасть, но и просто принять вертикальное положение. Так бывает, если объект лишить всех костей. Спасибо Локонсу за науку. Волшебные твари издавали булькающие, жалобные звуки, они копошились в ногах Гарри и подошедшего с опущенной палочкой Реддла, представляя собой поистине мерзкое зрелище. Жаль, Реддл успел защититься. - Это было жестоко, - проронил он задумчиво, присев рядом с ближайшей тушкой и подцепив палочкой то, что раньше было змеиной головой. Гарри пожал плечами. Эти существа не были живыми, всего лишь трансфигурированные предметы, и жалеть их он не видел смысла. - Ты плохо на меня влияешь, - отозвался он, чтобы сказать хоть что-то. Отчего-то Реддл не спешил отменять трансфигурацию, как не спешил и нападать на Гарри. - Всё? Приступ психоза окончен? Реддл перехватил Гарри в подземельях после последнего урока и без слов уволок в бывший класс зельеварения, один из заброшенных и отдалённых. После чего запер дверь и наложил Заглушающие чары. - Успокой меня, - попросил он ласково, но маска примерного старосты уже струпьями сползала с него, обнажая злобную жажду причинить боль. Синие глаза горели бешенством, и Гарри немедленно вооружился палочкой. Реддл отводил с ним душу почти полчаса. - Мне понравилось. Гарри поморщился от того, насколько спокойно прозвучал голос Волдеморта. Насколько разумно и чисто. Он завис над Гарри, заставив вдруг вспомнить, что, когда бы и как они не встретились, Гарри всегда смотрел на своего врага снизу вверх. Такая… раздражающая мысль. - У тебя кровь, Гарри. Гарри и сам знал, что у него кровь. Чёртовы птицы успели его хорошенько потрепать, оставив на лице и ладонях с десяток мелких кровоточащих ранок. Том склонился над ним, и Гарри вскинул голову, с интересом ожидая что же тот сделает. Он, признаться, рассчитывал на поцелуй. Вместо этого Реддл провёл по его щеке языком, собирая кровь и заставляя царапины пылать. Гарри ничего не мог с собой поделать — по телу его прошлась крупная дрожь возбуждения. - Психопат и извращенец, - прошипел он, но покладисто подставил вторую щеку, когда Реддл вплёл пальцы ему в волосы и притянул ближе к себе. Гарри издал тихий, придушенный стон — горячая влажность языка безжалостно тревожила ранки, заставляя кровь сочиться сильнее. Выругавшись от того, насколько пьянящим это было ощущением, Гарри поудобнее перехватил палочку и, когда Том, наконец, решил перейти от его ран к губам, прошептал: - Экспеллиармус. Реддла отбросило на добрых три метра. Это прекрасное зрелище заставило внутренности Гарри приятно сжаться. Едва приложившись о камень, Том тут же приподнялся на локте, взъерошенный, с алыми от крови губами и палочкой на изготовку, ошеломлённый и слегка взбешённый. Впрочем, последнее быстро стекло с его лица, сменившись насмешливым прищуром. Его взгляд точно показал, что именно его позабавило. Уже какое-то время Гарри был отчаянно, болезненно возбуждён, и член бессовестно натягивал ткань штанин. Гарри не стал присматриваться, разделяет ли Реддл его неудобство. К сожалению или к счастью, но они были слишком похожи, чтобы сойтись в постели. Гарри не сломает Тома и себя, конечно, сломать не даст. Эх. Даже грустно как-то. Сорвав чужие чары, Гарри покинул кабинет, прикидывая, кого взять Реддлу на замену. … Смеясь, Абраксас слегка театрально запрокинул голову, чтобы длинные волосы серебряным водопадом заструились вдоль спины, ловя блики света. Длинная линия шеи, подчёркнутая чёрным и зелёным школьной формы, притягивала взгляд. Свет и тень мягко ложились на эту белую кожу, окутывали её, ласкали. Гарри грустно раздумывал, встанет ли у него на Малфоя. С одной стороны, красивый раскованный парень, вполне себе расположенный к Гарри. С другой, излишне манерный и зацикленный на своём внешнем виде. Гарри бесила манерность в любом виде. - Ох, Гарри, даже совы к тебе неравнодушны, - на вопрос о царапинах он брякнул первое, что пришло в голову: что на него, мол, накинулась целая стая школьных сов. Малфой подпёр подбородок рукой и мягко качнул головой: - Не хочешь говорить, и не надо. Главное, что ничего серьёзного с тобой не приключилось. Опять же, с одной стороны, Абраксас был вполне умён, заботлив и ненавязчив. И свободен от брачных уз, что тоже немаловажно. Глядя в мерцающие золотом глаза, Гарри подумал, что мог бы вполне хорошо провести с ним время. - Может это намёк, где ему место? - хрипло рассмеялся Розье, маниакально потирая большим пальцем правой руки ладонь левой. Гарри уже пару раз ловил его за этим занятием. Там, на внутренней стороне ладони, был длинный тонкий шрам наискосок, с рваными краями. - Ага, в совятне, - фыркнул Торфин Роули, с которым Розье напал на Поттера дождливой ночью. Но стоит Гарри весело и чуть любопытно посмотреть на него, как Роули подавился своим смешком и отвернулся, якобы за куриной ножкой. Торфин, как и Имонт Трэверс, третий участник их нападения, всё ещё опасался Гарри. Иногда им снились кошмары о том, как он приходит за ними. Им снились собственные крики, дождь и смех мальчишки-третьекурсника. Чары Тимере не считались опасными. Но только если знать о них. В будущем, из которого Гарри пришёл, этими чарами частенько кидались школьники, споря, кто быстрее их скинет. Если же ты о них не ведаешь и даже не уверен, что тебя околдовали… разум жертвы охватывает хаос, и чем этот разум извращённее, тем опаснее для него Тимере. Роули и Трэверсу, считай, повезло. Куда хуже дела обстояли с Розье, практиковавшим тёмные заклятия с особым рвением. Гарри какое-то время раздумывал, что у того на уме, но, когда за столом сидел Реддл, вольно и невольно внимание соскальзывало на него. Гарри мог бы злиться из-за этого или придумывать себе сотни причин, но когда ты безумен, необходимость притворяться перед собой отпадает. Гарри влекло к Реддлу. Гарри его ненавидел. Гарри раздумывал, кем бы заменить его в постели. У Гарри были свои ночные кошмары. … В вечер пятницы Гарри сидел в спальне пятикурсников в компании Абраксаса Малфоя, Ориона Блэка, Уильяма Мальсибера, Игнатиуса Пруэтта и пары бутылок креплёной медовухи. И играли они во взрывающиеся карты. На раздевание. Последнее предложил Пруэтт. Будущий дядюшка Молли Уизли мало того, что учился на пятом курсе Слизерина и был обручён с Лукрецией Блэк, так ещё являлся редкостным похабником, чьи шутки вгоняли в краску даже бывалого аврора Поттера. Рыжие кудряшки, обрамлявшие худое, тонкокостное лицо и большие васильковые глаза делали его похожим на сладкого ангелочка. Пока он, конечно, не откроет рот. Гарри нравился Игнатиус Пруэтт. - Кручу-верчу, запутать хочу, - бормотал Пруэтт, перемешивая колоду карт при помощи волшебной палочки. Парни сдвинули все четыре кровати, и теперь одни лежали, а другие сидели, скрестив ноги. - Кручу-верчу… - Это из другой игры, - заметил Мальсибер. Лежавший на животе Пруэтт ему осклабился и демонстративно вытащил ладонь из штанов. - А кто сказал, что я кручу карты? На всеобщее «Фу-у, Пруэтт!» Игнатиус только захихикал и раздал, наконец, карты. Поиграть Гарри пригласил Абраксас. Блэк с Мальсибером были не в восторге, но возражать не стали, а Пруэтт и вовсе дружелюбно пожал ему руку. Компания собралась… комфортной. Гарри не чувствовал себя древним стариком среди малышни (большое спасибо аристократичному воспитанию и отдельное — личности Игнатиуса), медовуха была высокоградусная и приятно щипала язык, а возможность рассмотреть намеченного любовника без одежды шла, как приятный бонус. Часом позже Гарри сидел сильно пьяный, полуголый и весь перемазанный в саже. Его слизеринские приятели, тоже уже далеко не такие чистые, одетые и трезвые, безбожно мухлевали на протяжении всей игры. Гарри это видел, возмущался, но сам упрямо играл честно. Не потому что не умел или не любил жульничать, просто именно сегодня он вдруг вспомнил, что был когда-то гриффиндорцем. Как одно противоречило другому он уже сообразить не мог, но проигрывал с ослиным упрямством. Впрочем, поминутно ухмылявшийся не пойми чему Малфой, уже не такой чопорный Мальсибер, успевшие подраться Орион с Игнатиусом тоже представляли из себя довольно отдалённые версии разумных магов. Игнатиус как раз запальчиво грозился снять с себя трусы вне очереди, когда в спальню заглянул Розье одолжить у Мальсибера конспекты. Вошёл Декарт довольно тихо и заметили его не сразу. Зато он сам буквально упёрся взглядом в обнажённую спину Гарри — в шрамы, тошнотворным рисунком раскинувшиеся по мальчишеской коже. Зловещий череп, из чьей пасти выползает не менее зловещая змея. Шрамы были плотные, бугристые, местами рваные и неровные — Декарт представил, как некто вырезал их на спине Поттера ножом, пока мальчишку держали: держали его голову, держали его руки, держали его ноги. Без магии, без зелий. Он всё чувствовал. Так откровенно и так лично, что у Розье закружилась голова от одних только ярких образов. Закружилась с такой силой, что ему пришлось на несколько секунд зажмуриться. Когда он открыл глаза, Поттер уже обернулся. Блики на нелепых очках мешали разглядеть чужой взгляд, но губы тронула кривая улыбка — неприятно насмешливая, остро уличающая, словно Поттер точно знал, что творилось у Декарта в голове. Декарт на рефлексах оскалился, но сказать что-либо не успел, Блэк и Мальсибер обратили на него внимание, и пришлось проглотить все резкие слова и вспомнить, зачем он вообще пришёл. Получив конспекты и угрозу сглаза, если не вернёт их вовремя, Декарт вновь покосился на Поттера — на его шрамы — и облизнул сухие губы. Грязнокровке они шли. Декарт мог бы и сам оставить парочку... Когда он вышел и прикрыл за собой дверь, ноги его дрожали. Декарт отошёл едва ли на пару шагов, как привалился к стене в пустом и тускло освещённом коридоре, запрокинул голову и плотно зажмурил глаза. Сглотнул. Он едва справлялся с хриплым, частым дыханием, едва терпел болезненную, острую эрекцию. Такие шрамы — он впервые видел такую красоту. Голова его была полна криков и стонов боли, раскрывавшейся плоти и красной, красной крови. У Поттера приятный голос, Декарт не сомневался, что кричал бы он просто прекрасно — высоко, надрывно, поскуливая… Декарт так глубоко ушёл в свои фантазии, что не услышал, как дверь, из которой он вышел, вновь отворилась. Когда же на него наложили Петрификус Тоталус, было уже поздно. Он только и успел, что открыть глаза. Тело парализовало. Декарт беспомощно смотрел, как ненавистный и уже одетый Поттер входит в поле его зрения — с пьяной, рассеянной улыбкой на лице и трезвым, цепким взглядом. Подобный диссонанс, бьющий по нервам похлеще плети, Декарт видел разве что у Тома. От этого вида у Декарта болезненно заныли зубы. Поттер ничего не сказал, только вскинул палочку и заглянул ему в глаза. Декарт покрылся холодным потом. Голову сдавило, а потом из неё словно колючей проволокой вытянули все мысли. Ощущение, будто твой мозг выворачивают наизнанку, отдалённо напоминало действие заклинания Легилименс, которому обучал Вальпургиевых Рыцарей их повелитель. Но разве мог какой-то третьекурсник быть способным применить заклинание из высшей ментальной магии? Чепуха. И ощущения всё равно были другими. Мерзкими. Это не мог быть Легилименс. У Гарри всегда хреново выходит Легилименс. Вечно с каким-то вывертом и обязательной головной болью, из-за чего в Аврорате тренировались с ним в паре крайне неохотно и только в качестве наказания. Гарри и не стал бы подвергать неприятным ощущениям подростка, но, во-первых, он был пьян, во-вторых, это был червяк Розье, в-третьих, следовало подтвердить подозрения. Подозрения не просто подтверждались, всё оказалось куда хуже. Декарт Розье был ужасно, ужасно испорчен. От немедленного членовредительства Гарри удерживал лишь тот факт, что пока что вся грязь Декарта была только в его голове. Не считая запугиваний, шантажа и мелких нападений на неугодных, Розье ничем особо не отличался от других слизеринцев. Но он отличался. Это вопрос времени, когда его садистская натура возьмёт вверх над осторожностью. Гарри провёл пальцами по его щеке и отметил, что цвет глаз у Розье серо-голубой, а лицо вполне симпатичное, скуластое. Каштановые волосы, намокшие от пота, завились на кончиках и потемнели. При тусклом свете они казались чёрными. Гарри согнул пальцы и впился короткими ногтями в кожу Розье возле уха. Тот покрылся мурашками, но не мог ни издать звук, ни шевельнуться. Гарри улыбнулся. Он догадывался, что Розье страшно от его улыбки. Не только страшно. Гарри опустил ладонь вниз по парализованному телу и накрыл пах. Не отводя взгляда от расширенных зрачков Розье, он вдавил руку в эрегированный член, пока у подростка не выступили слёзы на глазах. - Завтра, сразу после ужина, - ласково прошептал Гарри, - приходи в старый класс зельеварения. Ты знаешь где он? Розье знал — Гарри видел его кричащий ответ в глазах. Он надавил на чужой пах ещё чуть-чуть сильнее и отступил. Его ладонь была влажной, и это смешило, злило и возбуждало. Гарри рассматривал руку, а потом вытер её о лицо Розье. Особенно провёл по его губам и носу — чтобы почувствовал вкус, запах. Гарри дошёл до конца коридора, когда, наконец, снял с Розье заклинание. Тот тут же свалился на задницу, поджимая ноги к груди и чем-то напомнил марионетку, лишившуюся нитей. Розье трясло, но его гордости хватило на то, чтобы не обхватить себя руками. Он не повернул голову в сторону Гарри. Гарри ушёл в свою спальню, гадая дотерпит ли Розье до завтрашнего вечера или попытается убить его раньше.