Запутывая волнистые белоснежные пряди, порыв ветра резко ударил в лицо — это одинокая машина на всех скоростях проскользнула по пустынной трассе, что давно уже не использовалась. Аварийность её состояния так или иначе запрещала здесь проезд, но это не особо волновала ни безрассудного водителя автомобиля, ни нашу парочку. Возможно, ехать на байке с молодым человеком в такое подозрительно безлюдное и заброшенное место не лучшая идея, однако этим самым молодым человеком являлся Рей — уж что-что, а на него подозрения падают в последнюю очередь. Впрочем, даже эта аксиома не удержала Анадеру от колкого замечания, на что юноша рассмеялся и заверил, что до места назначения осталось совсем ничего и что вернёт девушку после в целостности и сохранности до квартиры. Если та захочет, конечно же.
После выхода из дома никто из них не затрагивал произошедшее. Будто по договорённости. То ли не хотели размусоливать всё это, то ли не знали, что и сказать, а если бы говорить даже про самое незначительное и пришлось бы, то затем обязательно бы последовало долгое разгребание и распутывание того клубка недосказанности, что у них всё-таки был и никуда не делся. Каждый не начинал по своим причинам.
Пейзаж сменился с полуразрушенных домов, что ещё изредка мелькали тут и там на окраине, на затяжную лесополосу и небольшие гористые возвышенности. Где-то вдалеке виднелась базовая станция, и Анадера заметила, что дорога стала куда уже, чем была ранее, медленно поднимаясь вверх, пока в какой-то момент Рей и вовсе не остановился, предупреждая:
— Дальше дорога заканчивается. Придётся идти пешком.
На подобное заявление девушка лишь кивнула, после чего спрыгнула с байка и послушно поплелась за молодым человеком сквозь редко стоящие деревья. Разговорились ни о чём: то ли о погоде, то ли о летнем сезоне в целом. Успели даже обсудить, куда стоит поехать, чтобы как следует насладиться этим временем года. Идеи были разные — море, горы, экскурсии, фестивали, различные города — перебирали всё, что только в голову приходило, но так ни на чём конкретном не остановились. Впрочем, сошлись на мнении, что определиться можно и позже, ведь, в конце концов, у них ещё вся жизнь впереди. Куда им торопиться.
— Мы уже пришли? — вдруг спросила Анадера, как только идущий впереди по узкой тропе юноша остановился посреди куширя. Место весьма своеобразное — по одну сторону лес, играющий своей ярко-зелёной листвой, а по другую — обрыв, отделённый хлипко стоящими перилами, за которыми вид на панораму. Он весьма и весьма своеобразен. Расстилающийся на ладони мегаполис — это не то, что нравилось девушке, о чём она в шутку намекнула. — У тебя довольно-таки интересный вкус на виды. Чем же вам так приглянулась серая палитра, дорогой месье?
— Только пришла, а уже нос воротишь, — усмехнулся молодой человек, никак не обидевшись на подобное замечание в свой адрес. Он подошёл ближе к перилам и без малейшей опаски облокотился на них локтями, стоя по-прежнему лицом к девушке, а затем жестом качнул головой, подзывая подойти поближе. Анадера так и поступила и только потом в полной мере смогла ощутить во всей красе прелести обрыва, смотря на расстояние между носком лаковых туфель и свободным пространством, отделённым скалой. Один неверный шаг и можно в лучшем случае переломать себе половину костей. В какой-то степени просто невозможно не испытывать ту лёгкую щекотку внизу живота — сорваться вниз и позволить тяжёлому бренному телу парить хоть сколько-нибудь над землёй было настолько же страшно, насколько и будоражаще. Немного странное ощущение, прервать которое мог только Рей, загадочно протянув следующие. — Просто ещё не время. Мы пришли раньше, чем я планировал, так что нужно ещё немного подождать.
— Хорошо.
И наступила тишина. Ничто не предвещало её началу, по крайней мере, стороннему обывателю так и показалось бы, но причины для подобного поведения, пожалуй, всё же были. Как ни как, а ещё час назад в одной немало известной гостиной произошёл не очень приятный разговор, но если Анадера могла благополучно выкинуть его из головы, дабы не растрачивать свои нервы просто так, то вот, пожалуй, юноша поступить подобным образом не мог. В его синих глазах отчётливо проскальзывала задумчивость и в какой-то степени непривычная для него неуверенность. Рей был из тех, на кого всегда можно положиться, он всегда знал, что и как делать. Такова уж роль лидера. Видеть в нём что-то выбивающиеся из образа, если уж и не совсем невозможная роскошь, то точно та ещё редкость. Сейчас, Анадера как никогда жалела, что не может подобрать тему для разговора, хотя куда более её рациональная часть подсказывала помалкивать и выжидать. Только вот чего?
— Прости, — вдруг наконец-таки произнёс Рей, отчего девушка едва могла сдержать удивление и даже какое-то раздражение.
— Почему ты извиняешься? — она непроизвольно нахмурила брови, потому как слышать такое от него явно не хотела. — Это из-за того, что Асмодей наговорил мне всяких гадостей и ты не смог этому помешать? Ты хоть сам слышишь, как это глупо звучит?!
— И за это тоже, — но юноша будто прослушал мимо ушей, а затем посмотрел на мивра так, что та сразу поумерила своё и без того неброское возмущение. Возможно, она отбросила все попытки переубедить собеседника ещё и потому, что знала в какую сторону пойдёт дальнейший разговор. И честно говоря, размусоливать эту тему ей не особо хотелось, но пришлось уступить под проникновением его синих глаз. С подобным взглядом трудно тягаться. — Пусть какая-то трусливая часть меня и хотела бы отказаться от ответственности за этот случай, но я не могу отрицать правду. Если бы я изначально посвящал тебя во все дела, то и повода для подобного разговора не было… Но это не основная причина, почему я вообще затронул эту тему. Услышав, что говорил Асмодей, я понял, что и вправду не рассказывал тебе о многом, боясь, что в дальнейшем это может навредить тебе, Анадера. Я не подумал, о твоих чувствах и если ты действительно хочешь поговорить об этом, хочешь знать, что происходит, то я расскажу тебе и…
— Не надо, — перебивает мивр. Не слишком резко, дабы не показаться грубой, но достаточно, чтобы дать понять Рею — она уже всё решила. Выражение лица её мягкое, даже где-то тёплое от падающих лучей летнего заката. Несколько непривычное для её холодной деловой персоны, выструганной тяжёлым трудом. Такой она может быть только с по-настоящему близкими людьми. С ним. — Рей, я прекрасно понимаю, почему ты это затронул, но ты не должен говорить мне что либо, если беспокоишься, что я обижусь. У каждого есть свои секреты. И, если тебе станет от этого легче, то я тоже сейчас буду честна с тобой и со своими чувствами. Мне не хочется знать, что происходит среди вас. Не потому что, мне это неинтересно, или я не беспокоюсь о вас. Это немного эгоистично, но если ты раскроешь правду, то и я навсегда потеряю возможность хранить свои тайны. Я ведь тоже много о чём умалчиваю и не хочу чувствовать себя обязанной после того как целиком и полностью честен со мной будешь ты. Давай… Давай просто оставим всё как есть и когда кто-нибудь из нас уже будет готов, чтобы поделиться секретами, тогда уже и будем говорить. Идёт?
Девушка вытягивает навстречу к Рею руку с оттопыренным мизинцем — это небольшая клятва, знак к примирению, который чаще всего используют дети. Но разве это так важно? Юноша ещё некоторое время обдумывает сказанное. Если Анадера говорит подобным образом ему не остаётся ничего кроме как принять это удобное во всех смыслах предложение. Он больше для себя кивает головой и, наконец, отвечает на предложенный жест, сцепляя мизинцы в замок. По сравнению с его рукой изящные пальцы Анадеры кажутся совсем крошечными. Рей находит это очаровательным.
— Да, думаю, ты права.
— Конечно, я же всегда права! — важно произносит девушка, высоко задирая нос. Подобное поведение заставляет их обоих рассмеяться и полностью расслабиться, поддаваясь атмосфере летнего вечера.
Солнце не спеша катилось за горизонт. Приближаясь к этой заветной черте, оно с каждым мгновением словно набухало и наливалось раскалённым огненным свинцом, что раскрашивало серые многоэтажки в центре города и лачуги на его окраине в алые, бордовые и оранжевые тона. К вечеру знойная жара сходила на убыль, но дышать городским воздухом едва ли становилось легче. Исходивший от станций и заводов серый дым окутывал людей, площади и дома в свой тесный клубок гари. Говорят не пройдут и столетия, как над Агром-сити образуются озоновые дыры, что сделают эту землю непригодной к существованию. Люди склоны к разрушению — они не понимают, что роют самим себе яму, а когда всё-таки допрут до этой мысли, станет слишком поздно. Таких мегаполисов как этот — сотни, а городов, где качество жизни ещё хуже — тысячи. Жить в подобной клетке невыносимо, она задушит тебя быстрее, чем ты схватишься за горло. Анадера никогда не понимала людей, что мечтают селиться в небоскрёбах, имитирую роскошную жизнь в первоклассной тюрьме. Она ещё не знала, что в будущем будет делать точно так же. И всё-таки даже такое уродство созданное людьми может быть красивым.
Алый диск полностью скрылся за мириадами домов, оставляя о себе напоминание лишь в лиловых разводах облаков. Город оживал. Шум, сопровождающий всю его неотъемлемую часть существования, кажется, стал ещё громче, свидетельствуя о другой стороне жизни — подпольной, грязной, ночной. Повсюду стали загораться пёстрые огни от окон многоэтажек, до уличных фонарей. В какой-то степени эти искусственные светила заменили холодные серебристые звёзды на небе. Единственное, что их действительно отличало, так это их близость и привычная уже родимость. В них не было никакой загадки, но стали ли они от этого хуже или менее блистательными? Совсем нет. В какой-то степени эта искусственная сторона созданная руками человека действительно завораживала.
— Красиво, не правда ли? — спрашивает Рей, видя как девушка притихла, рассматривая пейзаж. — Что чувствуешь, смотря на плод трудов человеческих?
— Пожалуй, соглашусь насчёт красоты, но когда начинаешь задумываться, то удивляешься, как всё-таки далеко ушёл прогресс. Могли ли представить древнее люди, только-только добывшие огонь, что через миллиарды лет их потомки перенесут небо на землю?
— Ха, это звучит довольно интересно. Честно говоря, никогда не думал об этом.
Через мгновение они отвлекаются от рассуждение, смотря на то, как неподалёку взлетает очередной дирижабль. В последнее время усовершенствовалась их работа, так что теперь в небе летающих аппаратов настолько же много, сколько перелётных птиц. К этому стоило бы и вовсе привыкнуть, однако не часто удаётся просто так остановиться и понаблюдать за подобным. Люди и здесь уже вовсю успели обосноваться.
— Ладно, хорошо, — прерывает девушка затянувшейся молчания, испытывая потребность вести диалог. Двигатель винтов, гудение заводов и ужасно громкое стрекотание цикад создают какую-то безнадёгу. От вида расстилающегося лилового неба в дымчатых разводах легче не становится. — Думаю, будет честно спросить, что чувствуешь ты, смотря на подобное. Неспроста, ты привёл меня именно сюда, ведь так? Дай угадаю: восторг, радость или гордость? Не каждому же посчастливится жить здесь. Агром — это почетная столица всей промышленности континента. Жить на его окраинах — уже целое достижение, а обосноваться в центре, где снуют туда сюда сливки общества под громогласным светом софитов — огромная удача. Думаешь ли ты подобным образом?
В заданном вопросе явно слышалась насмешка. Всё потому что подобная реплика доносится во всех уголках Агром-сити то тут, то там и уже давно осточертела девушке, что имела привычку выходить на улицы тогда, когда добропорядочные граждане, коих здесь меньшинство, спять мирно в кроватке и наружу и носа не покажут. Тогда в городе играет уже совершенно другая мелодия, которую далеко не каждый сможет дослушать до конца. Живым. И потому утрируя свою речь, Анадера мысленно предполагала реакцию своего компаньона. Он по привычке усмехнётся и скажет, что всё куда проще, чем она там понапридумывала, отметив при этом парочку нюансов. Возможно, нашёл бы куда вставить несколько аллегоричных мыслей, несущих в себе надежды на будущее и его нескончаемую веру в людей. Когда разговор утыкался в саму человеческую суть или её атрибуты, в Рее прослеживался безукоризненный альтруизм. Наверное, как раз по этой причине, он собирает вокруг себя толпы народу и по-прежнему не разорвал связи с бунтарём Асмодеем, капля за каплей, так сказать, перевоспитывая его. Не сказать, что полностью удачно, но то, что такой нелюдимый провокатор испытывает восхищение и уважение хоть к кому-нибудь это уже прогресс. Если всё продолжится так и дальше, возможно и с Асмодеем будет возможность вести непринуждённые светские беседы. Но это произойдёт ещё не скоро. А до тех пор, Анадера рассчитывает без должной надобности с ним не пересекаться — себе дороже.
Исходя из уже известного альтруизма, Анадера так же старалась не слишком сильно спорить на такие темы. В конце концов, она не особо верила в людей, да и некогда ей, в общем-то. Тут бы свою шкурку уберечь, а кто и что там думает мивру до лампочки. Впрочем, слушать размышления Рея на подобную тему, ей всегда было интересно. Подобная его доброта и всепрощаемость нрава была для неё чем-то необычным, давно позабытым, потому она и неосознанно тянулось к нему. Рей — хороший, разве может быть по-другому?
— На самом деле я
ненавижу этот город.
— Что?
Подобное признание сильно отличалось от того, что обычно мог сказать юноша. Может его не устраивала архитектура, проблемы здешней экологии или что-нибудь схожее? В частности его редко тянуло на откровение, поэтому такие мысли были весьма небезосновательными. Однако следующее заставляет Анадеру усомниться в своих взглядах.
— Удивлена?
— Немного. Ты не часто бываешь откровенным, несмотря на всю свою открытость. Могу ли я узнать почему?
— Конечно. Тогда бы не было никакого смысла затрагивать эту тему.
Радушно произносит юноша и улыбается уголками губ, но лишь ненадолго. Через мгновение вся лёгкость атмосфере улетучивается с резким порывом ветра, всколыхнувшим его отросшие за последний месяц угольные пряди. На лице непривычная серьёзность, заставляющая всё нутро сжаться и приготовиться к чему-то непонятному. Синий оттенок глаз становится подобен глубоководной пропасти океана.
— Знаешь, я давно думал об этом. О том, что я чувствую, смотря на этот застроенный мегаполис. Когда я пришёл сюда в первый раз, бесцельно бродя по округе погружённый в какие-то свои мысли, то первое что пришло мне в голову при виде застроенного многоэтажками горизонта —
отвращение. Ярко выраженное, нечем не скрытое. И осознавая его в полной мере, становилось ещё хуже. Я с самого детства рос здесь, но никогда не замечал ни грязи, ни едкого дыма, что, кажется, въелся даже в начищенные до блеска витрины… А потом пришла в голову мысль, что может всё это и совсем не важно. Может прелесть самого города не в том, как он выглядит, а в том, кто его населяет. В противном случае, эти районы, дома стали бы совершенно пусты и на их месте образовались бы просторные леса и поля. Вся ценность — в людях и в том, что они могут создать. И возвращаясь обратно домой, увлекаясь мыслью разглядеть этих самых жильцов города, я совсем не понимал самого простого. Моё маленькое детское расследование переросло в то, чем я сейчас и занимаюсь. Оно продолжается не год и не два, и за это время мне удалось окружить себя поистине интересными личностями. Где-то так я надеялся привить к себе любовь к Агрому. К столице промышленности. Преступности. И, кажется, только сейчас я осознал одну маленькую, но выбивающую из калии истину. Наверно, ты считаешь меня ещё тем наивным глупцом, а может и вовсе не понимаешь, о чём я, но только сейчас до меня дошло — я не ненавижу этот город, что пропах гарью и порохом.
Я ненавижу людей, что сделали его таким.
— Хотя, наверное, ненавижу было слишком громко сказано. Всё-таки мне хочется верить, что мир не без добрых людей и в каждом есть что-то хорошее. Просто оно лежит где-то глубоко внутри и не высовывается по своим причинам. Просто нужно эти самые причины устранить. Просто поверить в людей, дать шанс на искупление. Красиво звучит, не правда ли? Жаль только слишком утопично. И ладно бы, если бы только я сам был верен подобным убеждениям, но я втянул в это уже немало личностей. Свернуть эту лавочку так просто уже не удастся.
Отчаяние и растерянность — вот что сопровождало весь этот затяжной монолог схожий с исповедью грешника. Но Рей никогда не был таким, только не в глазах Анадеры, не в глазах его друзей. Он всегда был своеобразным лучом света, что уверенно и не сдавая позиции слепил в каждое окошко. Таким просто невозможно не восхищаться, за таким сложно не пойти. Возможно именно это нездоровое благовеяние перед его безмятежностью, что укроет тебя от всех опасностей, поддержит добрым словом и никогда не бросит и сыграло для него злую шутку. Никто не видел его личности. Никто не видел, что он был слаб. Как это свойственно всем-всем-всем людям на земле. И даже Анадера, что опиралась на парня меньше по сравнению с другими, так же была ослеплена восхищением. Она не могла в полной мере понять его, именно потому и не знала, что стоит ответить. Поддержать как друг и близкий человек, скрывая половину истины, или выразится как независимый обыватель? Что из этого вообще лучше, и принесут ли её слова хоть капельку пользы? Кажется, книги по психологии и манипуляции её к такому не готовили — литература предоставленная Митчел в нужный момент оказалась совершенно бесполезной.
— Может тебе не стоит всё взваливать на свои плечи? — осторожно, словно ступая по минному полю, слова слетели с её уст. Анадера предпочла говорить то, что хоть с горем пополам вертелось у неё на языке. Сказать хоть что-нибудь, во что бы она и сама верила. — Везде есть хорошие и плохие люди и причины такого поведения их нисколечко не оправдывают. Но разве это так плохо? Не стоит забирать у них возможность выбора. Каждый сам принимает свою сторону и не тебе за них решать, даже если бы это пошло на благо всего человечества. Помимо моральных принципов людьми движут и их биологические потребности. Вся наша жизнь не более чем естественный отбор, где выживает сильнейший. Я тоже не могу находиться в этом городе и в этом обществе. Оно постоянно душит и вставляет палки в колёса. Я тоже ненавижу всё это, ненавижу, как устроена сама жизнь, но на одних разглагольствованиях мне никуда не уехать. Нужно сделать хоть что-нибудь, неважно насколько это будет удачно. Лишь бы не сожалеть о бездействии и не….
— Анадера.
Юноша зовёт её по имени, от чего голос резко обрывается. В какой-то степени мивр даже рада, что теперь не обязана продолжать свою речь дальше. Для неё говорить подобное болезненно, но это уже так сильно въелось в подкорку мозга, что оттуда никак и не выветришь. Мантра безнадёжного рационалиста. Рей таким не был.
Какое-то время они стояли молча. Анадера не решалась спрашивать, зачем же её всё-таки прервали и что этим хотели сказать. Но по теперь уже безразличному лицу молодого человека, было сложно понять намеренность его дальнейших действий. Он всматривался в посеревшую линию горизонта, куда ещё недавно уплыло закатное солнце, словно хотел выпытать у него решения всех-всех своих проблем. Мимо летящий дирижабль шёл на снижение к аэродрому и только тогда Рей неожиданно произнёс.
— Ты не хочешь сбежать вместе со мной?
— А? — на секунду Анадере показалось, что она ослышалась. Сегодня бы день удивительных открытий, а может быть какой-нибудь праздник посвящённый дню дураков. Ну, точно! Сейчас парень звонко рассмеётся над её растерянным выражением лица, а потом весь оставшийся вечер будет припоминать этот случай. Однако его отращённое выражение говорило об обратном.
— Однажды ты сказала, что чувствуешь себя чужой в этом городе.
Это было правдой. Анадера призналась в этом ещё в начале их знакомства. Она до сих пор так считает, пока не находится в кругу друзей или пока Митчелл не нагружает её работой. В остальном их общая с наставницей квартира всегда была пустой коробкой — красивый интерьер с удушающим воздухом. Но она не хотела вспоминать о таком. Это травмирует
— Может быть, бросить всё это? Ведь по сути этот город ничем не отличается от остальных. Ни здесь, ни там, ни где-нибудь ещё лучшей жизни нам не видать — все проблемы находятся лишь в наших головах. Так может нам хотя бы сбежать от причины этих проблем? Сбежать из этой клетки обязательств. Знаю, это звучит инфантильно, однако только ты и можешь понять эту мою эгоистичную трусливую сторону. Поймёшь как никто другой.
Но она не понимала. Не понимала, что он имел в виду и с чего вдруг заговорил о подобном. Рей, которого она знал, так сказать не мог. А может она просто не хотела принимать эту другую его часть. Ища в нём поддержку, опору, ей самой не хотелось видеть его сломанным. Юноша по-прежнему стоял к ней лицом, и на его губах играла улыбка. Такая же безнадёжная, как и весь этот город.
Кажется, парень делает шаг назад, и хлипкие тоненькие перила прогибаются под его телом. Он протягивает руку.
— Только вот согласишься ли ты? Одно твоё слово и мы бы могли начать совершенно другую жизнь. Забыть о прошлом и не обременять свою душу излишними терзаниям.
Это предложения было заманчивым…
Анадера знала, стоит ей только протянуть руку в ответ, как юноша, наконец, спокойно выдохнет и вся его задумчивость, неуверенность растает на глазах. Глаза будут наполнены облегчением, в них снова отразится ночная синева, и только ладонь будет слегка подрагивать в её пальцах, свидетельствуя о прошедшей неуверенности. Они бы ушли с этого обрыва в целостности и сохранности, а уже на следующий день о них не было бы и слуху. Словно испарились и никогда не существовали, ни жили, ни дышали этим горьким воздухом. Они бы поселились где-нибудь на небольшом населённом островке, омываемый морем и окруженными лесами, где люди добывают пропитание мореплаванием и ловлей рыбы. Никто бы не знал ни их имён, ни их прошлого, можно было бы насочинять себе что угодно, откинуть всё, что было до этого. Через несколько лет, после того как они обоснуются и Анадера бы стала старше, уже крепкий мужчина сделал бы ей предложение, а она бы только улыбнулась и согласилась, потому как всё к этому шло уже давным-давно. Возможно, были бы какие-нибудь мелкие бытовые ссоры, которые спустя недолгое время они бы сглаживали извинениями в виде нежных поцелуев. В конце концов, они бы завели детей и так и прожили до самой старости в кругу семейного очага. Это была бы тихая, размеренная, ничем не примечательная жизнь. Но она была бы счастливой, просто без всех этих амбициозных целей, что заели у этих двоих в голове. К ней можно было бы быстро привыкнуть, а потом на старости лет, рассматривая семейный альбом, вспоминать глупости молодости и её незначительные ошибки. Лаконичная и красивая история с какой стороны ты на неё не посмотри. И всё у этих двоих было бы хорошо. Не было бы больше разочарованности в самом понятии как жизнь, в самом понятие как люди.
…но она была не готова к этому.
Может быть какая-то её часть и мечтала вырваться из оков этого города, из оков сгнившего общества, из оков своего разума. Но вместе с тем, она ужасно этого боялась. Боялась потом сожалеть всё оставшееся ей время. Сожалеть, что упустила возможность вернуть свои крылья. Сожалеть, что так и не стала сильнее. Сожалеть, что разочаровала и бросила Митчелл, которая пусть и вовсе не привязана к ней так, как привязана Анадера. Сожалеть, что оставила организацию и что придала Брама Эванза — человека, давшего ей все эти возможности, поверившего в неё однажды, когда она гнила в затхлой каморочки холодного особняка. Анадера была маленьким забитым ребёнком, всеми силами пытающимся доказать, что это не так. И это хорошо у неё удавалось с её беспристрастной мимикой и целеустремлённостью. До сего момента.
Она испугалась.
— Извини, я…
Девушка одёргивает руку в самый последний момент, пряча её за спиной. Анадера ужасно корит себя за отказ, за то, что так и не смогла стать тем столбом, на который можно опереться. А ведь Рей так для неё мог и никогда и ничего для этого не жалел. Щипая себя за кожу, мивр собирает в себе все остатки самообладания, дабы чётко произнести следующие:
— У меня уже есть цель и я не могу отказаться от неё, поэтому отвечать на твоё предложение согласием я не имею права. Ещё раз прости.
Анадера отчего-то уводить взгляд в сторону не в силах смотреть на юношу. Впервые это так тяжело. Ей боязно увидеть в нём разочарование, страх, обиду и непонимание. Все те чувства, что не присуще ему. Теперь она точно знает, что ничего уже не будет как раньше. Теперь при каждой встрече, при каждом разговоре в голове всё время будет всплывать этот неприятный эпизод. Сейчас хотелось прервать хоть чем-нибудь стрекот увядающих цикад.
И это любезно делает Рей. Он непринуждённо смеётся, как если бы ничего этого и не говорил. Девушка с опаской поднимает взгляд на него.
— Анадера, ну, у тебя и лицо! Прости, прости, после твоего вопроса про город и имитации всей моей предсказуемости, я просто не мог удержаться, чтобы не подразнить тебя в ответ. Извини, если заставил тебя волноваться. Давай представим, что ничего этого не было, хорошо?
Рей улыбается, хихикает и лжёт. Лжёт на уровне актёра погорелого театра, если бы Анадера знала его всего месяц, то может быть и с лёгкостью повелась на подобное, но всё её естество вопило о фальши, о прогнившей сути слов, полностью пропитанных едким дымом этого города. И она без малейших сомнений проглатывает их до последней капли.
— Ну, у тебя и шуточки! Ещё раз ты разыграешь подобную сцену и меня инфаркт схватит! Позаботься о моём здоровье, Honey, мне с тобой ещё всё лето встречать закаты и рассветы.
— Конечно, конечно.
Анадреа кривит улыбку не хуже юноши. Если бы кто-то на них посмотрел со стороны, то тут же закидал бы гнилыми помидорами, но именно в этот раз плешивый маскарад сходит им на руку. Никто не обвиняет друг друга во лжи, не пытается докопаться до правды. Всё потому что иногда от неё никакой пользы. Им нужна эта ложь. Они говорят, ещё парочку подобных фраз, дабы создать в голове прочную мысль, что теперь точно всё в порядке.
Но ничего не в порядке.
— Ладно, думаю нам уже пора. Не хотелось идти по лесу в потёмках. Так можно же и не дай боже упасть.
— Ты прав. Мне ещё столько по дому сделать нужно, а я уже за день так вымоталась. Пожалуй, на сегодня хватит социума. А ты чем займёшься? Есть же какие-то планы? — девушка не замечает, как становится говорливей, чем обычно. Рот хочется занять хоть чем-нибудь, лишь бы потом не слышать гулкий ропот цикад. Рей наконец отходит от манящей в свои пучины пропасти и берёт за руль байк, убирая тот с подножки. Он становится на начало тропы, прежде чем заговорить.
— Да. Мне нужно взять на себя ответственность за то, что успел натворить. Ничего того, о чём стоило бы волноваться.
Анадера не поняла смысл этой фразы. Какая ответственность, да и за что? Навряд ли Рей котят по вечерам на шаурму сдаёт. Впрочем, надругаться над сие чудесным блюдом это меньшее преступление, что когда-либо совершалось в этом городе. Однако девушка не задаёт лишних вопросов, следую по тонкой тропе за фигурой парня, бестолку что-то трындя под нос, и она безумно радуется, когда они, наконец, сходят с дороги, что, казалось, длилась вечно. Теперь эти двое едут по старой трассе. Молча.
Обнимая за широкую спину юношу, остаётся надеяться, что ещё неделька, и они оба забудут об этом разговоре как о страшном сне. Как там говорится: утро вечера мудренее? В любом случае, всё наладится. Так всегда происходит, время оно же лечит. Нужно лишь чуток подождать и его магические свойства пойдут вход, зализывая все-все-все душевные травмы.
Спустя какой-то время байк останавливается у одной возвышающейся высоко в небо многоэтажки. Анадера спрыгивает с сидушки, благодарит за прогулку, в мыслях отмечая, что всё же стоит в будущем вновь затронуть эту тему. Она должна быть сильней и для него, чтобы в дальнейшем подобных ситуаций не происходило. Мивр станет такой же поддержкой для юноши, как и он сам стал для неё когда-то. Она так же перестанет лгать и недоговаривать и посвятит его во все свои тайны. Так юная особа сможет перебороть себя и стать куда более достойно девушкой для своего возлюбленного.
Но к этим мыслям придётся вернуться позже. Сейчас Анадера смотрит на диван, где посапывает Митчелл с включённым телевизором. От туда вновь доносятся какие-то выкрики, взрывы и перестрелки. Снова этот репортаж, где крупным планом показывают обрубки человеческой плоти. Как будто ничего другого в мире не происходит. Нажав на кнопку выключения, Анадера убирает со стола полупустую чашку холодного кофе и пачку сладостей, а затем накидывает на распластавшуюся по дивану Митчелл покрывало. Порой она ведёт себя хуже ребёнка. Мало того, что совершенно не следит за домом и делает всё, что в голову взбредёт, так ещё и забыла закрыть распахнутое настежь окно в гостиной. Не то чтобы женщина не смогла отбиться от непрошенных гостей, просто такая безрассудность и самонадеянность до добра редко доводят. И сейчас даже не поворчишь на неё за это, впрочем, сил и так на подобное уже не был.
Последнее, что оставалось сделать, так это самой улечься в кровать. Сегодня стоит хорошенько выспаться, а завтра вовсю готовится к ловле «Авантюристов». На данный момент именно это событие стоит в приоритете, а наладить отношения с Реем и остальными, девушка всегда успеет. Впереди ещё вся жизнь.
Кто же знал, что времени у неё не будет.
