***
Ровно в семь, не предупредивши Чимина, чтобы не переживал, и прихватив с собой Тэхёна, дуреющего от такого, Хосок стоит со своими людьми. Здесь пара бандитов — его клиенты, которых Чон попросил очень хорошо, за вознаграждение в виде оргазма после, присоединиться к кровавой битве. Ещё какие-то тэхёновы дружки, что от тюрьмы отмазаться помогли, и несколько, вроде как, хобиных одноклассников, с которыми они на стрелы иногда ходили, находятся в одном ряду. Стоят все ровно, Хосок чуть спереди. Напротив такая же компашка с битами, а там и Намджун с Джином, естественно, выглядывают. Ещё пара упырей-шугиных дружков и сам Шуга, собственной персоной, осматривают чонову братву презрительно. Юнги отрывает ноги от земли и идёт на середину. В руках его какой-то билет, и Чон уже знает, что тот подготовился и купил его ему, чтобы наверняка. У Хосока в руках фото Чимина. Неизвестно, зачем им весь этот цирк, здесь больше не действо, а представление. Билет оказывается на асфальте, а потом сверху на него кладут кирпич, чтобы тот случайно не улетел. Фото Чимина Хосок не отдаёт, держа при себе, пусть оно ему придаст уверенности. Мин подходит первым, становясь напротив и наклоняя голову вбок. — Хоби, не хотел я быть с тобой врагами, а ты меня бросил. Чон морщит нос. — Я хочу, чтобы ты понял, как это. Хочу лишить тебя всего. — Тварь, — шипит Хосок и набрасывается первым. Люди из толпы набрасываются друг на друга, массово избивая. Повсюду слышатся крики, зубы вылетают один за другим. Кости ломаются, но никто не останавливается. Юнги лежит на асфальте, на нем Хосок пытается его душить, а потом они меняются местами, и Чон теперь снизу. Такое у них и раньше бывало, но не во время драки, а во время занятий любовью. Мин бьёт по любимому лицу, которое раньше целовал, оставляя синяки. Чон под ним стонет, но теперь от боли. Пару движений, и Юнги снова на спине закидывает ноги на младшего, пытаясь скинуть его с себя. Их глаза такие злые, у обоих. Обоих буквально трясёт от ненависти друг к другу, они пытаются доставить другому боль как можно сильнее. Чон Мину показать хочет, как больно было Паку, когда его ударили, а Юнги Хосоку хочет сделать больно морально, а не физически. Оба тяжело дышат, но продолжают, в надежде на победу. Это длится долго, даже очень. Никто сдаваться не собирается, пока половина чоновых кентов не лежит пластом прямо на асфальте. Сам Чон тоже лежит под Мином. Старший его душит, очень страстно душит, смотря злобно и скалясь, словно и не было той любви и тёплых чувств, поцелуев с утра, одной на двоих рубашки и одеяла, а ещё клятвы быть вместе навсегда. — Признай, что проиграл, — Юнги смеётся сквозь слезы, — деньги все равно получишь, но к Чимину не подойдёшь ни под каким предлогом. Хосок на Мина смотрит, не понимая, когда тот в такого козла превратился, но молчит. Чимин ему очень дорог, но деньги нужнее, к сожалению. — Согласен? — спрашивает Юнги, и младший, задыхаясь, кивает быстро-быстро. Чон кашляет, когда его горло освобождают. Мин с него слезает. — Скажи своим, чтоб прекратили, — Хосок хрипит. — Э-э! — кричит Юнги громко. — Э-э! — свистит. — Харэ! Всё, стоп! Мы победили! Мужчины расходятся, Тэхён, с синяком под правым глазом и чуть прихрамывая, облизывает нижнюю губу. Вид у него очень потрепанный. Они с Намджуном свои отношения выясняли, оттого парень и выглядит таким разбитым во всех смыслах. Юнги ухмыляется, вытаскивая билет из-под кирпича, после чего протягивает его Хосоку. Тот фыркает, но бумажку принимает. — Дай мне хотя бы с ним попрощаться! — кричит Чон прямо в лицо. — Нет, не дам. Только попробуй, я узнаю сразу же. Хосок вздыхает. — Тебя тоже это, кстати, касается, — Мин обращается к Тэхёну и тот, скалясь, кивает. — Деньги у себя в кармане найдешь, — продолжает Юнги, — едешь сегодня. — Пиздец! — произносит Чон. — Пиздец… — шепчет Ким. Мин удаляется быстро, словно и не был тут вовсе. Два парня лишь смотрят ему вслед, видя, как тот уходит. В темноте хоть и видно плохо, но все же кое-что различить можно. — Боже, Хосок, какого хрена? — Тэхён выдыхает, закрывая глаза. — Мне очень жаль, Тэ, честно. Может, он к Чимину перестанет лезть? — Ага… Мечтай. — Я знаю, но деньги мне пиздец нужны, сам знаешь, — Чон плачет, тихо всхлипывая, — блять, он же мне так сильно нравится, да я даже влюблен в него. Понимаешь, блять, влюблен! Хосок опускает голову, начиная ладонью тереть свои глаза. Его плечи потряхивает от всхлипов. — Хосок, и че, мы теперь, хер знает, когда увидимся? — Пиздец, Тэ. Да, хер только и знает. Ким прикасается к старшему лбом, хватая его рукой за затылок. Они оба часто дышат, а глаза их закрыты. Им вообще неизвестно, что будет дальше, а ещё страшно. Очень, блять, страшно, потому что они друзья, хоть и не так давно, но друзья и точно настоящие. — Пиши мне хотя бы, — шепчет Ким и Чон обещает, что будет писать. — Не говори обо мне Чимину, — Хосок вдыхает, — не говори ему… — Хорошо, обещаю, что не скажу.***
Чимин не знает, где Хосок, и это уже продолжается больше недели. Пак чувствует себя очень одиноко, на сердце тоска и боль. Ему очень не хватает своего парня, и он бы всё отдал, чтобы с ним снова увидеться, чтобы поцеловать, чтобы пообниматься и услышать, что он, Хосок, рядом, и так будет всегда. От этих мыслей слезы предательски скатываются по щекам, а сердце жжёт неимоверно. Чимин обнимает подушку, чтобы не было так грустно, но от пустоты на душе избавиться не получается. — Чего ревешь, Пак Чимин? — вдруг спрашивают со стороны окна, и парень, заплаканный, поворачивается к Юнги. — А тебе-то какая разница? — младший шмыгает носом. — Расскажи мне, чего ревешь, вместе поплачем. — Хосок от меня сбежал. Не появляется неделю уже, вот чего. Легче стало? — Мне нет. А тебе? Пак смотрит на Мина, пытаясь понять, что ему вообще надо. — Ты придурок? — кидает Чимин, но Юнги не злится, лишь грустно улыбается. — Типа, я люблю его до сих пор. Как мне может быть легко? Пак не знает, что ответить. Они с Мином, вроде как, в одной лодке. — Хочешь, я ударю тебя, может легче станет? — спрашивает Юнги. Пак отворачивается в другую сторону. — Вообще я хотел извиниться, — неожиданно начинает Мин. Пак вдруг резко поворачивает взгляд на старшего: — За что? — За сотрясение. — Так это был ты? — глаза младшего неестественно округляются. — Шутишь что ли? — Ты меня ударил? — Чимин этого до сих пор не вспомнил. — Да, вот об эту дверь, — Юнги указывает на дверь в комнате младшего. — Класс, спасибо. — Погоди, ты реально не помнишь? — Нет, видимо, память отшибло. — А Хосок откуда знает? — Может, потому что ты на меня смотришь так, словно отпиздить хочешь? — Значит, он сам такие выводы сделал. Значит, зря я тебе признался. — Охуеть! — Пак возмущается, а Мин таких слов от него услышать не ожидает. — А если бы ты убил меня? — Но не убил же! — Юнги смеётся. — Да пошёл ты, Мин Юнги! — младший снова отворачивается. Юнги снова слышит тихий плач. Странно, но боль Чимина не приносит ему удовольствия, как он того ожидал. И это чувство заставляет усомниться во всем вообще.