***
Чимин, проводив гостей и Чонгука на работу, возвращается к себе в комнату и видит, как на его кровати сидит парень, что знаком ему до боли. Юнги смотрит на него с отвращением, словно смешивает с грязью, а Пак не понимает, что этот бандит здесь забыл. — Какого хрена ты приходишь ко мне в комнату без спроса? — Нельзя? — Мин играется бровями. — Нельзя. Мне полицию вызвать? — Я лишь хочу поговорить, но всё подходящего момента не настаёт. — Я не собираюсь с тобой разговаривать! — Но ты даже не знаешь, о чём я хочу поговорить. — Мне насрать! — Эй, ты где таких слов понабрался? — Юнги смеётся. — Не твоё собачье дело! Мин встаёт. Кровать под ним издаёт скрип. Он медленно подходит к Чимину. — Потому что я не хочу, чтобы тебе лишний раз били морду. — Да? А я думал, как раз этого и хочешь. — Только я могу тебя бить. Ты — моя личная боксёрская груша. — Почему это? — Чимин ухмыляется. — Да потому что ты меня бесишь! Меня трясёт, когда я тебя вижу! Так и хочется поставить синяк-другой! — Поставь! — Чимин подставляет лицо. — Поставь, блять! — Пак кричит, он устал. — Давай, давай ещё! — у него истерика. Слёзы скатываются по щекам, потому что всё это уже так заебало. Юнги затыкает парня, накрывая его губы своими, кусая их до крови, приводя в чувство. Он прижимает Чимина к двери всем своим телом, берёт его за руки и оставляет на них синяки своей сильной хваткой. Пак сопротивляется. Он мычит и кусается, вертит головой так, что Мин ударяется об него своим носом. Младший вырывается и пинается. Юнги немного отстраняется, позволяя Чимину чуть отойти от него. Чимин же не отходит. Он сжимает ладони в кулаки и начинает бить старшего со всех сил, издавая нечеловеческие крики. Он в эти удары вкладывает боль свою физическую, чтобы старший понял, как это. Его голос хрипит, а в ушах стоит звон неприятного ультразвука, что он издаёт. — Ударь меня, тварь! — вопит Пак, после чего его разворачивают спиной к кровати и толкают на неё со всей силы. Пак замолкает, пугаясь не на шутку. Юнги нависает над Чимином, быстро снимая с него футболку, почти разрывая её на кусочки. Он звенит пряжкой своего ремня, судорожно пытаясь расстегнуть его. Пак загнанно дышит, хватая воздух ртом, словно его сейчас заберут. Он не понимает, что происходит, и от этого становится ещё страшнее. Убрав ремень, Мин быстро стягивает с себя джинсы и нижнее бельё, хаотично кидая их на пол. Пак чувствует странное возбуждение, просто дикое, разум затуманивается и он помогает хёну, а затем старший с рыком освобождает и младшего от преград, чувствуя то же самое. Юнги подставляет член к небольшому отверстию и входит сразу, не растягивая его. Чимин громко кричит, после чего его губы снова накрывают и кусают так больно, что Пак отвлекается от боли в анусе, сосредотачиваясь на болезненном поцелуе. Мин его всего так сильно сжимает своими руками, щипает, оставляет синяки на бёдрах и на талии. Губы в крови, на языке железный привкус, а чужой язык пробирается глубоко в глотку, заставляя воздухом давиться и с ума сходить. Юнги набирает темп быстро, не жалея Чимина вообще. Паку больно, но эта боль необходима, чтобы заглушить всю злость и ненависть. Они царапают друг друга до крови, делают ещё больнее, чем было до этого. Чимин кусает его ключицы, не сдерживаясь, руками царапает спину, впиваясь в неё ногтями. Юнги же, в свою очередь, переворачивает их обоих так, что оказывается снизу, хаотично поднимая бёдра и вдалбливаясь глубоко в Пака. — Юнги-я, — стонет Пак, когда старший попадает по простате. Ему нравится это ощущение, хоть он и толком не успел понять, как всё так быстро произошло. — Назови меня хёном, имей, блять, уважение! — хрипло и требовательно произносит Юнги, бросая Пака обратно на кровать со всей силы и вдалбливая младшего в матрац. — Ах, хён, — стонет Чимин, когда Мин снова и снова попадает по простате, — м-м-м, хён. Повсюду раздаются громкие пошлые шлепки двух тел друг об друга и хриплые, вперемешку с высокими, стоны, почти крики. У Юнги свой темп, очень быстрый, не каждому подходящий, он проникает внутрь резко, а на выходе слышатся неприличные хлюпающие звуки. Чимину не стыдно. Не стыдно, когда стонет, как последняя блядь района, не стыдно, когда просит глубже и его просьбы сразу же выполняют. Они оба терпеть друг друга не могут и им противно от мысли, что это не просто так. Что есть между ними что-то, кроме ненависти и желчи. Мин ставит Пака на колени, резко вдалбливаясь внутрь и слыша громкие стоны рядом с собой. Чимин же сильно сжимает Юнги в себе, делая ему больно. Он эту ненависть показывает вот так. Хоть как-то, только бы причинить боль. Когда Шуга уже на пределе, он вытаскивает и следом кончает на чиминову задницу. Второй падает на живот от бессилия. — Блять, — рычит Юнги, видя паковскую задницу в собственной сперме, и стонет, ложась сверху и снова резко проникая внутрь во всю длинну. Чимин раскрывает рот от неожиданности и утыкается лицом в подушку полностью, натягивая ткань зубами. Кровать под ними ходит ходуном и скрипит так, словно сломается сейчас нахрен. Юнги хрипло стонет, втрахивая Чимина в матрац, а Паку уже больно, но одновременно хорошо, но и больно, но и хорошо. Младший загнанно дышит, животом снова и снова соприкасаясь с постелью, уже натирая мозоли в этом месте. Юнги и в сексе остаётся себе неизменным, действуя жёстко, резко, по-своему. Старший такой горячий, такой дикий, опасный. Чимин ненавидит себя за то, что, наплевав на принципы и гордость, спит сейчас с ним, с Мин, твою мать, Юнги. Чимин слышит, как дыхание Юнги учащается, как оно становится запредельным, как у самого младшего уже и сил-то больше нет, и он вот-вот кончит. — Юнги-я -я, — стонет Пак и кончает. Следом кончает и сам Мин, не успевая выйти из него. Юнги медленно вытаскивает свой член из младшего и, ужасно устав, ложится рядом. — Я тебя ненавижу, — едва говорит Чимин, лёжа на спине и пытаясь восстановить дыхание. — Взаимно, — загнанно дышит Юнги.***
На следующий день Чимин не может встать с кровати, чувствуя слабость во всём теле. Он дал Чонгуку ключи от своей квартиры, и теперь ему не надо открывать. — Хён! — кричит Чон, заходя в чиминову комнату. — Что с тобой? — Я устал, — хрипит Чимин. — А это что? — Чонгук указывает на кучу постельного белья, что осталось со вчерашнего дня. — Мне убрать это? — Нет! — кричит Чимин, что младший аж пугается. — Я сам потом уберу его. — Л-ладно. — Как дела на работе? — Ничего, — Чонгук прикрывает левую щеку длинной чёлкой. — Это что? — Н-ничего. — Чонгук, — голос Чимина становится ниже, словно он превращается в старшего брата. — Х-хён, всё в порядке, — Чон пальцами опускает чёлку ещё ниже. — Тебя били? — Нет! — Намджун? — Хён! — Чонгук, это сделал Намджун? Чон сглатывает, грустно смотря в пол. — Больно было? — Нет, — Чонгук всхлипывает, — в этот раз это была простая пощёчина. Чимин вздыхает. — Ничего страшного. Пак приподнимается на локтях, медленно садясь на задницу, которая горит синим пламенем. — Я схожу за аптечкой и принесу перекись водорода, а ты жди меня тут. Чимин в одних трусах идёт на кухню, где у него хранятся лекарства. Он берёт ту самую жидкость для Чонгука и возвращается назад. Пак сидит на ковре с поджатыми под себя ногами. Чон сидит рядом. Старший сначала смачивает ватку, после поднося её к ране на нежной коже. Чонгук немного шипит, после чего Чимин дует на ранку, и тот успокаивается. — Что он от тебя хочет? — спрашивает Пак, выкидывая использованную ватку в мусорное ведёрко, что стоит в его комнате. Чон опускает голову, не отвечая на этот вопрос. — Хён, а почему у тебя столько синяков? — Меня изнасиловали.