Птица из клетки

      Каил стоял и смотрел теперь уже на труп всё тем же спокойным беззаботным взглядом. С таким же выражением лица он мог бы раздавать буклеты на улице, и зазывать людей в ново открывшийся ресторанчик. Однако что-то в его глазах было мутное, неясное. Он смотрел на тело с неким удовлетворением, обычно так смотрят на пустую тарелку, в которой некогда лежало лакомство, что уже спокойно переваривалось в желудке. Безусловно, так выражалась его жажда крови, что сходила уже на нет. Правда я не была уверена, стоит ли мне окликать его, может лучше уйти, и дать побыть ему одному, пока он не заметил? Тихо развернувшись на пятках, я уже хотела повернуть назад, однако меня окликнул Сорфт всё тем же привычным беззаботным тоном.       — О, Анадера, ты тоже тут! Как давно ждёшь, надеюсь, ты не видела слишком много? — воскликнул парень, складывая окровавленные руки в замок, а затем резко оглянулся по сторонам, будто неожиданно вспомнил что-то важное. — Ой, совсем забыл! — в тот же момент он наклонился к трупу и стал тщательно обыскивать его одежду.       Иногда я забываю, что Каил на такое способен. Убийства совсем не вяжутся с его образом. Что-что, но среди людей окружающих Брама он является самым адекватным. И всё же каждый из нас подвержен этой тягучей манящей жажде крови и как не старайся её практически невозможно сдержать, правда, Каил никогда и не пытался. Ему незачем себя ограничивать, если хочет или нужно убить, то он это сделает без лишних раздумий. Однако в его защиту выскажу, что он меньше всех имеет садистских наклонностей, да и обычно Сорфт во время боя чаще всего убивает, не потому что хочет уничтожить, а просто потому что иногда не рассчитывает силу. На моей памяти он выкосил не так много народу, возможно чуть больше, чем я, но это простительно. В конце концов, в мире в котором мы живём по-другому нельзя, просто невозможно.       — Ничего, я только пришла сюда. Не хотелось бы тебе мешать, но ты уж извини, — как можно спокойней произнесла, поглядывая на труп. Им оказался Ханзо — мужчина, что постоянно рассказывал о своей тайне ниндзя. Теперь уже не расскажет.       Немного повозившись Сорфт с довольным выкриком: «нашёл!», тут же подпрыгнул, встав на обе ноги, и отправился ко мне. Как только парень оказался на расстоянии вытянутой руки, он произнёс:       — Вот, держи, — Каил протянул мне плашку с номером 294, но тут же отдёрнул руку и взволнованно затараторил, посмотрев на её состояние. — Ой, точно! — подобрав край своей жилетки, шляпник протёр ею залапанную кровью плашку. Как только он закончил эту процедуру, то снова протянул её, почесав затылок и виновато улыбнувшись. — Извини, неловко получилось. Тебе, наверное, неприятно это видеть, ты же не любишь вид крови, да и убийства не особо одобряешь. Я хотел встретиться с тобой чуть позже, но раз уж ты всё равно тут, то ничего не попишешь.       Я удивилась. По правде говоря, никогда не думала, что у него может сложиться подобное мнение обо мне. Всё-таки на звание добросердечного ангела претендовать никогда не смела, как и любой член организации Брама Эванза. Нормы морали — полная чушь, особенно когда никто вокруг им не следует. Меня сдерживают другие обстоятельства, но надолго ли? Иногда звериное нутро сильнее разума, а в окружении подобных хищников его труднее сдержать. Даже смотря на рядом лежащий труп, в голове нет никакого отвращения, лишь какая-то часть сладостно хочет, чтобы причиной его состояния стала я. Она завидует Каилу.       — Ничего страшного. Если ты убил его, значит, посчитал это нужным, мне не в чем тебя обвинять, да и это было бы весьма глупым с моей стороны, — как ни в чём не бывало объясняю и подобно типичному поведению Сорфта легко улыбаюсь, будто говорю о предпочтения в одежде и тому подобное. На самом деле меня обуревает низменная зависть. От этой мимолётной мысли противно, но она остаётся в голове и словно старая шарманка безустанно крутить и крутить свою скребущуюся въедающуюся в мозг мелодию. На другой чаше весов стоит отвращение за такие чувства. Я ощущаю себя ужасно грязной и порочной, но это не мешает мне и дальше улыбаться. В какой-то мере, эмоции на лице всегда сложно выдавливать, однако вместе с тем чувствую облегчение. Подобное называют зоной комфорта, пусть даже в этом противоречии совсем и не уютно. — По правде говоря, я не то чтобы не одобряю убийства, просто сама стараюсь прибегать к этому методу только в крайней степени, но ты другой и считаешь по-другому. И это полностью нормально.       Я без зазрений совести вру не договариваю.       — Ах, вот оно что. Это хорошо, мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовала себя со мной некомфортно или что-то в этом роде.       — Глупости Каил, чувствовать себя с тобой некомфортно просто невозможно, даже если ты вдруг решишь повторить события Варфоломеевской ночи, — легко усмехнувшись, добавляю, а затем смотрю Сорфту прямо в глаза цвета выгоревшей летней травы. Взгляд парня теперь снова наполнен жизнью и невиданной мне энергией, однако… — Однако, всё же кровь тебе совершенно не к лицу, — проговариваю и делаю шаг на встречу к нему. Достав из рукава ленту, я сложила её вдвое, а затем протянула руку к лицу Каила, аккуратно промакивая своеобразным платком капли свежей крови, которая ещё стекала по щеке.       Как только я закончила с этой процедурой то невольно с каким-то необъяснимым для меня порывом нежности провела по его коже, всё так же вглядываясь в его чудесные глаза, что наполнены для меня чем-то необъяснимым. Той тягой к жизни, к людям, к непорочным в какой-то степени удовольствиям. Абсурдно, но это точно не глаза убийцы. Понимая, что молчание затянулось больше, чем требовалось, испытываю неловкость от подобных сентиментальностей. Хочется отстраниться, чтобы не испытывать такого вновь. Не привыкать навязываться.       Но, кажется, Сорфт замечает перемену настроения. Для такого общительного человека это не сложно, и чтобы не вводить меня в ещё большую неловкость по-дружески бьёт по плечу, добавляя:       — Спасибо.

***

      Остатки дня прошли уже не столь интересно. Однако вся эта ситуация с Каилом не давала мне покоя. Смотря на плывущие туда-сюда золотые пушистые облака на вечернем небе, я не с того не с сего задалась вопросом: остался бы Ханзо жить, если бы я не отдала плашку Каилу? Понравился бы ему чарующий закат или прошёл бы мимо, если бы остался жив?       Но практически сразу, поняла, что всё это бред. Чушь собачья. Какое мне вообще к чёрту дело. В любом случае это уже не имеет значение, ведь он мёртв и умер не из-за меня. А большего для моей глухой на оба уха совести и не нужно.       Странно. Хочу убедить себя, что это ситуация никак меня не волнуют. Очередная смерть, очередного человека. Каждую секунду кто-то умирает. Однако сложно понять, что конкретно движет моей озабоченностью этим случаем. Если бы его убил бы тот же Илумми движимый своими мотивами, я бы беспокоилась? У меня есть эмпатия или попросту хочу навязать её себе? Действительно ли мне есть дело до других людей? Кажется, этот вопрос ставить уже поздновато.       

Ты хорошая или плохая?

Дурацкий вопрос. В мире нет хороших или плохих людей. Тогда почему я должна заботится о чье-то жизни?       

Потому что каждая жизнь по-своему уникальна.

Чушь. Если я не знаю ничего об этой жизни, то в ней нет уникальности. Мне о ней попросту неизвестно, как бельмо на глазу.       

Если ты о ней не знаешь, то это не значит, что её нет.

В теории, что мир — это всего лишь компьютерная симуляция, такой вариант отсутствует. Откуда ты знаешь, есть ли реальность позади тебя, пока ты на неё не смотришь.       

Ты хочешь оправдать себя?

…       Не хочу думать об этом. Мне кажется, я себя совершенно не знаю. Не понимаю. Это кризис среднего возраста? Но мне всего двадцать. Для подросткового периода ещё бы подошло, однако для такого — уже старая.       Если рассуждать логически, то, не владея послужным списком морального кодекса, у меня всё же есть определённый ряд причин, почему я стараюсь пренебрегать убийствами и несчастными случаями, происходящими по моей вине. Одна из этих причин, это в первую очередь обещание, которым не имею право пренебречь, а вторая причина, выплывающая из первой, это то, что я попросту не могу полностью контролировать буйную жажду крови.       Проблема самоконтроля — неразрешённая проблема. Возможно, вспышки эмоций происходят из-за животной натуры или просто давней привычки, выработавшейся ещё в подростковом возрасте. Но где-то в глубине души я понимаю, что правда заключается совсем в другом, и мне совершенно не хочется её признавать.       Когда-то давным-давно ещё, когда я жила под одной крышей с Митчел, я ненароком обмолвилась с ней своими переживаниями по этому поводу. Однако, она сказала, мне не переживать и не отказывать себе ни в каких прихотях и садистских наклонностях. В тот момент я посмотрела на неё с большим скептицизмом. Мне никогда не нравилась идеология Митчел — не отказывай в себе ни в чём и никогда, а если что-то нравится, просто забери себе, вот и дело с концом. Заметив моё неудовлетворение этим ответом, девушка тяжело вздохнула и закатила глаза. После чего она выдала мне такую вещь.

***

      — Ты, Анадера, в последнее время стала слишком много загоняться. Это не то чему я тебя учила, но если ты всё же хочешь разобраться с этим, то тебе стоит понять что и в какой момент пробуждает жажду крови. Однако сегодня я добра и весьма щедра на советы, поэтому расскажу, так сказать, преподнесу ответ на блюдечке с голубой каёмочкой. Как правило жажда крови скрывает за собой неудовлетворённость, подавленные эмоции, желание подчинять и доказать другим и себе своё превосходство. В твоём случае это первое. Безусловно, играешь на публику ты превосходно, однако ты ещё плохо уживаешься со своим образом, — произнесла Митчел с небольшим упрёком, а затем перевела взгляд на свои ухоженные красные ноготки, разглядывая на них мелкие узоры. По всей видимости, она посчитала, что такого ответа мне будет достаточно, но…       — И что же мне делать? — немного растерянно спросила, наклонив голову в бок. На самом деле я чувствовала себя столь поникшей, что мне бы хотелось опустить взгляд в пол, однако Митчел терпеть этого не могла, а Брам очень часто делал замечание по этому поводу. Приходилось отвыкать от старых привычек.       — Как что? — непонимающе воскликнула девушка, отводя глаза от ногтей и лукаво стрельнув ядовито зелёными кошачьими глазами в мою сторону, а затем легко добавила. — Стать с этим образом единым целым, кончено. Если ты не можешь ужиться с ним, то просто сотвори в себе нового человека. Хорошо представь себе его в голове, думай как он, говори как он, живи как он,стань им. В конце концов, даже ложь может стать правдой, если в неё очень хорошо верить.       — Но это точно единственный выход? — вскинув бровь, я спросила с толикой недоверия и непонимания. Сама мысль о том, что мне придётся выкинуть все воспоминания, казалось до ужаса дикой и несправедливой, хотя бы по отношению ко всем людям, что окружали и помогали мне       — Не совсем, но он самый лёгкий и менее плачевный для психики, — задумчиво ответила Митчел, но тут же легко продолжила с улыбкой на лице. — Просто не думай об этом слишком много, мon poussin. Ты слишком часто оглядываешься назад, если бы я знала, то тогда бы ни за что не позволила тебе браться за то задание и постоянно сбегать с теми ребятами. Они на тебя очень плохо повлияли, но сейчас они не больше чем ненужный багаж воспоминаний, от которого следует избавиться. В будущем ты поймёшь, о чём я говорю. Но сейчас, только задумайся, у тебя есть красивое лицо, оточенные манеры, хорошие мозги, не каждому достаётся такой пакет преимуществ. С такими параметрами ты можешь прожить всю жизнь, катаясь как сыр в масле, просто слушай и делай то, что я тебе говорю, и совсем скоро твоё имя будет известно на всём континенте, если не во всём мире, — не без энтузиазма закончила девушка, ожидая от меня такой же бурной реакции, однако…       — Но мне не нужна слава, Митчел, — встревоженно воскликнув, я непроизвольно сделала один шаг назад от девушки. Возможно, таким образом, надеялась, на то чтобы наставница отступила от этого разговора или хотя бы перестала сыпать соль на раны, однако такой жест и маленький бунт Митчел явно был не по душе. Она снова стала разглядывать свои ногти, а затем метнула холодный взгляд в мою сторону, от чего моя и без того хилая уверенность пошатнулась.       — И что же тебе нужно, не уж-то то сила? — усмехнувшись, произнесла наставница, склоняясь надо мной. На её лице играла безобидная улыбка, но такой она была лишь на первый взгляд. На самом деле за ней скрывалось что-то совсем не безобидное. В этот момент мне показалось, что Митчел это грозная изворотливая кошка, а я всего лишь глупый мышонок, которого загнали в угол       — Не-ет, — запнулась я на полуслове, а затем изо всех сил выгнула спину, чтобы заставить свой голос звучать не столь жалобно. Мичтел знала мои больные темы и уверенно расцарапывала их своими длинными красными ногтями.- Я хорошо понимаю, что эта глупая и несбыточная мечта, — проглотив свою обиду, безысходно посмотрела в ядовито-зелёные глаза. Заметив мою подавленность, Митчел отступила назад и, схватившись за голову, виновато произнесла.       — Ох, прости, мon poussin, я не хотела бить по больному, — девушка нахмурила свои брови. Так она обычно делала, когда понимала, что заходила слишком далеко. Затем она расслабила все мышцы лица и аккуратно провела рукой по моим волосам. — Но ты и сама знаешь, чем быстрее ты выкинешь эти глупые надежды из головы, тем же лучше для тебя. Ты посмотри на это с другой стороны, тебе попросту не нужна эта пресловутая физическая сила — она удел грубых мужланов, мы же с тобой будем теми, кто сможет подчинить и использовать таких людей в своих целях. В организации большой процент ударной силы, даже среди основной девятки. Кто-то же должен контролировать их действия, по мима Брама Эванза? Поэтому я спрошу ещё раз, что тебе нужно, Анадера? — Митчел легко улыбнулась и выжидающе взглянула на меня. Под её напором язык сам невольно произнёс.       — Власть и уважение.       — Вот это другой разговор! — довольно воскликнула девушка, а затем широко развела руки. — А теперь подойди и обними свою дорогую наставницу, мon poussin.       ***       За очередным приданием воспоминаний, я совсем не заметила, как наступила ночь. По-настоящему летняя чарующая ночь. На тёмно-синем небе, сейчас рассыпались мириады сверкающих холодных серебристых звёзд. Такие в городе не увидишь, весь их свет затмевается бурной жизнью людей и электричеством. Но было мне сейчас хоть какое-то дело до них? Раньше звёзды казались чем-то красивым несбыточным, далёким, а вместе с тем и каким-то чарующим. Казалось, протяни руку и ты соберёшь их все, распихаешь по карманам, а потом принесёшь домой и поставишь в прозрачную банку, чтобы потом по утрам любоваться их загадочным холодным светом. В детстве мне нравилась эта несбыточность мечтаний, тогда казалось, будто весь мир у тебя на ладони. Однако сейчас я ненавидела это. Ненавидела всей душой не столько сами звёзды, сколько мою детскую наивность по отношению к ним. Они красивы, блистательны, а я даже и на миллиметр к ним не подберусь.       Помню, с матерью мы всегда летали по ночному небу. Это было завораживающе, тогда я и полюбила звёзды, тогда мне и захотелось облететь весь мир, распробовать его на вкус, постигнуть множество тайн. Сейчас же… А что сейчас? Сейчас у меня ничего из этого нет.       Зато теперь у меня есть грёбанная власть и блядское уважение, которое мне даром не сдалось. Я всего лишь хочу летать! Рассекать ночную гладь, смотреть на звёзды с первого ряда, несбыточно мечтать и любить мир. Но всё что я делаю, это лишь сожалею, сожалею и сожалею. Я всегда сожалела, но упёрто плыла по течению, потому что если бы перестала это делать, то давным-давно бы сошла с ума. Именно поэтому я всегда стараюсь быть в компании, неважно в чьей, лишь бы иметь возможность держать лицо, да и в сожаления не проваливаться. Когда же нет такой возможности, то единственный выход из этой ситуации это работать, работать на износ лишь бы не дать себе и минутку на свободу мыслей. Всегда, когда я остаюсь одна, в голове появляется каша, клубок, который я просто не в силах распутать.       Именно поэтому я хочу крови, убийства, да так чтобы раздирать свою жертву на мелкие кусочки, вложить в её страдания весь спектр смешанных эмоций гнева, злости, бессилия и неудовлетворенности. Хочу через эти пытки, хоть как-то справится со своей головой. Хоть на мгновение избавиться от чувств. И пусть позже я снова буду сожалеть, но это даст мне покой в голове, хоть на какое-то время. Жажда крови для меня как наркотик, наркотик, который способен подарить облегчение. Но я обещала не убивать, и это обещание душить меня в эпилептическом припадке. Сколько я уже не спускала пар год? Два? Да какая разница, если даже я и перестану окончательно убивать, то чище от этого не стану.       Сев на корточки и свернувшись в клубочек, я схватилась за корни волос, чуть ли не выдирая их. Хватит, хватит, прошу, не думай, перестань думать! Кто-нибудь спасите меня от этого, избавите от мягкой гнилой ткани в голове, что называется мозгом. Я схожу с ума. Я не справляюсь с собой.       Из глубины леса повеяло чем-то неладным. В этот момент воздух отчаянно сжался в легких, застревая в трахее вязким комком. Меня словно окатило ледяной водой. В глазах всё расплылось, а сердце стало бешено колотиться и отдавать свои удары в ушные перепонки. По спине пробежала гигантскими мурашками жажда крови. Она была столь сильна, будто бы вообще принадлежала не человеку, а какому-то монстру. И этот монстр мне знаком, только одна персона была способна на это. И имя ей — Хисока. Я хорошо запомнила это ощущение рядом с ним, только вот сейчас опасность была намного, намного сильнее.       Но всё началось так же быстро, как и закончилось. Как будто ничего не было, и только бешено стучащее сердце и затуманенный разум давали знать, что всё было реальным. Всё в голове перемешалось — страх, неудовлетворённость, желание, агрессия, безвыходность — всё это выдавало гремучий адский коктейль, который сводил с ума. И я выпила его залпом. Пьянящий запах крови сводил с ума, делая из меня поехавшую на голову алкоголичку. Жажда Хисоки запустила цепную реакцию.       Нет, нет, нет, перестань! Перестань думать об этом, Анадера! Ты не должна, ты же не какое-то животное! Чтобы хоть как-то исправить ситуация, я схватилась за плечо, впиваясь в него до крови. Боль должна остудить мой пыл, привести в чувства. Ведь так было всегда, это вечно меня спасало! Но как только рубашка пропиталась этой жидкостью, я поняла, что сделала только хуже. Эта боль раззадоривала, а запах металла теперь уже наяву обжёг ноздри. Обратного пути нет.       Кровь, кровь, кровь! Как же я хочу крови. Чтобы она стекала по пальцам, чтобы окрасила всё в багровые тона, чтобы мерзко хлюпала под ногами. Хочу слышать крики и стоны, хочу проникать рукой прямо в плоть, доставая одним за другим органы. Как же этого хочу!       В этот момент что-то просвистело над головой. Все чувства обострились, из-за чего уклониться от такой атаки не составило труда. Мне не нужно было оглядываться назад, чтобы убедиться, что снарядом являлись стрелы. Я в этом была уверенна. Из глубины леса вышел ничем не примечательный мужчина, тот самый, что проходил со мной башню уловок. В его глазах было много злобы и отвращения, однако невооружённым взглядом было понятно, что подходит он ближе на дрожащих ногах. Страх вперемешку со злобой. Чудесный коктейль.       Я была не в силах сдержать своё удивление от его наивной глупости. Не уж-то он хотел убить меня обычными стрелами? И д и о т.       Из глотки вырвался тихий смешок. Затем ещё один. И ещё. До тех пор пока мой голос не превратился в истеричную какофонию звонкого хохота. Голос был настолько искажён и утробно звонок, что я даже не сразу поняла, кому он принадлежал.       — Не уж-то ты решил мне отомстить за своё унижение? — встав на ноги, я весело пропела, то и дело, срываясь на смех. Мужчина, смотревший на мою реакцию, не в силах понять, что именно происходит, ошарашенно кивнул. Теперь в его взгляде не было ничего кроме страха. — Что ж, весьма отчаянно, с учётом моих предупреждений. Я думала, что всё понятно тогда объяснила. Какая жалость… — тут мой голос резко переменился, и стал до боли холодным и грубым. Такое ощущение, что говорила не я, а зверь что скрывался глубоко внутри. — …что ты так и не смог наплевать на свою ущемлённую гордость.       В это же момент мужчина всё понял. Он понял, что восход солнца вероятней всего больше не встретит, но даже так он из-за всех сил рванул на дрожащих ногах прочь отсюда. Он бежал, путался в ногах, запинался и всё равно отчаянно хотел жить. И он бы жил, если бы не был столь отчаян, если бы не попал мне под горячую руку, когда единственное, чего мне хотелось это чьей-то смерти от моих рук. Верно, в моих планах не было его отпускать. Выпустив одну ленту, она с неимоверной точностью обвилась вокруг правой ноги мужчины. Усиленно дёрнув за неё, я с огромным удовольствием наблюдала за тем, как ещё живое тело с хрустом шмякнулось возле моих ног. По телу прошла дрожь возбуждения, как только из уст мужчины послышался первый крик. Он корчился от боли, барахтаясь и извиваясь на земле как червь. Из его глаз текли слёзы, а ртом он отчаянно хватал воздух, то и дело, отхаркивая кровь вперемешку со слюной. Похоже, я повредила резким падением его органы и вызвала внутреннее кровотечение. Но мне этого было мало. Я хочу большего, хочу выпотрошить его внутренности, сохраняя жизнь до того момента как подберусь к сердцу.       Подойдя ближе, пнула ногой голову. Челюсть издала ещё один приятный для моих ушей хруст, выбивая кости. Следом я наступила ботинком и медленно вдавила лицо мужчины в землю. Правильно говорил Хисока, что я конченная садистка.       — Извивайся, кричи, моли о пощаде и возможно я убью тебя чуть быстрее, — наклонившись вниз, мои губы сами собой расплылись в хищном оскале. Однако на моё столь щедрое предложение мужчина лишь что-то невнятно прокряхтел и начал хвататься пальцами за мою ногу, стараясь хоть как-то смягчить боль. От этого моё терпение сходило на нет. — Ах, ты уже не можешь говорить. Какая жалость.       Словно срываясь с цепи, я хватаю его за руку, всё так же придавливая тело ногой, и в этот момент усиленно тяну её вверх. Рука с ещё одним хрустом выходить из сустава, теперь болтаясь, как тряпичная кукла в моей стальной хватке. Издав ещё один пронзительный крик, тело мужчины обмякло. Он больше не шевелился и даже пытался вырваться. Взглянув на его изуродованное тело, с болтающейся на соплях челюстью и вывернутой рукой я… Была не удовлетворена. Мне было этого мало, хотелось большего. Такое со мной впервые, обычно мне хватает одной жертвы, но это бурлящие чувство в груди не сходило на нет. Напротив оно лишь стало ещё сильней кипеть, доходя до состояния раскалённой лавы. Может я сделала что-то не так?       — Какого, какого чёрта ты так быстро сдох! — растерянно приложив руки к артерии, я отчётливо чувствовала, что сердце уже не бьётся. В этот момент меня обуздала невиданная до сели ярость. Не знаю, чего ожидала, но я полностью поддалась ей, размазывая кулаком черепную коробку. — Вставай, вставай, тварь! — разъярённо прокричав это, я и сама не понимала, чего именно пыталась добиться. Однако жажда крови полностью одобряла мои действия, и вот уже через несколько ударов тело подо мной превратилось в кровавое месиво, и под руками приятно хлюпала кровь вперемешку с плотью. В порыве эмоций, я бы могла просидеть так ещё долго, заворожённо смотря на алую жидкость, стекающую с моих пальцев, но в этот момент я почувствовала приближение, а затем короткое:       — Анадера, ты в порядке? — голос был мне знакомым, я бы даже сказала каким-то родным, но под бешено стучащим в голове сердцебиением, не могла понять, кому он принадлежал.       Немедленно обернувшись, ленты, словно вторые конечности, хищно устремились на голос, но говорящий уклонился в сторону, придерживая на голове шляпу. Смотря на этого человека, я не понимала кто он. Парень казался знакомым, но не больше. Его фигура словно расплывалась перед глазами, не давая и шанса сфокусироваться на ней. Кто это? Почему мне кажется он знакомым? Почему что-то отдалённо на задворках рассудка говорит мне прекратить буйствовать?       Но вот сознание вновь помутилось, и мои ленты устремились за говорящим, огибая громоздкие деревья в след за ловко извивающейся и быстроубегающейфигурой. В этот момент, я услышала звонкое истеричное «беги» на кончиках ушах. И совсем не сразу поняла, что голос принадлежал мне самой.       Дальше всё как в тумане. Не в силах и дальше бездействовать, ноги рванулись вперёд, боясь, что очередная жертва может ускользнуть прочь, однако… Мне не пришлось долго гнаться, этот непонятный силуэт похоже решил не утруждать меня, лишней беготнёй, и вот он уже стоял посреди поляны, залитой лунным серебристым светом и багровой кровью. На меня без тени страха смотрела пара зелёных глаз. Весь вид оппонента кричал о том, что он не намерен сражаться, но и умирать не планировал. И это вызвало новую волну буйства: мне хотелось разодрать в клочья, смешать с грязью эту уверенность, выдрать и прожевать ещё пока не блеклые глаза. И кто-то в этот момент, далеко-далеко в черепной коробке, кричал остановиться, прекратить упиваться этим желанием. Этот кто-то кричал, плакал, умолял, срывая голос, однако сейчас я глуха к просьбам.       Истерично рассмеявшись с этой нелепой уверенностью передо мной, я преподнесла окровавленные пальцы к губам, слизав, словно самое желанное лакомство, чарующую своим ароматом жидкость.       — Сыграем? — высоко прозвенел весёлый хаотичный возглас. — Я так люблю салочки, ты не против? У меня не так много терпения, так что как насчёт форы в пять секунд. Извини, больше не дам, — стрельнув холодным взглядом в жертву, я надеялась вызвать страх у неё, однако точно не ожидала услышать:       — Я не буду играть в твои игры, — уверенно вырвалось из его рта. Прослушав эту безбожную глупость, я снова истерично расхохоталась. Однако весело мне совсем не было.       — Надо же, и почему, если не секрет? — сменив свой тон на холодный, без капли прежнего веселья, я серьёзно уставилась на него, откинув рукой мешающую чёлку. -Парень извини, но не ты тут устанавливаешь правила.       Не прошло и секунды, как знакомая до боли в висках фигура всё так же чётко без тени сомнений продолжила.       — Я не буду играть в них, потому что и ты в них играть не хочешь, — на лице парня расцвела тёплая улыбка. Наконец я смогла разглядеть её. Она была настолько светлой, что прожигала до основания воспалённый жаждой крови мозг. Хотелось кричать от боли, однако кто-то был рад этой адской пытки.       — И откуда такая уверенность, — хватаясь за голову, истерично прокричала, не в силах унять эту боль. — Я очень даже хочу. Хочу настолько, что устоять на месте не могу.       В этот момент, ноги оторвались от мокрой травы и мигом преодолели то безбожно малое расстояние, что отделяло нас друг от друга. С безумным хищным напором, свалила высокую фигуру на землю, нависая над ней.       — Последнее слово? — сказав это с огромным упоением, я взглянула в его глаза, ожидая увидеть страх, и, наконец, услышать желанные мольбы о пощаде, однако… Я не увидела ни тени растерянности. Почему-то хищной мне показалось, что именно я сейчас нахожусь в какой-то ловушке, а не наоборот. Парень выглядел расслабленным, уверенным и спокойным, как штиль в безмятежном синем море.       — Ты этого не сделаешь, — легко ответила всё та же родная фигура, улыбнувшись во все тридцать два зуба. Я смотрела не в силах отвести от улыбки взгляд, и, наконец, моё тело пропустило предательский удар в сердце. Руки всё так же сжимались на горле парня, вдавливая его в сырую землю, тело не поддавалось контролю, однако теперь Я могла говорить.       — Серьёзно откуда такая уверенность? — истерично проговорив, попыталась ослабить цепкую хватку, но, увы, безуспешно — руки всё так же были отдельны от меня — Я держусь из последних сил, чтобы не прикончить тебя на месте. Ты же видишь у меня не так много времени!       — Я доверяю тебе, — он говорил об этом так легко, будто это что-то само собой разумеющиеся, и только я одна не понимала истины. Не дав мне опомниться, Каил сказал то, отчего мне захотелось разрыдаться в истерике — Анадера, которую я знаю, никогда бы сделала такого.        — Но её здесь нет. Слышишь? Её здесь нет! — отчаянно прокричала я, надеясь хоть как-то разубедить парня, спасти от самой себя, не дать ему вот так глупо погибнуть от моих собственных рук. Я больше не хочу этого. Слышите, не хочу! Пожалуйста, следующей смерти дорого человека из-за моих ошибок, я больше не переживу. Последний раз, уже чуть ли не срывая голос, дрожа, прохрипела — Прошу беги, беги, пока я ещё могу себя сдерживать, беги ведь я не хочу причинить тебе вред.       В этот момент руки сами непроизвольно обхватили щёки, дрожащими пальцами поглаживая кожу. Мне стоило огромных усилий не разодрать её до крови острыми когтями.       — Я знаю, — спокойно кивнул парень и совсем тихо убаюкивающие прошептал. — Если ты меня сейчас слышишь Анадера, скажи, чего ты хочешь на самом деле.       Парень всё так же нежно как и тогда, обхватил длинными пальцами мои и без того дрожащие руки. Это было так аккуратно, так нежно и так трепетно, что сердце пропустило ещё одни удар. А затем ещё. Ещё и ещё, до тех пор, пока всё моё тело не обмякло. Тут же меня обдало холодным потом, и я хрипло, на высоких тонах прошептала, то и дело заикаясь не в силах полностью произнести это.       — Я, я-я, прошу, — о таких словах и просьбах, даже думать здраво не могла, не то что вслух произнести. От того это давалось ещё тяжелее. — Пожалуйста, спаси меня.       Наконец сказав это, я не в силах и дальше контролировать своё буйное ослабшее тело, рухнула на землю. Сил больше не было. Последнее, что я почувствовала перед отключкой это нежный поглаживания по волосам и убаюкивающий голос Каила. Понять о чём он говорил, я так и не успела.