Не рассказывай

Чимин просыпается, чувствуя боль во всем теле. В мышцах ощущается просто жуткая слабость, а ещё у него тошнота и головокружение. Парень привстаёт на локтях, это даётся ему с трудом. Вокруг него все плывёт, словно он пьяный в дрова, затылок ломит. Он кладёт туда руку, поглаживая голову и морщась, после чего ощущает что-то влажное на волосах. Испуганно одергивая ладонь от волос и смотря на неё, он видит немного жидковатой, но больше засохшей крови. Пак вздыхает, болезненно постанывая, пытаясь сесть на кровати. Он все делает медленно, опуская ступни на пол и, опираясь на матрац, аккуратно встаёт. Голова кружится жутко, в глазах темнеет, и кажется, парень вот-вот упадёт в обморок, но он держится за спинку кровати. Медленными шагами Чимин идёт в кухню за обезболивающим. Ему идти трудно, но он старается изо всех сил. Взяв кружку и налив в неё воду из-под крана, Пак берет таблетку и проглатывает её, запивая водой. На улице, по-видимому, уже поздний вечер. Чонгук ещё не пришёл, хотя должен был. Вдруг входная дверь открывается, и в неё заходят родители. — О, Чимин, — произносит мать, после чего раздевается и проходит в зал. Отец делает все то же самое, потрепав сына по волосам своей ладонью. — Всё хорошо, сын? — спрашивает папа, и Чимин кивает. Ага, как же. Лучше-то просто и быть не может! — Поужинаем? — с надеждой спрашивает парень, но родители говорят, что уже ужинали. Чимин вздыхает, есть у него чувство, что не вместе они ужинали. А ещё их поведение настолько странное. Они сразу идут спать, а утром встают ни свет, ни заря. И ладно бы, работают, устают, может, но почему они не заметили Чонгука, который у них живёт уже неделю точно, а ночует и того больше? Парень лишь жмёт плечами, идя к себе в комнату. Спать ему не хочется, хоть и слабость не прошла. Он переплетает ногами, открывая дверь и видит кровь на своей подушке. Пак её скидывает на пол, ложась на постель и скомкивая одеяло, вставляя его себе между ног и обнимаясь с ним. Чувство у него такое странное: одиночество он чувствует, причем такое, от которого хочется кричать, а ещё беспомощность, и хочется сдаться, спрятавшись ото всех в своем собственном мирке. Слабость побеждает и Чимин закрывает глаза, забывая обо всем на свете. — Привет! — Юнги улыбается, он подходит очень близко. — Уйди! — кричит Пак изо всех сил. — Боишься меня? Думаешь, я тебя ударю? А я и ударю! — Мин бьёт в лицо очень больно. По телу проходят молнии, что просто доводят до мурашек. Чимин начинает дышать тяжело, громко выдыхая. Его грудь часто вздымается, а дыхание становится странным. Пак выдыхает все громче, выдохи превращаются в стоны, но совсем не в болезненные, в другие. Парень прикрывает глаза, чувствуя у себя ужасное возбуждение, сводящее с ума. Юнги ухмыляется, видя все это, после чего резко бьёт младшего так, что тот падает на спину. Боль в спине чувствуется очевидно, но это здесь совсем не при чём. Чимин снова громко вдыхает, очень громко, начиная стонать. Пак закатывает глаза, чувствуя ноющую область паха, и снова стонет. Он лежит на асфальте, широко расставляя ноги и мыча. Ему так сильно хочется притронуться к себе, и он это делает, сжимая затвердевший член рукой. Возбуждение сумасшедше накатывает, а перед глазами возникают пятна. Весь пах так сильно тянет, поэтому младший продолжает стонать и мычать: — Мм, хён, — тянет он, кусая собственные губы, — хён, Юнги-хён. Чимин на пределе, поэтому начинает толкаться бёдрами в воздух, приподнимая их хаотично и неконтролируемо. По его вискам стекает пот, волосы прилипли к глазам, а возбуждение только усиливается. Младший видит Юнги, что языком ведёт по нижней губе и хитро смотрит, продолжая стоять. Пак резко садится на кровати, дыша быстро-быстро и закрывая лицо ладонями. Он выдыхает судорожно, пытаясь надышаться. Парень действительно весь в поту, только в холодном. Он пытается прийти в себя и убедиться, что всё это — только сон, но штаны, оттянутые возбуждением, говорят об обратном. — Хён, — шепчут из темноты, — с тобой всё хорошо? Сначала Чимин вздрагивает, не понимая, что от него хотят, но потом до него доходит, что это всего лишь Чонгук. — Да, просто кошмар приснился. — Хочешь, я лягу с тобой? — Нет! — почти кричит старший, но потом смягчается, — всё будет хорошо, не переживай. — Ладно. Через пару секунд слышится сопение со стороны младшего. Чимин аккуратно поднимается с кровати, собираясь в душ, ведь ему нужно что-то делать со своим возбуждением. Раздевшись полностью, он встаёт под тёплую струю, отгоняя от себя ненужные мысли. Это всего лишь сон, и какой-то там стояк ничего не доказывает. Итак, выдохнув и проверив, не следят ли за ним, Пак кладёт руку на свой член. Тёплая вода согревает, стекая обильными каплями по телу. Чимин проводит по стволу рукой вверх-вниз, зажмуриваясь и представляя Хосока, но в голову упрямо лезет Мин Юнги, который облизывается так пошло, который протыкает щёку языком и смотрит пристально, не моргая, от кого мурашки бегут по телу. Пак стонет, мыча и держась свободной рукой за крючок для душа, потому что ноги подкашиваются. Движения получаются быстрыми, неприлично хлопающими, и Чимин закусывает губы от смущения, но продолжает. Снова лицо Мин Юнги, его сильные руки, касающиеся его, Пака, кожи и синяки на теле, что он оставляет. Пак откидывает голову назад, громко мыча и кончая. Он быстро моется, приводя в порядок свое тело. Голова ещё болит, но сейчас стало легче, чем вечером. Наверное, это сотрясение. Выходя из душа, парень чувствует, как ему плохеет. В темноте ничего не видно, но и без этого в глазах появляются цветные пятна. Чимин открывает дверь в комнату, немного пошатываясь, когда заходит внутрь. Воздуха вдруг становится мало, ноги подкашиваются, а спиной чувствуется твёрдый пол. — Хён! — кричит Чонгук, тряся старшего за плечи, но тот не отзывается. Он быстро берет его себе на руки, вынося из дома на улицу и там, снаружи, пытается привести его в чувство. Скорая приезжает через минут пять. К этому времени Пак приходит в себя, начиная слегка постанывать и хныкать. Бригада скорой помощи забирает его с собой, а Чону поехать не разрешают, говоря, что он слишком маленький, но успокаивают тем, что завтра Чимина можно будет навестить, так как для обследования ему придётся побыть в больнице пару дней. Пак просыпается из-за мужчины в халате, что бесцеремонно светит ему фонариком в глаза, проверяя реакцию. Чимин морщится и шипит немного. — Утро доброе, господин Пак, — доктор улыбается, — я Ваш лечащий врач. — Доброе. Я что, в больнице? — Да, у Вас… Был обморок. И Вас доставили сюда. — Что со мной? — Думаю, у Вас сотрясение средней тяжести, но сегодня Вам сделают компьютерную томографию, чтобы точно сказать диагноз. — Боже… — Чимин выдыхает. — Вы, кстати, помните, как могли получить травму? — Я? Чимин не помнит. Абсолютно. Помнит только, что пошёл домой с Хосоком, а потом — пустота, всё темно вокруг. — Я не помню. Парня обследовали, сделав томографию. На рентгеновском снимке много фотографий мозга со всех ракурсов. Доктор внимательно смотрит, после чего говорит обнадеживающе: — Сотрясение действительно имеется, но не переживайте, всё будет хорошо. Пак хмурится, ему безумно интересно, что вообще произошло. Дверь в палату открывается, и в комнату заходят Чонгук, Тэхён и Хосок. Они выглядят радостными, но обеспокоенными одновременно. — Ты напугал нас, засранец, — Ким тепло улыбается, протягивая другу мандарины. Чимин тоже растягивает губы, расцветая в улыбке, и принимает подарок друга. — Хорошо, что мелкий рассказал нам, что случилось. Хосок подходит к Паку, сразу же целуя в щёку и обнимая, но очень осторожно, чтобы случайно не сделать больно. — Боже, Чимин-а, мы так переволновались, — шепчет Чон в ухо, закрывая глаза. Чимин свои тоже закрывает, чувствуя что-то очень теплое и трепетное на сердце. — Это всего лишь сотрясение, хён. Ничего страшного, доктор сказал, что я через пару дней смогу пойти домой. — Хён, твои родители… — вдруг начинает Чонгук, видя, как улыбка Чимина медленно исчезает с лица. — Что случилось? — Они уехали куда-то. Я пришёл после смены и увидел, что их вещей нигде больше нет. А ещё они оставили записку. — Парень протягивает свёрток старшему. Чимин разворачивает свернутую бумажку, начиная читать про себя: Сынок, Чимин-и, Чимин-а, наш мальчик! Мы с твоим отцом долго принимали решение, но считаем, что ты заслуживаешь знать. Ты уже большой мальчик и должен понять. В общем, не знаю, как и начать. Мы с твоим отцом, вроде как, больше не любим друг друга, и у нас есть кое-кто на стороне. Мы оба относимся к этому спокойно, а вот тебе боялись рассказать. До твоих восемнадцати мы старались сохранить семью такой, какой ты её видел, а сейчас ты официально взрослый человек, поэтому сможешь жить один. Сынок, эта квартира остаётся тебе, а мы с твоим отцом переезжаем туда, где мы нужнее. Пак чувствует влагу на щеках, пытаясь моргать быстро, может, это всего лишь галлюцинации и они сами пройдут. Мы знаем, что ты ответственный и справишься со всем сам. Ещё денег мы тебе оставили достаточно, чтобы ты мог содержать себя долгое время. Живи и делай всё, что делают нормальные подростки, твои мама и папа. — Эй, ты чего? — Хосок чуть толкает в плечо, пытаясь прочитать злую записку, что оставили родители Чимина. — Хён, я… — Пак сглатывает, а потом смотрит на старшего, — они меня бросили, потому что у них всё это время были другие семьи. Наверное, они всегда и были там, а меня не замечали, — Чимин нервно смеётся, — и даже не поняли, что Чонгук живёт у нас. Чонгук подходит к нему, приобнимая за плечо. — А сейчас они просто ушли, дав денег и оставив квартиру, — Чимину обидно, он прячет лицо в собственных ладонях. — Ну это не так плохо, — Ким подаёт голос впервые после прочтения письма, — можно пропить часть этих денег. Все неоднозначно улыбаются, и Чимин, вроде как, понимает, что не так уж всё и безнадёжно.

***

Пака выписывают дня через два, и он ночует в своей комнате. Уже утром Чимин выходит из дома, чтобы прогуляться немного и развеяться, выкурив парочку сигарет, думая о жизни, но встречает Хосока, что стоит недалеко от него и читает книгу. — Хосок-хён! — Пак, счастливый, подбегает к нему и набрасывается на старшего со всей силы, обнимая его. Чон слегка вздрагивает, но на объятия отвечает. Книга закрывается одной рукой, в ней же и остаётся — Доброе утро, хён! — Пак чмокает старшего, но его вовлекают в нормальный поцелуй, обнимая за талию. Чимину приятно целовать Хосока. Он такой чувственный и делает это просто замечательно, младшему очень нравится. Чонгук, если хочет научиться целоваться, должен обратиться именно к нему, но вот только Пак не позволит малому целовать своего парня такого самого-самого. — Как дела? — спрашивает Чон, и Пак лишь снова прижимается к старшему губами, не отвечая на вопрос. — Я соскучился! Хосок смотрит неоднозначно, после чего снова целует и тихо шепчет: — Гук на работе? — Да. Чимин и вправду соскучился, сейчас он лежит под старшим и стонет громко, не сдерживаясь. Толчки у Хосока медленные, мучительные, сводящие с ума. Он целует шею, оставляя на ней засосы, чтобы все знали, чей Пак мальчик. Чимин же выгибается в спине, мыча и оказываясь в полном наслаждении. Его кровать скрипит совсем немного под напором, и это ласкает слух. Хосок кончает в презерватив, после чего выходит, ложится рядом, обнимая свою крошку, а Пак располагается у него на груди. Вообще, доктор рекомендовал не заниматься спортом, полностью исключив физические нагрузки, но Чимин очень соскучился по своему парню. — Мы не виделись день, а ты уже скучаешь. — Чон ухмыляется, улыбаясь тепло. — Да, очень. Я не виноват, что ты мне слишком сильно нравишься. Чимина быстро целуют в висок, подтягивая к себе поближе. — Ты разговаривал с Тэхёном? — вдруг спрашивает младший. — Да. — И? — Честно, я не особо хочу говорить об этом, Чимин-а, — Хосок жмёт плечами, — если захочет, расскажет тебе сам, ладно? — Ладно. Но с ним всё хорошо? — Более или менее. — А… — Не думай об этом пока, ладно? — Чон нежно целует в шею. — Его загоны пройдут когда-нибудь, вероятно. — Я тут подумал, может, переедете ко мне? Будем вот так каждое утро просыпаться. — Чимин тепло улыбается. Чон смеётся: — Почему нет?