Свежая кровь-2

В зале их было двое: Фьютра помешивала суп, а Хранитель перебирал контракты. Тишь да гладь, только поварешка о стенки котла позвякивает. — Видишь орка? — вдруг спросил Гаскар своим обычным монотонным голосом. — Нет, — честно ответила нордка, оглядевшись для верности по сторонам. — И я нет. — А он здесь? — Да кто ж его знает? Булгур очень не любит, когда на него смотрят. Мы его вообще тут видим только потому, что заклинанием невидимости он еще не овладел. Хотя и тогда я не буду выдавать контракты тому, кого не вижу. — Я не Булгур, — недовольно пробормотал кто-то в углу. — Ого, так он правда здесь. С возвращением, Булгур. То есть, прости, Бурлук. — Я не бурррбурр, я бурррбурр, — только и расслышала Фьютра. Гаскар мог спорить с орком об имени то ли потому, что дольше его знал и попривык к закидонам, то ли потому, что с потерей обоняния у него и правда слух стал острее. — Как все прошло в форте? — Меня никто не заметил. Чик — и готово. — Отлично. Ты прямо мастер теней! Оставлю на столе твою награду, заберешь, когда сочтешь нужным. О, и можешь больше не спать в той спальне, разрешаем тебе ложиться, где угодно. Ты, правда, все равно только на соломе. — Жаль, тут нет чердака. Не люблю быть на виду. Может, снова разберем ту дыру в потолке и займем дом в городе? — Мы это уже обсуждали. Еще раз повторю: это, в твоих терминах, «палево». Фьютра еле смогла разглядеть Булгура, ну или как его там. Весь в черно-красной броне, пол-лица под маской, голова под капюшоном. — Сестра, добавь, пожалуйста, в суп еще картошки. Вон там в мешке в углу лежит, — вдруг попросил Хранитель, и девушка отошла от котла. Когда вернулась, супа внутри уже поубавилось, одна миска со стола исчезла, и слышались удаляющиеся торопливые шаги приглушенных магией сапог. — Еще ни разу за общим столом не сидел, — пояснил Хранитель. — Говорят, даже в магазинах никогда ничего не покупал, потому что стесняется говорить с продавцами. Зато красть не стесняется. Впрочем, страже он ни разу и не попадался. Удивительный орк, разве нет? Узнать бы, как он дошел до жизни такой, но, боюсь, его никто разговорить не сможет. Фьютра, позволь спросить: не знаешь, что с такими делать? Доводилось тебе с такими застенчивыми встречаться? — Не настолько, дражайший Хранитель. Хотя сестра моя была та еще тихоня, и за все это время жизни с ней я поняла, что в глубине души они жутко высокомерные. Ой-я-стесняюсь-возитесь-со-мной-как-с-писаной-торбой. В деревне об этом никто не подозревал, впрочем, и все легко поверили, что она тихо и неслышно ушла ко дну, когда она пошла стирать белье на реку и под ней проломился настил. — Сочувствую. — Да мне тот настил было жальче, чем ее! Прям плакала, пока доски подпиливала! — Что значит истинное Дитя Ситиса, — одобрительно кивнул Гаскар.