Летопись страсти

Дом встречает меня тихим полумраком, нарушаемым только периодическими перемещениями попугая по клетке. Заглядываю на кухню в надежде обнаружить там Тину, беседующую со своей курочкой, но нахожу лишь огромный ярко-красный букет посреди стола. Ощущение того, что что-то не так, скручивается узлами в животе. Щёлкаю птицу по клюву на прощание и прохожу по первому этажу, выключая беззвучный телевизор и напольную лампу. Внутренняя тревога пульсирует под желудком, разносится по венам и будоражит кровь. Поднимаюсь по лестнице и выстраиваю в голове предположения о том, чем для нас с Тиной может закончиться этот вечер, но все догадки рассыпаются пеплом у меня под ногами, когда я застываю на верхней ступеньке. Тина лежит на своей огромной кровати в чулках и кружевном белье и неспешно потягивает вино. Плавно перебирает своими невозможными ногами по покрывалу, собирая складками не только пушистую ткань, но и каждый замерший во мне нерв. Блять. Этого я точно никак не ожидал. Сглатываю, пока расширившиеся от изумления глаза скользят по изгибам любимого тела. Мне так хочется немедленно обвести языком каждую её родинку, что приходится стиснуть зубы в попытке сдержать порыв. Всё ещё не знаю, чего ждать от финала сегодняшнего праздника, приваливаюсь плечом к дальней стене и бессильно любуюсь лучшим видом во вселенной. Девочка снова делает медленный глоток, чуть приподняв голову над подушками, и только тогда замечает обездвиженного меня. Облизывает губы, чуть дёргает подбородком, неторопливо садится на краю постели. Закидывает ногу на ногу и наклоняется, чтобы отставить полупустой бокал на пол. И задерживается в таком положении нарочито надолго, чтобы я успел во всех деталях рассмотреть её сводящее с ума декольте. Снова сглатываю слюну, которая от головокружительной картинки передо мной копится рефлекторно. Размыкаю пересохшие губы, чтобы попробовать прощупать Тинино настроение, но она перехватывает мою инициативу. — Балан, я тебя сегодня не ждала, — томно выдыхает и дёргает уголками губ, оставляя их в издевательской усмешке. Расставляет руки за спиной по обе стороны от своего изумительного тела и чуть отклоняется, прогибаясь в пояснице. Скрещенные ноги в чулках, свисающие с края кровати, покачиваются и раскручивают моё возбуждение. — Почему же? — мои зрачки сужаются, пока я внимательно рассматриваю девчонку перед собой. Мозг в привычной лихорадке анализирует каждую её интонацию, пока глаза следят за малейшими движениями белокурой бестии. Смотрит на меня с призывной издёвкой и жмёт плечами. Наслаждается моим замешательством, чертовка. — Потому что у тебя, вероятно, были дела поважнее, чем провести этот день со мной, — её раздражение предательски дёргается под конец фразы, обнажая плохо скрытую обиду, и я шумно выдыхаю воздух в сгустившуюся пустоту между нами. — Мы ведь это обсуждали, и ты сегодня тоже была занята, — протягиваю вяло и машинально скрещиваю руки на груди в попытке отгородиться от неизбежного, когда Тинин колючий взор начинает прожигать дыры на моём лице. С этой женщиной ощущение того, что я гуляю по минному полю, давно уже стало константным, но порой её умозаключения продолжают выбивать почву у меня из-под ног. Хмурюсь, переваривая её укор, и приваливаюсь виском к стене. — Да мне наплевать, — дёргает подбородком и поджимает губы, рассматривая меня ледяными зрачками. Если бы глазами можно было убивать — я бы завершил своё существование ещё до начала нашего разговора, — ты решил провести День влюблённых со своими микрофонами, я поняла. — Ты серьёзно? — дважды моргаю, пока рассудок повторяет высказанную девочкой обиду. Не могу понять, в какой момент у Тины наступила ситуационная амнезия. — Мы два раза об этом говорили, и ты заверила, что всё в порядке… — А ты просто взял и согласился, — выплёвывает в меня, не позволив закончить мысль. Вздох, полный растерянности, застревает в горле и перемешивается с раздражением. Иногда моя женщина ведёт себя, как упрямый подросток, и всякий раз я впадаю в ступор от этих невероятных перемен. Ещё вчера она уверяла меня в том, что у нас обоих всё равно загружен этот чёртов день, а праздник мы себе можем устроить тогда, когда пожелаем, а сегодня решила меня казнить своими нелепыми обидами. Потрясающе, просто потрясающе! — Тань, это же глупо, — обессилено качаю головой, пока малышка снова наклоняется и хватает пальцами бокал. Опустошает содержимое под моим внимательным взглядом и хмурится в ответ. — Теперь я ещё и глупая, отлично, — со звоном отправляет стекло обратно на пол и откидывается на постель, прикрыв глаза. Всё-таки выталкиваю из себя застывший вздох и делаю первый шаг по направлению к Тине. Не реагирует на медленно сокращающуюся дистанцию, не распахивает взгляд, когда я опускаюсь на кровать рядом с ней. Всё моё нутро ноет и бьётся в исступлении от близости желанного тела, к которому я в нынешних обстоятельствах даже прикоснуться не могу. Чёрт возьми, эта женщина умеет доводить до безумия! Сердцебиение становится просто сумасшедшим за те минуты, на которые между нами устанавливается тяжёлая тишина. Наблюдаю за тем, как желанная грудь мерно поднимается и опускается, раскачивая моё самообладание, как тени от горящей на прикроватном столике свечки оставляют мазки по плоскому животу и моим любимым бёдрам. Малышка продолжает молчать, прекрасно понимая, что прямо сейчас я дохожу до точки кипения рядом с ней, и, похоже, именно этого и добивается. Вталкивает в меня два льдистых океана ровно за секунду до того, как я решаю плюнуть на наше недопонимание и языком стереть всё раздражение с вожделенного тела. Смотрит внимательно, прищуривается, а я вздрагиваю от направленного в меня укора. — Ты хотела, чтобы я сегодня был рядом? — нарочито нежно и спокойно интересуюсь у неё, пока внутри у меня всё стягивается от неоднозначных ощущений. Слишком много мыслей вертится в голове, и я просто не успеваю выстраивать их в логические последовательности, когда Тина своими пронзительными глазами разрезает меня на части. — Хотела, — вдруг признаётся шёпотом, от которого во мне что-то обрывается. Чувство вины и опустошения накатывает холодными мурашками на позвоночник, а губы сжимаются в тонкую линию. Похоже, мы с малышкой снова балансируем на границе её противоречивых личностей. — А почему не сказала? — решаю попробовать прощупать границы дозволенного и как бы невзначай опираюсь рукой на постель, задевая пальцами край чулок. Девочка вздрагивает от мимолётного касания и приоткрывает рот. Что-то долго прокручивает в голове, выстраивая для меня ответ, но под конец лишь отворачивает голову и глубоко вздыхает. — Не знаю, — всё же признаётся, спрятав от меня взгляд. Продолжаю сидеть на краю смятой постели, рассматривая каждую частичку любимой женщины. Даже сейчас, такую понятно-непонятную, принимаю её всю и без остатка. Не пытаюсь осознать глубинные причины её поступков и слов, не пытаюсь обнаружить скрытые смыслы. Каждое движение её тела рассказывает, насколько Тина зависима от меня, даже если сама она не спешит мне в этом сознаться. — Но сейчас всё ещё четырнадцатое, и теперь я здесь, — растягиваю улыбку, когда мысли в голове снова обретают желаемое направление. Скольжу взглядом по бёдрам, задерживаюсь глазами на краешке чулок и облизываюсь. И именно в этот миг девочка, наконец, поворачивается на звук моего голоса и растерянно моргает. — Я веду себя неадекватно, — вздыхает и упирается взглядом в потолок, и блики от свечки рисуют чуть заметный румянец на её щеках. Наклоняюсь и осторожно касаюсь пальцами скулы, прощупывая и разведывая, и Тина поджимает губы, — ты прав, мы всё обсуждали, и это глупо. И я наезжаю на тебя, хотя сама даже не подготовила подарок. — С этим я готов поспорить, — меня смешит смена власти в её голове, а с тела стремительным потоком сходит напряжение. Сгустившийся воздух вокруг нас перестаёт быть тяжёлым и осязаемым, теряет накопленное раздражение и всю недосказанность между нами. И я скольжу подушечками ниже по горячей коже, чуть поглаживая плоть. Провожу по пульсирующему горлу, задерживаюсь в ложбинке между грудей. Девочка переводит на меня потеплевший взгляд, в котором теперь плещется раскаяние, и чуть прогибается в спине, предоставляя мне полные права на своё тело. — Это нечестно, но я так и не придумала, что подарить человеку, у которого всё есть, — пожимает плечами и закусывает губу, пока я продолжаю медленное движение по чувствительным точкам. — Кроме тебя мне ничего не нужно, но раз уж ты завела разговор, — обвожу круговой лаской пупок, и Тинин живот моментально покрывается мурашками. Малышка едва уловимо ёрзает под моей рукой и, похоже, окончательно теряет нить нашего разговора. С шумом вдыхает носом и вздрагивает, когда мои пальцы касаются внутренней стороны бедра, — можешь сделать мне подарок прямо сейчас. В её глазах мгновенно вспыхивает интерес и послушный отклик. Стремительно приподнимается на локтях, чтобы поймать мои зрачки, и сглатывает возбуждение. — Звучит соблазнительно, — пробирает меня шелестящим отзвуком и расплывается в смущённой улыбке, пока я размеренно поглаживаю ладонью край чулок. Зацепляюсь указательным пальцем за резинку, чуть оттягиваю и отпускаю, и Тина ахает от неожиданности. — Так и есть. Хочу, чтобы сегодня ты была сверху, — её бровь изгибается в ответ на мою последнюю реплику, а щёки стремительно заливает краской. Отталкивается ладошками от покрывала и перекатывается на меня, ловко устраиваясь на моих бёдрах, и я усмехаюсь такому активному отклику. По правде говоря, у меня только что появились немного другие планы на сегодняшний вечер, — мы кое-что попробуем. Коротким поцелуем касаюсь любимых губ, и Тина моментально отвечает мне. Прогибается в спине, прижимается грудью. От неё пахнет вином, ароматной свечкой и неудовлетворённым желанием, и я слизываю терпкий вкус просекко. А затем отстраняюсь, и в голубых зрачках мелькает растерянность. — Сначала снимем с тебя всё лишнее, — хрипло отвечаю на невысказанный вопрос, застывший в расфокусированном взгляде. Подталкиваю девочку, разрывая наш тесный контакт и вынуждая подняться с кровати. Отступает от меня на несколько шагов, покачивая бёдрами, пока я едва сдерживаюсь от того, чтобы вскочить вслед за ней, припечатать к стене и взять стремительно, неудержимо. Лишь осторожная мысль о будущем удовольствии спасает меня от сиюминутного порыва, и я на всякий случай сжимаю руки в кулаки. Тело слушается плохо, особенно когда моя охренительно совершенная женщина застывает в метре от меня и игриво проводит пальцами по изгибам тела. Кажется, уже ни она, ни я не помним толком, с чего начался этот странный вечер. Мнимые обиды сгорают в воздухе, пропитанным нашим обоюдным желанием, и ни о чём постороннем мы больше думать не в силах. Нутро сжимается и пробирает дрожью, когда Тина тянется за спину и щёлкает замочком. Лиф поспешно покидает занимаемую территорию и падает мне под ноги, обнажая восхитительную грудь. Рот опять, как по команде, наполняется слюной, а тело болит от невозможности сжать в пальцах соски, поцеловать, прижаться…. Схожу с ума от желания коснуться её, пока малышка с мучительной медлительностью проводит ладонями по талии. Замирает у резинки кружевных трусиков под аккомпанемент моего несдержанного вздоха и расцветает улыбкой. Осознаёт, что получила в своё распоряжение полный контроль над моими мыслями и реакциями, и специально медлит, дразнит. Дёргаю подбородком и предупреждающе хмыкаю, и девочка, наконец, поддевает бельё пальцами. Спускает с бёдер неторопливо, отслеживает каждое моё движение. Оставляет осиротевшее кружево под ногами и тянется к чулкам, закусив губу. — Нет, оставь. Мне нравится, — едва узнаю в этом грудном хрипе себя и прокашливаюсь, пока Тинины руки прогуливаются вдоль чёрной резинки. С видимым удовольствием наблюдает за тем, как я сгораю от нетерпения оставить поцелуй на каждом миллиметре её тела, но не предполагает, какую игру я затеял, — иди ко мне. Протягиваю ладони, и малышка послушно сокращает дистанцию между нами. Обвожу подушечками пальцем родинки на животе, растягиваю ласку по чувствительным местам, добираюсь до бёдер, и Тина чуть слышно стонет от предвкушения. Этот звук дрожью разносится по мне, кружит голову восхищением и неверием. Господи, она стоит передо мной в одних чулках, неземная и полностью моя, чем я заслужил такой подарок? Поднимаюсь с постели, сокращая расстояние между нами до минимума. Затвердевшие соски упираются мне в рёбра, заводя ещё сильнее. Вздрагиваю и покрываюсь мурашками, уже с большим трудом вспоминая, чем хотел завершить наш вечер. Порывисто обхожу желанное тело, обвиваю руками за талию и вжимаю в себя так крепко, что Тина выпускает из лёгких, кажется, весь кислород. Вталкивается ягодицами в моё возбуждение, снова ахает и запрокидывает голову, утыкаясь мне в плечо. Оставляю рваные поцелуи на нежной шее, пока пальцы скользят по молочной коже всё ниже и ниже. Без прелюдий ввожу палец, и девочка выгибается дугой, выстанывая тихое «Дан-н-н». Двигается бёдрам навстречу моим касаниям, хочет больше. Одобрительно мычит, когда второй рукой я надавливаю на клитор и массирую самые чувствительные точки. Ёрзает в моих объятиях, жмётся сильнее, звучит громче. Добавляю к первому пальцу второй, и у малышки подгибаются ноги от моих ласк. Подталкиваю податливое тело к кровати, и Тина с готовностью занимает коленно-локтевую позу. Не догадывается о моих намерениях до последнего, и ощутимо вздрагивает, когда вместо члена внутри себя обнаруживает моё расплывшееся в улыбке лицо прямо между разведённых бёдер. Вспыхивает от смущения и отталкивается ладонями от покрывала, чтобы оказаться в вертикальном положении, но я предусмотрительно обхватываю ягодицы и пресекаю запланированный ею побег. Девочка закусывает губу, несмело поглядывает на меня сверху вниз и сглатывает. — Доверься мне, ладно? — мажу поцелуем по чувствительной коже на внутренней стороне бедра, и малышка покрывается мурашками. Несмело кивает в ответ на мою хриплую просьбу и медленно расслабляется в моих руках, позволяя мне, наконец, поставить её в удобное положение. Надавливаю пальцами на ягодицы, вынуждая Тину развести согнутые в коленках ноги ещё сильнее, и мои губы, наконец, накрывают клитор. Дрожь, электричеством пронзившая её тело от первого прикосновения, мгновенно прокатывается волной и по мне тоже. Врезаюсь ртом в податливую влажную плоть и прикрываю глаза от удовольствия. Мой любимый вкус. Тина стонет и пытается ёрзать, двигаясь бёдрами в такт скольжению моего языка. Крепко сжимаю ягодицы, управляя её горячим телом, прохожу по складкам раз за разом, впитывая каждый оттенок её удовольствия, и мне совершенно сносит крышу от ощущений. Это всё слишком жарко, порочно и сладко, и меня жжёт страстью с каждым новым движением. Девочке становится совсем непросто держаться на коленях. Заводит дрожащие руки за спину и опирается на мои рёбра, прогибаясь в спине. Вталкиваю язык глубже под аккомпанемент её громкого стона, прижимаюсь ртом так, что чувствую каждую пульсацию любимого тела, каждый отклик на свои ласки. Чуть поводит бёдрами и мычит что-то нечленораздельное, пока я собираю с неё крепнущее возбуждение. Смакую каждую каплю наслаждения, мучаю, продлеваю игру. Снова и снова довожу малышку до исступления, чтобы затем замереть и сбросить скорость. Хрипло просит меня не останавливаться, когда я в очередной раз проворачиваю с ней сладкую пытку, и вдруг тянется пальцами к моему рту. Острое порочное безумство пробирает до самых костей, когда лихорадочный разум всё-таки осознаёт, что она сейчас будет делать. Заживо сгораю в кипящем разврате, не могу до конца поверить в то, что вижу, и на всякий случай моргаю, чтобы развеять наваждение. Но ничего не меняется. Моя девочка прямо сейчас ласкает себя, сидя у меня на лице. Блять. Хрипло стону, и вибрация эхом отражается от пронзённого удовольствия лона. У меня челюсти сводит от того, как, мать вашу, горячо то, что сейчас происходит между нами. Не могу оторваться от невероятного зрелища, не могу думать, пока она разогревает себя всё больше, пока я выпиваю её до последней капли. Судорожно кружит пальцами по клитору прямо над моими губами, пробует найти нужный темп, но снова и снова срывается дрожью, когда я вталкиваю язык глубже. Буквально вытрахиваю Тину ртом, втягиваю пульсирующую плоть губами, смотрю, не моргая, как почерневшие от наслаждения океаны её глаз топят меня безумием. И в тот миг, когда малышка взрывается на мне оглушительным оргазмом, я едва не кончаю вслед за ней от одного только вида. Жмурится, распахивает губы в беззвучном крике, вжимает голову в плечи и себя в меня. Ничего совершеннее не видел. Выпиваю её до дна, отслеживая каждое движение. Жду, когда моя девочка откроет глаза и снова зайдется смущением, но она вдруг распахивает взгляд, и вихрь взбудораженных мурашек проносится по каждой клеточке моего тела. Одними зрачками говорит мне о том, что мы ещё не закончили, и кто я, чёрт возьми, такой, чтобы сопротивляться её желанию? Слетает с меня стремительно и тут же цепляется пальцами за ремень. Ставит новый рекорд по скорости стягивания моей одежды, и я вздрагиваю, когда горячая ладошка крепко обхватывает член. Слишком. Мать вашу. Хорошо. Делает несколько порывистых движений вверх-вниз по стволу, подготавливая скорее себя, чем меня. Я уже давно заживо сгораю от желания немедленно оказаться в ней, почувствовать, быть одним. Мой резкий вздох, и Тина уже опускается на меня без прелюдий и нежностей. Ругается сквозь стиснутые зубы, когда от её движения пульсирующая плоть растягивается сильнее. Кусает губу, стискивает пальцами мои плечи, хватает ртом воздух от глубины погружения. Я всё ещё полностью одет — если не считать расстёгнутой ширинки, а на девочке из одежды только её невероятные чулки, будоражащие воображение. Комкает мою футболку в кулаках, обвивает ногами мою талию и в спешке начинает двигаться, раскручивая наше сумасшествие. Почти скулит от пронзительных ощущений, трясётся всем телом, теряет контроль над ситуацией. Подхватываю малышку под ягодицы, перехватывая инициативу. Наклоняю голову и захватываю зубами сосок. Оттягиваю чувствительную кожу, мучаю, сжимаю. Тина стонет от перевозбуждения, прогибается и тут же забирает мои губы в поцелуй. Слизывает собственный вкус с моего языка, прижимается сильнее и целует яростно, отчаянно, вбирая всё, что есть во мне. — Прости, что я… чуть не испортила… праздник, — на последнем издыхании вкладывает в мой рот и обнимает меня ладонями за шею. Неуверенно подхватывает ритм, усиливая наши толчки, двигается на мне рвано, оставляет следы от губ везде, где дотягивается, пока я вхожу в неё всё глубже, безудержнее. Дёргаю подбородком в попытке заверить её в том, что ей не за что просить прощения, но Тина уже не видит моего безмолвного ответа. Запрокидывает голову и кончает с моим именем на губах, стискивая меня в себе так крепко, что перехватывает дыхание. От очередного пульсирующего импульса её тела моё не сдерживается тоже, и я утыкаюсь губами в выступы ключиц. Заполняю её всю собой, жмурюсь от ощущений, а она вплетает пальцы в мои спутанные от страсти волосы, вжимаясь в меня всем своим существом. — Это лучший праздник, — выдыхаю прямо во вспотевшую кожу, когда острота оргазма, наконец, медленно сходит на нет. Разливается по венам чистейшим удовольствием, наполняет меня счастьем до самых краёв, пока моя девочка смущённо хихикает, сидя на мне. Нежно массирует кожу головы, ласкает подушечками пальцев щёки и терпеливо ждёт, когда ко мне вернётся способность соображать. — С Днём святого Валентина, любимый, — шепчет сквозь улыбку и застывает поцелуем у меня на лбу. Продолжаю стискивать хрупкое тело в объятиях, поглаживая выступы рёбер, пока нас обоих окутывает негой. И я тону в этих непередаваемых ощущениях абсолютного счастья, разливая в ответ тихое «Спасибо».