Позади того, что позади

Офелия вновь смотрелась в зеркало. Они уже подлетали, причем, на Луне стоял искусственный день. И лишь отражение возвращало ее к той цели, ради которой она прошла не просто сквозь зеркало. Сквозь мир. – Знаешь, я надеюсь на радушный прием, а не как на Вавилоне. Она пыталась шутить, чтобы скрыть свои чувства. Как бы там ни было, сколько бы ей не оставалось пройти, с каждым днем тоска за Торном всё крепче окутывала душу. Лучше всех запомнился его удачный момент пошутить. Офелия улыбнулась и даже хихикнула, вспомнив слова Торна. “Я еще не сказал, что приму твое предложение”. Она понимала, что после обретения физического тела Торн, возможно, пересмотрел все свои позиции и взгляды. И все же она страстно желала увидеть того Торна, который прижал ее к себе в доме Лазаруса. Надеялась, что он еще помнит тот день, когда расстояние между ними сократилось до минимума. Что помнит о самом первом их поцелуе и как она дала ему пощечину. – Я скучаю, – призналась она отражению. Плакать не хотелось, хотелось просто выскочить и добежать самой, искать его по всей округе, заглянуть в каждый кратер и под каждый камешек, в каждую щель мрамора, пока она его не найдет. Пройти сквозь каждое зеркало в каждом новом мире, если такие есть, пока не найдет Торна. Позволив обвиться вокруг своей шеи и надеть на себя очки трехцветному шарфу, что зарядился энергией напарницы, Офелия с непоколебимой решительностью вышла из каюты. Она не особо запомнила спуск на кратерную поверхность под кислородными куполами, проход в гигантские и величественные врата замка с разными узорами. Стены усеяли барельефы, напоминающие стиль Вавилона. Проходя мимо героических миниатюр, никто не обращал особого внимания на изображенных личностей. Никто, кроме Офелии. Их изображали в самых разных, порой совершенно неестественных человеческому телу позах и с древним оружием. Кем бы ни были эти люди, они наверняка заслужили честь быть в этом замке. Офелия тряхнула головой: нужен свежий ум. Они вошли в не менее изысканный зал, однако королева не восседала на троне, преспокойно расположившись позади андроида на ступеньках у него. Она явно что-то чинила и была не в пышном платье, как на коронации или же подписании так называемого Бременского договора – союза Земли и Луны, а в армейских штанах и ботинках. Отсюда Офелии открылся вид на ее металлическую руку. Каждая королева имеет свои тайны. Королева Зола тоже: она не была стопроцентным человеком. Гвардеец предстал перед ней в низком поклоне. – Ваше Величество. – Мисс Линь, – поправила Зола. Закрыв крышку андроида, молодая королева, даже помладше Кая и самой Офелии, встала и подошла к команде, улыбнувшись при виде своих друзей. – Какая ирония, мы опять спасаем чьи-то зады, – прокомментировал Карсвелл и кокетливо подмигнул Золе, падая на стул недалеко от них. Офелия все еще не до конца улавливала все особенности их отношений, но если бы это увидел ее Торн, наверняка счел бы подобное поведение совершенно неуместным, а в следующую секунду открыл бы крышку часов или же новый дезинфектор – наверняка тот у него уже появился. – А ты так против, – заметил Кай и повернулся к Золе, мягко подталкивая Офелию вперед. – Твой архивист не возник из ниоткуда. Я тебе потом объясню, как вся эта система с мирами работает, сам еще не полностью вник. – Мирами? – Зола настороженно повернулась в сторону правого крыла замка. Туда, где жил либо работал(а, может, и все вместе) Торн. – Этот мужчина из другого мира? – На последнем слове она чуть повысила голос, чтобы акцентировать на нем внимание. – Ты тоже? На сей раз она обращалась к Офелии. Офелию уже не волновали удивленные отклики всякий раз, когда речь шла о мирах, она к ним привыкла. Да и что ей терять: пробудут они здесь не так долго. – Да, я тоже. Как? Через зеркало. Даже два зеркала. Этот набор фраз мало что дал остальным в зале, особенно вообще ничего не смыслившим в этом гвардейцам. Офелия, тем временем, заметила небольшой проблеск истины в глазах Золы, но тот столь скоро исчез, как будто и вовсе не появлялся. Будто бы что-то промелькнуло в ее памяти, какой-то момент, доныне остававшийся лишней частью пазла. – Могу ли я увидеть архивиста? – обратилась Офелия. Зола кивнула. – Попросите мистера Генри покинуть свои покои, его вызывает мисс Линь. Генри. Торн остался прежним хотя бы в полном отсутствии фантазии. Эта маленькая деталь – всего лишь фальшивое имя – дала Офелии возможность предполагать, что он не изменился. Внешне определенно не мог, внутренне – как минимум какая-то его часть осталась прежней. Зола пригласила их подождать за столиками, где уже расположился Карсвелл. Офелия села и положила голову на стол, падая в собственные мысли. Ожидание обещало быть долгим. Интересно, а ее родители уже уехали? Они обещали остаться до выписки из клиники, но формально она все еще там. Правда, снова пропавшая без вести. Офелия ухмыльнулась: не просто пропавшая вновь, а еще и по той же причине. Как это так: Торн вечно ускользал от нее. Нет, не он ускользал. Другой забирал его. Как в первый раз из-за Него она осталась одна на три мучительных года, так и во второй. Без единого шанса на то, что они еще когда-нибудь встретятся. Однако у Офелии почему-то была твердая уверенность в успехе; интуиция, шарф, очки, зеркала – все указывало ей верный путь. Отныне Другого больше нет в их жизнях. Но удастся ли Офелии так схватиться за мундир Торна, чтобы на этот раз он не смог удрать? Она чувствовала, что ей даже не придется хвататься: Торн сам ее не отпустит. Этот экс-интендант, собственник, маньяк всех цифр мира не даст им расстаться вновь. Ожидания и впрямь было долгим: Офелия просидела в тронном зале до отключения искусственного дня. Еда в нее не лезла, она жаждала одного: увидеть Торна. И пока она не поймает тот знакомый, хищный блеск узких глаз, она не будет спать. Она в мире по ту сторону отражения. Мир, его отражение. Отражение отражения этого мира – вот, где сейчас была Офелия. Отражение зазеркалья. Позади того, что позади. Она не может вернуться, не получив ответы на все накопившиеся вопросы. Как бы Торн старательно ни прятался, он обязан ей этими ответами. А еще тремя годами разлуки. – К сожалению, мистер Генри отказался с нами идти. Офелия проснулась и посмотрела на прибывших гвардейцев. – Не повинуется королеве? – всполошились дворяне. По залу пронеслась волна шепота и сплетен. Офелия позволила шарфу снять очки и потереть сонные глаза вместо нее. Для встречи, которую она ждала так долго, ее внешний вид отнюдь не презентабелен. – Повинуется, – успокоила всех Зола. – Есть какие-то весомые причины его уклонения от личного разговора? – Да, авария в секторе АР-10, проводиться инвентаризация, и мистер Генри присутствует там, выполняя свои обязанности архивиста. Весь ее трепет в груди исчез. Неужели он не хочет ее видеть? Или действительно случилась авария? Офелии не дали спросить: всех просто развели по комнатам, а Зола и ее андроид Ико, как она себя называет, поехали на место происшествия. Коридоры общежития отличалось от тех, что она наблюдала в "Дружной Семье" и Центре девиаций. Все сделано из лучших тканей, лучших материалов, а звукоизоляция была на высочайшем уровне, как если бы она попала в мертвую зону. Офелия закрыла дверь своей комнаты и упала на кровать, поджимая под себя ноги. Шарф запер их и положил очки на тумбу. Она свернулась калачиком, глядя на темное полотно, усеянное белыми крупинками звезд. Прямо как на Вавилоне: он не хочет ее видеть, так как занят чем-то, по-видимому, более важным, чем встреча с ней. Торн всегда говорил, как Офелия для него важна, показывал это десятки раз, но когда он был нужен ей, его не оказывалось рядом. Он говорил, что хочет быть ей нужным, и он нужен ей сейчас! Офелия сомкнула веки. Она вспомнила все свои ночные вылазки в Наблюдательном центре девиаций. Как ее тело не было способно справиться с самыми простыми действиями, как она терялась в пространстве. Сейчас она бы с легкостью пробралась в покои Торна, если бы знала их точное… – Ну конечно! – прошептала она и вскочила с кровати. Шарф помог ей открыть окно и посмотреть на замок, в особенности его крыло для сотрудников. В голове уже был план. Офелия велела шарфу ждать: нельзя привлекать внимание такими вещами, это никогда хорошим не кончается. Огни в комнатах потухали один за другим, мрак ночи окутывал каждый кубический сантиметр замка, пока не окутал все. Офелия внимательно осмотрела заднюю часть дворца на наличие сторонних наблюдателей или же горящей лампы. Ничего. Кромешная тьма. И как она по такой темноте проберется на другой конец огромного замка? Офелия не знала, но все же отпустила шарф, чтобы тот запомнил точный маршрут. Молясь, чтобы Торн его не увидел, Офелия села на пол и приникла спиной к кровати. У нее не было пальцев, чтобы перебраться по стене, значит, придется бегать по коридорам. Прямо как в Центре девиаций. А Торн вообще вернулся к себе? Если он не повиновался королеве, то по логике вещей должен был скрыться в своей комнате до приезда Золы. Однако это не решало вопрос с тем, что ей сделать, чтобы добраться до Торна. Опять загадки, одни и те же пазлы в разных местах, в разных мирах. Шарф вернулся очень быстро, Офелия даже не ожидала такой скорости. Она поднялась на ноги и посмотрела на него. Его хорошее расположения духа говорило ей об одном: шарф нашел Торна! Надев на Офелию очки и отперев дверь, он повел ее за собой. Значит, лазить по стенам не придется. Они пробежали гостевое крыло за считанные минуты, охраны там было мизерное количество. Единожды ей потребовалось скрыться за гобеленом с красивой женщиной. С крылом для сотрудников было куда хуже: гвардейцы не спускали с него глаз. Офелия, слепо следуя за шарфом, остановилась за углом у входа в коридор: двое мужчин. Она стала отчаянно искать обходные пути, как шарф потянул ее в совсем другом направлении. – Ты чего? – шепнула Офелия. Однако шарф был непреклонен. Так как оба крыла: и гостевое, и для персонала, были чуть ниже основной конструкции, Офелия спустилась на их уровень, используя другой проход вниз – третий. Она вышла в небольшой сад. Красивые фонтанчики и дорогие цветы сотворили у каменной скамьи ауру самой любви. Офелия, мельком взглянув на это, прошла дальше, слушая журчание воды и дуновение ветра. Никаких разговоров, лишь она, шарф и природа. Шарф тащил ее вперед, за сад, где она заметила несколько больших ограждений разнообразных форм. У каждого была табличка с фотографией животного и его описанием. Все они мирно спали, и лишь одна клетка пустовала. Офелия подбежала к ней, зайдя в коридорчик, ведущий обратно в замок. Шарф всем своим существом показывал, что именно туда им и надо, но она решила задержаться на табличке. – Волк Рю, – пробормотала она. – Что же с тобой случилось? Не обращая внимания на все остальное, Офелия последовала за шарфом. Оказалось, он повел ее в обход, чтобы гвардейцы ничего не заподозрили. Офелия была на противоположной части крыла и могла пробраться в комнату Торна без затруднений. У нее получилось. Офелия на цыпочках подбежала к дверям, шарф сжался на шее потуже, едва не задушив ее, но все же указав на нужную. Она остановилась, он уже было хотел отпереть дверь, как Офелия попросила его подождать. Шарф не мог сам знать обходной путь. Значит, это Торн ему подсказал вариант на случай усиленной охраны. Торн знает, что она здесь. И на этот раз должен сам впустить ее. К себе в комнату. В свой мир. Когда-то на Вавилоне она доверилась ему. Теперь пришла пора ему довериться ей. Долго ждать не пришлось. Словно почувствовав ее присутствие за стеной, Торн повернул ручку и чуток приоткрыл дверь. Не для того, чтобы погнать. Он хотел убедиться, что это не гвардия. Офелия без зазрения совести рассматривала его резкие черты лица, зная, что смущает этим Торна. Она хотела увидеть его смущение, как он отводит глаза, как становится раскованнее рядом с ней. Торн отошел в сторону, позволяя Офелии войти. Ни приветствия, ни просьб уйти. Классический Торн. Дойдя до середины комнаты и услышав звук закрытия двери, а затем родное щелканье часов, Офелия развернулась. Торн стоял, смотря в часы, его одежда почти не поменялась: все такой же мундир, наглухо застегнутый, скрывавший большинство из пятидесяти шести шрамов, который ей хотелось увидеть все разом. – Я оправдала твои ожидания? – спросила она, кивая на часы. – Ты всегда их превышала, – ответил Торн, закрывая крышку. То был второй комплимент из его уст, сказанный любимым Северным акцентом. Офелия залилась краской, и шарф попытался это скрыть, поднявшись на рот. Взгляд Торна впился в те обрубки, что остались от кистей. Он ведь запомнил ее беспалые руки в Изнанке, но гнева от этого в его глазах не поубавилось. – Компенсация за совершенный в детстве проход, – пояснила Офелия. Она не решалась поднять на него глаз, но Торн того и не хотел. Словно единый организм, их руки одновременно, синхронно сжали друг друга в объятиях. Офелию они обжигали как снаружи, так и изнутри, бросая то в жар, то в холод. Давно она не чувствовала этих рук на себе, не представляла, как сильно по ним соскучилась. Как соскучилась по самому Торну, ранее неспособному ни на какие нежности, которому был противен любой физический контакт, помимо одного-единственного, и о нем наконец можно было подумать. Понимая, как долго они старались не вспоминать друг о друге, Офелия ощутила на своих глазах слезы и дала им волю. Торн отреагировал на это, положив ладонь на ее голову и прижав к себе крепче, но не настолько, чтобы она не могла дышать. – Я должна с тобой поговорить, – вырвалось у нее внезапно. – Позже, – коротко ответил Торн, не утратив своего властного тона. Офелия отстранилась от него, чтобы наконец заглянуть в любимые глаза. Во взгляде Торна читалось счастье, он хотел ее увидеть. Как и она, он с трудом переживал их разлуки. Обе из них. – Ввалиться посреди ночи было идеей, нарушающей график? – снова спросила она, пока шарф вытирал ее слезы. По мнению Торна, эти вопросы она задавала неспроста, вот только разобрать их природу у него не получалось. Ее голова находилась в сорока одном сантиметре от его. До искусственного рассвета оставалось шесть часов семнадцать минут двадцать восемь секунд. Теперь двадцать семь. – Я уже привык к этому, – снова ответил он. У Офелии промелькнула его фраза, сказанная в интендантстве более трех лет назад: "Я уже начинаю к вам привыкать". Офелия тогда подумала, что эти слова он сказал специально, дабы одурачить ее. Только сейчас она поняла, какую борьбу с собой он тогда вел. С точки зрения деонтологии он поступал неправильно, а с точки зрения чувств говорил правду. Торн склонился над Офелией, пытаясь рассмотреть каждую черту ее лица, запомнить все детали. Он снял с нее очки и завел прядь непослушных волос за ухо, но те упрямо вернулись на место, залетев Офелии в рот. Этот неудачный жест смутил его, Торн отвел взгляд от Офелии в сторону, светлый локон упал ей на лоб. Но она не расстроилась, как скорее всего подумал Торн, и развернула его лицо обратно к себе, всего лишь подтолкнув чем-то отдаленно напоминавшим запястье. – Тогда на Вавилоне, – прошептала она настолько тихо, чтобы только Торн услышал.– Ты спрашивал меня о причине моего прибытия. Я дала тебе на него один ответ. Его мускулы напряглись. Офелия неуверенно обвила его шею руками и снова заглянула в глаза. Торн боялся признаться себе в том, что хотел разглядывать Офелию вечность, это было единственным занятием, которое он любил. Общество Офелии было единственной отрадой его искалеченной души. – Я тебя люблю, – прошептала она снова, внутри трепеща от того, что сказала это ему. Во второй раз. Торн стал будто бы каменным, но не холодным и резким. Он не знал, что с собой поделать, только сжал ее щеки в своих огромных лапищах. Она почувствовала жар, исходящий от его ладоней. – Можно я…? Офелия застыла в ожидании вопроса, который Торн так неуверенно и смущенно пытался закончить. – Можно я тебя поцелую? Она закрыла глаза, и ее губы накрыло его губами, такими горячими и жадными, как если бы Торн впервые в жизни ее целовал. Офелия оказалась неправа: Торн все же изменился. Собственнические замашки переросли в… в вопросы о разрешении. Он спрашивал у Офелии, у своей жены, разрешения поцеловать? На этот раз поцелуй Торна отличался от всех предыдущих, пусть их и было не так много. Словно он направлял на него все свои малейшие подобия чувств, всю ту любовь, которую питал к Офелии. Эта миниатюрная девушка, на первый взгляд слабая и беззащитная, неспособная выжить в суровых реалиях, вызывала в нем самые противоречивые чувства, но любовь к ней не была одним из них. Это было чем-то одинаково сильным, таким постоянным, что даже Торн был удивлен. Именно эта аномалия: сильная девушка в таком маленьком теле, открыла в нем то, что он считал мертвым. Даже нерожденным. Они отпрянули друг от друга, когда кислород в легких стал отсутствовать. Их горячие дыхания доносились до лиц. Всего одиннадцать сантиметров. – Я тоже… – начал Торн, запинаясь на каждом слове, но не выпрямляясь. Он хотел сказать ей об этом не на расстоянии сорока одного сантиметра. – Я тоже люблю тебя. Офелию захлестнула волна эмоций. Торн никогда не хотел бросать ее. Он тоже ждал, когда его я наконец станет мы. Она поцеловала все шрамы на его лице, останавливаясь и уделяя внимание каждому из них, будто бы они живые. При каждом ее поцелуе мышцы Торна расслаблялись. Каждый на лице в том же месте, где и должен быть. Значит, и остальные там же. Все пятьдесят шесть, и все на своих местах.