Свежая кровь-2

Джа’Рийя и Ра’Зафака приехали аж вдвоем. В данстарском убежище к их прибытию словно специально расстарались: воняло хуже, чем когда-либо. К привычному амбре от саркофага добавился душок рвоты, а где-то и поноса. — Вот что бывает, когда никто готовить не умеет, — проворчал каджит. — Да тихо ты, у нас Сестра болеет. Бедная Розалинда, — осадила его Ингрид. — А каджиту казалось, что болеть — исключительная привилегия Хранителя. — Розалинда послушала об истории двух Слышащих и решила, что нашей Матушке не хватает человеческого тепла, физического контакта. Подождала, когда та оттает немножко и поцеловала. Ну, знаете, со всей редгардской страстью, с язычком. Конечно, это добром не кончилось. Каджиты ужаснулись и пошли навестить болящую. В комнатушке воняло, рядом стояло ведро для рвоты, на столике — лекарства и несколько стаканов прозрачной жидкости. Допив из одного такого, редгардка вполне искренне улыбнулась. — Ох, дитя, тебе наверное, так плохо… — Мне? Мне хорошо! — Так Мать заговорила с тобой? — Пока что нет, — призналась та. — Это все раствор для восполнения жидкости, который я ей даю, — призналась Бабетта. — На стакан воды одна чайная ложка соли и одна столовая ложка лунного сахара. Вот ее и прет. А если сахар кончится, а караван каджитов в Данстар к тому времени не успеет, придется немножко скумы растворять, куда деваться. Ра’Зафака ушел отдыхать, Джа’Рийя села перед камином, призадумалась. Ей хотелось стать Слышащей, честно. Все, наверное, хотели, несмотря на некоторые неудобства. Но переехать обратно в стылый Данстар или навещать Мать в ледяной гробнице под Винтерхолдом, если Хранитель сочтет нужным вернуть саркофаг туда — небольшая цена за величайшую честь, какой может удостоиться Сестра или Брат. И за главенство в Братстве. Она так расстроилась, когда подумала, что Мать заговорила с той рыжей нордкой, Фьютрой. Хорошо, что это оказался просто розыгрыш Банз-Ай. А уж когда Ингрид написала очередное приглашение ей, РаЗафаке, всем, кто приходил из Чейдинхола прежде и кого они сочтут достаточно опытными теперь — то для Джа’Рийи был самый счастливый день в году. Она и Ра’Зафака поехали первыми, разумеется. И она ни на пол-септима не верила, что Мать может избрать этого драного кота. А из местных какие еще конкуренты? Ингрид холодна как сельдь, даже мужа целует не чаще раза в год, по большим праздникам, и только в щеку или лоб. Гаскар — Хранитель, а они Слышащими, кажется, быть не могут. Банз-Ай, хоть иногда еще и выглядит бодрой и шутит, на самом деле в такой тоске по почившей сестре, что и грохота сапог талморской армии не услышит, не то что шепота от саркофага. Бабетта — творение Молаг Бала, и Джа’Рийя еще не слышала ни об одном Слышащем-вампире. Остальные еще зелены, вряд ли заслужили такое расположение Нечестивой Матроны, даже если считают иначе. — Я вот думаю: а что, если Мать уже говорит с Булгуром, но он стесняется нам об этом рассказать? — предположил тот молодой имперец, Севериус. Пошутил, видимо. На ужин было небольшое пиршество. Данстарские как будто сырный склад ограбили или приняли оплату контракта натурой: сыр ломтиками, сыр кубиками, гренки в плавленом сыре, сыр натертый, салат с сыром. — Хотели эльсвейрское фондю сготовить, от Ивона еще остался рецепт, но весь сахар ушел на Розалинду, — вздохнула Ингрид, словно извиняясь. Но по-настоящему каджиты обрадовались, когда подали стейки. Снаружи они были светло-коричневые, внутри — красные и сочные. — О, кто-то знает, как угодить котам! Кто готовил, признавайтесь? — промурлыкал Ра’Зафака. Оказалось, что Гаскар. И он был очень рад, что наконец-то кому-то еще они понравились. Присмотревшись к Хранителю повнимательнее, Джа’Рийя заметила, что у него пальцы, кажется, стали длиннее. Или всегда такие были? И что-то он очень бледен… но да каким еще быть больному светловолосому бретонцу, почти не выходящему на улицу? Это у него… клыки? Да нет, вот у Бабетты — да, клыки, а тут просто зубы сбоку чуть заостренные. Так он вампир или нет?! Глаза все еще человеческие, зеленые. Бабетта говорила, что вампиров с голубыми или зелеными глазами не бывает, пусть тебя хоть сама Лами Бал обратила и внешность почти не пострадала. Ночью был прямо цирк. И звездой в этот раз была не аргонианка-акробатка. Посмотреть опять пришли все. Что ж, Джа’Рийя уже давно убедилась, что у местных ни намека на такт, когда дело касается интимной жизни. — Я не смотрю, я не смотрю, я маленькая девочка, — щебетала Бабетта и притворно отворачивалась. — Джа’Зафака, ты, наверное, не подавай вот так сразу на развод, все же это другое… я думаю, — утешала Банз-Ай . — Во времена Цицерона перед гробом уже лежал бы меховой коврик, — задумалась Ингрид. — И кто сказал, что женщина на женщине — это класс и заводит? Пусть возьмет свои слова обратно, — вздыхал Севериус. Булгура, как всегда, было ни видно, ни слышно, Розалинда спала сладким лунно-сахарным сном, Гаскар тоже задремал в постели, иначе бы не допустил такого. — Женщина, мать твоя кошка, что ты творишь?! — возмущался Ра’Зафака. — Джа’Рийя пользуется преимуществом, которое дали ей Луны! Кто еще согреет Матушку так, как она? — И поэтому разделась?! — Идите уже все досыпать, каджитка за вашими воплями рискует Ее шепот не услышать! Увы, весь этот довольно малоприятный сеанс согревания мумии своим мехом Мать не впечатлил. Остальные посмеивались у нее за спиной, но все понимали, что скоро об этом замолчат. Ра’Зафака сидел около саркофага, рассматривал резьбу. — Нет желания и самому воспользоваться Лунами дарованной шерсткой? — подкалывала его Ингрид. — Странно, что Джа’Рийю не высекли за эту выходку. — Гаскар сказал, что ни одной царапины она не оставила и, если намерения были благие, на первый раз можно простить. — А что он там строчит опять? — Всё, — отозвался Беламон, — вообще всё. Дождавшись, когда один лист он отложит в сторону, каджит осторожно скосил глаза. Потом подтянул к себе коготком. Потом просто взял. Хранитель совершенно не возражал. Ра’Зафака прочел пару строк, хотел отложить эту бредятину, но пересилил себя, а потом и втянулся. Через пару часов неожиданно для всех он сказал, что его несколько дней не будет, надо кое-что прикупить аж в Пределе, и ушел. Айкантар почувствовал, что кто-то на него уставился. Оглядевшись, заметил в темном углу фигуру в капюшоне. Незнакомец поманил его жестом, и альтмер скользнул в тень. — Молился ли ты на ночь? — промурчал голос. — Это вы? Наконец-то. Я уж боялся, что никто не придет, — восторженно прошептал ученый. Ра’Зафака вернулся, как и обещал, через несколько дней. Привез серебряную сахарницу, доверху наполненную лунным сахаром, что весьма оценили и Бабетта, и остальные данстарские. А на шею дорогой Джа’Рийе он повесил серебряный амулет в виде луны. — Какая щедрость! Начинаю подозревать, в Пределе ты не только и не столько в ювелирную лавку ходил, — изумилась она. — Ра’Зафака нашел контракт, довольно выгодный. Часть уже потратил у ювелира, а вот тут остальное, — на стол лег увесистый кошель. — И дайте этого вашего скрытного орка на пару слов, он для этой работы подходит лучше всех.