Новогоднее чудо

      С самого утра дом Чонов не спит. Самым первым проснулся Тэхён, вернее, крошка в его животе, который даже просто полежать под тёплым боком альфы не дал. Омега кое-как смог выпутаться из столь любимых объятий, не разбудив мужа (что удивительно с его-то чутким сном). Пока он сходил в туалет, пока умылся, пока переоделся, проснулся и Чонгук, которому спать без истинного абсолютно не хотелось. Обменявшись утренними поцелуями, Тэхён принялся наводить порядок на кровати, а сам альфа сходил в душ и спустился на кухню готовить завтрак (вообще-то, он собирался помочь мужу, но его нагло выгнали). И только блондин заправил кровать, как из комнаты подал свой голосок и альфочка.       — Папа! — зовёт ребёнок.       — Уже иду, — улыбается омега и идёт к сыну.       Ёнджун встал явно с хорошим настроением. Папе что-то рассказывает на пока ещё непонятным для окружающих языке, на кровати пружинит в то время, как родитель его переодевает (он и сам умеет, просто омеге приспичило самому всё сделать, как раньше), потом снова носится по всей комнате, лишь бы не идти умываться.       — Чон Ёнджун! Сейчас же идём чистить зубки, а то я позову отца.       — Нет! — альфочка моментально подходит к папе, берёт его пальчик и ведёт в ванну.       Ёнджун очень любит отца, у них с ним особая связь (потому что альфы, да-да, вы не подумайте), но боится его, да и больше к папе тянется (опять-таки из-за того, что альфа), но слушается практически только младшего.       После водных (нелюбимых) процедур папа с сыном наконец-то спускаются на кухню, где второй родитель как раз всё уже разложил по тарелкам. У альфочки — каша, у взрослых — яичница с беконом и помидорами с зеленью. А у Тэхёна ещё и два ролла, без которых утро может смело считаться испорченным.       — Сын, кушай, не балуйся. Всё мимо ротика, — смеётся Чонгук.       — А бабаба у.       — Думаю, Ён~и тебя передразнил, — улыбается омега, доедая первый ролл, — какие планы?       — Пойду за ёлкой.       — Хорошо. А куда?       — В гараж.       — Так сказал, словно далеко идти, а не открыть дверь не выходя из дома.       — Ну за ней же нужно сходить.       — Я хочу поставить настоящую, — дует губы омега.       — Любимый, мы обсуждали это ещё в прошлом году. У нас маленький ребёнок. Второй на подходе. Вот исполнится младшему года три минимум — будет и настоящая ёлка. А эту я попрыскаю освежителем с запахом ели.       — Ну Гу~к~а~       — И не надейся.       — Ёнджун, если ты будешь таким же альфой, когда вырастишь… — не успевает закончить Тэхён, как его нагло перебивают.       — Я буду тобой гордиться, что ты заботишься о своей семье.       — ЭЙ!       — Я люблю тебя. Доедай и одевайся, сейчас пойдёте гулять.       — Ладно…       — И не дуйся. Похож на рыбу-фугу.       — Я и есть эта рыба, — бубнит омега, указывая на живот, — только иголок не хватает.       — Разве? Я вот отчётливо вижу каждую.       — Чон Чонгук!       — Афа!       Чонгук счастливо улыбается и лохматит пушистые волосы альфочки под испепеляющий взгляд истинного, который вот-вот прожжет в нём дыру. А Чону всё мало. Он смотрит в ответ на мужа, тянется рукой и сразу одергивает назад, делая вид, будто укололся, трясёт пальчиком, шипит, дует на него. Ёнджун смеётся, а вот Тэхён вскочил и ушёл с кухни.       — Папа рассержен, родной. Придётся успокаивать, мы же его любим и не хотим, чтобы папа злился и обижался на нас, да?       — Да!       — Но сначала мы с тобой всё докушаем. Наверняка каша уже остыла, пока ты баловался.       — Не. Оа сама оыла, Афа.       — Ээм, — *загрузка*, — Оа оыла… А! Нет, родной. Сын, почему буквы проглатываешь, м? Не порядок, — альфочка хихикает, а его отец заново разогревает кашу, после чего внимательно следит, как мальчик кушает.       Чонгук ещё минут двадцать провел на кухне: покормил сына (который начал капризничать и кукситься, отодвигая тарелочку и вовсе выкинув ложку на пол) и отпустил на пол, а маленький ураганчик сразу побежал наверх, оставшийся ролл убрал в холодильник и принялся за мытьё посуды. Альфа напевает себе какую-то песню, сам не понимая какую, вероятно, как это обычно происходит, смешал две, и думает, что если он так проштрафится при родителях омеги — его вся семья просто закопает, даже Тэхён не спасёт. А этого допустить нельзя…       Когда с посудой было покончено, старший пошёл наверх. Приглушённый смех ребёнка доносится из детской, значит ребёнок там, это хорошо. А вот в их спальне — идеальная тишина, значит есть вероятность, что мужа там может и не быть, но проверить надо. Приоткрыв дверь и сунув в щёлку макушку, пропажа в виде истинного сразу находится на кровати, на его стороне кровати (альфы), закрытая под одеялом в огромном коконе. Конечно же Чонгук заходит в комнату, идёт к постели, садится на корточки и приподнимает уголок убежища. Тэхён лежит с закрытыми глазами, а когда к нему поступает больше воздуха — тут же открывает их, смотрит в упор на Чона, но как будто сквозь, и от этого дико некомфортно. Но… Им и не нужно слов. Даже без убийственного или ничего не выражающего взгляда альфа знает, что провинился, знает, что пока омега беременный с перепадами настроения лучше не шутить так, но не удержался в который раз. Блондин знает, что истинный не виноват, он по жизни такой шутник, любит подкалывать, но гормоны в голову ударили, обидно как-то, что вот просишь по-человечески так не делать, а что в итоге? Ничего. Достал. Но это правда было смешно, надо признать. И с этим животом он правда похож на эту рыбу с иголками…       — Я люблю тебя, Тэ, — шепчет Чонгук в губы.       — Я тебя тоже.       Омега двигается назад, позволяя мужу улечься рядом, кладёт свою голову ему на грудь, и животом прижимается ближе к шикарному телу. Альфа целует в макушку и притягивает ещё к себе, не желая отпускать.       — Папа! Афа! А я?       — Иди к нам, родной, — Чонгук протягивает ребёнку руку и помогает забраться на себя, чтобы Ёнджун улегся на его живот.       — Вся семья в сборе, что может быть лучше? — улыбается омега.       — Наверно, если бы мы и дальше оставались дома.       — И не мечтай, — шикает Тэхён, — и вообще, пора ставить ёлку и украшать её. А то нам уезжать завтра, а ничего не готово.       — В смысле завтра?! Так быстро?!       — Ага.       — Нет, Тэ, суббота послезавтра.       — Чонгук, если мы поедем в субботу, то, грубо говоря, будем там лишь ночь.       — И?       — Я хочу там побыть ещё хотя бы день. Мы едем завтра, на ночь, день, ночь и потом домой.       — Хорошо, любимый, только не сердись. Ёнджун, побежали одеваться, пора гулять.       — Уа! Гугугугу! — мальчик соскальзывает с рук отца и бежит в комнату, радостно пища. Тэхён громко смеётся и тоже собирается вставать, но Чонгук резко заставляет лечь обратно на себя.       — Ты чего?       — Не обижайся на меня, ладно? У меня и в мыслях не было тебя обидеть.       — Это не я, а дурацкие гормоны.       — Как скажешь. Я пойду, одену Ёнджуна, можешь пока снова заправить кровать, а потом вернусь и помогу тебе.       — Сам справлюсь…       — Не ворчи.       — Ты пока его оденешь…       — Засекай пятнадцать минут.       — Чур мы играем на желание! Я хочу, чтобы ты не спорил со мной и поставил настоящую ёлку.       — Я настоящую ёлку в любом случае не поставлю!       — Но это моё желание!       — Мы оставим игрушки и нарядим ёлку во дворе. Но в доме будет стоять искусственная.       — Ладно! А какое у тебя желание?       — Чтобы ты всегда был со мной.       — Но я же…       Чонгук не даёт договорить, а нежно целует, заправляя волосы Тэхёна за ушко. А когда отстраняется — щёлкает по носу и уходит в комнату. Омега глупо улыбается, прижимая кончики пальцев к своим губам и смеётся. С каждым днём он любит своего альфу всё сильнее, хотя, казалось бы, куда больше. В чувство его приводит толчок крошки в животе.       — Всё-всё-всё, папа собирается гулять, не бушуй.       Чонгук тоже с глупой улыбкой идёт в детскую. Этот омега… Сведёт его в могилу. Стоит отцу семейства открыть дверь в комнату, как губы округляются в букву «о». Его сын — сама самостоятельность. Блондинистые волосы, как у папы, растрепаны, щёчки красные, говорящие о том, как ему жарко, сам мальчик сидит и играет в лего, а на нём кофта, поверх которой две футболки, и на ножках один носок и шортики поверх штанишек.       — Ёнджун~а, ты, конечно, умничка, но давай отец тебе немного поможет?       — Нет! Я иаю хою.       — Ты с папой идёшь гулять, помнишь?       — Я отов. Гугугу! Иёма.       Чонгук ловит маленький ураганчик и поднимает, получая в ответ недовольный крик, но он же не может отправить сына в таком виде. Потому альфа уселся на кровать с ребёнком на руках принялся его переодевать. А Ёнджуну такое не нравится. Альфочка плачет, старается из сильных рук родителя выскользнуть, ножками болтает, старается сесть, руками машет…       — Ён~а, это что за поведение? С папой также себя ведёшь? Мне сколько раз нужно ещё сказать, что папу нужно слушаться, особенно сейчас.       — Папа! Де папа? — сквозь плачь зовёт малютка родителя.       — Если не успокоишься — останешься дома. И ёлочку наряжать не будешь.       — Папа!       — Всё, малыш, прости, — альфа поднимает на руки мальчика и покачивает из стороны в сторону. Ребёнок за шею родителя обнимает и потихоньку успокаивается.       Вообще-то, Чонгук с задачей справился. Он смог всё, для начала, снять с Ёнджуна, сходить к шкафчику и достать одежду, потом натянуть колготочки и тёплые штаны-непромокайки, маечку и свитер, а эти слёзы лишь из-за того, что не получилось помотать нервы родителю, не дали побегать. Но ведь нельзя выйти к папе в мини-истерике, нужно успокоить, вот тут время-то и теряется. Кажется, всё же придётся проиграть. Да и, тем более, ладно уж, ему что, игрушек жалко для ёлки на улице? Но надежда на успех умирает последней!       — Ну всё, всё. Молодец, Ён~и, успокаивайся. Пойдём, поможем папе одеться?       — Да…       — Не обижайся, вампирчик, — Чонгук целует сына в щёчку. Мальчик смеётся, невинно смотрит на отца, а потом тоже клюёт губками в родительскую щёку, тут же пряча личико в его шеи, — а кто это стесняется? — усмехается Чон и выходит из комнаты, щекоча сына.       К сожалению для Чонгука, Тэхён уже полностью готов: кровать заправлена, а на ней сидит одетый, готовый к прогулке омега, который чему-то улыбается, глядя в телефон. Хоть бы это было что-то не связанное с предстоящим семейным вечером субботы.       — А мы готовы, — зовёт альфа.       — А я выиграл, — по-хитрому тянет блондин, — и всё равно останусь с тобой, с вами, — Тэхён подходит вплотную к своим любимым альфам, обнимает (как получается, ибо живот немного мешает) и целует каждого в щёчку.       Все вместе они спускаются в прихожую, где, на этот раз, Чонгук помогает одеться и Тэхёну, и Ёнджуну, а после провожает их гулять. Во дворе стоит не высокая горка, на которую сразу бежит ребёнок, прихватив ледянку. А омега ходит рядом, следит. Но через пять минут решает уйти, чтобы сесть на качели на веранде, что он и делает, подложив под попу подушку из шкафа. А что, он на улице? На улице. Гуляет? Гуляет. Просто долго ходить уже не такая простая задача. Ёнджун пару раз подбегает, просит покататься с ним, поиграть и вовсе не обижается, когда папа предлагает ему просто походить. А всё почему? Потому что, в итоге, они играют в снежки. Тэхён первый начал! Он присел на корточки, слепил снежный комочек и, пока мальчик стоял спиной к родителю, кинул своим творением прямо в ручку. Конечно альфочка сразу обернулся, и увидев, что у папы ещё один снежок в руке и азартная улыбка, радостно завизжал и тоже скорее начал лепить оружие. Ребёнок бегает вокруг папы, смеётся и бросается снегом, омега прикрывается руками, «прячется» и тоже атакует снежками.       — Победила дружба, — объявляет Чонгук с веранды, откуда смотрел, как играют самые дорогие сердцу люди, — идём домой, пора наряжать ёлку.       — Уа! — альфочка со всех ног бежит к отцу, и тот его подхватывает на руки и кружит вокруг себя. А Тэхён дальше сидит такой счастливый на коленях и смотрит на альф, пуская слёзы. Как он счастлив, просто не описать словами.       — Тэ, идёшь?       — Лечу, — смеётся, хоть и продолжает плакать, поднимается на ноги и идёт к семье.       — Афа, по папа паит?       — Хмм. Давай у него спросим?       — Папа! По ти паишь?       — Потому что люблю вас очень.       — Не, пакати ния. Папа, не пакати!       — Ну раз ты просишь… Так, Чонгук, быстро в дом. Стоишь в одной футболке, а тут холодно. Сейчас заболеешь ведь, чучело. Ён~и, пойдём в дом с другой стороны.       — Заходи здесь, я вытру пол. А мы с тобой, молодой человек, идём переодеваться.       — Не!       — Дома жарко, малыш. Тем более, ты что, не хочешь украшать ёлочку? — Чонгук снимает с ребёнка уличную одежду и сапожки.       — Ммм, хою.       — Игрушки достал? — спрашивает омега, снимая куртку и отбрасывая её на пол к шарфу и шапке.       — Да. И даже отложил для ёлки на улице. Не наклоняйся, сейчас помогу.       — Ёнджун убежит.       — Ён~а, беги в комнату переодеваться, приду через пять минут и проверю.       Альфочка пару раз кивнул и стоило ему оказаться на полу — сразу побежал. Правда, сначала к ёлке. Так сказать, проверил наличие. А уже потом наверх. Тэхён усмехнулся, а Чонгук закатил глаза. Их сын такой самостоятельный…       Альфа помог снять ботинки мужу, собрал все вещи и отнёс в прихожую (читать как: кинул, чтобы скорее вернуться к истинному), а после проводил омегу в комнату, по пути обсуждая, как они погуляли. Он бы остался и помог переодеться дальше, да только оба услышали грохот на первом этаже и плач альфочки. Бросив что-то на подобии «не переживай», Чон быстрым шагом направился вниз, а на лестнице подхватил ребёнка на руки.       — Тише-тише, испугался? Что случилось?       — Ба! Ба!       — Ух, вау.       Оказывается, упала ёлка. И, если честно, брюнет совсем не хочет знать, как это произошло. Главное, не на ребёнка, и это не игрушки. Хотя он догадывается, что их ураган либо полез под неё, либо решил потрогать, а там недалеко до подёргать.       — Всё хорошо, Ёнджун. Сейчас подниму ёлочку и будем украшать.       Альфочка уже успокоился. Он с интересом смотрит, как отец обратно ставит ёлку, как поправляет веточки, расправляет их…       — Что тут у вас? Порядок? — а вот и папа спустился.       — Да. Ну что, приступаем?       — Да!       Чонгук подключил телефон к колонкам и включил новогодние песни, для атмосферы. Ёнджуну они очень нравятся, да и настроение поднимается. Пока альфа обматывает ёлку огоньками, Тэхён с сыном выбирают игрушки, которые будут вешать. И их так много, все такие яркие, красивые, блестящие. Какие-то от его семьи, какие-то от Чонов. Конечно же, семья и свои новенькие купили, а с появлением альфочки добавились ещё хлопушки и небьющиеся шары, которые они специально вешают вниз до того уровня, до которого могут достать шаловливые ручки, которые, кстати, нижние веточки украсили полностью сами!       — Каиво? Каио?       — Очень красиво, мой маленький, ты такой умничка!       Потом Чонгук взял его на руки и теперь альфы вместе украшают зелёную красавицу. Тэхён передаёт им игрушки, Ёнджун сразу хватается за неё ручками, рассматривает, а после с отцом вешают на веточку, вернее, брюнет поправляет украшения, чтобы они не с краю висели. Малыш такой сосредоточенный: он внимательно смотрит на украшение, потом на ёлку, как будто сканирует взглядом, а потом тыкает пальчиком, сопровождая действие гордым, полным решительности «Во!» и надевает на сучок. И не важно, что во время тихого часа либо папа, либо отец немного перевесят игрушки, чтобы всё гармонично сочеталось, сейчас руководит исключительно Ёнджун, и пусть Чонгук только попробует поднести сына не к той веточке.       Музыка резко прерывается на звонок, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Чонгук опускает ребёнка на ноги, смотрит на экран и принимает вызов, отключившись от колонок.       — Да, пап. Привет… Всё отлично, ёлку украшаем… Не… Да. Но… Не перебивай!.. Я не кричу… Заняты, да… Но… Я ничего не… Мы обсудим… Ладно… Пока.       Музыка вновь играет из колонок, а Чонгук сидит в своих мыслях и трёт переносицу. Пока Ёнджун прыгает вокруг ёлки (танцует), Тэхён садится рядом на диван и обнимает любимого мужа, целуя в уголок губ.       — Что сказал папа?       — Он приглашает нас на праздничный ужин на этих выходных.       — Но мы же…       — Я знаю.       — А мы можем не ехать?       — Не можем, Тэ.       — Но они ненавидят меня!       — Это не правда.       — Недолюбливают точно…       — Так же, как и твоя семья меня.       — Я украл у них сына.       — Как и я у них тебя.       — Твой папа постоянно меня во всем упрекает.       — Как твой отец меня. Так ещё и с твоим братом. Они заодно против меня.       — Вот именно поэтому мы ни в прошлом году, ни до этого никуда не ездили…       — Потому что в прошлом году уехали на ваши дни рождения на Чеджудо, на что мои родители обижаются до сих пор, а в позапрошлом нашему сыну был только-только год и все приехали к нам?       — Ага… Приехали, поссорились друг с другом ещё больше, чем было на свадьбе, и уехали, а я с нервным срывом и постродовой депрессией лежал в больнице, оставив вас одних. Их только Ёнджун и сдерживал.       — Зато сейчас хотят помириться, видимо. По телефону, по видеосвязи, было общаться легче… Ну, плюс редко на каких-то праздниках.       — Это будут тяжёлые выходные.       — Мы справимся. Мы обязательно справимся.       — А как же нам быть с моими родителями?       — Выезжаем завтра утром пораньше. Весь день и ночь будем у твоей семьи в Тэгу. Утром поедем в Пусан. Там день и ночь. И утром поедем домой.       — Хорошая идея! Ой… А… Твоя работа?       — Тэ, вчера был последний день. Впереди трёхмесячный отцовский декрет на девятый месяц и два первых.       — Точно… А если я…       — Мы в любой момент можем уехать домой. Одно твоё слово, и мы все садимся в машину и едем домой.       — Спасибо, ты самый лучший!       — Надеюсь, родители правда решили помириться с нами.       — Я очень боюсь твоего брата, он слишком прямолинейный…       — Юнги-хёна не слушай, он просто старый ворчун. А вот твой брат…       — Намджун-хён просто очень заботливый. Я же его младший братик омежка. Он всегда защищает меня от всего.       — За своей семьёй пусть следит.       — Ну всё, не ревнуй. Я только твой, и никто меня у тебя не заберёт. У нас замечательный сын. В январе, ближе к концу родится второй. И я готов на всё ради тебя.       — Да… Ты все такой же.       — М? Что ты имеешь в виду?       — Заставляешь влюбляться в тебя всё больше и больше.       — Айгу… Чонгук~а, — смущается омега, сразу краснея щеками и пряча влюблённый взгляд в изгибе шеи, а ещё легонько, как котенок лапкой, ударяет альфу по плечу.       — Па, Афа, я хою ку! — хнычет альфочка, подбегая к родителям и утыкаясь им в колени, что-то ещё мыча.       — Идём-идём, — улыбается Чон и усаживает сына себе на колени, — но сначала давай обнимаем папу и братика, ладно?       — Да! — мальчик сразу же обнимает папу за живот, правда, немного боязливо, но зато со всей безграничной любовью, что живёт в его большом добром сердце. Тэхён краснеет ещё больше.       «Люблю и ненавижу, ненавижу, что люблю» — думает омега и целует альфочку в макушку, ну и мужа в губы. В животе проснулся альфёнок и теперь толкается, заставляя восхищаться старшего братика и отца. И самого папу тоже.