Синкопа

      Девушка за ресепшн нервно поджала губы, смотря то в экран компьютера, то за спину Чонгуку, туда, где стоял охранник. В просторном холле тихо играла музыка, мотив, который услышишь только в дорогом ресторане, в таких же статусных отелях и в элитном магазине. Сквозь панорамные окна лился свет с улицы. Пешеходы иногда бросали взгляды за стекло. Крупная люстра в центре холла, стильные диваны и кресла зоны ожидания, цветы, услужливые фигуры швейцаров в белых перчатках и с тележками для багажа. Иногда на него оглядывались мимо проходящие гости. У Чонгука не было ключ карты. — Я заселился сюда позавчера, с моим… С моим другом — Ким Тэхеном. — Ничем не могу помочь, такого имени нет у нас в списке. — Такого не может быть. Девушка, пожалуйста… — Чонгук навалился на стойку, цепляясь пальцами за гладкий камень. На его коже виднелись бледные чернильные разводы, а под ногти забилась чернильная кровь, — Позвоните в номер…       Тепло человеческого тела коснулось его сбоку, заставляя отпрянуть. Охранник держал палец на устройстве в ухе, в любой момент готовый отдать приказ, хостес облегченно выдохнула в сторону. На шее пульсировала артерия. «Молодой человек», — Чонгук невесело усмехнулся обращению, — «Предоставьте пожалуйста документы». — Девушка, позвоните в номер триста тринадцать, — охранник схватил его за плечо, пытаясь развернуть в сторону выхода, но не справляясь, — Позвоните, скажите, что здесь Чон Чонгук и тогда я оставлю вас в покое.       Из трубки послышались долгие гудки, затем родной голос создателя. Чонгук облегченно уперся лбом в холод стойки, слушая дыхание Тэхена на том конце провода, как тот напряженно подал голос, а затем приказал впустить Чонгука и в итоге щебетание хостеса, охранника приносящих свои извинения. Дышащие на него, протягивающие теплые руки, но больше не касающиеся. К счастью.       Серые глаза в отражении смотрели на него дико. Чонгук в онемении замер перед зеркальной стенкой лифта, не нажав на кнопку нужного этажа, рассматривая себя. Почти по-детски хрупкие плечи стали шире, крепче, на руках красиво вздулись вены по плавным изгибам мышц, бедра, скрытые шортами, стали крупнее. Лицо. Возмужало. Только испуганные глаза выдавали былую слабость. Свет в лифте неожиданно погас и Чонгук, наконец, зашевелился. Нутро задрожало. «Черт!», — прошипел он отражению, хватаясь за волосы. В попытке казаться меньше Чонгук с сутулился, оттянул рукава футболки, но больше смешно скрючился, чем замаскировал новое тело. И выдохнул. Лифт остановился, неторопливо раскрыл двери. Чонгук решительно шагнул в фойе, но тут же замер. «Что сказать?» Шагая по ковровому покрытию к нужной двери, он снова и снова тормозил шаг, чувствуя, как стягивает грудную клетку страхом перед гневом создателя. Длинный коридор с низким потолком мерещился совсем тесным. — Ебать.       Дверь открыл Пак Чимин. Король вампиров пораженно улыбнулся, застревая взглядом то в одной части тела Чонгука, то в другой. Тот передернул плечами от ощущения змей ползущих по коже, они неожиданно трогали его раздвоенными языками, заинтересованно изучая. «Ты воспользовался этим?» Проницательный взгляд зеленых глаз заставил его кивнуть. — Вернулся блудный сын! — закрывая за Чонгуком дверь выкрикнул Чимин, словно Тэхен без того его не услышал. В механизме двери что-то щелкнуло. В ушах зазвенело. — Советую сразу встать в коленно-локтевую, котенок. — Что? — Пак пошло провел языком по нижней губе и расхохотался с невинных глаз Чонгука. Вампир схватил его за щеки, заставляя слегка присесть, и безжалостно сдавил так, чтобы выпучились губы, и снова рассмеялся. — Все еще котенок, — проворковал он, — помяукай, малыш. — Чимин.       Голос создателя заставил вздрогнуть. Зеленые глаза короля вампиров смотрели по-братски понимающе. Чонгук сам не заметил, как перестал дышать, когда Пак отступил, не загораживая собой раздавшиеся плечи и бедра, крепкие руки, новую силу. Тишина накрыла одеялом. Белый свет улицы лился из окна, вырезая темную фигуру Ким Тэхена по трафарету. Тот подстригся. Новая укладка волос сильно его молодила. Чонгук завис на мысли, что кончики волос создателя сейчас должны быть невозможно мягкими, шелковистыми. В груди больно стянуло. Чонгук моргнул. И вновь раскрыв глаза, задушено засипел. — Как это, черт возьми, понимать, — вампир шумно втянул носом воздух, — Ты пахнешь. Ты был в клубе. Ты.       За спиной дверь, на груди рука создателя, давящая так, что скрипели петли в косяке. Больше страха чем боли. Чонгук поморщился от острой рези по коже. Царапины оставались от ногтей Кима, когда он хватал его за плечи, проверяя крепость мышц, за бицепс, сжимая до синяков, оцарапали живот, когда он проходился пальцами по прессу. Желтые глаза дико блеснули. — Что ты сделал?! Как ты это сделал?! — Ким схватил его за ухо, унизительно пригибая к полу и ведя за собой в ванную комнату. Чонгук сглотнул дежавю. Острый ком встал поперек горла.       Ким сорвал со стойки душевой шланг, на полную выкручивая напор воды и швыряя мылом в Чонгука. Он только дрожащими руками стянул футболку, оставляя на полу. Мышцы трогала судорога. — В мусор! — шипение, — Что тебе делать в том засратом клубе я не пойму?! Ты не можешь просто сидеть на месте?! «Перестань…», — негромко выдал Чонгук, отворачиваясь от холодной струи воды. Волосы лезли на лоб. Внутри раздувался пузырь. «Перестань-перестань!» — Зачем?! Почему?! Опять!       Раскат рычания оглушил. Водная пелена смазала картинку, но обострило все. За грохотом сваленных со столешницы стаканов и тюбиков шампуня, геля, послышалась пощечина, а затем и до кожи Чонгука дошло осознание удара. Весь пол залило водой в которой купались осколки стекла. Тишина. Фигура Пака в проходе, без всяких эмоций наблюдающий со стороны. Чонгук встретил взгляд желтых глаз. Сердитый излом в бровях создателя разгладился. Золото беспокойно плескалось рядом со зрачком, пока не разлилось морем вины. Скрипка. Смычок наигрывал мелодию похожую на дыхание, на пульс. Чонгук отвлекся от разбитого стекла, отвлекся от гнева Кима, отвлекся от шипящих змей короля вампиров, вслушиваясь в линейку игры белых и черных клавиш. И прикрыл глаза, дико усмехнувшись. Больная улыбка тут же сникла. — За что я это получаю?       Он осторожно присел на борт ванны. Обида сдавила горло, делая голос почти плачущим, сиплым. Плакать хотелось. — За что меня избивали в клубе? Зачем издевались? Почему смеялись? Почему изнасиловали? Почему я?       Воспоминания накрывало плотным полотном времени. Тело помнило. Напрягались мышцы шеи и живота, не вздохнуть, не шевельнуться. Чонгук расслабил плечи. Тихий-тихий шорох заставил его посмотреть, чем занят создатель. Ким стоял, спрятав лицо в ладонях. — Почему я должен был прятаться от десятка вампиров, чтобы меня не пинали в зубы? Почему я должен был висеть на том проклятом кресте с вывернутыми руками. Почему мне нужно было бежать?       Он уставился взглядом за спину создателя, в шов между настенной плиткой. Шепот, музыка в уши — анестезия. В груди все захолодело, покрылось бесчувственным льдом, что дал глубокую трещину позволяя всей черноте вырваться наружу. Чонгук вспоминал как молчал. Он быстро-быстро заморгал от неприятного покалывания в сухих глазах. Часто-часто задышал от странной отдышки. — Почему я не мог рассказать, почему я боялся выйти из твоего дома, почему, когда я попробовал себя в чем-то, я начинал дрожать и плакать? Почему оказалось так, что мне нельзя исчезать из твоего поля зрения, нельзя пахнуть кем-то чужим, но тебе можно оставлять меня каждый раз, когда ты мне так нужен!       Его собственный крик отскочил от стен. Тэхен отнял ладони от лица, медленно опуская руки, но не поднимая головы. Грудь его вздымалась от тяжелого дыхания. Глаза скрывала челка. — Я похож на верную собачку?! Прожду целый день у двери, пока нет хозяина! О! Хозяин пришел!       Тэхен поморщился. — Чонгук, у меня есть обязанности, я не могу всегда…       Чонгук вскочил на осколки. Голос рвался наружу, рвался мощным потоком. — Я был один в том клубе! Я был один в Японии! Я был один в особняке, верно дожидаясь тебя, не зная, где ты и чем занят! Я был один, когда погорело мое безопасное место! Когда сгорел твой дом!       Пока не иссякли силы. — Почему, когда я сам для себя решил найти способ стать сильным, я снова получаю пощечину…? Я устал быть слабым.       Он выдернул осколки из стопы держась за стену. И ноги сами увели в комнаты. Чонгук схватился за голову, ноющую тупой болью, выдохнул. Дрожь колотившая тело добралась до костей и Чонгук обхватил себя руками, сжался, пытаясь унять дискомфорт в позвоночнике. Унять горящие легкие. Унять острое странное чувство в груди. В зале стоял ряд крупных пакетов из брендовых магазинов одежды, где ему уже обновляли гардероб. На рабочем столике в отдельной зоне, аккуратно разложены его подарки — ноутбук и фотоаппарат объективом вверх. Он выложил телефон. Валга холодила кожу. Чонгук доковылял до спальни, сваливаясь в мягкие одеяла с подушками и кутаясь в чистый запах комфорта. Он так и лежал, ориентируясь только на звуки. Пак шепнул ему число триста двадцать, прежде чем послышался щелчок закрываемой двери. Затем звон осколков, острые концы их соприкосновения с гладкой плитой пола. Странное облегчение разливалось по телу, а тихая мелодия мурлыкала об успокоении, забытьи. Гул ветра, шелест покачивающихся сосен, перезвон колокольчика.       Он осторожно выглянул из-за одеяла, когда почувствовал присутствие создателя. Ким сел рядом с кроватью на полу, уложив голову на матрац так, чтобы быть на ровне с головой Чонгука. — Мне жаль… — тихо прошептал вампир, зажмурившись на секунду, — Я виноват перед тобой. Ошибка на ошибке.       Острое болезненное чувство заставило Чонгука подползти ближе, чтобы ближе слышать голос создателя, чтобы ближе был его запах, чтобы ближе его тело. Тот протянул руку и Чонгук тут же ухватился за нее, прижимаясь щекой к ладони. Подушечками пальцев, Ким нежно провел по его коже. — Прости. — продолжил он, — Прости за тупую ревность, прости, что не защитил, прости, что не нашел смелости поговорить с тобой. Прости, мой милый. — Обними меня…       Тэхен ловко юркнул под одеяло. Переплел с ним ноги, притянул живот к животу и уложил подбородок на черную макушку, пряча голову Чонгука на своей груди, заворачивая обоих в белоснежную ткань одеяла. Тэхен переместился, обхватил лицо Чонгука ладонями и нежно потерся носом о кончик носа, заставляя улыбнуться. Взгляд желтых глаз метнулся к губам. — Мой милый мальчик, — промурлыкал он, — Сам не ведаешь какой силой обладаешь. Чонгук задышал чаще, глотая плотный запах создателя, ныряя в бархат голоса, ютясь в его объятьях, подставляясь под ласковые мягкие поцелуи. — Ты выдержал одни из самых сильных ударов, которые можно получить.       Руки Кима аккуратно коснулись затылка Чонгука, массирующими движениями снимая боль, и пустились вниз по его голой груди, чтобы окольцевать. Грудь плотнее прижималась к Тэхеновой, живот к животу, бедра к бедрам. Чонгук прикрыл глаза, отвечая на ленивый поцелуй. Внутри все сладко стянуло. — Мой храбрый мальчик, — едва отстраняясь от губ, произнес Тэхен, — Такой прекрасный в своей отверженности.       Большая ладонь легла на спину Чонгука, затем повела к талии, фантомом касаясь расчувствовавшийся кожи и заставляя Чонгука выгибаться в пояснице, дрожать в коленках. От языка скользнувшему по небу, от тяжести тела создателя, от опьяняющего запаха. От поцелуев, что спустились к шее. Нежных-нежных. — Мой мальчик, такой сладкий в своей невинности.       Шепот утягивал за собой в невесомость, от чего голова становилась легкой-легкой. «Тэхен…», — шептал он в ответ. Чонгук закусил губу, натыкаясь на собственные клыки, сладко мыча от удовольствия. Его растянуло на постели. Руки по сторонам, ноги разведены. Ким вел пальцами вниз к бедрам, почти вежливо сжимая ягодицы, уже жадно прихватывая зубами нежную кожу на животе. — Т-Тэхен, — занервничав, позвал Чонгук тут же встречая золотистый взгляд раскосых глаз, — Ты… Мы…       Снова капель, голос хора, голос леса. И мягкая улыбка создателя. Тот успокаивающе провел большим пальцем по нижней губе Чонгука, заставляя фокусироваться на приятном ощущении. — Позволь любить тебя. В комнате стало меньше воздуха. — Любить? — Любить.       Избавив Чонгука от белья, Ким вернулся к нему с поцелуем в губы, поцелуем в горбинку носа, с поцелуями для щек и висков. Просил: «Не стесняйся меня», когда Чонгук попытался спрятать пах за одеялом, изворачиваясь всем телом. Шептал: «Ты такой красивый», когда Чонгук смущенно жмурился. Ласка отовсюду. Ким гладил его ноги, рисовал узоры на животе, поправлял лезущие в лицо пряди волос. Удовольствие. Чонгук невольно дернулся, когда создатель оставил интимный поцелуй там, совсем близко. И ахнул. Когда скользкий язык мазнул по головке. — Тэхен…!       Искры вспыхнули внизу живота, опаляя, а перед глазами потемнело, оставляя только два новолуния. Чонгук схватился за ткань простыни, сжимая в кулаке и уже не пряча взгляд. Ким коротко улыбнулся прежде чем снова провести языком по всей длине. Прикосновения бархатные. К бедрам, к горячему члену. Тяжело дыша, Чонгук запрокинул голову от невыносимого взгляда создателя, от его красивых губ, оставляющих поцелуи, от его мощных клыков, от обнаженного себя, но снова приподнялся, снова наблюдал. — Тэхен… — надрывно простонал. Ким мучительно нежно огладил его член, и под ошалевший взгляд Чонгука снова лизнул головку прежде чем втянуть ее в теплый рот. Дальше, глубже, чувствуя небо, чувствуя язык на вздувшихся венах, гладкие щеки, вибрацию тихого урчания. Чонгук протяжно застонал, дрожа в коленях. Задыхаясь. Тэхен двигался размеренно, со смаком, с нежностью. Член почти полностью исчезал за губами, блестящими от слюны, на ладонь, надрачивающую у основания, стекал предэякулят. Скуля, Чонгук скромно толкнулся тазом, в ответ получая ласковые поглаживания на бедрах. Тело само пришло в движение. Волной проникая в рот Кима, упираясь в горло. «Да-да!»       Горячо. Под веками все багряно с ритмичными вспышками. До ушей доносился перезвон колокольчиков вместе со сладким шепотом и мурчанием. Жар оргазма опалил его от паха, даря тепло каждой клеточке тела, пока он выстанывал одно только имя, повторяя и повторяя, вдыхая без выдоха. Иглы онемения впивались в ноги, концентрируя все в одной точке. Приятная тяжесть тела. Липкие руки создателя. Соленый поцелуй. Чонгук улыбнулся, обнимая Тэхена, кутаясь в его запах, кутаясь в одеяло, в спокойствие.