Синкопа

      «Как становятся вампиром?», — тихо спросил он тогда, сжавшись комочком под рукой создателя. Ким Тэхен лениво рисовал пальцем узоры на его спине, размеренно дышал, от чего вместе с грудью приподнималась курчавая голова Чонгука. «Вольно или невольно», — так же тихо ответил создатель. Громче их голосов шипели фитиля свечей. «Я пришел на грохот и запах твоей крови. Нашел тебя парализованного под завалом арматуры. Сердце билось. Сердце должно обязательно биться. И желательно чтобы конечности были, по крайней мере, на месте и не вывихнуты». Создатель переместил руку на затылок Чонгука, принимаясь задумчиво перебирать пряди его волос. «Слюна взрослого вампира содержит антикоагулирующие ферменты», — Тэхен тогда встретил растерянный взгляд Чонгука и ласково усмехнулся, «Это такой фермент, который не позволяет свертываться крови — необходим для нашей естественной охоты и питания. Вампирская слюна также имеет особого рода белки, которая вносит точечные изменения в ДНК. Вампирское ДНК. Чтобы обратить человека, необходимо ввести достаточную дозу этого белка и закрепить некоторым количеством крови». Чонгук выгнул бровь. «Ты меня повез на капельницы?» Создатель тихо рассмеялся. «Нет, милый мой, обращение — нестерильный процесс. Представь, как у меня с подбородка течет слюна, я вскрываю свою вену, чтобы смешать нашу с тобой кровь, а ты сам лежишь передо мной с гематомами и размноженными ранами».       Чонгук раскрыл глаза, уставившись в белоснежный потолок. Музыка в голове баловалась фортепьяно и трубами, шипение, как если бы игла шла по виниловой пластинке. Шепот. Чонгук изо всех сил вслушивался в этот шепот. Успокаивающий, родной. Рассказывающий о рассвете, проглядывающем сквозь стволы сосен, и о соленом-соленом ветре с моря. И вместо потолка вспененные волны, и простор неба, и шпили елок. Приобретенный дом, который пришлось покинуть. Чонгук обнял подушку, прижимая к носу выкраденный из гардероба создателя платок. Музыкальную тишину разорвал голос короля вампиров. — Прекращай скулить, — жестко влепил Пак Чимин, сверкая изумрудами глаз в темноте комнаты. — Я не скулю. — Скулишь. Пищишь. Как котенок, которого оторвали от мамкиной груди.       Чонгук перекатился с одной стороны кровати на другую так, чтобы не видеть фигуры вампира в темном проходе, ни его надсмехающихся глаз. Плотные портьеры вдруг тяжело двинулись в разные стороны, открывая вид на сияющие небоскребы. Япония. Над городом рассеивались грязно-рыжие облака, просвечивая черное небо. Единственным источником освещения в комнате была лампа у двух кресел — предполагающих собой читальную зону. Теперь и с окна лился свет. У подножия небоскребов, переливающихся изумрудным, алым, синим, будто рассыпали золотинки, а дальше мерцающий желтыми фонарями огромный город и неспящие его жители. Чонгук уставился в окно, подминая под себя подушку. Постель пахла порошком и крахмалом. Не домом. Снова запах короля вампиров. Едкий. Снова его змеи. Ядовитые. — Ужасающая привязанность…       Пак Чимин бесцеремонно схватил Чонгука за подбородок, разворачивая к себе и замечая слезы. А потом стер дорожки влаги со щек. Кожу тронул холод его колец. — Последний раз я плакал, когда состарилась и умерла моя наставница в королевском дворе. Жестокие времена восхождения Чосона. Восстание бравого генерала, захват власти. Учил историю?       Слова вампира заставили встрепенуться и пораженно уставиться в насмешливые глаза сверкающие в полумраке. На голове Чимина нарисовалась мужская шляпа — кат, а руки спрятались под традиционное пальто — турумаги. Чонгук моргнул, и с ресниц сорвались капли. Король вампиров с неизменной элегантностью сел напротив, удобно опираясь на одну руку и закинув ногу на ногу. — Вы были в королевской семье?       И Чимин усмехнулся, откинув голову, принялся рассматривать потолок. Некоторое время молчал. И в мелодии Чонгука расслышалось тихое дребезжание струн каягыма. Тихий-тихий шелест. Перезвон колокольчиков. Все, что напомнило ему Корею, пахнущую старыми учебниками истории, классом после физкультуры, когда учитель требовал убрать рисовые булочки и ответить на вопрос, в каком году Тхэджо сверг династию Коре. — Я был частью королевского гарема. Очень сомнительной, неофициальной его частью.       Чонгук скользнул взглядом по королю вампиров. Манящие губы, аккуратный нос, брови вразлет и глаза, что придавали в общем по-ангельски нежным чертам дьявольский шарм. — Что ты так смутился? — издевательски мурлыкнул Пак Чимин приблизившись, закусив губу и направив взгляд особенно интимно. Чонгук невольно выгнулся под заигрывающие фантомные касания. Клубок змей развязался и те поползли под кожей, окольцевав живот. Он зажмурился от неожиданных ощущений, глотнув воздуха, словно утопающий и распахнул глаза. Магия рассыпалась. Шипение змей стихло. Король вампиров свалился на постель, надрываясь от хохота при виде шокированного от самого себя Чонгука. И снова взрыв смеха, когда Чонгук дернул на себя одеяло, прячась.       «В яслях, котёнок, есть педиатры, логопеды, воспитатели. Повара, в конце концов. Так как твой создатель доверился мне, нужно соответствовать». Чонгук дышал под одеялом, наслаждаясь музыкальной тишиной, темнотой под веками, теплом. «Будь послушным котиком». Он медленно приподнялся. Плотный мрак комнаты не мешал рассмотреть разбросанные по полу учебники, тетради, карандаши с изрисованными листами бумаги. На столике, в том же беспорядке, стоял одинокий стакан с пленкой давно засохшей крови. Чонгук заметил в стороне свой силуэт. Отросшие вихры волос, торчащие в разные стороны, болезненная серость лица, печальные глаза. Он вздохнул. На язык лег собственный запах. Мягкий, сладковатый. Чонгук туго сглотнул, чувствуя неприятную пульсацию в деснах и сухость. Желудок болезненно сжимался. Взгляд упал на исписанные японскими иероглифами страницы тетради, рядом учебник мировой истории. Равнодушно ступая по бумаге, Чонгук тихо пробормотал строчку из детской песенки, что давали ему слушать для запоминания простейших слов. «Человек», «Жизнь», «Солнце», «Счастье».       Он познакомился с учителем. Спустя неделю пребывания в Японии, существования, на пороге дома Пак Чимина показалась его фигура. Долговязый, с вытянутым лицом и мутными глазами, бесцветными волосами и полупрозрачной кожей. Запах его душил. «Юноша, будем знакомы, я Иоганн — твой учитель». Чонгук тогда только поклонился в традициях своей страны, пожимая руку мужчине, и с немым вопросом воззрился на Чимина. «Я не буду лишать тебя удовольствия набивать собственные шишки, но идиотов никто не любит», — привычной насмешкой ответил он, и Иоганн добавил своим квакающим голосом: «Грамота важнейшая вещь этой и другой жизни». В его необжитую комнату занесли несколько коробок с тетрадями, учебниками, несколько пачек ручек и карандашей. Занятия начались в тот же день. Чонгук задавал вопросы. Иоганн вредно пресекал несвоевременное любопытство фразой «Я еще не договорил». И новая неделя загрузилась расписанием гуманитарных наук, мельканием букв перед глазами, вымазанных в пасте кончиками пальцев, глубоким голосом учителя. Иоганн хотел, что бы его звали наставником, но Чонгук лишь поджимал губы. Наставник. Создатель. Жизнь.       Умывшись, он вернулся в комнату, не закрыв дверь личной ванной. Дернул за веревку автоматической системы и портьеры, перекрывающие окно, двинулись в разные стороны. Чонгук мазнул взглядом по серому полотну неба, по ступенькам небоскребов, по мигающим вдалеке машинам и собрался вернуться в постель. Неожиданный стук в дверь и по-японски звонкий женский голос. Тело рефлекторно замерло. Всю левую сторону тела опалило веяние тепла от двери. В ушах послышался чужое сердцебиение с тревожным смычком скрипки. Запах силился просочиться через дверь, но Чонгук, в ужасе зажал нос и рот двумя руками, чувствуя, как удлиняются клыки, как рот наполняется слюной, как бегут искры по телу, предвкушающему перекус. Перед глазами дверь. Человек совсем рядом. Чонгук прижался лбом к косяку. Зажмурился. И сбив дверь с поджидающей женщиной, в одну секунду оказался на первом этаже. Несколько человек в голубоватой форме, мелькали желтыми перчатками, тряпками, масками. Сквозь пальцы прошел едкий запах хлорки, сбивая аппетит. — Что случилось, котенок?       Чонгук перевел перепуганный взгляд на короля вампиров. Зеленые глаза смотрели с неизменной насмешкой. Вампир развел руками. В одном кулаке он держал сверток документов. — Первый раз видишь клининг на дом? Ну кто-то же должен разобрать срач в твоей комнате.       Тепло чужих тел, отскакивающая японская речь и ласкающий слух звук их сердец, течение крови по их венам, их дыхание. По подбородку потекла слюна. В голове истошно визжало: «Кровь! Жрать! Жрать! Разорвать! Жрать!» И Чонгук подбежал к Пак Чимину, плотно прижался, пряча взгляд голодных глаз от людей, глубоко вдыхая у артерии вампира. Разноцветные пятна поплыли под веками. Голос короля вампиров размылся. Рот сам раскрылся, клыки сами вошли в плоть. Мягко, как нож по маслу. И влажная кровь полилась по горлу, ослабляя напряжение, дальше в трахею, ощутилась в желудке и новый глоток.       Чувство дежавю потянуло челюсть назад-вниз. Чонгук распахнул глаза, уставившись на быстро срастающийся след укуса, на образовавшуюся корочку раны, как та треснула и сошла с едва розоватого следа. Чистое сознание быстро отметило просторную комнату короля вампиров, плотны запах его крови, и нескромные прикосновения. Сладко мычание на ухо. Чонгук вздрогнул всем телом от опалившего пах удовольствия. — Как в тебе хорошо, — надрывный шепот вампира, его возбужденный взгляд, мощные клыки и влажный язык, скользящий красивым губам. Звон в ушах смешивался с шипением змей. Те хладнокровно ползли под кожей, сжимали органы, терлись, интимно окольцовывали и ноги подгибались от не своего удовольствия. Чонгук опустил ошалелый взгляд вниз, где Пак Чимин вел рукой по члену, навалившись всем телом. Сладкий-сладкий стон. Внутри все перевернулось. Нет и да. Хлюпанье. Свободной рукой вампир провел по животу чонгука забираясь под футболку, касаясь кожи. «Как в тебе хорошо, Чонгу-ки…! М-м-м, да!» Снова шипящее «Да!» Затем сумасшедше развратное: «Ты такой теплый внутри! Я чувствую каждую твою клеточку, я чувствую каждый твой орган, я чувствую твою кровь!» и нарастающая протяжная гласная от пика удовольствия. «Чонгук-и… Чонгук-и… Блять…» Чонгук парализовано уставился на короля вампиров, что кончал с его именем на губах и закатывал глаза. Удовольствие прострелило позвоночник и покрыло все тело. Чужая струя ударила в живот. И Чонгук ударил Пака. Ярость охватила грудную клетку, сдавила так, что органы подкатили к горлу, выдавая клокочущее рычание. В зеленых глазах боль. По ушам ударил истошный крик в унисон музыке.       Впервые проснувшись в доме Ким Тэхена, он понял, что ему не хватало сна. Что в клубе Юнги и Хосока он спал словно-бы одним полушарием, в любой момент готовый к нападению. Прятался в кладовке или в каморке со всеми счетчиками и мигающими проводами, лишь бы сомкнуть на пару минут глаза, уткнувшись лбом в стену, и отдохнуть. Без сна — череп сдавливало болью. И Чонгук выспался, отключившись в мягкой постели Ким Тэхена на несколько дней. Серебристо-белый шелк, бархат. Запах. Слаще было спать на груди у матери в детстве, которое стремительно забывалось. — Молодой человек, — Чонгук встретил взгляд блеклых глаз учителя, — Чем вас так заинтересовало половое покрытие? — Прошу прощения, Иоганн-щи. — Повторите, что я только-что сказал. Чонгук выдохнул ответ. Монотонно. Дословно. — С методологической и стилистической точки зрения ницшевская философия противостоит философии Нового времени, в том числе немецкой классической философии… Потом вы сказали, что немецкая философия — наукообразная, и я не понимаю зачем мне все это.       Иоганн отложил небольшую записную книжечку, где периодически чиркал что-то ручкой, а затем продолжал говорить. Чонгук откинулся на спинку кресла. Для ежедневных занятий с учителем, Чимин выделил отдельную комнату, вместо гостиной, где Чонгук обычно устраивался на полу, пока учился японской прописи. А вечерами он возвращался в свою спальню и засыпал за выданной книжкой, просыпаясь к середине дня. И снова занятия. И снова душащий запах Иоганна, его монотонный квакающий голос, его заумные обороты. — Нам повторить тему гносеологии? — Я знаю, что такое гносеология, — капризно шикнул Чонгук, отодвигая тетрадь, с пустым разворотом листа, — Я не понимаю зачем мне знать философию стоиков, зачем мне Будда, зачем мне формы человеческого сознания. Зачем мне Пелопонесская война, зачем подробности жизни Людовика шестнадцатого? Может мне…!       Чонгук наткнулся взглядом на шею своего учителя, где по интуиции пролегала яремная вена, где кровь и его новый опыт. Он оставил Чимина удивленного и со спущенными штанами одного. Испугавшись, заперся в своей комнате и приставив к ней пустой комод, спрятался под одеялом. Змеи короля вампиров шипели в голове, заглушая любимый шепот, а по телу все еще разливалось странное удовольствие не своего оргазма. Сытость приятно теплела в желудке. Сила заставляла руки дрожать от пузырящейся в ней мощи. Эта сила циркулировала в нем, периодически порываясь вскочить, побежать, сильно сжать кулаки и вздернуться. Клыки чесались опробовать свою способность. «Я стану таким же занудой, если глотну его крови?» Чонгук нахмурился. «Может хватит одной капли?» — Познание, — Иоганн разочарованно покачал головой, — наиболее важный компонент деятельности человека. — Человека. А мы вампиры. Зачем мне знать все о человеке, пока я почти ничего не знаю о вампирах.       Учитель повернул голову к окну. За стеклом домашний сад в окружении сосен с раскидистыми, как будто пушистыми ветвями, каменная дорожка, ведущая к воротам, газон, свободно растущие кустарники с неубранной с них хвоей. На высокую стену, ограждающую от посторонних глаз, но не скрывающей вид на город, присела птица. Та перебрала лапками, дернув головой для обзора, и замерла. — Что должно было произойти чтобы птица стала птицей? — Иоганн вновь открыл свою книжечку и ровным движением оставил длинный прочерк. Чонгук перевел взгляд, застав момент, когда птица взмахнула крыльями, показав идеально слаженный механизм — перо за пером, пушок, ярус за ярусом. Маленькая гостья улетела. — Вылупиться из яйца? — Нет. В этом и необходимость познания, юноша. Зная по крайней мере несколько «икс» можно прийти к ответу «игрек», — Иоганн вздохнул и Чонгук невольно глотнул тяжелый запах затхлости, пыли и духоты, — Вампир — такой же вид человеческого рода, как наши вымершие предки австралопитеки и другие гоминиды. Что субъективно ты знаешь о вампирах?       Чонгук усмехнулся. Мелькали образы из книг и фильмов. Существо мифологическое, проклятое, истерически боящиеся солнца и чеснока, по ночам превращающиеся в летучую мышь и всегда сопровождаемое туманом. Тот, что способен свести с ума, озлобить, обезобразить. Тот, кого можно убить колом и огнем. Музыка в ушах всколыхнулась. Тянущие ноты скрипка и виолончели, с мягким переливом струн арфы и тревожный стук. Вампир — это клыки, кровь, ночь. Трупная бледность, холодная кожа, невероятная сила. — То, что я знал наверно не имеет почти ничего общего с действительностью. — Многие виды приматов в итоге становились тупиковыми ветками развития и, неспособные себя защитить, вымирали. От хищников, от змей, от чего-то несъедобного или физической слабости. Это называется естественный отбор. Эволюция. Вампир — вид человеческого рода, с более развитой мощностью мозга, физической силой, системой органов чувств. И пока неисследованной продолжительностью жизни.       Подавшись вперед, Чонгук не моргал, внимательно слушая монотонный слог учителя и сравнивал, вспоминая время первых своих дней. Картинки тогда так быстро мелькали перед его глазами, сотня мыслей таким ураганом неслись в его голове, звуки так били по ушам в слепящем пространстве танцпола, что его вырвало. — Человек тоже тупиковая ветка развития, Чонгук. В природе должен быть баланс. Хищники и травоядные. В древности вампиры, как и обычный австралопитек, не способны были разговаривать, так же учились делать орудия труда, создавать общины. Разница была в питании. Вампирский вид оставил в своем рационе сырое мясо, так как сготовленное не сохраняло нужных для их строения желудка ферментов. В скором времени мы перешли на человечину. Люди того времени уже научились различать съедобные и несъедобные плоды, а вампирское обоняние позволило отличить среднее качество животного мяса и насыщенное полезными микроэлементами и калориями мясо человека. Вместе с развитием мозга пришло и упрощение питания. Вампиру стало достаточно крови. — Создатель рассказывал мне про кровь.       В груди разлилась нежность от памяти о голосе Ким Тэхена. Мурлычущий, гулкий, ласковый.       — Так как мы хищники, наше главное орудие — клыки. Они же наш главный репродуктивный орган. — Что?       Чонгук вздрогнул. И выпрямился от ударившего в нос запаха короля вампиров. «Прошу меня простить, мистер Нортон, но занятие придется прервать». Зашевелились змеи, учуяв своего хозяина — Чонгук прогнулся в спине. Вспомнились сладкие стоны. Вспомнились мощные клыки Ким Тэхена. — Это ничего не значило.       Зеленые глаза насмешливо сверкнули. Пак Чимин затащил его в свою гардеробную и усадив на софу, принялся перебирать вешалки. Стерильное освящение давало иллюзию модного бутика. В центре комнаты комод с блестящими под стеклом серьгами, кольцами и несколькими ящиками под. Чонгук поймал свою фигуру в отражении огромного зеркала. Напряженная поза, черные футболка и штаны, взлохмаченные волосы. С отражения за ним наблюдал желтый глаз. Чонгук провел пальцем по контуру радужки. — О чем ты, котенок? — Правда, что клыки — это репродуктивная система вампиров? — Я бы это назвал системой выживания, — Пак Чимин жестом приказал ему встать и поднес к лицу белую рубашку, — Со временем клыки могут деформироваться, в зависимости от вида охоты. Становятся больше, чаще. Для нас клыки один из показателей силы вампира. На них обычно скапливается слюна, ими мы обычно боремся и нападаем на жертву. Король вампиров поднял взгляд на Чонгука, а растянув пухлые губы в ухмылке, заигрывающе повел пальчиком по его груди. — Есть, конечно, схожие черты, но наши клыки не эквивалент хую.       И бесцеремонно коснулся его паха, быстро нащупав сквозь ткань свободных штанов мягкий член. Злорадный смех прокатился по комнате в унисон визгливому рычанию. Чонгук отпихнул от себя Пака, скалясь. — Котенок. Просто уясни, — лениво протянул Чимин, вернувшись к своим костюмам, — что твоими предрассудками, самостью, веру в собственную значимость, подверженность привязанности, когда-нибудь могут воспользоваться и уничтожить ими. Ты действительно думаешь, что мне есть дело до того, на кого встал мой хуй? Мне больше шести столетий, мне плевать на кого дрочить.       Вампир подхватил несколько вещей с разных отсеков, смерил Чонгука взглядом и без привычной легкости в голосе сказал: — Если ты еще раз, воспользуешься моей силой против меня же, я оторву тебе голову и оттрахаю в рот. И поверь, мне понравится.       Запах смешанной крови, свежесть ночного ветра от раскрытых окон, духи и незаметный человеческому обонянию запах тканей. Среди гостей изредка встречались вампиры в компании с человеком. Те молча улыбались, кланялись и не отрывали взгляд от пола. Под глазами толстый слой тонального крема, на шее плотный чокер, а под ним вена, с вставленной тонкой трубкой катетера. Чонгук поджал рот, наблюдая как один из вампиров, облаченный во фрак, представлял свою спутницу придерживая у губ трубку и с наслаждением присасывался к ней, от чего цвет катетера становился ярче. Девушка по-театральному счастливо улыбнулась, низко поклонившись от чего взгляды окружавших ее мужчин остались в зоне ее декольте. — Называется: «Живой бокал», в России выдумали. Был у них такой период, без твоей любимой морали. Ты себе представить не можешь какой этой девочке ценник выставили, так что не морщи носик, котенок.       По-птичьи защебетав, компания нескольких вампирш иногда посматривали на Чонгука, странно улыбаясь и смеясь, когда он случайно натыкался на бедра, едва прикрытые таканью с россыпью драгоценных камней, и на вырез открывающий стройную ногу или на грудь. Он отвернулся, нахмурившись насмешкам.       Пак Чимин легким движением поправил выбившуюся из укладки прядь блондинистых волос. В уголках его глаз переливались тени, делая взгляд еще пронзительней. Он цепко осмотрел зал, статно расправив плечи и выставив ногу, перьевая нашивка на его лацканах слегка трепыхалась от сквозняка и Чонгук невольно засмотрелся. Вздрогнул от облака чужого запаха и обернулся, встречаясь с лучезарной улыбкой незнакомого вампира. Седина, раскосые глаза, что не видно радужки. Мужчина поприветствовал на японском, кланяясь не шелохнувшемуся королю вампиров. Тот умудрялся возвышаться, будучи ниже многих. Вслушавшись, Чонгук разобрал лишь «человек», «мальчик» и почувствовал, как на него смотрят. Противно, склизко.       Сам он нет-нет, да бросал взгляд на себя в отражении оконного стекла. Талия подчеркнута крепко затянутым корсетом, по плечам струилась легкая ткань черной рубашки, с вырезом на ключицы, брюки обтягивали в ягодицах. Лицо обрамляли волны отросших волос, глаза — два настороженных блюдца. Чонгук слышал дребезжание. Что-то похожее на нетерпение. — Котенок, — Чонгук обернулся на голос Чимина и едва сдержал вскрик — резкая боль в животе заставила согнуться пополам и фантомный нож тут же растворился, позволяя выдохнуть, — Не забывай здороваться с дядями.       Он выпрямился. Сжал кулаки, раздумывая, ударить ли в ответ, но остановился, когда что-то глубоко внутри уловило направление. Мягкое, тягучее, родное нечто звало обернуться, пройти пару шагов и завернуть в коридор. Оно было там и звенело. Оно ждало его там. — Тэхен… — выдохнул Чонгук, огибая толпу громко болтающих между собой вампиров, чувствуя натяжение, исходящее от груди и ведущее за собой. В глубине дома уже меньше слышался гомон голосов, перекрываясь музыкой в ушах. Тиканье часов, гул. Чонгук остановился напротив двери библиотеки. Все там. Он там. И Чонгук открыл дверь, ныряя в приятный мрак комнаты, вдыхая любимый запах создателя. — Тэхен… Развалившись в кресле, Ким Тэхен подпирал голову ладонью. Шуба, брюки, босые ноги. Он раскрыл глаза и в темноте засияли его желтые глаза. Мягкий контур губ изогнула ласковая улыбка. — Тэхен.       Чонгук в два шага приблизился к нему и, не стесняясь, забрался на колени, хватаясь за его плечи словно утопающий и пряча лицо в изгибе шее. По всему телу искры. Родные руки тут же обняли, прижали, защищая от всего мира. «Мне хорошо только здесь. Я счастлив только рядом с создателем». Снова зазвенели колокольчики, снова шелест и капель, снова шептал тихий голос. Такой сладкий, такой гипнотизирующий. Страх, боль одиночества снова сменилась удобным забвением. Голову повело. Чонгук встряхнул ей, взглядом натыкаясь на губы создателя. — Тэхен… — снова прошептал он, сливаясь с ним в поцелуе.