***
— Проходи, лапочка, — пропускает в новую палату омегу доктор Пак, — твой малыш такой молодец. Лёгкие раскрылись теперь до конца, дышим самостоятельно, ровно, спокойно. Уже показываем характер, боевой мальчик, так что не жди, что спокойным будет. — Ох, это я понял ещё тогда, когда он начал толкаться. Ёнджун хотя бы сначала спокойным был, Хосок~и сразу нет. — Ну ничего, и такие детки бывают. Ещё удивительно, что он у тебя уже бунтарь такой. — Есть в кого… — Так, ну давай по порядку. Это палата не общая, в которой ты лежал, а, грубо говоря, такая же реанимационная. Просто разница в том, что теперь малыш с папой и не нуждается в аппаратуре, поддерживающей его жизнь. Сюда никто, кроме медперсонала входить не может. То есть, медперсонал — это я, педиатр, медбратья, невролог и санитар. Туалет в палате есть. Тут вы с малышом живёте максимум неделю. Почему максимум — потому что твой ребёнок боец, чемпион, и быстро развивается, несмотря на то, что родился значительно раньше своего. Потом выписка. Супруг твой замечательный может приходить, но общаться будете через стекло. Как — по телефону. Ну или молча смотрите, как хотите. В последние два дня перед выпиской он сможет входить. И тебе жизнь облегчить, и связь как отец с сыном установить, и наверняка сам уже не выдержит без вас. А может мы и ещё раньше вас выпишем, будет видно. Первые два дня здесь — самые важные. Конечно, это не значит, что ночью Хосок резко перестанет дышать или начнёт задыхаться, даже не переживай об этом. Просто он может простудиться или появится аллергия на смесь, просто с кормлением какие-то проблемы возникнут, может, что-то будет со стулом… В общем, мы будет всегда рядом. Но и ты уже опытный папа, если сыну будет плохо — сразу поймёшь! Ребёнка привезут к тебе где-то через часик, пока что, вон, с мужем поговорите. — Спасибо. А… — Не переживай, сейчас выйти можно. Доктор Пак вышел первый, прикрыв за собой дверь. Тэхён же окинул внимательным взглядом всю палату, быстренько разобрал сумку с вещами и только после этого решился выйти к Чонгуку. Не лучшая идея отвлекаться на это с ребёнком на руках. Особенно если он активный, как говорят врачи. Чонгук терпеливо ждёт истинного. Он даже не обидится, если омега решит не выходить. Но через пятнадцать минут после врача дверь всё же открылась. Тэхён легонько улыбнулся и нырнул в объятия своего альфы, сцепив руки на его талии, а лицом спрятался в изгиб шеи. Ему нужно успеть надышаться белым шоколадом, заполнить им лёгкие. А если запах останется и на одежде, то Хосок тоже сразу почувствует второго родителя. По крайней мере, запомнит его. Наверное. — Ты как котенок, чуть ли не мурлычешь. — Мррр, мррр, мррр. — Ну всё, теперь точно котик. — Ты хоть представляешь, я не смогу обнимать тебя пять дней. Пять! И целовать не смогу. И… — Не думай об этом, Тэхён~а. Ты будешь заботиться о нашем альфёнке. — Мне сказали, что он очень активный. Ён~и был таким спокойным… — Ну не все дети спокойные. — Как я справлюсь без тебя, а? Без моего альфы. Без отца ребёнка. — Я уверен, что трудностей не будет. Присядем? — Лентяй. Тебе лишь сесть. Как же ты обратно на работу выйдешь? Через два месяца вообще колобком станешь. — Это тебе, так-то, ещё тяжело стоять. А с ребёнком вообще не присесть будет. — А вот и… — Не спорь. Чонгук крепче обнимает Тэхёна и ведёт к стульям. Омега сидел сначала на коленях альфы, потом между ног, потом рядом… Ему не удобно, не устроиться. Лучше бы стоять остались. Всё это время брюнет обнимает младшего, целует, гладит… Дарит тепло, поддержку, защиту. Создаёт иллюзию уюта. Но их отвлёк доктор Пак, который пошире открыл дверь и рукой пригласил омегу вернуться в палату. За разговорами ни о чём пара даже не заметила, как быстро пролетело время. — Всё, люблю тебя и нашего сыночка. Буду каждый день приходить к тебе. — Пожалуйста, не забывай, что у нас дома старший сын. Лучше с ним проводи время, ты! Со мной под наблюдением врачей ничего не будет, тем более, что помочь ты мне не сможешь. — Как я могу забыть о таком? — Ну, например, вчера мне Джун рассказал, что мой малыш плакал, потому что его отец не обращал на него внимания… — Всё было не так! Я не давал ему сладости до ужина. — Это нужно объяснить, а не игнорировать ребёнка! — Я исправлюсь. — Давай-давай. Люблю тебя. Тэхён последний раз поцеловал мужа и послушно пошёл в палату. Доктор Пак, а чуть позже и педиатр Лим вместе объясняли, как нужно ухаживать за его маленьким борцом. Так как малыш ещё не может контролировать свою температуру в теле, он должен быть в тепле. И это не значит, что нужно постоянно надевать тёплую одежку, тем более, кожа у маленького должна дышать. Ребёночка нужно укутывать в плед или накрывать сверху одеялом. Это эффект кенгуру, когда малыш словно в сумке у папы. Так же нужно следить за дыханием, как альфочка кушает, как реагирует на звуки, на свет, на раздражители в целом. Тонкостей много, но никто не говорил, что будет легко. — А вот и ваш герой. Тэхён как в замедленной съёмке оборачивается и улыбается, а в глазах — слёзы. Вот его малыш, их альфёнок, который уже так много пережил и только сейчас встретится с папой, который родился раньше времени, который вообще мог не выжить. Наверно, омега никогда не перестанет винить себя за свою слабость. Хотя они с Чонгуком настолько трепетно относились к беременности, но когда папа был так нужен своему малышу… Медбрат вкатил кувез в палату и снял крышку. Здесь, в этой комнате, она больше не нужна, потому что теперь малыш будет спать в кювете, который стоит рядом с кроватью папы. Малыш лежит уже в комбинезончике, который омега отдал ещё вчера вечером медбрату, сонный, недовольный, он мычит, таким образом ругаясь на всех, и машет ручками, дёргает ножками, вертится, вернее, старается. Почему это на него никто внимания не обращает? Да и, наверно, не привычно в одежде лежать. — А кто это тут не спит? — улыбается педиатр и подходит к ребёнку, — Да, я уже твой знакомый, — посмеивается старший и моргает фонариком, чтобы проверить реакцию на свет, а после и хлопает в ладоши с разных сторон. — Видишь, лапочка, Хосок~и хорошо справляется. Ой, а мы теперь ещё и плачем. Испугались громкого звука, да? Или, скажи, надоели вы мне все. Всем что-то нужно! — А смотри, малыш, с кем мы тебя познакомим! — Тэхён, давай, — подталкивают парня врачи, а сам он словно сделать ничего не может. Омега чуть ли не дышит. Не верит, что теперь малыш правда рядом с ним, что теперь его можно взять на руки. Блондин скорее подходит к кроватке и наклоняется над сыном, опираясь руками на кувез, всматривается своими добрыми глазами в тёмные, как у его отца волосики, в хмурые бровки, прямой носик, пухлые щёчки, пухлые губки с родинкой под нижней. А потом малыш открыл свои мокрые глазки. Всё, папочка погиб, попал в капкан бездонных зрачков. А что самое интересное, удивительное, завораживающее… Они разного цвета. Левый глаз насыщенного карий, а второй — зелёный, изумрудный. И это невероятно красиво, завораживающе, невероятно. Ни у кого из их семьи такого нет. — Мы с коллегой не стали вам говорить, решили сделать сюрприз. У малютки гетерохромия. — Жаль, Чонгук не видит… Боже мой, Хосок… Такой ты особенный у нас с отцом. — В окошко показать можно, но пока ребёнок плачет, вряд ли это получится. — Какой ты громкий, Хосок~а. Сок~и, сынок. Давай папа сейчас возьмёт тебя на руки. Иди ко мне, звездочка. Тэхён наклоняется ниже к кроватке и осторожно поднимает малютку, сразу же укладывая в своих объятиях. На правом локте лежит головка, левая рука поддерживает под попку. И это так нежно, так трепетно. Наконец-таки малыш здесь, рядом, в руках родителя. Такой маленький, даже кажется, что слишком лёгкий, пальчики такие крохотные, но крепко схватились за футболку папы, и ножки младенец поджимает, дёргает ими, продолжая плакать. — Эй, ну всё, Хосок~а, прекращай. Ты с папой, я тебя держу, любимый. Тихо-тихо-тихо, тшшш. Вопрос. Сколько денег мы должны за подгузники, смесь… Да вообще за всё. Ведь изначально в договор входило только обследование, вип-палата и роды. — О цене не переживай, мы с твоим замечательным супругом уже всё обговорили. — Партизан… Ничего ведь мне не говорит! Ладно, спасибо вам огромное! А… — Подгузники в ящике под пеленальным столиком, а смесь скоро принесут. Кушать ещё рановато мы совсем недавно накормили его, кое-кто не дождался переезда. Всё, не будем мешать. Не любит Хосок~и, когда много людей в одном кабинете. Хотя вон, уже просто хнычет, маленький. Кнопка вызова медбрата над кроватью. — Спасибо, — искренне благодарит омега, провожая взглядом врачей, а после возвращается к своему ангелочку, — Ну чего ты мычишь, звездочка? Всё хорошо. Ты у меня такой сильный, такой красивый, малыш… Тэхён улыбается и завороженно смотрит на младенца, целует ручки и трепетно прижимает ближе к себе, покачиваясь из стороны в сторону. Хосок полностью успокоился, прильнул ближе к папе и лежит себе тихонечко, сонно моргая пушистыми ресничками. Тэхён медленно подходит к стеклу, не переставая укачивать ребёнка, одной рукой открывает жалюзи, но не полностью, только разворачивает вертикальные пластины, и видит, что его альфа не ушёл. Чонгук что-то печатает в телефоне, мельком кидая взгляд в сторону палаты, и в следующую секунду даже дёргается, подходит ближе и удивлённо смотрит то на омегу, то на маленького альфёнка в руках папы. «Вау» — читает по губам блондин и смеётся с реакции истинного. Как будто это их первенец. «Он прекрасен» — думает альфа и широко улыбается, заглядывая в глаза мужа. Они оба счастливы.***
Чонгук стоит у окна в палату и смотрит на спину своего мужа. Омега здесь уже четыре дня, завтра должны разрешить альфе посетить свою семью, а ещё на следующей день долгожданная выписка. Полторы недели назад (ну, 10 дней) Хосок родился, а Чон так и не слышал запаха (но Тэхён сказал, что пахнет малютка солёной карамелью, как они и думали), не держал на руках, не целовал… Блондин, конечно же, присылает ему фотографии и видосы, но этого так мало. Особенно, у малыша разного цвета глазки. Хочется поскорее увидеть вживую эту красоту. Ёнджун только один раз, ещё тогда, был с папой, а остальное время сидит дома то с отцом, то с хёнами. Ребёнок, конечно же, прекрасно понимает, что папы рядом нет, и уже давно. Но отец не берёт альфочку с собой, потому что прекрасно помнит прошлый раз, когда его привезли к родителю. Мальчик просто не отпускал папу и устроил истерику, когда нужно было уезжать (пришлось ждать, пока малыш уснёт, а потом и дома получить новую порцию слёз). Блондин же стоит у окна, купаясь в лучах зимнего солнца, спиной к супругу, даже не догадываюсь, что истинный уже пришёл к ним. На руках хнычет альфёнок, укутанный в мягчайший тёплый плед, чтобы не мёрз, машет крошечными ручкой и ножкой и всё никак не может успокоиться. Тэхён разговаривает с ним, плавно покачивая на руках, ловит ладошку младенца и мягко целует, прижимает к своей щеке, а после снова прячет под плед, но мальчик продолжает капризничать. Омега думает, что сыну не хватает здесь отца, но это только завтра. Сейчас ещё нельзя, но как объяснить это малышу? Чонгук любуется своим мужем и просто не может оторвать взгляд. Какой Тэхён красивый. А сейчас, благодаря солнечным лучам, омега до безумия похож на прекрасного ангела-хранителя их альфёнка. Да, на голове гнездо, спина немного сутулая, наверняка ещё и мешки под глазами и нет той искры во взгляде, потому что сейчас блондин испытывает стресс, и форма совсем не такая, как была ещё в начале их отношений или после рождения первого сына, но он все равно прекрасен. Альфа видит, как истинной паре тяжело, особенно сейчас, потому что малыш плачет. Может это и второй ребёнок, и, кажется, должно быть легче, может это и так, но это не означает, что проблемы совсем исчезнут. Брюнет стучит костяшками по стеклу, надеясь, что Тэхён сквозь плачь услышит его, что и происходит. Блондин поворачивает голову и устало улыбается. Он что-то шепчет альфёнку и идёт с ним к другому окошку, ни на минутку не прекращая укачивать своё сокровище. Хосок такой маленький и кажется таким хрупким… Чонгук прижимает свою руку, большую ладонь к стеклу и мягко улыбается. Он смотрит то на супруга, то на сына, а после беззвучно шепчет: «я люблю вас». Тэхён, естественно, не слышит, но читает по губам, отвечая тем же. А потом укладывает свою ладонь поверх альфы и чуть сгибает пальцы, словно скрещивает их, как если бы они держались за руки в замке. Чон делает тоже самое. Удивительно, но Хосок перестаёт плакать, словно чувствует родителей вместе, или, что папе стало лучше. Ну как Чонгук может их оставить? Тэхён нуждается в своём альфе, в своей паре, как в кислороде. А ещё он безумно скучает по Ёнджуну и надеется, что сын не обижается ни на него, ни на братика. — Афа! — Чонгук резко поворачивает голову в сторону, а Тэхён вопросительно выгибает бровь. По больничному коридору бежит альфочка, расставив ручки в сторону, а за ним идут Юнги и Намджун. Что они здесь делают — хороший вопрос, потому что оба пообещали, что будут дома и никуда не повезут племянника. Тем более, Тэхён передал через медбрата, что он чувствует себя каким-то животным в клетке в зоопарке или экспонатом в музее (Намджун один раз пришёл с Чоном навестить своего брата и племянника, так как не смог раньше, но малыш тогда только-только уснул в кроватке, поэтому омега вышел без альфёнка, и так неловко себя чувствовал, но говорить такое в лицо родному, близкому человеку постеснялся, поэтому попросил медбрата передать это мужу, чтобы тот сказал старшему). — Афа! — на этот раз крик услышал и Тэхён, из-за чего несколько болезненно прикусил губу. — Иди ко мне, малыш, — Чон присел на корточки и поймал Ёнджуна, который тут же заплакал, — что случилось? Тебя дяди обидели? — Не! Хёны сказали, что ты у папы! Я хою к папе! Ты мого с папой, а я?! Тэхён слышит, как плачет его мальчик, как надрывается голосок его старшего сына, чувствует, как малышу не хватает его. И от этого сердце разрывается, так болит. — Тсс, солнышко, папа видит, как ты плачешь, — шепчет альфа и поднимает взгляд на омегу, у которого в глазах читается боль. — Пава? — Правда. Смотри! Чонгук поднимает сына на руки и поворачивается к окну. Ёнджун растерянно смотрит на папу и начинает сильнее плакать, когда понимает, что за стеклом правда стоит его родитель. Теперь альфа укачивает ребёнка и просит успокоиться, а тот смотрит так жалобно, ручки тянет, обнять хочет, зовёт, а не дают. А Тэхён хочет обессиленно завыть. У его альфочки красные и опухшие глазки, по щекам текут слёзки и собираются на подбородке, а оттуда капают на руку отцу. Мальчик очень хочет к папе, больше недели не видел, он скучает безумно, переживает, что родитель бросил его и теперь всегда будет только с братиком. — Моё солнышко, пожалуйста, не нужно плакать, — просит омега, но старается говорить не громко, чтобы не напугать младенца, который уже засыпает. Правда, его почти не услышали. Поэтому Чонгук позвонил Тэхёну (гений!) и включил у себя громкую связь, чтобы Ёнджун слышал родителя. Омега тоже сначала хотел так сделать, но пока старший сын плачет, причём достаточно громко, раз родитель его очень хорошо слышит через окно, лучше, чем супруга, — это может разбудить братика, и поэтому надел наушники. — Папа! — Не плачь, чудо моё, пожалуйста~ Папа так переживает за тебя. — Папа, ты не босил меня? Ты меня лу? Па~па~ — Конечно я люблю тебя, малыш. И скоро мы все вернёмся домой. — Солнышко, твоему братику пока что нужно побыть здесь. А один он быть тут не может, потому что очень маленький. Поэтому папа сейчас с ним, — в который раз объясняет Чонгук, но Ёнджун всё равно не понимает. — А я? — Сын… — Папа, мне тое похо! — Что такое? — Ничего страшного, Тэ. Просто два денёчка он кашлял, я оставался дома и быстро вылечил. Поэтому не приходил к вам с альфёнком, я же говорил. — А сейчас.? — Чувствует себя отлично. Вот, хёны и привезли, видимо. — Ну, пусть подойдут сюда, раз пришли. Чонгук повернулся в сторону старших и кивнул головой, приглашая к себе. Пока что никто из семьи не видел Хосока (кроме Юнги, и то издалека) вживую, только ту самую первую фотографию, сделанную изначально для Тэхёна, кроме Чонгука. Намджун первый подошёл к окну и посмотрел в первую очередь брату в глаза. Альфа всё это время безумно переживает за обоих, хотя, в отличии от родителей, знает, что происходит. Да и Чонгук или Юнги всё рассказывают. — Ты как, Тэ-Тэ? — Руки устали немного, если честно, болят. Может Хосок и весит меньше, чем Ён~и тогда, но малыш хочет быть постоянно на руках, он моментально просыпается, если я хочу уложить его в кроватку. В ней спит исключительно ночью. Надеюсь завтра тебя, Чонгук, пустят, потому что… Тяжело мне одному. Шов болит, много нагрузки нельзя, а я… Ну как это… — Эй, Тэ, детка, не плачь, прошу тебя. — Папа, не пачи! — Я не плачу. Я пытаюсь справиться с эмоциями. — Тэхён, ты молодец. Хосок у вас такой красивый, — улыбается Юнги, рассматривая малыша. — Тэ-Тэ, тебе же родители подарили слинг. В нём ему и тепло будет, и руки отдохнут. — Сок-и пока что его не воспринимает, боится. Да и мне одному не уложить его туда, ещё не приспособился. — Ничего, скоро все получится, — улыбается Ким, показывая свои ямочки. — Завтра, солнце, потерпи совсем чуть-чуть. — А что зава? — Завтра ты будешь весь день с Ютой, Бомгю, возможно с Хендери и любимыми хёнами. — А ты? А папа? — А я буду помогать папе здесь. — Я хою с тобой! Я тое афа! — А ты, малыш, очень поможешь нам послезавтра. Папу и братика выписывают и… — Не! Хою зава! Как ты зава! Я хою, папа! — Солнышко, ты правда так хочешь помочь нам? — Да! — Тэ, не стоит… — Тогда у меня к тебе особая просьба, Ёнджун. — Чиво? — Нужно проследить за Бомгю и Ютой. Ты — хозяин дома, а значит — самый главный. И ты будешь следить не только за ними, но ещё и за хёнами. Нужно сделать так, чтобы дом был убран, чтобы был порядок, всё было чисто и всё лежало по местам. А если не ты за этим проследишь, то кто же? Видишь, как много дел! — А ты? — А я могу доверить это только тебе, солнышко. Ты мой первый и самый главный помощник, любимый. Поможешь мне? — Да! Папа, да! — Спасибо тебе, Ёнджун~а. — Афа, домой! Домой надо. Афа, надо! — До завтра, Тэхён~а. — Пока, Тэхён! Мы на выписку приедем. — Буду ждать вас! — Пока-пока. Попробую уложить Сок~и в кроватку и отдохнуть немножко. — Удачи!