Летопись страсти

— Не передумала? — в твоём хрипловатом баритоне плещется соблазн, и по моей спине вновь разбегаются мурашки. Изгибаюсь сильнее, призывно покачивая перед тобой обнаженными бёдрами, и слышу твой довольный смешок. Легонько шлепаешь меня по правой ягодице, тут же разминая место удара, и я закусываю губу от мимолетного удовольствия. Все ещё не могу набраться смелости и признаться тебе в том, как меня заводят все эти наши игры на границе боли и наслаждения, но ты, видимо, как всегда понимаешь меня без слов. Матрас под моими коленками прогибается, когда ты наклоняешься ближе. Оставляешь горячий влажный поцелуй на попе, и я сглатываю от нетерпения. Недружелюбный металл анальной пробки внутри меня давно уже перестал доставлять хоть какой-то дискомфорт, но я всё ещё с осторожностью прислушиваюсь к своим ощущениям. Не хочу сомневаться в том, о чём мы с тобой договорились, и не хочу понапрасну тревожить саму себя бестолковыми страхами. Я ведь знаю, что ты не можешь причинить мне боль в буквальном смысле этого слова: даже если попытаешься, твоя игра все равно выльется в новый виток моего удовольствия. Едва слышно мурлычу, когда твои тёплые пальцы неспешно прогуливаются по ягодицам, подбираются все ближе к источнику моих головокружительных ощущений. Прогибаюсь в спине ещё больше, совсем утыкаясь грудью и животом в подушки, и ты ласково похлопываешь меня по попе. — Ты готова, малышка, — шепчешь горячо и многообещающе, и жаркое дыхание будоражит мои нервные окончания. Подрагиваю всем телом, когда очередной слой мурашек проносится по бёдрам вслед за твоим протяжным выдохом. Согласно мычу тебе в ответ, пока зубы продолжают жевать нижнюю губу. Меня всю трясёт от ожидания и перевозбуждения, и я подаюсь ягодицами навстречу твоим рукам. Пожалуйста, коснись меня ещё раз, я так хочу… Снова целуешь пламенеющую кожу, и я едва не кончаю. Не знаю, каким образом ты всегда угадываешь мои желания, понятия не имею, слышишь ли мои мысли. Всё во мне горит и растекается раскалённой лавой под твоими руками, а грудную клетку сдавливает нетерпение. Немедленно хочу почувствовать тебя в себе, и эта потребность ощущается почти физической болью. Хнычу и бессловесно молю тебя прекратить испытывать меня на прочность, но ты безжалостен. Разминаешь попу ладонями, чуть похлопывая сверхчувствительные мышцы, и впитываешь каждый оттенок моего томления. Знаю, как тебя заводит мысль о том, что я забываюсь в твоих ласках и перестаю отдавать отчёт своим действиям. Знаю, как тебе нравится держать меня на пределе самоконтроля, ловко балансируя на краю моей пропасти. Нетерпеливо развожу бёдра шире, и ты снова тихо посмеиваешься где-то за моей спиной. Двумя пальцами обхватываешь края анальной пробки, и с моих губ срывается первый судорожный стон. Ты едва двигаешь игрушкой во мне, но всё тело прошибает электричеством и бешеным желанием немедленно ощутить всё это снова. Металл беспрепятственно проникает чуть глубже в меня, и нутро трепещет от удовольствия. Чувство плохо знакомой мне наполненности вихрем проносится по каждому нервному окончанию, и я подмахиваю в ответ на твои неспешные действия. — Не торопись, родная, сегодня твой день, — ласково звучишь вне пределов моего пульсирующего мира. Его центр сосредоточился в потеплевшей игрушке в твоих руках, и с каждым ее движением всё во мне закручивается узлом возбуждения туже и туже. Перестаю понимать, существуют ли какие-то пределы у моего безумного желания, а ты все толкаешь пробку, ловя мои несдержанные стоны, и нежно массируешь то одну половинку попы, то другую. Вводишь металл резче, и я ахаю от неожиданности и пронзительного удовольствия. Подаюсь бёдрами, насаживаясь самостоятельно, и ты одобрительно хмыкаешь в ответ. Чуть ускоряешь темп, и у меня снова кружится голова. Вжимаюсь раскрасневшейся щекой в подушку, нервно перебираю пальцами по простыне под разметавшимися волосами и беспорядочно стону в такт каждому твоему движению. Пробую побороть твою излишнюю аккуратность и толкаюсь к тебе сильнее, и очередной ощутимый шлепок тут же ложится наказанием на правую ягодицу. — Дан! — сипло возражаю, пока ты снова осторожно вводишь в меня пробку до упора. Не хочу и не могу больше терпеть в себе чужеродное тело, когда желанное находится так близко. Пытаюсь протянуть трясущуюся руку и нащупать тебя, но ты быстро перехватываешь мой порыв. Ловким движением берёшь меня за запястье и заводишь за спину, и я остаюсь беспомощной и пригвожденной к твоей постели, — ну пожалуйста, я так хочу! Шепчу обессилено, попутно выплевывая изо рта непослушные волосы. Не вижу твоих глаз, но точно знаю, что ты ликуешь и улыбаешься моему обезоруженному тону. Страшно хочу стереть это победоносное выражение с твоего лица, которое чувствую так же отчетливо, как проклятую пробку в себе, но только досадливо поскуливаю. Не могу пошевелиться, пока ты доводишь меня до исступления своими пытками. Безумно хочу кончить, но тело отчаянно сопротивляется разрядке. Я его понимаю. Я тоже хочу только тебя, без заменителей. Держусь из последних сил, потому что получить оргазм от бездушной пробки — совсем не то, чего я желаю. — Что ты хочешь? — мурлычешь моему очевидному нетерпению и слегка дуешь тёплым воздухом на измученные ягодицы. Хнычу и резко выпускаю кислород из лёгких, пока металл вновь почти полностью покидает мое тело, чтобы затем пронзить меня наслаждением. Но я хочу больше, хочу чувствовать тебя, хочу, чтобы ты прекратил играть на струнах моего самообладания, потому что уровень у этой игры слишком сложный, и я не выдерживаю такого напряжения. — Тебя. В себе. Сейчас же. Пожалуйста, — скулю почти жалобно и отрывисто, подаюсь бёдрами в очередной попытке прервать игру, и ты вдруг со смехом исполняешь моё желание. С величайшей осторожностью вытаскиваешь из меня пробку, и поясницу тотчас холодит внезапным ощущением пустоты. Мне так сильно нужно заполнить ее тобой, что к глазам подступают слезы. Хочу тебя до безумия, и во мне до боли сводит спазмом каждый орган. Слышу, как ты неспешно отстраняешься и откладываешь свой металлический манипулятор на прикроватный столик. Щёлкаешь крышечкой от смазки, и я вздрагиваю от мучительного ожидания. Боюсь хоть чуть-чуть пошевелиться, пока ты проводишь махинации вне поля моего зрения, ёрзаю щекой по подушке и послушно замираю, как только твои ласковые ладони вновь оказываются на моих ягодицах. — Если всё-таки будет больно… — звучишь неуверенно и поглаживаешь руками мою пульсирующую плоть. Не сдерживаю рвущееся наружу вожделение и резко подаюсь к тебе попой, обнаруживая твою боевую готовность. — Чёрт возьми, ну пожалуйста! — сдавленно выплёвываю из пересохшего горла, пока ягодицы вжимаются в твой член. Замираем на несколько секунд, оба подрагивая от общего перевозбуждения, и затем ты, наконец, властно развозишь мои бёдра шире. Почти плачу от радости, от предвкушения скорого удовольствия, от того, что вот-вот вновь почувствую тебя каждой своей интонацией. Хватаю ртом воздух и застываю, когда твои пальцы смазывают прохладной жидкостью мой вход. Ты слишком осторожен, предельно нежен. Вслушиваешься в каждый мой бессловесный ответ, отслеживаешь каждое движение, пока я заживо сгораю под твоими неторопливыми руками. Уже совершенно перестаю тревожиться о возможной боли, о том, что, быть может, зря я вообще всё это затеяла. Каждая моя клеточка заведена до предела и жаждет тебя так, что у меня сводит челюсти. — Дан, я больше не могу, — хнычу в подушку хриплым стоном и жмурюсь, чтобы не разреветься от переполняющих эмоций. До тебя я не знала, что можно хотеть кого-то так безумно и нечеловечески, что можно быть настолько зависимой от чьих-то ласк. — Ш-ш-ш, — шёпотом успокаиваешь девятибалльный шторм внутри меня, и он послушно сворачивается клубочком от звуков твоего тихого голоса. Всё во мне натянутой струной реагирует на малейшее твоё действие, считывает каждую непроизнесённую тобой команду. Сглатываю ком в горле, когда бешеная кровь начинает отбивать хаотичный ритм по вискам, но ты вводишь в меня палец, и всё вокруг перестаёт иметь значение. — Господи, — мычу, закусывая простыню под своей щекой. Это всё слишком. Слишком горячо, слишком желанно, слишком невыносимо. Не могу понять, почему до сих пор не сгорела дотла в нашей порочной лихорадке, но от новых пронзительных ощущений и эта мысль распадается на части. Ты двигаешь рукой медленно и судорожно втягиваешь кислород сквозь стиснутые зубы. Я знаю, что тебе тоже нелегко держать себя в руках, но ничего не могу поделать со своим телом, умоляющем о передозировке тобой. Подаюсь бёдрами, повторяя твоё скользящее движение, слышу, как ты сглатываешь. Вталкиваешь в меня второй палец, и я едва не кончаю. Не представляю, сколько смогу продержаться под тобой, когда во мне всё кричит, плачет и сгорает от удовольствия. — В следующий раз буду любить тебя у зеркала, — вдруг хрипло отзываешься ты и зачем-то лишаешь меня своих касаний. Протестующе мычу тебе в ответ, дрожу всем телом от острой нехватки твоих ласк, но ты неожиданно подаёшься вперёд, и я чуть не теряю сознание от радости. Головка упирается в меня, собирая смазку по коже, и я продолжаю кусать простыню в ожидании большего, — хочу видеть, как тебе хорошо. Твой соблазнительный голос в финале фразы тонет в фейерверках моего нутра, когда я, наконец, получаю желаемое. Перестаю слушать, о чём ты мне говоришь, и выталкиваю из горла блаженный стон, пока ты по миллиметру входишь в меня, придерживая ягодицы. Ты такой осторожный, нежный, горячий и абсолютно мой, что у меня опять кружится голова. На искусанных губах застывает глупая улыбка, а ты всё двигаешься, д в и г а е ш ь с я, растягивая меня до упора. Странное чувство наполненности разливается по венам, когда ты вталкиваешься до предела. И теперь мы, кажется, стонем в унисон. Почти ничего не слышу из-за шума в ушах и своего бешено колотящегося сердца, почти перестаю помнить, кто я и как меня зовут. Миры рассыпаются на части, оставляя мне лишь нечеловеческое наслаждение. Тело трепещет, принимая тебя всего, обхватывает стенками так крепко, что я могу почувствовать каждый миллиметр твоего желания. Вжимаюсь виском в подушку, а ты вдруг оставляешь мокрый поцелуй на моей дрожащей спине. — Таня… — твой хриплый и восторженный отзвук отправляется гулять по моему позвоночнику, пока меня вновь лихорадит мурашками. Хватаю губами воздух, когда ты с величайшей осторожностью выходишь почти до конца, и перед глазами отчего-то появляются те самые пресловутые пошлые звёзды. Вся вселенная вращается вокруг моего тела, взбудораженного удовольствием, и это, чёрт возьми, лучшее, что я ощущала. Ахаю, аккомпанируя твоему аккуратному толчку, и тело опять пробирает трепетом. Лишь теперь осознаю, что так и не почувствовала обещанной боли, о которой успела начитаться в интернете и в твоих обеспокоенных глазах. Всё, что я могу опознавать — безудержное наслаждение, которое пронзает электричеством все мои нервные окончания, бьётся во мне пульсацией абсолютного восторга. На глазах выступают слёзы, и я даже не могу понять, чем они вызваны: твоими осторожными движениями внутри моего чересчур тесного тела или неконтролируемым потоком эндорфинов. Мне просто до безумия хорошо, до бе-зу-ми-я. Твоё новое движение провоцирует взрыв вселенных в моём космосе и мой очередной протяжный стон. Послушно замираешь, отслеживая перемены в моём дёрганом голосе, даёшь мне время привыкнуть, но я, чёрт побери, больше не собираюсь ждать. Сама веду бёдрами к тебе, насаживаясь до упора. Резко вздыхаешь, потеряв надо мной контроль, но позволяешь мне сделать ещё одно нетерпеливое движение. Коленки трясутся и мешают подаваться тебе навстречу, и я такая тесная, что почти начинаю чувствовать дискомфорт, но твои горячие ладони, будто предвидя это, ласково сжимаются на моей попе. И снова всё, кроме чистейшего удовольствия, отходит на второй план. Ощущаю дрожь, прокатывающуюся по твоему телу, и в нерешительности закусываю губу. Знаю, что ты контролируешь каждое своё действие, глушишь порывы, чтобы не причинить мне вреда, и мне снова хочется плакать от переполняющих эмоций. Господи, как же сильно я тебя люблю! — Сильнее, пожалуйста, — выдавливаю сквозь застрявший в горле ком, и твои пальцы сжимаются на моих напряжённых мышцах. Замираешь, видимо, обдумывая моё предложение, и я снова использую знакомый аргумент, чтобы тебя убедить. Насаживаюсь почти резко, с трудом подавляю судорожный всхлип, но ты, как и всегда, видишь меня насквозь. И, похоже, прекрасно знаешь, что я едва дышу от напряжения. — Не в этот раз, — обрубаешь мою инициативу и сжимаешь попу руками крепче, мешая мне двигаться. Выходишь почти полностью, пока я обиженно закусываю простынь, но затем решение проблемы приходит само собой. Порывисто поднимаюсь с подушек, расставляя трясущиеся руки по обе стороны от себя. Резкая смена угла проникновения кружит голову и сдавливает грудь, и я хватаю воздух, чтобы не упасть в обморок. Это какой-то запредельный уровень чувственности, размывающий грань между болью и удовольствием, сплетающий их в одно неотделимое «хочу ещё». И я правда хочу — и плевать мне на осторожность, сдержанность и последствия. Я просто не могу справляться с этим оглушающим безумием. Ты шипишь сквозь стиснутые зубы, когда я самовольно меняю положение и стискиваю тебя в себе крепче, чем раньше. Чувствую, как член внутри меня пульсирует от плохо сдерживаемого желания, и подаюсь бёдрами к нему, вновь принимая до упора. Хватаешься за мои ягодицы, вновь прерывая моё бессовестное наступление. Почти слышу, как в своих мыслях ты ругаешь меня последними словами и обвиняешь в безответственности, почти слышу, как внутри тебя черти вступают в бой за контроль над нашими телами, и не собираюсь останавливаться. Толкаюсь к тебе, преодолевая сопротивление, и томный стон самопроизвольно вырывается с пересохших губ. А затем твоя рука вдруг вплетается в мои волосы, разбросанные по спине, и тянет их на себя, приподнимая мою голову. Это — чёртов рай, честное слово. Ещё чуть-чуть — и я кончу, даже если ты так и не заберёшь у меня инициативу в этой опасной игре. И ты, похоже, не хуже меня это понимаешь. Наклоняешься, опаляя горячим дыханием моё ухо, и вталкиваешься ещё глубже. Боже, да! — Хочешь жёстче? — твой хриплый вопрос прокатывается по мне волнами наслаждения, но я не могу выдавить из себя ни слова. Обессилено киваю головой, ещё больше натягивая свой импровизированный хвост в твоём кулаке, и едва не растекаюсь лужицей, когда на мой висок опускаются твои губы. Запечатывают щемящую нежность на пульсации моей крови, и я стискиваю простынь под пальцами в предвкушении первого настоящего толчка. И почти лишаюсь чувств, когда ты мне его даришь. Несдержанно, вгоняя в меня до упора всё своё возбуждение. Стону и не слышу себя, потому что остаюсь оглушённой ощущениями. Ты повторяешь движение, и мои глаза вновь наполняются слезами от передозировки эмоциями. Боль так и не наступает — каждая клеточка меня знает, что ты просто не можешь допустить, чтобы в твоих руках я испытывала что-то кроме удовольствия. Трясусь и шёпотом прошу ещё, и хватка твоего кулака на моих волосах усиливается. Тянешь их на себя, вынуждая меня поднять голову выше, и врезаешься новым мощным проникновением, от которого во мне спазмами сводит абсолютно всё. А затем я перестаю слышать, думать и реагировать на что-то кроме разливающейся по моему телу неги. Больше не могу считать твои толчки и свои стоны, а ты всё двигаешься, наматывая мои волосы на кулак и разбивая по нам судорожное наслаждение. Оно эхом разносится по моему кровотоку, впечатывается в плоть с каждым столкновением наших миров. Мне тесно, жарко, нестерпимо хорошо, и коктейль из этих ощущений оказывается таким опьяняющим, что я не успеваю заметить, в какой момент, преодолевая последние отголоски дискомфорта, сама подаюсь к тебе, уплотняя наши толчки. Твои руки держат меня крепко. Одна, сжатая на ягодицах, впечатывает горячие прикосновения под кожу до побелевшей плоти и завтрашних синячков. Вторая вплетается в мои спутанные пряди, вторит движению твоего тела, заставляя меня послушно принимать каждое твоё проникновение. Кажется, я перебарщиваю с громкостью, когда ощущения внутри и снаружи становятся просто невыносимо нужными. Кажется, я совсем теряюсь во времени и пространстве, пока ты вбиваешься в меня и шёпотом рассказываешь о том, как тебе хорошо, как охренительно сильно ты меня любишь, и очередное твоё жаркое признание доводит меня до предела. Вскрикиваю что-то нечленораздельное, перемешанное со звуками твоего имени, и они ложатся на скомканные простыни вслед за мной. Падаю грудью и животом на разбросанные под нами подушки и кончаю так интенсивно, что окончательно теряю контроль над телом. Оно разбивается удовольствием и миллионом электрических импульсов, дрожит, заходится в спазмах и растекается чистейшей энергией под твоими руками, пока ты в новом мощном толчке следуешь за мной. Наполняешь собой до предела, прижимаешься торсом к моей вспотевшей пояснице, и мы оба падаем на постель, сводясь в судорогах и бешеном наслаждении. Обвиваешь руками мою талию, утыкаешься носом в затылок и притягиваешь меня к себе так крепко, что становится трудно дышать. — Дан, боже, — хриплю и сама не понимаю, что пытаюсь тебе сказать. Голос дёргается и выдаёт накопившиеся слёзы, и твои руки тут же тянутся вверх по моему телу. Замирают в уголках глаз, нащупывая солёную влагу, и растирают её по коже. Осторожно целуешь меня в темечко, будто бы пробуешь на вкус моё разбитое оргазмом состояние, а я накрываю твои пальцы своими, чуть сжимая в ладонях. Хотела бы вложить в это прикосновение все оттенки своего безумного удовольствия, хотела бы рассказать тебе о том, как мне хорошо, но язык слушается плохо, а мысли в голове всё ещё кружатся в лихорадке. — Я так сильно тебя люблю, — твой блаженный шёпот запутывается в моих волосах и отправляет волны наслаждения по моему телу. Стискиваю твои руки своими крепче, жмусь щекой к горячей коже, а ты всё целуешь мой затылок, самозабвенно запечатывая в меня все свои нежные признания. И я слышу каждое из них, и я такая счастливая, что, кажется, теперь умею летать.